Всё по очереди: нужно вернуться в каюту Лайлов в последний раз.
Вероятно, меня уже уволили за то, что я просто ушла, не получив на это разрешения. Но мне нужно знать точно, на каких условиях я увольняюсь. Если у меня не будет ни единого пенни, чтобы начать новую жизнь в Нью-Йорке, придется придумывать другой план. Может быть, попросить Мириам разрешить мне пожить у нее день-другой; с рекомендацией мистера Марлоу я быстро найду работу.
Они же не заставят меня платить за каюту, нет? У меня в жизни не будет таких денег, чтобы заплатить за билет на этот корабль даже в третьем классе. Но тогда Лайлам придется трясти своим грязным бельем перед чиновниками из "Уайт стар", так что, думаю, не заставят. Будем надеяться, что нет.
Леди Регина, разумеется, потребует назад униформу. Нужно починить разорванный Лейтоном карман, а то она вычтет с меня за ущерб. И пусть подавится этим дурацким чепцом.
Несмотря на всю свою решимость, я с трудом подавила страх, входя в каюту Лайлов. Но ожидаемого взрыва брани от леди Регины не последовало. Единственным человеком в гостиной была Хорн, рявкнувшая на меня:
- Что-то ты слишком долго! Мисс Ирен ждет. - Но она говорит это каждый день, если я не появляюсь на заре.
Я, моргая, уставилась на нее. Я просто убежала с работы, а в наказание… ничего?
Я вошла в комнату мисс Ирен. Она сидела в точности на том же месте, где я ее оставила, щеки ее все еще пылали, она тяжело дышала. И хотя она сидела, уставившись в пол, все-таки меня узнала:
- Я сказала маме, что послала тебя с поручением, только не стала объяснять с каким. Если она спросит, придумай что-нибудь.
- Спасибо, мисс.
Меня охватило не столько облегчение, сколько смятение. Придется работать в надежде получить хоть немного денег, но я по-прежнему остаюсь в самом центре всей этой неразберихи и слишком близко к Михаилу. Самый большой в мире океанский лайнер внезапно показался мне чересчур тесным.
Чтобы не думать о собственных страхах, я внимательно посмотрела на Ирен и отметила, что она выглядит слишком подавленной. Она всегда была худенькой, но за последний месяц мне пришлось ушить ее платья в талии на два дюйма, а корсет приходилось затягивать изо всех сил, иначе он на ней просто болтался. Чтобы она так накричала на леди Регину, должно было случиться что-то чрезвычайное.
Но хотя мы с мисс Ирен прекрасно ладили, прислуга-горничная вроде меня не смеет задавать хозяйке прямые вопросы.
Я сделала попытку:
- Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, мисс?
- Настолько хорошо, насколько это возможно. - Она вздохнула. - Ну, давай, Тесс. Сделай из меня красавицу. Наряди, как куклу, чтобы мама могла выставить меня напоказ.
И мне в голову пришла идея. Настолько безумная и при этом настолько очевидная, что я аж вздрогнула. Она поломает все планы Михаила, но он узнает об этом слишком поздно, а я получу хоть какую-то власть во всей этой чудовищной неразберихе.
И кроме того… если я это сделаю, то помогу Алеку. Дам ему шанс наконец-то взять верх в борьбе против Братства.
Стоит ли ради помощи Алеку совершать преступление? Стоит ли рисковать своей свободой, а возможно, даже жизнью?
Моя практическая натура говорит "нет". Но впервые в жизни я наплевала на практичную сторону своего характера. То, что я чувствовала к Алеку… глубина его отчаяния… все это было для меня важнее, чем логика, осторожность или собственная безопасность. Может, мне следовало предположить, что я сошла с ума, но в глубине души я знала: Алек сделал меня отважнее. Сильнее. Человеком, способным совершить все что угодно.
Человеком, который это совершит.
Я медленно произнесла:
- Принести вам что-нибудь красивое из той большой шкатулки, мисс Ирен?
- Чудесно. - Ирен, даже не глянув в мою сторону, бросила мне ключ.
Так что я отперла шкатулку и выбрала красивую нитку жемчуга.
И украла. Клинок Инициации.
Глава 16
В последний час перед вечером меня неожиданно освободили от моих обязанностей. Мрачное утреннее настроение Ирен, вероятно, было признаком надвигающейся болезни, и к вечеру она легла в постель.
- Вы уверены, что не хотите переодеться к обеду, мисс? - Я погладила ее по ноге, чтобы хоть немного успокоить. Господь свидетель, ее мать этого не сделает.
- Не хочу. - Она уткнулась лицом в подушку, голос звучал приглушенно. - Увидимся утром.
По правилам мне полагалось перед уходом отметиться у Хорн, но она обязательно скажет, чтобы я дождалась леди Регину. А леди Регина потребует, чтобы Ирен оделась и пошла на обед. Но если я уже уйду, ее милость ничего потребовать не сможет, так что я сберегу нервы и свои, и Ирен.
Я точно знала, о чем нужно позаботиться прежде всего. В этом я поклялась себе сразу, как украла Клинок Инициации, но не думала, что мне так скоро выпадет возможность. Но куда идти?
Повернувшись к иллюминатору, я увидела мягкий розовый свет - последний час перед закатом, последний час свободы. Я знаю свое предназначение.
Я вышла на палубу первого класса. В форме горничной я оставалась невидимкой среди блестящей толпы знати. Ни один из них не узнал во мне элегантную девушку вчерашнего дня; те, кто бормотал в мою сторону восхищенные комплименты, теперь смотрели сквозь меня. Я передвигалась между ними, как тень в солнечном свете. Тяжесть кинжала в кармане придавала сил, я почти хотела, чтобы Михаил бросил мне вызов. Но он не появлялся. Полагаю, присосался к Лейтону как пиявка. Хотелось бы мне оказаться рядом с ними в Нью-Йорке, когда они откроют шкатулку и обнаружат, что кинжал пропал, - просто увидеть, как самодовольная ухмылка исчезнет с лица Михаила.
Потом я подумала о том, что последует дальше, - убийственная ярость. Вот пусть Лейтон с этим и разбирается.
Продвигаясь в сторону носа, где ярче всего светит солнце, я увидела у поручней высокий худощавый силуэт с растрепанными на ветру волосами. Алек! Черный как ночь костюм превращал его в своего рода тень. Он упивался солнечным светом, в полной мере проживая последний час в облике человека. Собственно, я так и предполагала.
Я медленно приблизилась. Возле нас никого не было, но, хотя я шла молча, а звук моих шагов наверняка заглушался ветром, Алек меня услышал. Может быть, меня услышал волк.
- Тесс, - произнес Алек, не оборачиваясь.
- Алек.
Я хотела прикоснуться к его плечу, к спине, но эти последние несколько дюймов, разделявшие нас, внезапно превратились в огромное расстояние, которое я не могла преодолеть.
- Ты спрашивала моего отца, не убийца ли я.
- Он сказал, что не знает этого.
Алек поник головой:
- Нет.
Детский смех заставил нас обоих оглянуться. Женщина в тонком кружевном белом платье вела к поручням трех своих маленьких дочерей, тоже в кружевах и лентах, как и их мать. Я спросила:
- Где мы можем поговорить?
- Иди за мной.
Алек повел меня на корму, в комнату с белыми, искусно декорированными стенами и толстыми коврами на полу; взглянув на полки, заставленные книгами в кожаных переплетах, я поняла, что это корабельная библиотека. Белые греческие колонны придавали комнате потусторонний вид. Элегантные, наполовину задернутые шторы превращали свет позднего дня в насыщенное золото. В этот час, когда начинались вечерние развлечения, в библиотеке не было никого, кроме нас. Мы с Алеком снова остались наедине.
- Габриэль была моим единственным верным другом в Париже, - начал Алек, - Иногда она казалась мне сестрой, которой у меня никогда не было. Необузданной, такой, что осмелилась пойти на сцену, завести дурную компанию, делать такие вещи, которые шокировали моего отца, и все-таки оставаться доброй в душе. - Уголки его губ тронула печальная улыбка, словно он думал о маленькой девочке с хвостиками, а не об искушенной актрисе. - Я привык думать, что если бы и мог рассказать правду о себе кому-нибудь, кроме отца, то только ей. Лучше бы я это сделал. Если бы я все честно рассказал Габриэль, она бы меня боялась. И смогла бы уберечься. Она осталась бы жива.
- Вот почему вы вернулись из Америки в такой спешке. Вы боялись, что вас свяжут с убийством Габриэль.
- Если бы меня отправили на гильотину, я бы сказал, что заслужил это. А иногда думаю, что проще было бы умереть, чем влачить такое существование дальше, зная, что, скорее всего, убил ее. Но скандал, горе - все это уничтожит отца, а он ни в чем не виноват. Я продолжаю находить новые способы погубить как его жизнь, так и свою. Поэтому все, что я мог, - это бежать из Парижа, отложив на время поиски информации, которую можно использовать против Братства. И все, что я могу теперь, - это убраться как можно дальше от человечества.
Я подалась вперед и заговорила, очень тщательно подбирая слова, - было важно задать ему вопрос единственно верным образом:
- А вы помните, как убивали ее?
Алек помотал головой:
- Волк затуманивает мое сознание. Потом я почти ничего никогда не помню.
- Братство могло…
- О Тесс, не думаешь же ты, что я не задавался этим вопросом? Да, это возможно. Но тогда почему они мне об этом не рассказали, чтобы продемонстрировать свою власть? Именно так они и должны были поступить - начать мною понукать. И точно так же вероятно, что это сделал я, и… я никогда не узнаю.
- Я знаю. Вы ее не убивали.
Алек недоверчиво уставился на меня и тяжело рухнул в ближайшее кресло, словно мое откровение лишило его последних сил. Я опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку:
- Это сделало Братство. Они поступили с ней так, как пытались поступить со мной, - использовали ее, чтобы заставить вас бояться и чувствовать свою вину. Поэтому и не сказали вам - чтобы заставить вас сомневаться в себе! Михаил думает, что если вы совершите убийство, то кинетесь к ним, желая остаться на свободе, и пройдете посвящение, чтобы больше никогда не оказаться в подобном положении. Поэтому они убили Габриэль и заставили вас думать, что это сделали вы. Когда это не сработало, они попытались повторить то же самое со мной и заставить вас убить меня на месте.
Я его не убедила.
- Да, я понимаю ход твоих мыслей. Но факт остается фактом - в ту ночь я вырвался на свободу. Я мог ее убить. Знал, где она живет. А став волком, я ничем не отличаюсь от них.
- Отличаетесь! Я все время думаю о той первой ночи, когда Михаил запер меня с вами. - В памяти всплыли пар и жара, я снова увидела рыжего волка, причем намного отчетливее, чем раньше. - Я прокручиваю это в голове снова и снова и поэтому убеждена: если бы вы захотели, могли бы убить меня сразу. Но вы этого не сделали. Когда я заперлась в кабинке, за дверью, которая никак не могла вас остановить, вы охраняли меня снаружи. Когда Михаил тоже превратился в волка и попытался напасть на меня… Алек, вы сражались на моей стороне. Я теперь очень хорошо это понимаю. Не как за свою добычу - вы сражались, чтобы защитить меня. Той ночью вы меня спасли. И будь вы рядом с Габриэль в ночь, когда она погибла, вы бы и ее спасли, я знаю это сердцем.
- Ты не можешь быть уверена. - Алек покачал головой, но в его глазах зажглась мучительная надежда.
- Могу и уверена. Может, вы и не помните себя, став волком, но волк помнит, что он человек. Вы намного больше, чем просто зверь. - Я стиснула его руки, прижала их к сердцу, поцеловала костяшки пальцев и спрятала у себя под подбородком. - Вас нельзя лишить человеческой природы. Этого не может ни Братство, ни проклятие полной луны. Ваше сердце сильнее. Верьте в это, потому что я верю.
Он взял мое лицо в ладони и поцеловал меня. Вчера вечером поцелуй был страстным, сегодняшний оказался другим - более настойчивым, но при этом таким сладким! Алек приоткрыл мои губы, а я запрокинула голову и обняла его за шею.
Алек потянул меня к себе в кресло, я села к нему на колени. Его объятие было таким теплым! Я даже через пиджак ощущала силу его мышц, чуяла близость волка, но больше его не боялась. Волк - часть этого мужчины, и я принимаю их обоих. Я хочу их обоих.
Алек прошептал мне в щеку:
- Я опасен для тебя. Если не волк, то… до тех пор, пока Братство меня преследует…
- Михаил охотился на меня до того, как мы с тобой встретились, помнишь? Поэтому мы и встретились. - Я погладила его по щеке. - Кроме того, рано или поздно я все равно оказалась бы в гуще событий.
И вытащила из кармана Клинок Инициации.
Глаза Алека широко распахнулись, но потрясение тут же сменилось гордостью.
- Тесс, ты… ты…
- Отважная?
- Я хотел сказать - бесстрашная. Но да - ты отважная, и храбрая, и просто чудесная. - Он поцеловал меня, на этот раз еще крепче.
Тяжелый клинок оттягивал мне руку; тело казалось горячим, каждый сустав, каждая косточка мгновенно ослабевала, но я продолжала сжимать кинжал. Драгоценные камни врезались в кожу, от соприкосновения с ладонью металл нагревался.
Когда мы снова смогли соображать, я положила голову на грудь Алеку, и мы вместе начали рассматривать Клинок.
- Он кажется мне средневековым, - произнес Алек. - Ему, может, уже тысяча лет. Как же далеко назад, в глубь веков, простирается власть Братства?
- Вряд ли это теперь имеет значение, правда? Потому что твое будущее им больше не принадлежит. - Ну как же это не пришло ему в голову раньше? - Алек, именно таким Клинком они пользуются для посвящения, так? А это значит, что ты можешь все сделать сам. Можешь перестать превращаться каждую ночь, если не хочешь, и при этом не будешь иметь ничего общего с Братством!
Ожидаемого ликования не последовало. Алек с мрачным лицом вел пальцем по рукоятке кинжала и по моим пальцам, сжимавшим его.
- Все не так просто, Тесс. Инициация требует большего, чем простой порез Клинком. Насколько я понимаю, они привлекают старинную магию - старинную магию, которой я не знаю.
Я сокрушенно привалилась к нему:
- Так он тебе вообще не поможет?
- Что? Нет! Он мне очень, очень поможет. Больше, чем что-либо с тех пор, как началось это безумие. - Алек согнутым пальцем приподнял мой подбородок. - Я не разбираюсь в магии, но, помимо Братства, существуют другие, и они разбираются. Существуют мятежные волки, бывшие члены Братства, и те, кто отказался к нему присоединяться. Я даже слышал разговоры о женщинах-оборотнях, скрывающихся от них в секретных стаях. Если я найду вне Братства хотя бы одного вервольфа, который знает, как пользоваться Клинком Инициации, то стану свободным. И смогу освободить других. - Наконец-то он улыбнулся. - Этот клинок означает все на свете. Этот клинок означает надежду!
Мы снова поцеловались, но практическая сторона моей натуры уже начинала меня подстегивать. Алеку достались грандиозные трагедии и стремления; зато я знаю, как строить планы и устанавливать цели.
- Остаток плавания мы должны быть особенно осторожными, - сказала я. - Нельзя, чтобы Михаил догадался о Клинке, пока "Титаник" не войдет в порт. Осталось всего два дня, но, Бог свидетель, первые четыре дня уже оказались достаточно насыщены событиями.
Алек обдумал это:
- А он не начнет искать Клинок раньше?
- Лейтон говорил что-то насчет сделки, которую они будут заключать на берегу. Похоже, время у нас пока есть. - Я взяла Алека за руку, решительно вложила в нее кинжал и сомкнула на рукоятке его пальцы. - Хранить его будешь ты. Ведь у вас в каюте тоже есть сейф, так?
Он кивнул, но явно собрался со мной спорить. Я приложила палец к его губам, отметая возражения:
- С сейфом ваша каюта намного надежнее, чем моя. Кроме того, мы уже знаем, что Михаил не убьет ни тебя, ни твоего отца, - они рвутся к деньгам и влиянию "Стали Марлоу", правильно? Поэтому ты нужен им живым.
- Да. Но тебя Михаил убьет запросто! И меня вовсе не радует опасность, которой ты подвергаешься из-за кинжала.
- Значит, нас уже двое, но что еще мы можем сделать? До сих пор я умудрялась оставаться на людях или в безопасных местах, а Михаил временно отступил. И пока он думает, что может выманить кинжал у Лейтона, на нем он и сосредоточится.
- Может быть. Но иногда, когда он делает шаг назад, - это всего лишь знак, что он тянет время. Меняет стратегию. - Алек запустил пальцы в золотистые кудряшки у меня на шее. Так я что, целовалась с ним в этом дурацком льняном чепце? Не совсем тот романтический облик, на который я рассчитывала. Но сияние глаз Алека подсказывало мне, что он считает меня первой красавицей, хоть в чепце, хоть без него. - Слушай, ты права. Мы должны скрывать это от Михаила, пока возможно, но, если он нападет на тебя, Тесс, если начнет угрожать, а ты не сможешь добраться до меня или моего отца, обязательно скажи ему, что спрятала Клинок!
- Чтобы он разозлился еще сильнее?
- Он разозлится, но, если поверит, что ты единственная, кто знает, где Клинок находится, он тебя не убьет. И это даст мне время спасти тебя. - Алек взял мое лицо в свои ладони. - Я обещаю тебе, Тесс, что бы ни случилось, если ты окажешься в опасности, я приду на помощь.
- Я уже говорила тебе, - прошептала я. - Я в тебя верю.
Поцелуй, казалось, длился вечно, и я не хотела его прерывать.
Но закат приближался.
Я проводила Алека вниз, в его укрытие, но сегодня это были не турецкие бани.
- Выяснилось, что сегодня ночью они останутся открытыми по просьбе одного из особо выдающихся пассажиров, - объяснил он, когда мы вышли из лифта на палубу D, и провел большим пальцем по костяшкам моей руки. Его мизинец чертил что-то на моей ладони. Мне никогда в голову не приходило, насколько опьяняют ощущения, если просто держаться за руки. - Не знаю точно, кого именно, но ставлю на Бенджамина Гуггенхейма.
Мы добрались до места назначения - зала для игры в сквош, и я увидела уже стоявшего там Говарда Марлоу. Я думала, что Алек отпустит мою руку, но он этого не сделал, а обернулся ко мне и начал объяснять (будто это я имела право получить объяснения, а не его отец):
- Здесь не так надежно, как в турецких банях, а Михаил однажды зашел даже туда. Кто знает, что он попытается сделать тут? Поэтому отец будет меня охранять.
- Добрый вечер, - произнес мистер Марлоу так вежливо, будто приветствовал леди Регину. Может быть, даже еще вежливее, если вдуматься. - Алек, я понимаю, что у тебя были более приятные занятия, но время поджимает.
- Знаю. Я иду. - Алек посмотрел на меня так, что я растаяла, а ведь мы теперь были не одни. К моему изумлению, он поцеловал меня прямо на глазах у отца - всего лишь слегка прикоснулся к губам, но я и этого не ожидала. - Спокойной ночи, Тесс.
- Спокойной ночи. - До чего нелепо говорить такое человеку, которому предстоит провести ночь в мучениях. Я добавила: - Помни, о чем я тебе говорила. О том, кто ты такой на самом деле.
О звере, сохраняющем в себе человеческую доброту. Лицо Алека осветилось улыбкой.
- Я помню.
Он вошел в зал для игры в сквош, и мы с мистером Марлоу остались одни.
Мистер Марлоу не сразу заговорил со мной. По темным кругам под его глазами я поняла, что он измучен сверх всякой меры. Тревога о сыне брала свое.
- Вы останетесь здесь на всю ночь, сэр?