На вилле было пугающе тихо, точно в ее лондонской квартире. Она привыкла жить в ковене Валгаллы, где раздавались бодрящие вопли ее единокровных сестер и раскаты грома, сотрясающие весь дом. По ночам валькирии уходили и приходили, хлопая гулкой дубовой входной дверью.
Кэдрин раздраженно перекатилась на бок. Теперь перед ее глазами был неизменный товарищ ее ночей – меч. Тяжело вздохнув, она повернулась к нему спиной. Она чувствовала себя… одинокой. До сих пор не стряхнула с себя ощущение его одиночества, которое почувствовала в то утро в его проклятой крепости.
Почему бы просто не подумать о нем? Позволить себе порассуждать о вампире, да и забыть?
К примеру, она могла бы поразмыслить над тем, почему он хотел умереть. Может, он потерял дорогое существо? Женщину? Звучит убедительно. Ему было около тридцати, наверняка имелась жена. Если бы Кэдрин потеряла мужа, ей бы, возможно, захотелось жить отшельницей. А может даже, и умереть, приди ей в голову мысль о воссоединении с тем, кого она любила.
Но если он был женат, почему же так странно смущался поначалу, не решаясь ее поцеловать? Разумеется, прошло много времени, но все-таки Себастьян выглядел слишком уж робким.
Но потом быстро освоился.
Иногда Кэдрин ловила себя на мысли, что вспоминает его страстные поцелуи, воскрешает события того давнего утра. И что еще хуже, когда она вспоминала во всех подробностях то, что проделывала с ним, ей не было особенно стыдно. При воспоминании о безумной скачке на его могучем стволе между ее ног струилась ответная влага. Груди распухали и нестерпимо ныли. Когти топорщились от желания впиться в его плечи.
Ее суть изменилась, и этого никак нельзя было объяснить. Кэдрин считала, что бог или какая-то таинственная сила наделили ее благословенным даром бесчувствия. Обычные чары не сохранились бы так долго, да и валькирии были практически неуязвимы для чар.
Нет, ее благословила некая могучая сила.
Сила, которую нейтрализовал вампир с рокочущим голосом?
Накопившееся в нем свирепое отчаяние каким-то образом задело ее омертвевшую душу. Вероятно, потому-то она так на него запала. Они были во многом похожи.
Но почему желание проснулось в ней снова именно сейчас, когда так много поставлено на карту? Мягко говоря, несвоевременно. Кэдрин перевернулась на спину и сунула руки под майку, на грудь. Но ее пальцы были слишком мягкими! А вот его руки были восхитительно шершавыми и столь же робкими поначалу, как и поцелуи.
Шершавые руки, твердые губы, пристальные глаза. Все в нем навевало греховные мечты. Да вот только Кэдрин разучилась мечтать после того, как на нее снизошло благословение.
Однако фантазия заработала, и легко всплыло воспоминание о могучем теле вампира. Кэдрин прикусила нижнюю губу. Беда в том, что он ей понравился! У нее было не много любовников – даже когда она могла чувствовать, – потому что ей было трудно кому-то довериться. А среди тех, кого она все-таки допускала в свою постель – их можно было пересчитать по пальцам, – не было ни одного бессмертного. Она была вдвое сильнее любого из них.
Она была слабее вампира.
Она никогда не будет с ним спать.
"Если он собирается прийти, то где же он, черт возьми?"
Уже четыре часа Себастьян просматривал содержащиеся в кейсе бумаги, пытаясь определить, насколько он богат. А мысли его были заняты совершенно другим.
Он знал, что Кэдрин не отправится за новым призом, пока не обновятся списки, так что вряд ли она в опасности. И все же на закате он наконец сдался и телепортировался.
Себастьян очутился в просторной спальне. По-видимому, это была частная резиденция. Часы показывали четыре утра, значит, он перенесся в другое полушарие. В центре комнаты стояла постель, и он телепортировался туда.
В постели спала его невеста.
Сможет ли он когда-нибудь принять как само собой разумеющееся то, что он телепортируется прямо к ней? Неоценимое преимущество.
Его радость померкла, когда он понял, что она спит беспокойным сном. Она лежала на животе, обнаженная, прикрытая сверху лишь водопадом золотых волос. Возле подушки скомканная майка. Тонкая рука протянуга к лежащему рядом мечу.
Ему стало грустно. Почему она спит в обнимку с мечом? Хочет обезопасить себя на случай его появления, или ее жизнь вообще полна опасности, как он видел сегодня? Если верно последнее, сможет ли он выпустить ее из поля зрения хоть на минуту?
Глаза у Кэдрин беспокойно метались под веками, заостренные уши подергивались, словно пытались уловить малейший шорох, предупреждающий об опасности. Пытается услышать шаги приближающегося врага?
Она дышала неровно, отрывисто, как дышат молодые животные.
Пальцы уверенно сжимали рукоять меча, и это зрелище стеснило ему грудь. Он мог бы ее защищать, если б только она позволила!
Удивительно, но Кэдрин, кажется, начала успокаиваться в его присутствии. Тогда он снял перевязь с мечом и куртку и положил их на стоявшую рядом скамью. Теперь у него было время рассмотреть Кэдрин, и он пожирал ее глазами. Он никогда не думал, что женская спина может быть такой сексуальной. Ему хотелось сжать ее нежные плечи и целовать чудесный изгиб позвоночника.
Его манила к себе ее шелковая золотистая кожа. Неужели она такая же гладкая на ощупь, какой кажется?
Она пробормотала что-то во сне и перевернулась на спину. Приподняла колено, и простыня соскользнула, открывая взгляду крошечные розовые шортики. Они сдвинулись в сторону, и он увидел нечто запретное, промелькнувшее в полутьме, и застонал. Там она тоже была золотой, совершенной и прекрасной.
Рожденная богами? Себастьян и не сомневался в этом.
Он должен поцеловать ее там. Он никогда не касался женской плоти губами, хотя много раз представлял себе это, еще будучи смертным. Он дрожал, предвкушая удовольствие, представляя, как ласкает Кэдрин.
Его собственная плоть была тверда, как железо, когда он склонился над Кэдрин.
Глава 17
Нет, Кэдрин не видела снов с того дня, как получила благословение, поэтому даже во сне недоумевала, почему ей снится, что вампир осторожно раздвигает ее ноги?
"Конечно, это сон. Плохой сон. Я бы никогда не заснула в присутствии вампира".
Во сне она позволила вампиру гладить ее, заинтригованная его порывистым дыханием. Его пальцы скользили по внутренней стороне бедер, а руки дрожали. В ее сне они были горячими, одна ладонь лежала на ее ягодицах, другая дергала вниз шелковые шортики, чтобы обнажить промежность.
Его дыхание сделалось свистящим. Неужели сон может быть настолько реальным? Она такого не помнила! Как может она чувствовать, как он склоняется над ней, налегая на постель тяжелым телом? Хочет ее поцеловать? Но куда именно?
Она слышала его прерывистый, хриплый голос: "Хочу коснуться тебя губами…"
Глаза Кэдрин широко раскрылись. Она вскочила, вслепую хлопнула ладонью по постели, ища рукоять меча. Еще миг – и лезвие уперлось ему в подбородок, а сама она оказалась на противоположной стороне постели. Перевернулась на спину и ахнула.
Она была наполовину обнажена и тяжело дышала, еще во власти возбуждения. И прямо перед ней был вампир, и джинсы едва сдерживали напор его восставшей плоти.
Она судорожно глотнула, заставив себя смотреть ему в лицо – и тут же горько пожалела об этом. В ответ на ее взгляд его глаза вспыхнули страстью, затмевающей рассудок. Но когда он уставился на ее голую грудь, она ткнула его мечом.
– Хорошо, – сдался он, поднимая руки вверх. – Я, наверное, заслужил это, потому что трогал тебя, пока ты спала. Но знай, что в конце концов я решил, что ты уже проснулась.
– Как долго ты здесь? – звенящим голосом спросила она.
– Почти десять минут.
Она скосила глаза на скамью, где лежал его меч. Туда же он небрежно бросил куртку.
– Невозможно!
– Ты называешь невозможным то, что уже произошло, невеста.
В голове не укладывалось! Ни одному вампиру не удавалось застать ее врасплох. Она спала очень чутко, научилась после долгих веков сражений. Однако ей предлагают поверить, что она спала – да еще видела сон, что ее ласкает пиявка!
Что в нем такого, в этом вампире? Почему она не может проткнуть его мечом? Легкое движение руки лишит его возможности сопротивляться, потом небрежный свинг – и голова с плеч.
Но она не имеет права – идет состязание. "Да, все именно из-за этого дурацкого состязания".
Было и другое объяснение, почему она не может его убить. И Кэдрин отказывалась его принимать. Иначе жизнь, какой она ее знала, будет для нее закончена.
– Я не стану задерживаться здесь дольше, если такое повторится, Катя, – тихо сказал Себастьян. – Но я отвернусь, если ты хочешь одеться.
Вампир-джентльмен. Его голос звучал уверенно, размеренно, а Кэдрин едва держала себя в руках. Он словно прикидывает, нельзя ли в самом деле выбить из ее руки меч и повалить на постель. Что бы она стала делать, решись он на такое?
Как бы хотелось узнать! Предсказуемая Кэдрин, непреклонная Кэдрин сделалась робкой и любопытной.
Он рассматривал ее с нескрываемым восхищением, и это действовало ей на нервы. Там, где она когда-то жила, море во время шторма, пронизанное мрачными тенями, окрашивалось в пылающий серый цвет с проблесками угольной черноты. Таков был цвет его глаз, горящих в темноте. Цвет грозового моря.
"Меня всегда восхищал шторм". Вот глупая мысль!
Кэдрин внутренне содрогнулась. Каждая минута в обществе вампира, обладающего неодолимой сексуальной привлекательностью, с кем не мог сравниться ни один встреченный ею до сих пор мужчина, означала для нее игру с огнем. И не потому, что он желал ее. Ее пугали собственные чувства – нравилось слушать его рокочущий голос, видеть охваченное страстной тоской лицо. И она радовалась, что больше не одна в этой огромной спальне.
Целую вечность окружающие казались ей рабами собственных страстей, вели себя нелогично, неразумно. Теперь она стала одной из них, и тут она была новичком. Неопытный пловец, уносимый волнами.
– Я оденусь.
Она положила меч и встала, схватив майку. Он, должно быть, мельком видел ее грудь, потому что даже не счел нужным сдержать восхищенный возглас. Шагая через всю спальню к сумке с одеждой, Кэдрин чувствовала его взгляд, прикованный к ее ягодицам.
Когда Кэдрин повзрослела достаточно, чтобы покинуть Валгаллу в качестве новой бессмертной, она заметила, что мужчины находят ее зад весьма привлекательным. Теперь она шла не торопясь, нарочно покачивая бедрами. Он завел ее? Она ему покажет стерву.
Он выругался по-эстонски, и она тотчас же поняла – он не знает, что она понимает его язык. Она полагала, что он не позволит себе подобных выражений в ее обществе.
– Катя, – позвал он, – что ты хочешь за то, чтобы лечь в эту постель вместе со мной?
– Катя! Она бросила через плечо:
– Меня зовут не так. И тебе нечего мне предложить.
Менять имя без достаточных на то оснований, овеянное славой имя, которое чтили уже двадцать веков, – какая дерзость! Чтобы его наказать, она наклонилась над своим саквояжем, не сгибая ног, чтобы положить на пол меч и вытащить из вороха одежды маленькое бюстье. Выпрямившись, она взглянула через плечо. Он впал в оцепенение, закрыв ладонью рот.
Поделом. Хотя, конечно, у него был такой вид, словно он собирается схватить ее в охапку, перебросить через плечо и утащить в свое логово.
Как бы это было, если бы ее украл такой мужчина, как Себастьян? Мысль оказаться отданной на милость превосходящего ее силой самца, одержимого единственным желанием, была… очень возбуждающей.
При том даже, что такого никогда не случится. Повернувшись к вампиру спиной, она натянула на себя одежду.
– Ты должен понять – я никогда не стану спать с кем– нибудь вроде тебя.
Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как потемнели его глаза.
– Вроде меня? – Он страшно нервничал.
Неужели ее слова пробили брешь в его броне?
– Я убиваю вампиров, а не ублажаю их.
– Согласилась бы ты спать со мной, не будь я вампиром?
Этот вопрос – может ли она желать его – действительно для него был вопросом жизни и смерти!
Кэдрин смерила его с головы до ног оценивающим взглядом. Как ответить? Вслух признаться в позорном влечении к вампиру или сокрушить его самолюбие? Разве она обязана его щадить?
– Неужели ты не видишь во мне ничего привлекательного? – Он старался держаться высокомерно, но она чувствовала, что он совершенно не уверен в себе. Словно вспышка молнии, пришло прозрение. Однажды женщина взяла его в оборот, причинив боль.
И он только что открыл ей свое слабое место.
Себастьян нерешительно шагнул вперед. Именно так он вел себя в замке и в храме, сдерживая себя, в то время как очевидно пылал желанием подойти ближе.
Вампир представлял собой впечатляющий образчик физической красоты, хотя, казалось, даже не подозревал, насколько красив. Оба предыдущие раза он, сам того не сознавая, старался вести себя так, чтобы не испугать ее, казался отстраненным и чопорным. Когда он был спокоен, его тело сохраняло величественную невозмутимость. Никаких лишних жестов длинных сильных рук или порывистого вышагивания.
Задетый за живое – например, когда на него напал оборотень, – вампир двигался с невероятной скоростью и готов был сокрушить любое препятствие на своем пути.
Должно быть, в свое время перед ним робело немало женщин. Еще бы, шесть с половиной футов великолепного сложения! Почему он так боялся показаться ей опасным? Она получала истинное наслаждение, украдкой разглядывая его атлетическую фигуру. Вероятно, поэтому-то он все еще здесь – и она до сих пор не пустила ему кровь.
– Почему так важно, нравишься ты мне или нет? – спросила Кэдрин наконец. – Ты ведь думаешь, что я слишком мала ростом.
– Нет, – быстро ответил Себастьян и вздохнул. – Я слышал истории о том, что валькирии были могучие воительницы, вроде амазонок.
– Ну естественно, истории! Если ты остался единственным, кто выжил из целой армии, неужели ты признаешься, что вам как следует надрали задницу изящные сексапильные красавицы? Скорее ты скажешь, что это были бабищи, разъезжавшие на слонах.
Она говорила быстро, щедро пересыпая речь жаргонными выражениями, но Себастьян понял смысл сказанного ею и усмехнулся.
Боги, не следовало ей напоминать эту улыбку, блуждавшую на его губах, когда он осторожно двигал бедрами, заставив ее впервые за десять столетий испытать оргазм.
– Убедительно. – Посерьезнев, он тихо сказал: – Ты должна знать – я считаю, что у тебя безупречная фигура. – Он отвел глаза. – И ты самое прекрасное, что я видел в жизни. Вот что я хотел сказать тебе в храме Риоры.
Ее сердце стучало как бешеное, и она была уверена, что он слышит его стук.
– Но ты так и не ответила на мой вопрос.
– Мне трудно забыть, что ты вампир, – честно созналась Кэдрин.
– Видит Бог, я не хотел им становиться.
Она постучала пальцем по щеке:
– Хм. Если не хотел быть вампиром, зачем пил кровь вампира, находясь при смерти?
Его голос не дрогнул, когда он сказал:
– Меня обратили против воли. Я был ранен и слишком слаб, чтобы как следует сопротивляться.
Он сопротивлялся?
– Кто сделал это с тобой?
– Мои… братья.
Интересно!
– Они все еще живы?
– Знаю про двоих. Один неизвестно где. – Себастьян стиснул зубы, стараясь унять гнев. – Я… я не хочу об этом говорить.
Она пожала плечами, словно ей было совершенно безразлично то, что она услышала, хотя ей было ужасно любопытно. Потом вытащила из чехла его меч. Боевое оружие! Рукоять из розового дерева с насечками в виде чешуи была достаточно длинна, чтобы держать меч обеими руками. Широкое прочное лезвие было заточено с одной стороны. Таким ничего не стоит пробить кольчугу или разрубить человека пополам одним ударом!
– Ты принес его сюда? – Она встала лицом к лицу с вампиром. – Думал использовать его, чтобы подчинить меня?
– Я собирался тебя защищать в случае чего…
Какой тяжелый меч! И он, очевидно, очень заботится о нем. Кэдрин была приятно удивлена.
– Хороший меч для новичка.
– Новичка? Многие годы я обагрял этот меч в крови врагов. До той ночи, когда умер…
Он был эстонцем и жил в России. У него на лбу было написано "дворянин". И несколько веков он провел в заброшенном замке. Значит, ему довелось участвовать в Северной войне между Россией и соседними странами. Ужасная была война! Население вымирало от голода и чумы. Но он, по-видимому, пал в бою.
– Ты достаточно разбираешься в оружии, чтобы понимать – это отличный меч, – сказал вампир.
Кэдрин зачехлила меч и положила его на скамью.
– Я предпочитаю легкие мечи для большей маневренности. Но при твоем огромном весе на что еще полагаться? Только на тупую сокрушительную силу. Ты неповоротливый громила.
– Неповоротливый? По-моему, очень неплохо, когда помимо меча можно рассчитывать и на большую физическую силу, – возмутился Себастьян.
– Да, но физическая сила всегда уступала скорости.
– Не согласен.
– Я живу очень долго, – сказала Кэдрин. – То, что меня до сих пор не убили, и есть лучшее доказательство моей правоты.
– Значит, ты до сих пор не встречалась в бою с умелым громилой.
Усмехнувшись, она заявила:
– Глупый вампир! Сойдись мы в бою, и я бы отшлепала тебя, как младенца. Без обид, но разве ты погиб не от меча?
– От меча. Однако ты профессионально дерешься на мечах. Без обид, но ты не смогла бы выстоять против крепкого удара одного из своих старейших врагов.
– Может, я не стала бы тебя убивать. Но прямо сейчас мне пришла в голову соблазнительная мысль – покалечить тебя и вывести из игры на несколько дней. Может быть, вырвать у тебя какой-нибудь орган? Придется тебе отращивать его снова.
Так и было, она проделывала нечто подобное с пиявкой. Раз за разом, когда уже и самой надоедало.
– И я должен в это поверить, Катя? Не думаю, что ты хочешь причинить мне вред. И не можешь.
Она подскочила к нему.
– Вампир…
Ее рука двинулась к его промежности и крепко ухватила выступающую часть. Когти разрывали ткань джинсов. Себастьян вытаращил глаза. Переминаясь с ноги на ногу, он пытался принять более устойчивую позу – иначе непременно бы упал.
– Я могла бы тебя кастрировать одним движением коготков. – Кэдрин сделала тянущее движение, и он застонал от боли и удовольствия. – И при этом я бы мурлыкала, как кошка!