Порыв был не сильным, но едва он осознался, как началось не ладное. Сил и не каких-нибудь, а зеленых душевных, вдруг стало меньше!
Тата зашлась от возмущения. И было от чего! Воспользовавшись нечаянным порывом, как ключом доступа, фантомиха подключилась к ее душе и сперла порцию изумрудных квантов. Нагло и, что особенно обидно, безнаказанно. Ведь остановить экспансию Тата не могла. Сначала ее лучше смирительной рубахи держала наколдованная пассивность. Потом, когда воображаемое соитие закончилось (кстати, к полному конфузу барышни - Линев таки уснул), копия исчезла и отыскать воровку в Никитином сне Тате так и не удалось. Ум Линева по инерции сортировал важное: информацию, полученную в отделе продаж и напрочь позабыл про такие мелочи, как придуманный секс.
"Ладно, - почти не огорчилась пострадавшая сторона - Завтра разберусь, что к чему"
Однако утром пришлось посвятить другому. Не успев открыть глаз, Тата поняла: с душой происходит что-то непонятное. Заглянув на полянку, она взвыла от досады:
- Вот, холера.
Среди скудной зеленой растительности пламенела искусственным великолепием красная пластмассовая роза, которую посадила - другому некому - фантомиха. Ведь только она, кроме Таты, имела доступ в душевное пространство.
- На кой хрен ты эту дрянь здесь развела?
"Это любовь. Никита такой хороший… - донесся тихий ответ.
- И какого Никиту, по твоему мнению, я должна любить: выдуманного или живого?
- Какая разница?
Тата вздрогнула и открыла глаза. Вопрос пришел извне.
О, Боже! Пока она спала, в закрытую на замок квартиру каким-то образом проникла молодая женщина. Ее точная копия!
- Я - Татуся, - представилась гостья. - Оживленная тобой Никитина мечта.
- А я…
Тата стремительно обернулась на новый голос и от изумления раскрыла рот. Хотя напротив любимого зеркала никого не было, в полированном серебряном стекле отражалась женщина. Еще один двойник!
Победоносно улыбнувшись, довольная произведенным эффектом, дама переступила пределы резной рамы и, оказавшись в комнате, завершила фразу:
- …Татьяна! Твой идеал!
- О, Господи… - ахнула Тата и рухнула в обморок.
Глава 3. Растроение
Сознание вернулось с тихим шепотом Внутреннего Голоса:
- Надо было меня слушаться. Не надо было себя делить. Видишь, к чему привела твоя самодеятельность?
"Не вижу, - буркнула Тата. - Я еще в обмороке".
Однако упрек был справедливым. "Цельная натура - это боевая колесница, где дерзким сердцем правит трезвая голова". Она же пренебрегла цельностью и выпустила в мир два полуфабриката. Прагматичная часть личности решала вопросы во внешней среде. Эмоциональная отсиживалась в "санатории тюремного типа". Что и привело, видимо, к столь неожиданным последствиям. На которые, кстати, и намекал друг-советчик, когда говорил, что здоровая душа не станет мириться с неудобным ей положением вещей.
Тата горестно вздохнула: вот, беда.
Вспомнилось, как каждое утро, уходя на работу, она примеряла на себя личину бизнес-леди, делала непроницаемое лицо, корректировала выражение глаз и интонации голоса. Как одевалась в ненавистные строгие безликие костюмы, поступала вопреки желаниям, коммуницировала, а не разговаривала, рассуждала, а не придумывала, рассчитывала, торговалась, добивалась, терпела, делала вид, обманывала, лицемерила, втирала очки и втиралась в доверие, играя далекую от своей истинной сути роль и живя не свою жизнь.
"Я корчила из себя невесть кого, какую-то гипотетическую Татьяну, которую сама же выдумала, - разоблачила себя Тата. - Татусю я тоже сама создала. Шальные порывы, толкающие меня к Линеву и его подружке, возникли не сами по себе. Это выздоравливающая душа в жажде свершений искала применения своих возросших сил. Ах, если бы я исполнила обещание и вернула душу в команду, она бы не своевольничала. А мне бы не пришлось расхлебывать этот кошмар".
Оставалось только удивляться тому, что внутренний конфликт обрел такую странную форму. Впрочем, бабушка предупреждала: для колдуньи личная гармония - вещь архиважная. И все же материализация внутренних состояний - это было как-то слишком.
- Алле, гараж, хватит изображать бревно, - посоветовал Внутренний Голос.
"Отстань!"
- Не дождешься.
"Тогда хоть помолчи немного".
- В другой раз. Сейчас я с полной ответственностью заявляю: будь осторожна, твои копии - серьезные, я бы даже сказал, опасные штучки.
"Чем они могут мне угрожать?"
- Многим.
"Но почему? Я же здесь главная".
- Это еще как поглядеть.
"Не пугай, мне и так не по себе!" - попросила Тата и, собравшись с силами, вырвалась из теплой тупой безмятежной созерцательности, встала во весь рост.
- Эй, вы, - обратилась к копиям. - Давайте, сразу расставим точки над "i". - Я здесь номер первый! Как скажу, так и будет!
Татьяна надменно пожала плечами:
- С какой стати? Весь год ты верно и преданно обслуживала исключительно мои интересы.
Татуся пренебрежительно хмыкнула:
- Вот еще! У меня тоже есть бессмертное начало, поэтому я никого не боюсь. К тому ж, я вообще не твоя, а Никитина.
Тата нахмурилась:
- Девочки, вы что-то путаете. Ты, Татьяна, - всего лишь придуманный образ, который всегда можно заменить другим. Ты, Татуся, не больше, не меньше, как воодушевленный плод чужого воображения! В тебе бессмертия с гулькин нос. Я пролила море слезы над судьбами литературных и киногероев, а теперь не помню, как кого и звали. Поэтому, повторяю: либо вы подчиняетесь, либо … - не желая тратить понапрасну время, Тата швырнула в девиц комок энергии.
Ноги немного дрожали. Стоять было трудно. Но мятежным вассалам надлежало подчиниться и признать власть сюзерена!
Тата чувствовала, что может убить строптивиц. И убила. Почти!
У бетонной стены в оспинках винтовочных выстрелов замерли два силуэта. Раскатистой дробью ударили барабаны. Усатый капрал зачитал приговор и скомандовал расстрельной команде:
- Товсь!
Солдаты щелкнули затворами. Одна из фигур упала на колени. У другой между ног полилось.
- По моей команде…Пли!
Тени замерли в ужасе. Увидели пули. Каждая свою. Почувствовали разрыв кожи, всплеск нестерпимой боли от проникающего ранения, понадеялись, что выживут, что второй раз не казнят. И, только укрепившись в вере об избавлении, умерли.
Зеленоглазая королева, с балкона наблюдавшая за казнью, махнула платочком.
- Благодарю за службу, любезные.
Тихий шепот, слетевший с нежных губ: "Так и надо! Знай, место!" - предназначался поверженным врагиням.
Видение, заполонившее комнату, рассеялось.
- Есть вопросы? - любезно поинтересовалась Тата у трупов.
- Нет, - жалобно провыл один.
- Нет, - сквозь зубы процедил другой.
В глазах Татуси дрожали слезы. Татьяна была спокойна, но следы потрясения еще блуждали по ее лицу. Тата же, хоть стояла, гордо подняв голову, и взирала на побежденных высокомерно, трепетала от страха. Акция не возымела действия. Колдовской дар уже доложил: слезы и потрясения - всего лишь дань вежливости. Барышни неуязвимы и чихать хотели на всякие чары. Максимум, на что способно волшебство - это поставить защиту, дабы бы Разумница и Душенька (такие у барышень были имена), не могли читать мысли и управлять эмоциями.
- Я здесь - главная! - повторила Тата.
Не дождавшись ответа, она обратилась к Татьяне, как созданию здравомыслящему по определению:
- Давай, начистоту. Ты можешь объяснить, что происходит?
- Запросто, - готовно откликнулась та. - Тебе как коротко или с подробностями?
- Как угодно, только б я поняла.
- Тогда сначала суть: ты попала в другое измерение.
- Не может быть! - ахнула Тата.
- Для волшебницы ты реагируешь слишком бурно. Ничего экстраординарного. Прежде ты обитала одновременно в двух реальностях: обычной и колдовской. Нынче оказалась в третьей, где способности, ощущения, восприятия, воздействия, осознания, переживания, понимания, впечатления и прочие свойства личности существуют сами по себе, отдельно от человека.
- Так вот почему я вас вижу, - протянула задумчиво Тата. - А где же другие …сограждане?
- Тебе мало нас двоих?
- И все же?
- Из соображений безопасности тебя поместили в трансцендентальный изолятор.
- Транс…цен…тальный - это как?
- Трансцендентальный - означает: переступающий границы возможного опыта. Колдунья должна знать этот термин.
- А сколько я буду находиться в вашем дурацком изоляторе?
- Пока не покинешь наши пределы.
- А когда я их покину?
- Лучше спроси: как.
- То есть?
- Совершенно не понятно, как ты к нам попала. Поэтому неизвестно, как выдворить тебя из наших пределов.
- Значит, не исключено, что я у вас останусь навсегда?
- Это вряд ли. Твое пребывание у нас настолько экстраординарно, что ситуация обязательно как-то разовьется сама и по себе.
- А что мне сейчас делать? - пришла в уныние Тата.
- Ждать.
- Ждать и глазеть на ваши рожи? И думать: кто вы такие и не рехнулась ли я?
Татьяна величаво улыбнулась:
- Не волнуйся. Ты в здравом уме и трезвой памяти.
"Трудно поверить".
- Но придется. Еще есть вопросы?
"Конечно. Расскажи про себя и Татусю".
- Это долгий разговор. Если в двух словах, то я - твой идеал. Душенька недавно еще была обычной эротической блажью, забавляющей Линев в свободное время. Но с твоей помощью наша секс-бомбочка изменила статус и превратилась…Ах, если б знать в кого Татуся превратилась, можно было бы все исправить. Но пока ничего не ясно, поэтому остается только надеяться на лучшее. То есть на то, что мы обойдемся без жертв и разрушений.
- С чьей стороны?
Не желая уточнять, Татьяна пожала плечами.
- Хорошо, ну а пластмассовая роза на моей душе-полянке зачем появилась?
- Это мое отношение к Никите, - сообщила Душенька.
- Я-то тут причем? Между прочим, это уродище питается моим зеленым потоком.
- Плевать на все. Я посадила цветочек на своей территории.
- Это моя душа!
- Была твоя, стала наша!
Татьяна хлопнула в ладоши:
- Хватит пререкаться. Сделанного не воротишь. Бонапарт сказал: "Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую". Могу перевести для особо непонятливых: тот, кто не хочет вкладывать душу в свою реальность, должен быть готов, что душа увлечется какими-то химерами.
- Сама ты химера! - возмутилось фантазия. И получила в ответ:
- Ну, уж нет. Я - критерий истины и четко соответствую реальности, - отрезала Разумница. - А ты - примитивная и бессмысленная эротическая мужская фантазия, воодушевленная сумасбродкой бабой!
- Сама дура! Компьютер ходячий! Арифмометр!
Теперь Тата оборвала перепалку:
- Хватит! - прихлопнула ладонью по столу. В установившейся тишине она внимательным взглядом смерила своих двойников и еще раз удивилась одновременному сходству и различиям, отпечатанным на лицах. Татьяна казалась старше. Глаза выдавали опыт, твердость характера, собранность, напряженность, постоянную готовность к отпору. Татуся воплощала собой мягкость, томность, сонную леность звезды-гарема. Роднило барышень одно: опасность, которую излучали обе. - Заткнитесь. И вообще: держите себя в руках. Мне ваши свары побоку. У меня забот полон рот. И с вами, и с фирмой. Кстати, вы со мной в офис попретесь или будете только в отчем доме глаза мозолить?
- Куда ты - туда и мы, - утешила Татьяна.
- Тогда так: на людях меня без особой нужды не отвлекать! Ясно?
- Да, - кивнула Татуся.
- Кстати, надеюсь, посторонние вас не видят? А то мне будет сложно объяснить коллективу, почему меня стало так много.
- Для всех, кроме тебя, нас как бы нет в природе, - сказала Разумница.
- Хоть это хорошо.
- Да не переживай ты так. В жизни всякое случается и каждый может, как расстрОиться, так и расстроИться, - Татуся тоже нашла походящие ситуации слова.
Глава 4. На пути к истине
Тата шествовала по улице, впитывая, как промокашка горячие мужские взгляды и ледяное женское любопытство. Несколько раз вслед летел грубоватый свист - дань восхищения малолеток. Кто-то восторженно бросил вслед: "Ого!". Так или иначе, народ к явлению красоты пред очи своя равнодушным не остался.
Родной коллектив тем паче!
- Добрый день, - поздоровалась Тата, входя в офис.
- Добр… - Василий Петрович замолк на полуслове. Остальные пораженно молчали. Шефиня - ярая поборница дресс-кода - весь год одевалась в строгие костюмы безликих тонов и вдруг явилась воплощением женственности и соблазна с ярким макияжем, в зеленом, под цвет глаз, жакете с глубоким вырезом и черных очень широких брюках из струящегося шелка.
- Татьяна Михайловна, ну, вы, блин, красотка! - высказал общее мнение Камейкин.
- Неужели? - Тата деланно удивилась и, как ни в чем, ни бывало, направилась в кабинет.
Спустя полчаса появился Линев.
- Василий Петрович передал, что вы просили меня зайти?
- Да. Вы уже готовы дать ответ?
- Нет.
Тата поднялась с места, прошлась будто бы в задумчивости от двери к окну:
- Почему?
- Мне еще, - безучастно оповестил Никита, - нужно кое в чем разобраться. Думаю, после обеда я смогу поделиться некоторыми выводами.
- Тогда до встречи. - Тата одарила консультанта одной из самых ослепительных, предназначенных только для VIP-клиентов, улыбкой. А когда Никита вышел, довольно потерла руки. Как и следовало ожидать, мужика зацепило. Да еще как! Убедиться в собственной правоте Тата смогла в обеденный перерыв. Едва в офисе зависла тишина, как Татуся выскользнула из кабинета.
Тата замерла, если план удался, барышня вернется. Так и есть. Губы обиженно поджаты, взгляд растерян, на лице огорченная гримаса.
- Никита думает не обо мне, - объяснила обиженно.
- А о ком? О ней?! - догадалось разумное начало.
Татуся кивнула. Татьяна приняла к сведению полученную информацию, поразмышляла с минуту, затем озвучила новый вопрос, уже адресованный Тате:
- Что происходит?
- Ничего особенного. Если в ваше измерение я попала из-за Татуси, значит, от нее надо избавиться. Чем я и занимаюсь.
- Какая же ты сука! Жестокая сука! - возмутилась Душенька - И даже не скрываешь этого.
Не обращая внимания на слова потенциальной жертвы, Тата продолжила:
- Уничтожить мужскую сексуальную фантазию можно двумя способами. Первый путь предполагает рациональный подход. Если я покажусь Никите матерой феминисткой, или истинной, без прикрас бизнес-леди, он быстро прекратит свои воображаемые игрища.
- Не желаю, чтобы мной пугали мужчин! - возмутилась Умница.
- Мне тоже не нравится этот вариант. Поэтому, скорее всего, я пойду другим путем. Эмоциональным. Заморочу Никите голову так, чтобы он перестал думать о каком-то туманном собирательном образе и забыл Душеньку напрочь.
- Какое коварство! Какая низость! - зашлась от гнева Татуся.
- План твой хорош. Но имеет узкое место, - Разумница проигнорировала реакцию коллеги. - Манипулируя на чувствах Никиты, ты рискуешь столкнуться с его воображением, силы которого отчасти соизмеримы с ресурсами твоего колдовства. И кто победит в этой битве - предугадать невозможно.
- Хорошо. Я тебя услышала, - оборвала разговор Тата и принялась за служебные заботы.
Точно в два часа пополудни, в сопровождении Копейкина, порог кабинета переступил Линев. Пока длился обмен дежурными фразами, пока Никита раскладывал на столе бумаги, Тата внимательно разглядывала консультанта и мусолила непростую думу. Ничего не происходит просто так. Если ее внутренние проблемы обострились с появлением этого человека, да еще и приняли такую чудную форму, значит пришло время понять что-то важное. Но что именно?
"Никита Линев… - мысленно произнесла Тата, - Никита…
Линев жил в гармонии со своим именем.
Никита происходит от греческого слова "побеждать" и означает победитель. Однако имени не хватает силы и могущества. Слабость его подтверждает интересный факт: когда в тридцатых годах двадцатого века в СССР разрешили менять имена, "Никита" оказался в топ-списке имен, от которых охотнее всего отказывались. Основные черты: всегда первый, одарен, талантлив от Бога. Согласно характеристике Никита - это мужчина, который знает себе цену. Эгоистичный, целеустремленный, настойчивый, упрямый, идет к цели прямым путем. Не любит, чтобы им командовали. Чувствителен и раним. Внешне похож на мать, характером в отца. Преданный сын. Семейная жизнь из-за отсутствия дипломатичности и не желания приспосабливаться складывается трудно.
Все так и было. Линев побеждал, был талантлив, целеустремлен, чувствителен и раним; знал себе цену и умел ее получить.
С биографией консультанта Тата знакомилась на месте основных событий, в квартире Линева, в которую перенеслась волшебной сутью.
- Мне нужно знать о Никите все. Так что выкладывайте, - обратилась она к чужим вещам.
Не приученные разговаривать, те не спешили отвечать.
- Позвольте, я начну, - наконец решился книжный шкаф из прихожей, - пожалуй, я, единственный, кто помнит, как Никита появился на свет.
- А я? - возмутился старый фотоальбом. - Я тоже в курсе.
- Давайте, по очереди, - велела Тата.
Рассказ оказался не долгим.
Мужчина и женщина. Совместная, жизнь в достатке и отсутствии детей. В сорок семь лет она впервые забеременела. По началу испугалась - больна. Тошноту, слабость, минутные обмороки приписала модной и страшной онкологии. Мужу решила не говорить: не расстраивать заранее. Но по тому, как стремительно жена худела, теряла силы и упорно молчала, он догадался и повел к врачу. Лучшему, самому-самому. А потом еще к череде других. Неутешительный диагноз никто не подтверждал, но и не опровергал. Наконец, ситуация прояснилась.
- Голубушка, у вас вульгарная беременность. Четыре месяца. О прочих глупостях забудьте, думайте о ребенке.
Аборт в таких сроках невозможен. Да и не помышляла об убийстве первенца пожилая чета. Поздний, он был по-особенному желанен.
- Значит, родители Никиту любили? - спросила Тата.
Шкаф и альбом только хмыкнули насмешливо.
- Не то слово, обожали.
- Отлично. Спасибо большое, - продолжился допрос. - Детство и юность пока упустим. Перейдем к молодости. Кто будет отвечать?
Вызвался обеденный стол. Обычный на четырех ножках.
- Однажды Никита привел в дом молодую женщину. Меня накрыли скатертью, выставили угощение. Чувствовал я себя в тот момент неважно, нога пошаливала, знаете ли, и слушал невнимательно. Но дерево, очень чувствительно к человеческим настроениям, и волей-неволей, все четверо вовлекали меня в свои мысли.
Пожилой мужчина - отец Никиты радовался.
"Молодая, здоровая, красивая, скоро родит внуков".
Гостья выглядела славной: крепенькая, стройненькая, симпатичная.