Яромир смачно выругался и собрался уже окликнуть Руни Корда по прозвищу Змей, пусть возьмет пару ребят и отправится на поиски. Но тут пропажа нашлась. Крюк и Малыш быстро догнали их. Яромир с удивлением отметил, что Крюк весь мокрый, с головы до пят, даже короткий ежик волос… Это явно не от дождя, а в реку Крюк не падал…
- Ты как? - бросил ему на бегу Яромир
- В норме! - выдохнул тот.
Ну, в норме так в норме. Потом изложит, куда он там нырял и за каким хреном. Главное, они сейчас первыми идут. "Я тебя обставлю, Бешеный!" - эта мысль вертится без остановки в голове Яромира, пока они бегут к полосе препятствий - последнему испытанию на этом марше.
… Он был в шаге от победы. А парни его - в шаге от похода в бордель. И всё было бы, как надо, если бы не Долговязый Баир. Ноги у него, паразита, длинные, а яму перепрыгнуть не может. Все прыгают - нормально, а этот валится туда, как мешок с говном! Яма конусообразная, глубокая, стенки, покрытые какой-то серой жижей, гладкие, скользкие. Так этот мешок, в смысле - Баир, завалился туда и вылезти самостоятельно ему, видишь ли, слабО. Пока вытаскивали… Аа! Чего там! На финише их уже ждали Тито и его ребята.
- А я уж думал, вы заблудились, - оскалился в ухмылке Бешеный.
Вот сука, а! Повезло ему сегодня. Если б не Баир… И парни его к шлюхам пойдут, а отделение Яромира опять на голодном пайке.
А без шлюх тяжко. Есть, правда, везунчики, у которых постоянные партнеры. Вон, как Змей с Дикарем. Они и во Флорес местный ходят только, чтобы шоу какое-нибудь дешевенькое глянуть вдвоем, чтоб завестись покруче. Ну, или чтоб Дикарь себе новую кошмарную татуировку сделал… Но таких счастливых парочек - по пальцам сосчитать. Больше тех, кто друг с дружкой по случаю где-нибудь уединяются. Вроде как взаимопомощь. Проблема только в том, что давать согласны немногие. Сверху все норовят… как, впрочем, и сам Яромир… А силой брать нельзя. Есть такое железное правило, в уставе не записанное, но всеми соблюдаемое - с товарищем по оружию можно только с его согласия. Выкручиваются по-разному: в карты "на дашь" играют или по-другому как договариваются - лишь бы всё "законно" было.
Яромиру в такой ситуации совсем фигово. По тем же неписанным правилам, со своими из отделения ему нельзя, что сверху, что снизу - а авторитет командирский можно так попортить, что потом уже и кулаками не восстановишь. С ребятами из других подразделений Яромир встречался несколько раз - на него часто обращали внимание - заработал после этого славу супер-любовника… по немудрящим подростковым меркам, естественно… С ним бы многие хотели, он это знал, но распорядок дня-то у всех подразделений разный, а гоняли их по-черному, так, что и силы не всегда оставались.
Постоянных же партнеров у Яромира не было, не чувствовал он ни к кому такого… такого, чтоб… Ну, как у Змея и Дикаря… Они и сейчас друг к дружке жмутся. Дикарь что-то нашептывает Змею в ухо, щекочет его шею давно не стриженными волосами, а тот оглаживает его спину… Яромир засмотрелся и… Вот, блин! Плохо без шлюх.
Все из-за Долговязого. Можно, конечно, себя успокаивать, мол, зато мы технику лучше осваиваем и по стрельбе показатели выше, но полезнее будет натаскать Баира яму перепрыгивать. Причем, прямо сейчас. Хрен ему, а не отдых, раз все отделение подвел!
Яромир окликнул Долговязого.
… Вытаскивать он Баира не стал.
- Не умеешь прыгать, так, хоть, вылезать самостоятельно научись!
Долговязый пытался. Раз, другой… десятый… Карабкался вверх и скатывался на дно, перемазался весь в серой жиже.
В конце концов, захлюпал носом, шлепнул в отчаянии ладонью по натекшей на дне грязной дождевой луже.
- Не могу больше, Волк, хоть застрели, не могу!
И смотрит вверх, где застыл, скрестив руки на груди, Яромир. Натыкается на взгляд - холодный, неумолимый, как этот долбаный дождь.
- Сдохнешь тут, если не вылезешь!
Собравшись с силами, Долговязый опять карабкается. Всем телом карабкается, только что не зубами вгрызается, пальцы, точно крючья, втыкает в твердый грунт. Со второй попытки вылезает-таки. Задыхается, грязь изо рта выплевывает, ногти содраны, пальцы в кровище… Но смотрит молодцом. Получилось ведь!
Яромир дает ему насладиться триумфом, передохнуть слегка, потом командует:
- А теперь прыгай снова!
… Научил. Сам чуть не околел под этим дождем, а уж Долговязый… ободранный весь, одежда - в клочья, руки - в мясо. Но прыгать теперь будет исправно. Он эту яму, пока жив, не забудет.
"Теперь держись, Бешеный! В следующий раз уже - точняк".
А сейчас - под душ, да в койку. Ещё бы кого тёплого под бок - и вот оно, счастье. Но на это, последнее, рассчитывать не приходится… Да и ладно, за возможность стать офицером он готов многое вытерпеть, не только муки воздержания.
… Тяжелые ботинки грохочут по бетонному полу - Яромир направляется в раздевалку. Тело уже так и просится под теплые струи. "Главное, чтоб ни одна скотина не помешала". Только успел так подумать - и на тебе: судя по шуму голосов в раздевалке, скотин оказалось две, и обе из его отделения. Славко Крюк и Малыш Эйдо. А ведь чуял, что что-то не так с этим их загадочным исчезновением, с мокрым Крюком…
Яромир входит с мыслью: "Убью обоих!" и застаёт следующую картину: Крюк пытается повалить Малыша на тумбу с чистыми полотенцами. Несмотря на то, что у Крюка вокруг бедер полотенце обернуто, намерения его сомнений не вызывают. А судя по реакции совершенно голого Малыша, точнее, по отсутствию реакции, чувства Крюка безответны.
Яромира они сначала не заметили. Пока он не окликнул негромко:
- Крю-ук!
Оборачиваются, замирают оба. У Славко аж кровь от лица отхлынула, потому что взгляд, направленный сейчас на него, этот знаменитый взгляд прищуренных зеленых глаз, не сулит ничего хорошего.
- Волк, я это… - запинаясь, выдавливает Крюк. - Это не то, что ты думаешь…
- Так расскажи мне, что это? - вкрадчиво говорит Яромир, подходя поближе.
"Что ж, послушаем".
… А было так: когда переправлялись через реку, Малыш Эйдо умудрился обронить оружие… во, руки-то кривые! Из всех только Крюк это заметил, он замыкающим шел, за Малышом сразу. Автомат обнаружили быстро, когда Крюк включил оптику в режим поискового луча. Всего-то проблем оставалось - нырнуть и достать. И тут выяснилось, что Малыш плавать не умеет… чего раньше об этом молчал, спрашивается?.. М-да, в таких случаях, как потеря боевого оружия, если б до начальства дошло, одной поркой дело бы не обошлось. Заставили бы доставать свой автомат со дна, это точно. А не умея плавать… вода, к тому же, ледяная, да темнотища, да глубоко и течение неслабое… Утонул бы, как пить дать. И списали бы, как "отсеивание непригодного материала"… В общем, Малыш с Крюком договорился. Обещал дать.
- Обещал? - Яромир испытующе смотрел на Эйдо.
Тот шмыгнул носом.
- Угу.
Яромир коротко кивнул.
- Обещал - значит, дашь.
Крюк заметно расслабился, а Малыш, вроде, возразить чего-то хочет?
- Что?! - теперь прищуренный взгляд Яромира достается новичку. - Тебе оружие достали?
- Да, но…
- Ты теперь ломаться решил?!
- Я не ломаюсь, - неожиданно твердо произнес Малыш. - И не отказываюсь. Я сказал ему, что буду только со смазкой, а он хочет так…
- Да она воняет! - возмущается Крюк, и перепалка между ними вспыхивает с новой силой.
Смазка эта, правда, воняет до невозможности. "Белые мантии" выдают им какую-то специальную, заживляющую, от микробов всяких. Но запашок у неё… Никто не хочет пользоваться, разве что, при разрывах или трещинах… Так что, Крюка понять можно… Блин, как всё достало! Мало ему Долговязого на сегодня, так ещё и эти потрахаться по-человечески не могут.
Яромир уже собирается выдать заключение, что Малыш просто-напросто выпендривается, плюнуть, уйти - и пускай Крюк выебет его, как хочет. Только есть что-то в этом Эйдо Маре… Он тут всего год, и Яромир знает его историю, как две капли воды похожую на его собственную. С одним исключением: счастливых лет, когда он был просто мальчишкой, бегал с игрушечным, а не настоящим автоматом, этих лет Эйдо Мару досталось куда больше, чем Яромиру. Потому и стал он тут Малышом, и пахнет от него до сих пор материнскими поцелуями. Невинностью пахнет…
- Ты девственник? - спрашивает Яромир. Хотя, можно было и не спрашивать. И слово это - "девственник" - будто чужое здесь, звучит странно, непривычно, оно не из этого мира, не из этой жизни.
- Я… Ну… - мямлит тот.
- Ясно.
А что, собственно, ясно? Да то, что порвет его Крюк - он же здоровый верзила, и всё у него здоровое, а осторожности в помине нет, расслабиться Малыш не сможет… с Крюком - точно не сможет. После такого первого раза он, может, и вовсе к себе потом никого не подпустит…
Яромир, вздохнув, лезет в свой шкафчик. Он как-то в борделе нормальной смазкой разжился - один мальчишка презентовал, растроганный хорошим обхождением. Протянул пузырек Крюку:
- На! От сердца отрываю. И это… Подготовь его, что ли, - морщится от досады, видя округлившиеся глаза Крюка. - Блин, ты хоть понял, о чём я?
- Как бы… да… в общем…
Ни фига он не понял! Не дорос ещё, наверное. Ему лишь бы отстреляться. Ладно, видно день сегодня такой: одного - учить через яму скакать, а другого… Он подзывает Малыша:
- Иди ко мне, не бойся, не съем.
И тот идет к нему в руки, сразу же, но с таким лицом, словно в последний бой. Ничего, сейчас распробует - умение у Яромира есть, кое-чему он во Флорес научился. Это ж наука целая - где поласкать, где погладить, и Яромир постигал её увлеченно, старательно. Мальчики из Флорес улыбались понимающе: "Крутой парень - крутой во всём, да?" Ну, и это тоже, но не только. Яромиру нравилось, когда партнеру с ним хорошо. Даже шлюхи чтоб взаправду стонали, а не притворялись. Ему и самому от этого удовольствия больше.
Яромир разворачивает Малыша спиной к себе, нажимает слегка на поясницу.
- Нагнись чуток.
Малыш нагибается, опирается о стол, а руки Яромира уже в действии - где потрогают, где сожмут, где погладят… то легонько, то сильно… Убедившись, что Эйдо разомлел от его ласк, послушный стал, как глина - что хочешь, из него лепи, Яромир смачивает пальцы в смазке, вставляет сначала один, нащупывает то, что надо… Малыш ойкает, вытягивается, подается к нему задом. Тогда Яромир присоединяет второй палец, растягивает потихоньку, а вторую руку кладет ему на пах… И когда Малыш начинает уже крутить задницей в нетерпении, Яромир понимает: "Готов", и отрывается от разогретого его руками тела. Отстраняется нехотя, да ничего не поделаешь - не ему Малыш обещал, уступает место Крюку и, со словами: "Дальше вы и без меня справитесь", ныряет в душевую.
А там уже, едва захлопнув за собой дверь, тяжело дыша, поспешно расстегивает брюки. Не железный же он… У Малыша этого - косточка тонкая… и кожа пока ещё нежная… а внутри он тугой, жаром так и пышет… Ооох… Даже рукой особо работать не пришлось… Яромир обессиленно сползает по стене, откуда-то издалека доносится рычание Крюка и, следом, короткий стон-вскрик Малыша… Значит, всё нормально, все довольны…
… Когда он выходит, помытый уже, из душа, в раздевалке только Малыш. Не торопясь, одевается в чистое. Яромир подмигивает ему:
- Не так оно всё страшно оказалось, а?
- Да, - Эйдо отвечает тихо и как-то смущенно. И глаза опускает.
Яромир смотрит, как хлопают пушистые пшеничные ресницы… и понимает, что ему, пожалуй, пора отсюда, а то - снова в душ понадобится.
… До койки он так и не добрался. Столкнулся в дверях раздевалки с одним из своих.
- Волк, тебя Батя требует к себе!
… Длинный, длинный день… Который никак не завершится…
Зачем он понадобился аж самому начальнику учебного центра? Припоминая торопливо все свои грехи и грешки, Яромир вошел в кабинет и доложился. Кроме Бати, в кабинете ещё был… Яромир помнил его все эти годы, и лицо, и взгляд, и жесткую усмешку. Только погоны на нем теперь были не полковничьи, а генеральские.
Начал Батя:
- Генерал Инсар из Штаба ВС прибыл к нам по делам. Заметил, как ты тренируешь своего бойца на полосе. Такое усердие очень похвально, Шоно. И достойно поощрения.
Во как: наказывать, значит, не будут. Наоборот, наградят. А Яромир уже и забыл, что неожиданности бывают иногда приятными.
Берт Инсар встал из-за стола, подошел к Яромиру. Надо же, скоро они будут одного роста. А может, Яромир даже выше вымахает.
- Что, вспомнил меня, волчонок? Рад, что ты жив-здоров, что клыки все такие же острые.
Пока Яромир соображал, что ответить, и требуется ли вообще от него ответ, снова Батя заговорил:
- Клыки острые, это да. И не волчонок уже - волк.
Инсар посмотрел пристально, засмеялся:
- Не-ет, пока щенок, не хищник. Матерым станет, когда из чужой глотки свежей крови напьется.
Интересно, это он всерьез - насчет крови из глотки?.. Но тут они к главному перешли, к награде. Инсар протянул Яромиру кредитку.
- Знаю я твою печаль, волчонок, сам тут когда-то командиром отделения был. Молодой, здоровый, кровь играет… Держи, оттянись, как следует. Кто знает, когда ещё доведется…
… Удачное окончание тяжелого дня…
* * *
Огромные пунцовые губы на вывеске зазывно причмокивают, подсвеченные ядовитым красным светом. "Алая ночь" - их любимое заведение. Дорогу туда любой из них отыщет, хоть с завязанными глазами.
У входа, опершись на стеклянную дверь, курит Тито Летич. Удивленно вскидывает черные глаза на Яромира.
- Надо же, - изумленно-насмешливо тянет Бешеный. - За какие такие заслуги тебе дали увольнительную?
- Бате отсосал, - бросает на ходу Яромир, открывая дверь и даже не глядя в сторону Тито. Сегодня, прям, вечер чудес, не стоит поганить его переругиванием с этим ублюдком.
Он подходит к стойке администратора, протягивает кредитку. Лицо у администратора вытягивается, когда он видит сумму, совершенно невероятную для обычного подростка-курсанта.
- За эти деньги, - с профессиональным кокетством улыбается парень за стойкой, - у нас найдется нечто особенное. Специальное предложение, так сказать. Сейчас у нас есть женщина. Если хотите…
- Настоящая, не переделанная? - перебивает Яромир. С женщиной… о таком он и мечтать не мог.
- Конечно, настоящая, - снисходительно уточняет администратор. - За такую сумму… Так Вы хотите?..
- Да, блин, конечно, хочу! Он ещё спрашивает!
… Она встречает его в коротком шелковом халатике… и кожа у неё похожа на шелк - сияющая, гладкая. Волосы каштановые, глаза тоже. Большой выразительный рот. Она совсем не похожа на… разве что грудь - такая же полная и высокая…
- Итак, - голос у неё низкий, грудной, - чего же ты хочешь, юный солдат?
Хм… Он хотел… Хотел, пока шел во Флорес, так хотел, что яйца чуть не лопались. Он хотел, пока не вошел в эту комнату… А тут - с ним приключилось странное…
- Может, поговорим сначала? - идиотское предложение, да, но что ещё он может сейчас сказать?.. Он и сам не понимает, что с ним.
- Поговорим, - она не кажется удивленной. Или просто вида не подает. Присаживается на широкую кровать, приглашает его сесть рядом.
Запах её духов - приторно-сладкий, но под ним - её настоящий запах, Яромир вдыхает его, тот запах, что кажется ему смутно знакомым.
- У тебя есть дети? - вдруг спрашивает он.
Вот сейчас она удивляется, приподнимает тонкие брови, но потом пожимает плечами - а почему бы и не ответить этому странному парню. Мало ли, что ему нужно, чтобы возбудиться.
- Да, у меня два сына, - она вопросительно смотрит на него: продолжать ли? Яромир кивает, и она рассказывает дальше. - Я не замужем, родила по контракту. Очень милые мальчики получились. Я их навещаю, их отцы позволяют мне видеться с ними…
Он распахнул шелковый халатик и погладил её грудь. Она поняла это по-своему, положила руку ему между ног. Но там всё было по-прежнему, никаких подвижек.
- Послушай, - ласково заговорила она, - у меня есть средства…
- Не надо, - ответил Яромир и мягко убрал её руку.
Она снова не так поняла.
- Тебе совсем не подходит женщина? Это не проблема, за такие деньги, что стою я, тут есть роскошные мальчики, очень красивые… и они умеют столько разных вещей! А я с тебя плату не возьму, не беспокойся…
- Не, не надо, - говорит он. Ему, правда, не надо. - Я просто полежу рядом с тобой, ага?
Он вытягивается на кровати, кладет голову ей на колени. Бедра у неё полные и мягкие, уютные такие, он прижимается к ним щекой.
- Как тебя зовут?
- Злата.
- Злата… Злата, ты умеешь петь?
- Смотря что…
- Старую песню, ещё с Изначальной. Называется "К тёплому морю" или как-то так… Знаешь?
- Знаю, она моя любимая.
- Спой мне, Злата.
Она очень красиво поёт. И сегодня по-настоящему чудесный вечер… Он устраивается поудобнее, слушает… "К теплому морю По мокрой траве Я бегу босиком…" Он прикрывает глаза… И, в самом деле, видит море, какого никогда не было на Элпис, солнце - яркое, золотое, тоже не здешнее… Трава под босыми ступнями - мягким влажным ковром… Он бежит к дому, он не видит его, но знает, что это - дом, потому что там ждет его… ждет…
… Она замолкает, чтобы не тревожить его сон. Смотрит на него - длинный нескладный подросток, со сбитыми костяшками пальцев и - даже во сне - суровой складкой между бровей. Она гладит его по жестким темно-каштановым волосам и думает, что завтра надо бы взять выходной, повидать своих мальчиков, привезти им игрушек и сладостей…
5. Другая сторона власти
Всё сладкое имеет примесь горечи.
(Марциал)
Очередной скомканный листок полетел в корзину для мусора.
Он и сам не мог толком объяснить себе, что не так с этой птицей. Выполнена она была идеально. Перья настоящие, остальное - из "материалов, идентичных натуральным". Нет, чучело было превосходного качества. Значит, дело не в модели, а в художнике.
Дани обходил птицу с разных сторон, пробовал другие ракурсы, экспериментировал со светом… Листья, ветви - всё получалось, как надо, как задумано. Но не птица. Она смотрелась, как какой-то чужеродный объект.
… Этот зал художественной студии назывался Зеленым. Здесь был сад с фруктовыми деревьями и кустарниками, лужайки с цветами и сочной травой, небольшой пруд, наполненный прозрачной водой. Свет, щедро заливающий зал, был "имитацией солнечного света Изначальной".
Дани находился здесь уже около трех часов. Точнее, два часа сорок восемь минут. Слишком много - и для этого места, и для этой птицы.