Как правило, я наслаждаюсь прогулкой по кампусу. Но сегодня зелёные холмы, тянущиеся вдоль территории, были совершенно безлюдны, так что всё казалось ещё более удручающим. Я мельком взглянула на свои серебряные часы. Почти четыре, а это значит, что настало время для загадочного собрания.
В амфитеатре наверно уже собрались почти все студенты. Что ж, в таком случае, никто не увидит моего позора, даже если Хелена и другие студенты уже разослали сообщения со всеми пикантными подробностями своим друзьям.
Я думала, мы поднимемся вверх по склону холма к верхнему двору, чтобы Протекторат мог отвести меня к зданию, в котором преподавали математику и естественные науки, и засунуть в тюрьму, что в подвале академии.
Вместо этого мы свернули налево и направились к амфитеатру, который лежал у подножья холма, рядом с библиотекой Древности. Я нахмурилась. Почему мы идем именно туда? Они ведь не собираются заставлять меня сидеть на этом глупом собрании, прежде чем запрут, ведь нет? Но, возможно, это просто часть моего грядущего наказания.
Мы остановились у края дороги, ведущей в амфитеатр. Он представлял из себя открытый театр и в противоположность другим зданиям, построенным из тёмного гранита, вымощен камнем цвета слоновой кости, в котором переливалось множество других цветов: голубой, перламутрово-розовый, мягкий сиреневый. Эти оттенки и множество других переливались в камнях, будто тысячи валькирий одарили их искрами магии, которые просочились внутрь каждого.
Амфитеатр состоял из ряда длинных низких ступеней, поднимающихся к верху. Образовывая огромный полукруг напротив сцены, располагавшейся в самом низу, они так же служили в качестве сидений.
Над сценой возвышались четыре колонны, мой взгляд метнулся к их вершинам, где восседали на шарах каменные химеры. Химеры, которые обычно тоже глазели на толпу, как и сфинксы, сегодня были не в лучшем настроении, с низко опущенными головами и взглядом, упершимся в лапы. Из-за этого я почувствовала себя ещё более жутко.
Я оторвала взгляд от химер и уставилась на амфитеатр. Студенты, профессора и служащие уже собрались на каменных ступенях, укутанные в тяжёлые пальто и перчатки. В холодном зимнем воздухе дыхание вырывалось облачками. Выглядело так, словно густой туман окутал все пространство. Независимо от того, насколько на улице было холодно, все собрания Мифа проходили здесь, снаружи, вместо тёплого и уютного спортивного зала. Не знаю почему. Наверное, руководители Мифа считали амфитеатр более официальным местом или что-то типа того.
Несмотря на тот факт, что мы стояли на самом верху театра, я все же слышала обеспокоенное бормотание. Все хотели знать, что происходит.
– Как думаешь, о чём пойдёт речь на собрании?
– Может, Пантеону удалось снова запереть Локи.
– А может, и нет. Возможно Жнецы как раз на пути сюда, чтобы убить всех нас.
И так далее. Слухи расползались, передаваясь из уст в уста, от одного мобильного к другому. Бормотание, шёпот, звонки и писк наполняли воздух и образовывали странную какофонию звуков.
Я заметила Дафну Круз, мою лучшую подругу, и Карсона Каллахана, её парня, чудака-музыканта. Они сидели примерно в середине. Оба склонились над телефоном Дафны – если я правильно истолковала потрясённое выражение лица валькирии и розовые искры, срывающиеся словно молнии из кончиков её пальцев, – они разглядывали фото моего ареста. Всегда в моменты удивления, беспокойства или возбуждения от Дафны исходило больше магии. Готова поспорить, в этот момент в ней бушевали все эти чувства – как и во мне.
Я думала, мы останемся на самом верху амфитеатра до конца собрания, но Линус кивнул Сергею и Инари, которые, повинуясь жесту, подошли ко мне ещё ближе. Желудок свело от страха, а горло сжалось, и я уже начала думать, что задохнусь.
Логан заметил движения мужчин и прервал спор с отцом, чтобы обернуться. Алексей выступил вперед и успокаивающе поднял руки.
– Я не хочу с тобой драться, Логан, – сказал Алексей. – Но если понадобится, ты знаешь, я это сделаю.
Логан посмотрел на меня, в его взгляде разгоралась паника. Видимо он знал, что случится – и ничего хорошего в этом не будет.
– Отец, – быстро произнес он. – Гвен не сделала ничего плохого. Ты должен мне поверить. Не делай этого. Пожалуйста.
Линус смотрел на сына, лицо его было бесстрастным. Затем отвернулся от него.
– Убедитесь, что она будет вести себя спокойно, – приказал Линус. – Я не желаю никаких перебоев.
Инари и Сергей схватили меня за руки и поволокли вперёд по направлению к лестнице, ведущей к сцене. И внезапно я поняла, о чём пойдёт речь на этом загадочном собрании – обо мне и моих предполагаемых преступлениях против Пантеона.
Инари и Сергей провели меня через амфитеатр, вверх по лестнице и вывели на сцену. Линус следовал позади нас. Тяжёлые мужские шаги заставляли деревянные полы сотрясаться, и этот глухой звук, казалось, кричал мне: гибель, гибель, гибель.
Мы остановились в середине сцены, я обвела взглядом всех тех, из кого состояла Мифкадемия: студентов, профессоров, сотрудников. Глянула в сторону Дафны, которая в ужасе закрыла рот рукой. Карсон выглядел столь же ошеломлённым. Оливер Гектор, Морган МакДугалл, Саванна Уоррен. Мой взгляд скользил от одного знакомого лица к другому. Все второкурсники были здесь, наряду с теми, которые, по-видимому, примчались из кафе. Кензи Танака, Талиа Пицарро, Хелена Пакстон и её злобные подруженции. Они, должно быть, бежали через библиотеку, затем по склону вниз, чтобы в итоге занять последние свободные места на самом верху.
– На этих мужчинах мантии Протектората!
– Эй, это разве не Гвен Фрост? Та странная цыганка?
– Что она делает на сцене? Что происходит? Почему её охраняют?
Всё больше вопросов витало в толпе, они задавались все громче и резче, но я вытеснила их из своего разума и продолжила разглядывать лица. И, наконец, я обнаружила профессора Аврору Метис, стоящую с левого края сцены вместе с Никамедисом, тренером Аяксом и Рейвен. Эти четверо составляли совет безопасности академии и были ответственны за сохранность студентов Мифа. Я думала, что вхожу в этот список, но не похоже, что это было так – по крайней мере не теперь.
Я посмотрела на Метис, меня волновало следующее: знала ли она, что может произойти что-то подобное и пыталась ли предотвратить это. Беспокойство наполнило зелёные глаза, глядящие на меня из-под серебряных очков. А лицо было так напряжено, что под бронзовой кожей на шее проступили сухожилия – напряженные, словно тетива лука, которая в любой момент может порваться. Рядом с ней хмурился Никамедис, его чёрные брови сошлись не переносице. Аякс скрестил руки на своей большой, крепкой груди. И только Рейвен казалась равнодушной. Она зевала, будто весь этот спектакль навевал на нее скуку, и возилась со своими волосами.
– Стой спокойно, и тогда все пройдет для тебя намного проще, – пробормотал Линус, обращаясь ко мне.
Я окинула его гневным взглядом, но тот уже шагал к подиуму, где посередине сцены был установлен микрофон. Он дождался момента, когда толпа притихла, прежде чем склонился над микрофоном и заговорил:
– Здравствуйте, – его голос, словно гром, прокатился от нижних рядов амфитеатра к верхним. – Меня зовут Линус Квинн. Некоторые из вас, возможно, знают меня как главу Протектората – организации, которой поручено выслеживать Жнецов хаоса. Кроме того, я также состою в совете директоров академии.
Значит, Линус был одним из влиятельных людей Мифа. Я знала, что существовали такие люди, которые наблюдали за академией; какая-то группа, ответственная за управление школой; какое-то ведомство, устанавливающее правила и даже составляющее шикарное меню для столовой. Я всегда в шутку называла их "властью" Мифакадемии. Теперь же во мне поселилось такое смутное чувство, что я скоро выясню, насколько подходящим было это название.
– С тех пор, как несколько недель назад сбежал Локи, у всех вас накопилось множество вопросов, вы переживаете, я знаю, – продолжил Линус. – Будьте уверены: Протекторат расследует инцидент и сделает всё возможное, чтобы разыскать Локи и его Жнецов прежде, чем пострадает кто-нибудь еще, как это недавно произошло с вашими сокурсниками, убитыми в Креос Колизее.
После его слов в моей голове стали всплывать образы: Жнецы с блестящими мечами, врывающиеся в Колизей, их развевающиеся, словно облака смерти, черные мантии. Сражающиеся подростки, снующие туда-сюда, пытаются убежать от нападавших. Кричат, когда Жнецы пронзают оружием их тела. Один Жнец погрузил свой меч в грудь Карсона. Кровь, так много крови повсюду, будто алые слёзы, дождем пролившиеся на всё...
Линус откашлялся, вырывая меня из ужасных воспоминаний. – Касаемо событий, произошедших в ночь освобождения Локи, – подняты серьёзные обвинения. – Объяснил он. – Вот почему я и другие члены Протектората здесь. Мы прибыли, чтобы добраться до сути обвинений, выяснить, что произошло и, соответственно, наказать тех, кто в этом участвовал. Кажется, я знала, о чем он собирался говорить дальше.
– Оказалось, одна из студенток Мифической академии помогла Локи сбежать из Хельхейма, сферической тюрьмы, в которую боги заперли его сотни лет назад, – Линус сделал паузу и подался вперёд, ещё ближе к микрофону. – И эта студентка – Гвендолин Фрост – девушка, которая стоит сейчас перед вами на сцене.
Да, все было именно так, как я ожидала, включая реакцию толпы.
Потрясенные вздохи пронеслись по амфитеатру, и так же, как в "Kaldi", потрясение сменилось ужасом, а затем гневом. Казалось, будто все присутствующие одновременно вдохнули, и удивлённый шёпот превратился в разъярённый рёв. Секунду спустя все повскакивали на ноги и стали требовать моей крови. Волна коллективного гнева и ненависти поднялась из толпы и нахлынула на меня, как раскалённый меч. Каждый злой возглас, переполненный гневом крик, каждое злобное ругательство прокручивали во мне невидимое лезвие всё глубже до тех пор, пока меня не начало тошнить от фантомной боли.
Практически каждый человек в Мифе потерял кого-то из-за Жнецов – мать, сестру, близкого друга, поэтому реакция была понятна. Почувствовав всю эту ненависть, направленную на меня, мне хотелось просто закрыть глаза, опустить голову вниз и захныкать. Но я заставила себя выпрямиться и посмотреть на людей, громко проклинающих меня.
– Тишина! Тишина! – заревел Линус в микрофон.
Потребовалось несколько минут, чтобы толпа наконец успокоилась, и каждый снова занял своё место. Но однако все они продолжали смотреть на меня своими горящими от гнева глазами. Чувства снова и снова наносили мне удары; чтобы не сорваться на крик, я крепко стиснула зубы.
– На данный момент у нас больше вопросов, чем ответов, – признался Линус. – Поэтому мы арестовали мисс Фрост и возбудим судебное разбирательство с проведением полного расследования. Также мы продолжим поиски Локи и его Жнецов, чтобы соответствующим образом позаботиться о них. Будьте уверены, мы доберёмся до сути, и Локи будет заключен обратно в тюрьму.
Посмотрев на Метис, упрямо вздернувшую подбородок, Линус скривил губы. – Между тем, в соответствии с уставом академии, мисс Фрост будет оставаться в Мифической академии до тех пор, пока либо не будет оправдана, либо признана виновной в выдвинутых против неё обвинениях.
Когда он произнес последнюю фразу, раздался шквал недовольных возгласов, заставивший его замолчать на мгновение.
И снова Линус бросил взгляд на Метис, словно говорящий "это все твоя вина". Именно он и помог мне понять, что же произошло. Профессор, должно быть, все же разузнала, что происходит, и так или иначе ей удалось оставить меня здесь, в академии, вместо того, чтобы позволить им увезти и запереть меня в тюрьме Протектората.
Могла бы и не беспокоиться. Теперь вся академия меня ненавидит; они считают меня виновной – и возможно, не очень-то сильно и ошибаются. В конце концов, именно я была той, кто нашёл кинжал в Хельхейме – последнюю оставшуюся печать от тюрьмы Локи. Но вместо того, чтобы сохранить кинжал в безопасности, я практически отдала его в руки Вивиан Холлер, девчонке-Жнецу, чемпиону Локи. Ради долгожданного освобождения злого бога она была более чем счастлива воспользоваться оружием и моей кровью. Конечно, Вивиан обманула меня, но факт оставался фактом: мои действия привели к тому, что Локи где-то там, снаружи, строит со своими Жнецами заговоры по уничтожению Пантеона; желает одержать окончательную победу над Никой, а мир погрузить в вечную тьму.
Может, у них было право обвинять меня.
Может, у них было право меня ненавидеть.
Наконец, спустя несколько минут толпа вновь притихла.
– Мисс Фрост ещё не признана виновной, но для того, чтобы студенты чувствовали себя в безопасности, я позаботился, чтобы она находилась под пристальным наблюдением до тех пор, пока не состоится суд, – сказал Линус. – Будьте уверены: один из членов Протектората будет повсюду сопровождать мисс Фрост, куда бы та не пошла. А чтобы всё происходило по возможности незаметно, мы завербовали студента третьего курса Лондонской академии, дабы он помог нам следить за мисс Фрост, в то время как она будет заниматься своей ежедневной школьной рутиной.
Линус бросил короткий взгляд на Алексея, стоящего у ступенек, что ведут на сцену, но не представил его. Так вот почему Алексей был здесь – чтобы следить за мной.
– Этот вопрос будет решён в течение нескольких дней, – продолжил вещать Линус. – А до тех пор, уверяю вас, члены Протектората будут находиться в кампусе, чтобы обеспечить вашу безопасность. Пока на этом всё.
Некоторые вежливо похлопали, но все же большинство продолжали смотреть на меня со злобой, в то время как в их взглядах отражались ужас, боль, страх и ненависть – столько ненависти. И снова на меня обрушился гнев толпы, я не могла больше молчать.
– Я не сделала ничего плохого! – закричала я. – Это была Вивиан! Это была Вивиан Холлер! Это она чемпион Локи! Она освободила его – не я! Вы должны мне поверить!
– Уберите её отсюда, – прошипел Линус. – Сейчас же!
Инари и Сергей легко подхватили меня под руки и понесли к краю сцены, но я продолжала кричать:
– Я ничего плохого не сделала! Я ничего плохого не сделала!
Мои крики эхом отдавались в амфитеатре и разносились к небу, но мои заверения в невиновности никого не интересовали, никто не спешил мне на помощь – даже богиня, выбравшая меня своим чемпионом.
Инари и Сергей стащили меня со сцены и повели вверх по склону к главному двору. Студенты спешили за нами, попутно обсуждая, крича, делая фотографии. В конце концов, я замолчала и теперь лишь щурилась от непрекращающихся вспышек. Инари с Сергеем по-прежнему тащили меня, я даже не касались ногами земли. И я была достаточно умна, чтобы не сопротивляться. Я не знала, к какому типу воинов относились эти мужчины. Но они в любом случае были намного сильнее меня.
Пять зданий составляли основную часть Мифа: библиотека Древности, спортивный зал, столовая, здание английского и истории и математики и естествознаний. Инари и Сергей поспешили к зданию математики и естествознаний. То есть, они всё-таки хотели отвести меня в тюрьму академии. Оба мужчины вошли внутрь, а затем стали спускаться ниже и ниже, всё глубже и глубже, проходя мимо ряда запертых дверей и других мер предосторожности, пока, наконец, ни достигли самого нижнего этажа глубоко под землёй.
Наконец они поставили меня на ноги. Я тут же отпрянула от них, потирая плечи, куда они вцепились. Мы стояли в тускло освещенном коридоре перед дверью, сделанной из того же тёмно-серого камня, как и все здание. Железная решетка пересекала всю дверь, а на поверхности были вырезаны два сфинкса. И вновь сфинксы смотрели на лапы, вместо того, чтобы повернуть голову и посмотреть на меня.
Никогда не думала, что мне будет не хватать их жутких взглядов, но именно это и случилось. Каким-то образом их пристальные взгляды стали частью моей повседневной жизни, и я отчетливо чувствовала их отсутствие, особенно, когда казалось, будто они попросту не могут вынести даже взгляда на меня. Может они тоже ненавидели меня, как и все остальные. Меня наполнила горечь, разъедающая, словно кислота в груди.
Сергей вытащил из кармана своей мантии ключ, в то время как Инари не сводил с меня глаз. Да, пожалуйста. Будто бы у меня был хоть малейший шанс сбежать. Сергей шагнул вперёд, вставил ключ в замок и повернул. Хотя я точно знала, что так и будет, я все равно вздрогнула от громкого скрипа петель. Сергей распахнул тяжёлую дверь и жестом показал мне войти. Будто бы у меня был выбор.
Я прошла мимо него и остановилась в дверях, разглядывая тюрьму. Огромная круглая комната, над которой возвышался купол, так же, как и над библиотекой Древности. Вокруг на три этажа поднимались стеклянные камеры, образуя стены, а на каменном потолке была вырезана рука, держащая сбалансированные весы – тот же самый символ, что вышит на воротниках мантий Протектората.
Посередине комнаты, прямо под рукой с весами стоял каменный стол с парой стульев. Вот где все время сидел Престон Эштон, когда я приходила сюда и использовала свою психометрическую магию, дабы заглянуть в его разум. Я рылась в его воспоминаниях, чтобы потом рассказать Метис и другим о планах его дружков-Жнецов. Ещё одна вещь, в которой я потерпела неудачу, потому что теперь я была той, кто сидел в тюрьме.
Услышав шорох, я бросила взгляд на письменный стол рядом с дверью. Не знаю, как ей это удалось, но Рейвен опередила нас и оказалась здесь быстрее. Она сидела на своём привычном месте за письменным столом, листая один из знаменитых глянцевых журналов, которые она, казалось, читает всегда. Рейвен – старая женщина, даже старше моей бабушки Фрост. Ее длинные, развивающиеся одежды очень подходили к седым волосам. Ее лицо испещрено глубокими темными морщинами, похожими на чёрную краску, которой пользуются футболисты. А руки еще больше испещрены морщинами и старческими пятнами, наряду со старыми блеклыми шрамами.
Рейвен откинулась на спинку стула и закинула ноги, обутые в чёрные армейские сапоги, на стол. На мгновение её чёрные глаза встретились с моими, прежде чем она вернулась к своему журналу. Охранять тюрьму академии – одна из задач, которые исполняла Рейвен. Ну, по крайней мере, она хотя бы посмотрела на меня, пусть всего лишь на несколько секунд. Из-за этого я почувствовала себя немного лучше, если уж статуи игнорировали меня.
– Давай, – сказал Сергей. – Проходи, садись.
Я зашла в комнату, воин последовал за мной. Я направилась к стулу, на котором обычно сидела, но Сергей коснулся моей руки.
– Не на этой стороне, – объяснил он. – Ты должна сидеть на другой.
На том месте сидел Престон и, наверное, все заключённые, которых допрашивали до него. Какая-то часть меня по-прежнему надеялась, что это всего лишь большое недоразумение, гигантская ошибка, которую можно каким-то образом исправить. Но эта надежда сразу же завяла и рассыпалась, как мёртвая высохшая роза, в то время как во мне все больше расцветало беспокойство, страх и отчаяние.