– Ты закончил работать над своими счетами?
Она задала этот вопрос, лежа на подушке. Румянец залил ее лицо, а голос прозвучал словно ее душили.
Колин усмехнулся.
– Да, – ответил он. – Я теперь полностью все подогнал.
– Подогнал что?
Он не переставал улыбаться.
– Алесандра, тут не о чем беспокоиться.
– Я и не беспокоюсь.
Она и в самом деле была способна посмотреть ему прямо в глаза, когда говорила эту чистую ложь. Колин подумал, что она делает успехи. Он откинул одеяло и забрался в постель. Алесандра поспешно убрала свои бумаги.
Колин откинулся на подушки и громко вздохнул. Он намеренно давал ей время успокоиться. Если Алесандра покраснеет еще сильнее, то просто вспыхнет огнем. Руки ее тряслись, когда она убирала бумаги. Он не понимал, в чем причина ее волнения, но решил воздержаться от расспросов. Ему хотелось, чтобы она пришла в себя….
– Тебе холодно?
– Нет.
– У тебя руки дрожат.
– Возможно, я чуть-чуть продрогла. Мои волосы все еще влажные после ванны, а я не успела их высушить.
Колин потянулся и обхватил ее руками сзади за плечи. Он почувствовал, как она напряжена, и стал осторожно массировать ее сведенные мышцы. Алесандра закрыла глаза и издала довольный вздох.
– И чем ты была занята? – спросил Колин, умело массируя ей шею.
– Составляла списки обязанностей для всех. Я составила список для Фланнегана, еще один для повара, по одному для Реймонда и Стивена и несколько списков для себя. И конечно, самый главный. Я только что закончила его.
Алесандра совершила ошибку, повернувшись и взглянув на Колина. Тут ее мысли вереницей вылетели через приоткрытое окно. Она даже не могла вспомнить, закончила она свои объяснения или нет.
И все из-за него! Если бы у него не было таких прекрасных глаз и такой удивительной улыбки и если бы его зубы не были так божественно белы, она не стала бы тратить время, чтобы разглядывать все это, позабыв обо всем на свете. Она закрыла глаза, но это не помогло. Алесандра и с закрытыми глазами ощущала жар, исходящий от его тела, вдыхала его чистый мужской запах и,..
– И что это за главный список такой?
– Ты о чем? – спросила она, открывая глаза. Колин широко улыбнулся.
– Главный список, – повторил он.
Колин знал, что смущает ее. Он наслаждался ее застенчивостью, если только его улыбка не говорила о чем-то ином. То, что Алесандра это поняла, помогло ей прийти в себя.
– Это список всех моих списков, – объяснила она.
– Ты сделала список всех своих списков?
– А что в этом особенного?
Колин разразился хохотом. Кровать сотрясалась от его смеха. Алесандра решила убедить его в своей правоте.
– Колин, списки – вот ключ к настоящей сохранности.
Она говорила вполне серьезно, и, видя искренность ее слов, Колин постарался справиться со своим приступом веселья.
– Понимаю, – протянул он. – И откуда ты узнала сей немаловажный факт?
– Мать Мария научила меня всему, что необходимо знать о дисциплине.
– Она также усердно объясняла это, как и откровенные…
Алесандра не дала ему закончить.
– Она была гораздо усерднее. Ей было очень трудно говорить о… другом. В конце концов она монахиня и много лет назад дала обет безбрачия. Ты ведь можешь понять ее сдержанность, не так ли? У нее не слишком большой опыт в этом деле.
– Да, не могу представить, что у нее обширный опыт, – согласился Колин.
Он завозился на кровати. Алесандра отодвигалась все ближе к краю, чтобы дать его ногам больше места, а он все продолжал укладываться, пока не почувствовал себя уютно. Захватив львиную долю пространства, Колин потянулся и зевнул.
К тому же он забрал и ее бумаги. Он положил их на прикроватный столик, задул свечи и повернулся к ней спиной.
Алесандра лежала, вытянувшись в струнку, приказав себе успокоиться.
– Без дисциплины была бы анархия. Глупо, что она это сказала, но Алесандра не могла придумать ничего лучшего. Она умирала от желания спросить мужа, почему он пришел к ней в постель. Неужели он собирается проводить в ее спальне каждую ночь?
"Нет, – подумала она. – Этого не может быть. Его кровать гораздо шире да к тому же гораздо удобнее".
Алесандра решила не выяснять этот вопрос. Ей наконец удалось успокоиться и взять себя в руки. В конце концов он ее муж, и она может задавать ему любые вопросы по мере надобности.
Где-то вдалеке послышался глухой раскат грома. Алесандра чуть было не свалилась с кровати. Колин сейчас же притянул ее к себе.
– Это грома ты так испугалась?
– Нет, – ответила она. – Колин, я думала…
– Сними ночную сорочку, сердце мое, – он не дал ей договорить.
Она широко раскрыла глаза.
– Зачем?
– Я хочу к тебе прикоснуться.
– Ох!
Она не двинулась с места.
– Алесандра? Что такое?
– Ты меня смущаешь, – прошептала она. – Я думала, тебе хотелось бы… а когда Фланнеган сказал мне… ну, я не знаю…
Алесандра понимала, что говорит бессвязно. Она замолчала и вместо этого нерешительно принялась развязывать шелковые тесемки. Ей хотелось провалиться сквозь землю под пристальным взглядом Колина. И кроме того, ей казалось, что в спальне недостаточно темно. Огонь, горящий в камине, все еще довольно ярок и отбрасывает золотое сияние на постель. Алесандра понимала, что не должна стесняться. Колин ее муж, и к тому же он уже видел каждый дюйм ее тела. Она ненавидела свое смущение, и ей хотелось бы стать такой же раскованной, каким был он.
Все-таки они женаты меньше двух суток.
Алесандра не знала, что делать. Может быть, сказать ему, что ей мучительна ее собственная застенчивость, доводящая ее до отчаяния?
Колин неожиданно потянул ночную рубашку вверх, обнажая ее бедра. Она чуть не шлепнула его по рукам.
– Что ты делаешь? – У нее перехватило дыхание. Зачем только она это сказала? Алесандра прекрасно знала, что он делает.
– Я тебе помогаю.
– Ты заметил, как я сегодня ночью волнуюсь?
– Да, заметил, – ответил Колин. В его голосе слышался смех, смешанный с нежностью к ней. Непреодолимое желание коснуться ее преследовало его весь день, прорываясь сквозь его сосредоточенность в самые неподходящие моменты, а теперь наконец он близок к тому, чтобы утолить уже знакомый огонь желания, разгоравшийся у него внутри.
– Ты все еще немного стесняешься меня, Алесандра, правда?
Она закатила глаза к небу. Немного стесняется? У нее было такое чувство, что она вот-вот сгорит от стыда!
Колин снял ее рубашку через голову и бросил на кресло у постели. Алесандра в тот же миг попыталась прикрыться одеялом. Однако он принялся пожирать ее жадными глазами и медленно стянул одеяло до талии.
Алесандра была сложена совершенно. Грудь у нее была полная, пышная, прекрасная. Розовые соски набухли, как бутоны, и Колин с удовлетворением подумал, что один лишь его взгляд вызывает у нее ответную страсть. И эти мурашки, побежавшие по ее рукам, говорили о том же. Ее тело уже отвечало ему, а он ведь еще не прикоснулся к ней!
Колин с удовольствием ее разглядывал. Алесандра, опустив глаза, уставилась на одеяло.
– Я не привыкла спать без ночной рубашки.
– Мы не будем спать, сердце мое. Алесандра расцвела в улыбке.
– Я знаю, – прошептала она.
Молодая женщина решила перебороть свою неловкость, и хотя ей потребовалась вся ее решимость, она посмотрела в глаза Колину. Его взгляд – такой теплый, такой ласковый – придал ей смелости. Она обвила руками его шею и прижалась к нему.
Это было такое приятное ощущение близости, единения. Волосы на его груди щекотали ее грудь. Алесандра издала тихий вздох удовольствия и уже намеренно потерлась о них. В ответ Колин что-то невнятно пробормотал. Он притянул ее поближе к себе. Лицо ее доходило ему до подбородка. Он наклонил голову ближе к ней.
Сначала Колин поцеловал ее лоб, затем переносицу, а потом стал терзать ее рот, раскрывая его, оттягивая ее нижнюю губу своими зубами. Его рот жадно впился в ее раскрывшиеся губы. Они были удивительно мягкими, а их сладостный вкус заставлял его ощущать еще большую жажду.
От медленного проникновения его языка Алесандра задрожала. Когда Колин его убрал, она тихонько всхлипнула, но затем он проник снова еще глубже. Неспешная любовная игра продолжалась. Колин снова и снова прижимал свои губы к ее губам, и поцелуй казался нескончаемым. Ее прерывистые вздохи кружили ему голову.
У него никогда еще не было женщины, которая бы отвечала ему так безыскусно. Ее чувственность поражала его, и, видит Бог, до прошлой ночи, когда он овладел ею, он не знал, что между мужчиной и женщиной возможна такая страсть! Алесандра была полностью во власти чувств, и эта открытость принудила его позабыть обо всем на свете.
Колин снова поцеловал ее, и его губы переместились на ее шею. Она совсем близко слышала его прерывистое дыхание, становившееся с каждой минутой все более тяжелым.
– Я от тебя весь горю, – прошептал Колин. – Ты так быстро разогрелась, что это немножко сводит меня с ума.
Колин говорил почти со злостью о своих ощущениях от Алесандры, и это ей даже нравилось.
– Это все из-за твоих прикосновений, Колин, – прошептала она в ответ. – Я не могу удержаться…
Последние ее слова превратились в тихое всхлипывание, потому что Колин как раз в этот момент взял один ее напрягшийся сосок в рот и начал его посасывать.
Его рука скользнула меж ее бедер, и он начал своими ласками вызывать в ней огонь. Его пальцы медленно проникли в ее тугое лоно. Алесандра вскрикнула от боли и удовольствия, протянула руку вниз, чтобы схватить его руку.
Она хотела ее оттолкнуть, потому что ей все еще было неловко, но не могла заставить себя это сделать. Она не сдержалась и изогнулась под его рукой. Подушечка его большого пальца делала круговые движения вокруг мягких вьющихся волосков там, где сходились ее бедра.
Колин проник глубже и мягко коснулся горячего бугорка плоти, спрятанного меж влажных складок. Алесандра простонала его имя.
– Колин, мы не должны… Я не могу… Не делай этого! – выкрикнула она, когда его пальцы проникли в нее снова. – Мне больно! О Боже, не останавливайся! Алесандра приникла к мужу, продолжая что-то бессвязно говорить. Она понимала, что это бессмысленно, но казалось, не могла найти слов, чтобы объяснить свои ответные чувства. Колин прервал ее возгласы, накрыв ее губы своим ртом. Поцелуй был жадным, бесконечным, всепоглощающим. Когда он отодвинулся, Алесандра была так переполнена собственным желанием, что совсем забыла о боли.
Она вообще забыла обо всем на свете. Колин внимательно смотрел сверху вниз на прекрасную женщину в своих объятиях, и страсть в ее глазах сводила его с ума. Ее губы, припухшие и алые от его поцелуев, снова манили его. Он поддался порыву и поцеловал ее снова.
– Ты помнишь мои слова, что есть и другие способы любить? – спросил Колин страстным полушепотом.
Алесандра была как в тумане и ничего не ответила. Близость Колина переполняла ее. Его тело было таким горячим, Алесандра беспокойно задвигалась под ним, стараясь приблизиться к нему как можно ближе. Его запах, умопомрачительная смесь запаха мужчины и вожделения, возбуждал ее в той же степени, что и его прикосновения. Ее ноги переплелись с его мускулистыми ногами, а ее грудь терлась о кудрявые волосы на его груди. Ее руки ласкали вздымающиеся мышцы на его плечах. Они на ощупь были тверды, как сталь, а та явная сила, которую Алесандра чувствовала под своими пальцами, полностью подчиняла ее. Каким ласковым мог быть этот сильный и мужественный человек!
Колин не дождался от нее ответа. Стремление познать ее всю захватило его безоглядно. Он целовал ее тугой живот, касался пупка своим влажным языком и вдруг, прежде чем она успела понять его желание, раздвинул ее бедра руками и наклонился ниже, чтобы испить ее горячую влагу.
– Нет, ты не должен, – протестующе пробормотала Алесандра. То, что он делал с ней, казалось немыслимым. Это было потрясающе… и изумительно. Самообладание покидало ее с каждой возбуждающей лаской его языка по ее сокровенному месту. Раскаленное добела удовольствие спиралями окутывало ее. Алесандре казалось, что она умрет от этой сладкой муки. Интимное касание его шершавого языка по чувствительному сосредоточию ее желания доводило Алесандру до сумасшествия. Она все еще пыталась слабо протестовать и в то же. время не отпускала его от себя, выгибаясь навстречу его возбуждающим прикосновениям.
Сначала он хотел удовлетворить ее, потом научить ее, как доставить удовольствие ему, но ее не сдерживаемая ничем страстность, когда она задвигалась под ним, лишила его последнего самообладания. Ее горячечные стоны вызывали у него непреодолимое желание войти в нее.
Колин едва осознавал, что делает. Страсть переполняла его, он был безоглядно поглощен ею. Его движения стали резкими, сильными, когда он раздвинул ее шелковистые бедра, заставил ее обвить руками свою шею, а потом погрузился в ее глубины. Капли пота выступили у него на лбу, его дыхание стало прерывистым, и Колин сильно сжал челюсти от невероятного ощущения ее тугого бархатного кулачка, сжимающего каждый дюйм его напрягшейся плоти.
Алесандра приняла его полностью, и от ощущения влажного жара, окружающего его, Колина стала бить дрожь непереносимого удовольствия. Он услышал, как она вскрикнула. Он приостановил свои движения, поморщившись от этой сладкой пытки. – Я причинил тебе боль, малышка? Алесандра не смогла бы ему ответить, даже если бы захотела, потому что он накрыл ее рот своими губами снова, и она потеряла ощущение времени. Беспокойство в его голосе проникло сквозь туман безудержного желания, но она не пыталась ответить, что забыла о боли, потому что другое было гораздо важнее.
Удовольствие, которое Колин доставлял ей, было намного сильнее боли и требовало еще чего-то. Алесандра трепетала в предвкушении высшего пика блаженства. Он двигался недостаточно быстро, чтобы угодить ей. Она обвила ноги вокруг его бедер и выгнулась к нему, говоря ему без слов, что хочет еще, еще и еще.
Колин ее понял. Он спрятал свое лицо в изгибе ее шеи и начал двигаться вместе с ней. Его толчки не были размеренными, но резкими, быстрыми, поскольку он теперь не был властен над собой. Ее внутренний огонь манил его, сжигал его, и он стремился и желал слиться с ней воедино.
Колин не хотел, чтобы эта сладкая мука прекращалась. Он погружался в нее снова и снова. И, наконец, почувствовав, что она еще сильнее сжала его, услышав, как она выкрикнула его имя, и поняв, что Алесандра достигла пика своей страсти, Колин сделал один последний толчок, погружаясь глубоко в нее, и издал низкий стон удовлетворения, изливая в нее свое семя.
Он думал, что умер. И попал в рай. Он рухнул рядом с ней, сделал глубокий глоток воздуха и снова застонал. Он чувствовал такое умиротворение, что ему захотелось блаженно улыбнуться. Однако он этого не сделал. У него не было на это сил.
Алесандре потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя. Она ощущала тепло и безопасность нежных объятий своего мужа. Испуг, который она чувствовала несколько минут до этого, исчезал с каждым глубоким, прерывистым вздохом Колина. – Бог мой, как ты хороша! – сказал он и перекатился на спину.
Алесандра подумала с улыбкой, что этот мужчина не любитель цветистых фраз. Но разве в этом дело? Она была очень горда собой, потому что доставила ему наслаждение. Вероятно, ей тоже следует его слегка похвалить. Она перевернулась на бок рядом с ним, положила руку ему на грудь, туда, где глухо и тяжело колотилось сердце, и прошептала:
– Мне тоже было хорошо с тобой. Правда, ты самый лучший мужчина из тех, что у меня были.
Колин открыл глаза, чтобы посмотреть на нее.
– Я единственный, который у тебя был, разве ты не помнишь? – произнес он, судорожно сглотнув.
– Помню, – сказала она.
– Никакой другой мужчина никогда не посмеет прикоснуться к тебе, Алесандра. Ты моя.
Ее не обидело такое проявление чувства собственности. Ей было даже спокойнее от такого проявления чувств, потому что оно говорило о том, что она теперь словно приросла к нему. Теперь она принадлежит ему, и мысль о том, что она могла бы заниматься тем же самым с другим мужчиной, была ей неприятна. Есть только один Колин, и он принадлежит только ей.
Алесандра склонила голову набок, прижимаясь к его плечу.
– Мне не нужен никто, кроме тебя.
Колин был очарован ее пылким признанием и наклонился поцеловать ее в лоб, благодарный за все.
Долгая минута прошла в молчании. Попытки Алесандры разобраться в вихре своих ощущений, только что ею испытанных, ни к чему не привели.
– Колин?
– Да?
– Когда ты прикасаешься ко мне, кажется, мое самообладание исчезает. Ощущение такое, словно мой мозг отделяется от моего тела. Это бессмысленно, верно? – Она не стала ждать его ответа. – Это было так пугающе, непреодолимо – но это было также… замечательно.
Колин улыбнулся в темноте. Его жена была смущена и все еще взволнованна.
– Это и должно быть замечательно, сердце мое, – прошептал он.
– Мать-настоятельница ни словом не обмолвилась об этом.
– И представить не могу, чтобы она это сделала, – возразил он.
– Мне бы хотелось прояснить этот причудливый ритуал слияния, – произнесла Алесандра.
– Зачем?
– Чтобы понять, – ответила она.
Алесандра подняла голову и посмотрела на него.
Глаза Колина были закрыты, и вид у него был утомленный. Она подумала, что он вот-вот заснет. Алесандра решила последовать его примеру. Она свернулась калачиком рядом со своим мужем и закрыла глаза. Однако мозг ее не подчинился, и вопросы, возникающие у нее в голове один за другим, не давали ей уснуть.
– Колин?
Он в ответ что-то промычал.
– Ты приводил других женщин к себе в постель?
Он не сразу ей ответил.
Алесандра потеребила его.
Колин издал вздох:
– Да.
– Очень много?
Он чуть было не стряхнул ее со своего плеча, когда пожимал плечами.
– Зависит от того, кто производит подсчет.
Этот ответ ей ужасно не понравился. Их было две или двадцать? От одной мысли о том, что Колин был близок с другой женщиной, у нее все сжалось внутри, что было уж совсем неразумно. Его прошлое не должно ее касаться. Хотя было совсем наоборот.
– Тебя к ним влекла любовь или вожделение?
– Алесандра, с чего это ты вдруг так заинтересовалась?
Теперь Колин говорил с легким раздражением. Поняв это, Алесандра тоже ощутила досаду. Она чувствовала себя уязвленной, но ее неразумный супруг был слишком туп, чтобы это понять.
Ее досада исчезла почти так же быстро, как и появилась. Как может Колин понять это, когда она и сама-то ничего толком не понимает? Она была несправедливой к нему – или логика ее подвела.
– Мне просто любопытно, – прошептала Алесандра. – Ты любил какую-нибудь из этих женщин?
– Нет.
– Значит, это было вожделение? Колин снова вздохнул:
– Да.
– А со мной тоже было вожделение?
"Или любовь?" – хотелось ей спросить. Алесандра побоялась добавить это слово к своему вопросу, опасаясь, что ответ будет не тот, который ей хотелось бы услышать. О Господи, это все бессмысленно! Она знала, что Колин не любит ее. Почему же тогда ее снедало желание услышать это от него самого?
Силы небесные, что же с ней такое?