- Да, повелитель, - поспешил заверить Томас Болтон. - Сам кардинал получил разрешение из Рима.
- Превосходно! - кивнул король. - Итак, начнем церемонию. У нас с ее величеством еще много дел. Завтра мы отправляемся в Гринвич.
Лорд Кембридж и Филиппа повели королевскую чету в зал, где ожидали граф Уиттон с сестрами. Леди Марджори и леди Сюзанну представили монарху и его супруге. Обе были потрясены таким великим событием, и поэтому король, как человек проницательный, отнесся к ним со снисходительной добротой, слегка подшучивая над обеими и наградив поцелуями в розовые щечки. Королева Екатерина тоже была благосклонна к ним, и сестры графа не знали, как ее благодарить.
Слуги немедленно принесли вино. Все, от последнего поваренка до самого мажордома, собрались в глубине зала, чтобы посмотреть на короля и королеву. Уильям Смайт принес брачный контракт и осторожно разложил на высоком столе. Поставил рядом чернильницу с пером, песочницу и два высоких золотых подсвечника с толстыми восковыми свечами. Огонь в камине ярко горел, и увядающие цветы наполняли воздух тонким ароматом. А на улице по-прежнему шел дождь.
- Пора, милорд, - объявил секретарь. Лорд Кембридж кивнул.
- Прошу вас, - пригласил он, - за высокий стол, где мы заключим официальную помолвку между моей родственницей Филиппой Мередит и Криспином Сент-Клером.
Все собрались вокруг стола, и Смайт, показав контракт графу, вручил ему перо. Священник выступил вперед.
- Криспин Сент-Клер, - спросил он, - ты согласен обручиться с Филиппой Мередит?
- Да, святой отец.
- Подпишите здесь, - показал секретарь.
Граф Уиттон поставил подпись и отдал перо Уильяму.
- Филиппа Мередит, - снова заговорил священник, - ты согласна обручиться с Криспином Сент-Клером?
- Да, святой отец, - кивнула Филиппа и, с трудом сглотнув, расписалась.
Секретарь немедленно посыпал песком обе подписи, чтобы не размазались чернила, и снова поклонился. Священник сделал парочке знак встать на колени и благословил.
- Вот и все! - радостно воскликнул король, когда граф помог Филиппе подняться. - Тост за жениха и невесту!
Тут же принесли вино и пожелали молодым людям долгой жизни и много детей.
- Ее мать весьма плодовита, - сказал король, многозначительно глядя на жену.
Королева в расстройстве прикусила губу, но тут же оживилась:
- Я попросила отца Фелипе обвенчать их в моей ричмондской часовне тридцатого апреля. А потом молодые могут присоединиться к нам в Гринвиче.
- Вздор! - пробасил король. - Мы отправляемся во Францию только в начале июня. Несколько недель ты вполне можешь обойтись без одной фрейлины, Кейт, а Филиппа с мужем пусть едут в Оксфордшир, а потом присоединятся к нам в Дувре двадцать четвертого мая. Они почти не были вдвоем с тех пор, как решили пожениться. И разве у нас с тобой не было чудесного медового месяца?
И он поцеловал жену в губы, отчего желтоватая кожа королевы мгновенно порозовела.
- Да, - согласилась она. - Конечно, Генрих. Почему я сама об этом не подумала?
- Но, ваше величество, - слабо запротестовала Филиппа, - разве вы не нуждаетесь во мне?
- Видите! - довольно усмехнулся король. - Она предана своему долгу. Совсем как когда-то ее отец Оуэн Мередит, упокой Господь его благородную душу. Знаете ли вы, леди, что сэр Оуэн служил Тюдорам с шести лет? Он был пажом при дворе моего двоюродного деда Джаспера. И получил рыцарские шпоры на поле битвы. А ты, милая Филиппа, должно быть, мечтаешь побыть наедине со своим муженьком. Так тому и быть. Мои повеления - закон.
- Да, ваше величество, - пролепетала Филиппа. Провести время наедине с мужем? Да они едва друг друга знают! О чем им говорить?
Сердце девушки упало. Она одна во всем виновата. Намеренно избегала его последние три недели, в то время как могла поближе с ним познакомиться! А теперь через два дня она станет женой малознакомого человека.
- Нам пора! - объявил король. - И поскольку я не буду на свадьбе, то поцелую невесту прямо сейчас!
С этими словами он взял Филиппу за плечи и чмокнул в разгоревшиеся щеки.
- Благослови тебя Господь, дорогая. Увидимся в Дувре.
Обменявшись рукопожатием с графом и лордом Кембриджем, он поцеловал ручки леди Марджори и леди Сюзанны, а королева учтиво попрощалась сначала с Филиппой, а потом и с остальными. Королевская чета удалилась в сопровождении Томаса Болтона.
Последовало долгое молчание, после чего дамы затараторили одновременно:
- Святая Матерь Божья, как он красив!
- Его борода так щекочется!
- Королеве она не нравится, - вставила Филиппа. - Он отрастил бороду только потому, что король Франциск хвалится своей.
Сестры принялись охать и ахать, восхищенные столь интересным сообщением. Теперь они своими глазами увидели, как королевская чета обращается с их будущей невесткой. Словно с высокопоставленной особой, а не с какой-то девицей из Камбрии. У каждой были дети, которым через несколько лет непременно понадобится протекция при дворе. И возможно, Филиппа сумеет ее оказать! Да, ничего не скажешь, удачная партия!
- Не хотят ли дамы полюбоваться королевской баркой? - осведомился Уильям Смайт. - Она как раз отплывает от причала милорда.
Леди Марджори и леди Сюзанна бросились к окнам, выходящим на реку, и снова принялись восхищаться. И в самом деле королевская барка с гребцами в зеленых ливреях Тюдоров выглядела великолепно.
- Никогда раньше не видела подобной!
- И больше не увидишь.
- А где король, Сюзанна?
- Увы, они задернули занавески, - вздохнула та.
Лорд Кембридж снова вошел в зал и поцеловал Филиппу.
- Ты уже выглядишь усталой, - заметил он, - а день едва начался. Пойди с Криспином в сад, подышите свежим воздухом.
- На дожде? - вздохнула девушка.
- Дождь перестал. Из-за туч даже показался краешек солнца, - сообщил он и многозначительно добавил: - Иди, Филиппа, и не забудь: через два дня твоя свадьба.
- Как получается, что ты знаешь меня лучше, чем я себя? - шепнула она, а лорд Кембридж, с улыбкой подмигнув, сказал графу:
- Думаю, небольшая прогулка вам обоим не помешает. Я пошлю за вами слугу, когда накроют на стол.
Криспин молча взял Филиппу за руку и увел из зала.
- Принеси мне плащ и пошли Люси за плащом госпожи, - велел он слуге и, дождавшись, когда тот ушел, сжал плечи Филиппы и нежно поцеловал ее. - Знаешь, Филиппа, сколько времени мы не целовались! Или тебе противны мои поцелуи, малышка?
Его серые глаза пристально смотрели в ее зеленовато-карие, и Филиппа растерялась.
- Нет, милорд, наоборот, нравятся, но я не хочу, чтобы меня посчитали бесстыдницей.
- Тебя можно считать кем угодно, Филиппа, только не бесстыдницей. Твое поведение до сих пор было безупречным, - заверил он, крепче сжимая объятия. Ему нравилось ощущать в своих руках это маленькое упругое тело.
- Но ведь тебе рассказали об этой неприличной истории в Наклонной башне… - начала она.
- Я уже слышал подробности и сказал, что нахожу это забавным. Недаром тебя считают самой добродетельной из фрейлин королевы.
- Откуда тебе знать?
Что за аромат исходит от его бархатного колета! Он выглядел таким элегантным в своем темно-красном бархате. А шоссы! Самые модные, черно-белые!
- Я расспрашивал, - признался он. - За тридцать лет я вполне усвоил, что лучший способ узнать ответ - задать вопрос.
- Вот как? - пробормотала Филиппа, чувствуя себя глупышкой.
- Ваши плащи, милорд, - окликнул слуга.
Они оделись и вышли в сад лорда Кембриджа. Дождь действительно прекратился, а сквозь облака проглядывало солнце.
- О, смотри! - вскрикнула Филиппа, вытягивая руку. - Радуга! Хорошая примета! Да еще в такой день!
Криспин пригляделся, увидел широкую семицветную арку, перекинутую через Темзу, и улыбнулся:
- Действительно, добрая примета в день нашего обручения!
- Боишься? - внезапно спросила она.
- Чего именно? - удивился он.
- Брака. Нашего брака. Мы не знаем друг друга.
- Узнали бы хоть немного, не избегай ты меня последние несколько недель, прикрываясь мифическим долгом! Только не говори, что была очень занята! Ты делала это нарочно, и я не понимаю почему. Вспомни, ты с самого начала согласилась на этот брак.
- Знаю, - вздохнула Филиппа. - Согласилась, а потом испугалась. Ты титулованный дворянин. И как можешь меня любить? Тебе нужна только земля.
- Будь это разумным, Филиппа, я отказался бы от Мелвила, чтобы доказать тебе обратное. Но мне нужны эти пастбища. Кроме того, все браки заключаются по тому или иному расчету. Чувство, называемое любовью, не имеет с подобными союзами ничего общего. Но мы еще можем полюбить друг друга, малышка. А пока неплохо бы нам стать друзьями. Король великодушно разрешил нам побыть вместе. Через несколько дней мы отправимся в Брайарвуд. И я покажу тебе твой новый дом.
- Но мы же едем во Францию! Я обещала сопровождать королеву! - запротестовала Филиппа.
- Так и будет, дорогая. Мы будем в Дувре в назначенный день и проведем лето во Франции, прежде чем вернуться домой, навестить твою мать и провести зиму в Брайарвуде.
- Но мы должны появиться во дворце к Рождеству, - напомнила она.
- Если только ты не забеременеешь, - кивнул он.
- Ребенок? - вскинулась Филиппа.
- Цель любого брака - дети, - торжественно объявил он. - Мне необходим наследник. Если ты окажешься столь же плодовитой, как твоя мать, я получу от тебя нескольких сыновей.
Филиппа остановилась как вкопанная и, опомнившись, сердито топнула ногой.
- Не смей говорить обо мне как о племенной кобыле!
- Племенная или нет, это будет видно, - сухо ответил он. Серые глаза внезапно похолодели.
- Ты обещал подождать, - напомнила она.
- Я ждал. Почти месяц, пока ты из кожи вон лезла, чтобы отделаться от моего общества! Ни поцелуя, ни ласки! Но послезавтра, малышка, ты исполнишь свой супружеский долг! Понятно?
- В жизни не видела более надменного человека! - яростно фыркнула она.
- Возможно, - засмеялся граф, рывком притягивая ее к себе. - Твоим губам, Филиппа, можно найти куда лучшее применение, чем постоянные перепалки!
И, опустив голову, он завладел ее ртом в жадном поцелуе.
Сначала ее кулачки бешено барабанили по его спине. Поцелуй лишил ее сил, и голова кружилась. Но ей понравилось. О да, понравилось, и очень!
Плотно сжатые губы смягчились, кулачки разжались.
Он поднял голову. Его глаза переливались расплавленным серебром.
- Ты так жаждешь любви, Филиппа! Почему же противишься? Я не буду жесток с тобой!
- Мне нужно узнать тебя лучше, прежде чем предложить свои тело и душу, - пробормотала она, почти не отнимая губ.
- У тебя есть эти два дня, малышка. Больше времени не остается, - объявил он, утаскивая ее в тень большого подстриженного куста и усаживая на мраморную скамью. И начал целовать ее снова… один поцелуй перетекал в другой, пока у нее не распухли губы. Ловкие пальцы ослабили шнуровку ее корсажа, проникли за вырез, найдя и лаская сладкие яблочки грудей.
Филиппа не могла дышать. Сердце бешено билось. У него такие нежные руки! И грудь так томительно заныла!
Ее голова сама собой опустилась на его плечо. До этой минуты она не знала, что прикосновения могут быть столь волнующими…
- Ты не должен, - неубедительно запротестовала она. - Мы еще не женаты.
- Помолвка узаконивает наш союз, - простонал он.
- Королева говорит, что женщина должна быть целомудренной даже в брачной постели, - прошептала Филиппа.
- Пропади она пропадом! - рассердился он. - Это королева виновата в твоих увертках!
- Милорд! - потрясенно воскликнула Филиппа. - Королева - пример супружеского совершенства для всех женщин!
- Возможно, именно поэтому ей и не удалось родить сына, - усмехнулся он, потирая сосок ее груди. - Здоровые дети рождаются от страсти, а не от святости, Филиппа!
- Я не могу сосредоточиться, когда ты это делаешь! - взмолилась она.
- А тебе этого и не надо, малышка, - тихо засмеялся он, снова принимаясь целовать ее. - Ты должна обо всем забыть и отдаться восхитительным чувствам, бурлящим в крови.
Его горящие губы касались ее лба, щек и шеи… Но Филиппа откинула голову.
- О, милорд, сжальтесь, пощадите! Столь сладостный штурм лишает меня сил. Я ничего не понимаю, а в голове не осталось ни одной мысли…
Граф нежно улыбнулся:
- Хорошо, малышка, успокойся. Не стану тебя принуждать, хотя подозреваю, что под внешней невинностью в тебе кроется глубокий колодец головокружительной страсти, которую я буду счастлив разбудить.
Он разжал руки и выпрямился.
- Милорд, - недовольно процедила она, - подобные речи не пристали джентльмену. Моя госпожа королева в жизни не одобрила бы таких слов.
- Твоя госпожа королева - женщина хорошая и старалась быть доброй женой его величеству. Но она чопорная ханжа и ничего не может с этим поделать. Недаром выросла в Испании, где ее учили с честью исполнять свой долг и чтить заветы церкви. Прежде всего она испанская инфанта. И уж потом - королева английская. Поверь, меньше всего она мечтает об исполнении супружеских обязанностей. Долг и брачная постель - несовместимы.
Филиппа озадаченно смотрела на него.
- Мужчина хочет такую женщину, которая наслаждалась бы его ласками, - объяснил он. - Женщину, готовую разделить с ним страсть и блаженство, которое подарит ей мужчина. Да, я знаю, ты девственна, и это меня радует. Но время целомудрия прошло. В те короткие дни, что остались до нашей свадьбы, ты полностью отдашься моей воле, малышка.
И не пожалеешь. Это я тебе обещаю.
- Королева… - начала Филиппа, но он прижал к ее губам два пальца.
- Ты не королева, милая. А теперь я хочу, чтобы ты повторила: "Да, Криспин, я сделаю, как ты скажешь".
В его серых глазах плясало веселье.
- Но ты должен понять… - снова попыталась Филиппа, и пальцы опять повелительно прижались к ее губам.
- Да, Криспин, - подсказал он.
- Не смей говорить со мной, как с ребенком! - возмутилась она.
- Но ты и есть дитя во всем, что касается страсти! - уговаривал он. - И я - тот, кто научит тебя этому и сделает самой способной в мире ученицей, Филиппа. И вот твое первое задание - поцелуй меня и скажи: "Да, Криспин, я сделаю, как ты скажешь".
Глаза девушки мятежно сверкнули. Губы плотно сжались в прямую тонкую линию.
- Нет, Криспин, я этого не скажу! - объявила она, вскакивая. - И должна заметить, что ты - чванливая конская задница!
И, повернувшись, Филиппа помчалась к дому, забыв о том, что шнурки корсажа развеваются за спиной крошечными штандартами.
Граф Уиттон взорвался смехом. Ничего не скажешь, в ближайшие сто лет скука ему не грозит!
Глава 11
Назавтра Филиппа отпраздновала свой шестнадцатый день рождения. В Болтон-Хаус с утра пораньше приехала со своими пожитками и Бэнон, уволенная со службы у королевы. Ее голубые глаза блестели, и, судя по виду, она приобрела тот лоск, которого не было несколько месяцев назад. Первого марта ей исполнилось четырнадцать.
- Жаль, что не смогла быть здесь вчера, - вздохнула она, отшвыривая элегантные замшевые перчатки, - но камер-фрейлина сказала, что, поскольку я все равно появлюсь на твоей свадьбе, это значения не имеет. Старая корова! - И, обняв Филиппу, добавила: - Королева разрешила мне уехать сегодня утром, и, поверь, я убралась из дворца еще до первой мессы. Там творится такое! Все перебираются в Гринвич, и никому нет никакого покоя! Честно говоря, не пойму, что ты находишь в такой жизни! Вся эта суета и суматоха, не говоря уже о постоянных переездах! Ой, совсем забыла! С днем рождения тебя, сестричка!
Она расцеловала Филиппу и, отступив, вдруг нахмурилась:
- Ты очень бледна. Не заболела?
- Дядя Том утверждает, что я страдаю от приступа болезни, называемой невестиными страхами, - вздохнула Филиппа. - Я очень рада тебя видеть, Бэнон. Пойдем позавтракаем, прежде чем мои золовки спустятся в зал. У них рты не закрываются, и они так провинциальны! Милые дамы, но какое счастье, что живут довольно далеко от нас!
Она взяла Бэнон за руку, и сестры дружно пошли к столу. Слуги поспешили принести им завтрак и поставили кубки с утренним элем.
- О, наконец настоящая еда! - обрадовалась Бэнон. - Боюсь, то, что подают при дворе, почти несъедобно!
Она отломила кусок от горячего каравая, щедро намазала маслом и откусила. По лицу разлилось настоящее блаженство. С подбородка капало растопленное масло, но Бэнон ничего не замечала.
- Истинный рай, - пробормотала она.
- Ты когда-нибудь растолстеешь, - поддела Филиппа.
- А мне все равно! - отмахнулась Бэнон. - У меня будет Оттерли, мои дети и Роберт. Это все, что я хочу от жизни, сестричка. А Роберту тоже все равно. Он твердит, что чем меня больше, тем сильнее его любовь.
Филиппа покачала головой:
- Как это получается, что вы успели так освоиться друг с другом? Ты знаешь его чуть дольше, чем я - графа.
Филиппа, ты моя любимая сестра и без всяких уверений знаешь это. Но на тебя слишком повлияла королева. Не хочу сказать ничего неуважительного, но ты должна брать пример с мамы. Вот в ком кипит жизнь, и дьявол побери все остальное! Она не боится отдаться страсти. Она легла в постель Гленкирка после первой встречи и, как говорят, по доброй воле.
Бэнон окунула ложку в корку каравая, наполненную теплой сладкой овсянкой, и поднесла ко рту. В каше плавали кусочки яблок, корица и островки сливок.
- Откуда ты знаешь подобные веши? - удивилась Филиппа.
- Дядюшка сказал. Я жила в его доме с двенадцати лет и многое проведала. Кроме того, хотя мама и сопротивлялась отчиму, все же втайне желала его. А вот ты держишь Криспина на расстоянии, то ли из стыдливости, то ли из ханжества. Но результат тот же самый. Пойми, завтра ты выйдешь за него и должна будешь исполнить супружеский долг. Ты уже больше не сможешь ему отказать!
- Знаю, - кивнула Филиппа. - Но я сбита с толку и очень боюсь.
- Чего? - удивилась Бэнон.
- Кого. Графа, конечно. Он очень упрям.
- Не меньше, чем ты? - засмеялась Бэнон.
- Вчера после церемонии он повел меня в сад и стал целовать.
- И?..
- Ослабил шнуровку! Ласкал мои груди! Сказал, что он научит меня страсти, а через два дня я стану его женой и исполню свой долг по отношению к нему! - выпалила Филиппа. - Я убежала в дом и просидела остаток дня в своей комнате.
Бэнон покачала головой:
- Вижу, ты исполнена решимости остаться несчастной. Что это с тобой, сестрица? Граф - очаровательный мужчина. И хотя не слишком известен при дворе, те, кто его знает, хвалят его порядочность и доброту. Никто не принуждал тебя к этому браку. По-моему, ты ведешь себя как глупая, чопорная ханжа и робеющая девственница.
- Я и есть робеющая девственница, - запротестовала Филиппа.