39
Эми
Ой.
Я не собиралась произносить это вслух.
Просто я его знаю.
Это мистер Кеннеди, он работал вместе с мамой и всегда казался мне жутковатым. Он был из тех стариков, что всю жизнь остаются холостяками, но думают, что старость дает им право безнаказанно быть извращенцами. Он вечно заглядывал маме в вырез блузки, а меня просил поднять что-нибудь с пола каждый раз, как я навещала родителей в лаборатории. Мама всегда отшучивалась, но я не раз думала, что мистер Кеннеди делает дома, когда остается наедине с воспоминаниями о мамином морщинистом декольте или резинке моего белья.
А теперь он умер и плавает в криорастворе - глаза распахнуты, радужки побелели. Кожа стала желтоватой, словно губка, пропитавшаяся водой. Рот приоткрыт, а щеки впали, и у челюсти собрались малюсенькие пузырьки воздуха.
- Номер шестьдесят три отключили, чтобы отвлечь наше внимание, - говорит Старший.
- Едва ли, - возражает Док. - Его вынули уже довольно давно. - Он поднимает крышку стеклянного ящика, и Харли со Старшим помогают положить ее на пол. Доктор опускает палец в жидкость, в которой плавает мистер Кеннеди. - Вода прохладная, не ледяная. Скорее всего, его отключили вчера, самое позднее - вчера вечером.
Мы со Старшим переглядываемся. Мистер Кеннеди захлебывался здесь, а мы бегали под дождем и смеялись. Он умирал, когда та парочка занималась любовью на скамейке у пруда. Пока я стягивала мокрую одежду, стояла под горячим душем, пока засыпала, глядя на темные поля, мистер Кеннеди плавал в собственной смерти.
Другая мысль: Харли был здесь одновременно с убийцей.
- Зачем? - спрашиваю я.
Доктор стучит пальцами по все тому же странному тонкому компьютеру.
- Номер двадцать шесть. Мужчина по имени…
- Мистер Кеннеди.
- Да, - Док удивленно поднимает на меня взгляд.
- Я его знала.
- А, соболезную, - говорит он, но небрежно, будто просто из вежливости. - Номер двадцать шесть…
- Мистер Кеннеди.
- Мистер Кеннеди был оружейным экспертом.
- Точно? - переспрашиваю я. Хоть они с мамой и работали в одном отделе, я понятия не имела, что он имеет какое-то отношение к оружию. Мама не имела. Ее специальностью был сплайсинг. Она работала с ДНК, а не с оружием.
Док кивает.
- Он был хорошим специалистом по биологическому оружию. Здесь написано, работал на правительство, занимался разработкой экологических бомб.
- Кто это делает? - спрашивает Старший. - Кто их всех отключает? Сначала Уильяма Робертсона, потом женщину, номер шестьдесят три, теперь этого.
- И меня, - добавляю я.
Старший глядит на меня, хмурясь.
- Две жертвы… и два промаха, - говорит доктор.
- И никакого мотива, - гляжу на пустую криокамеру, в которой только недавно лежал мистер Кеннеди. Потом скольжу взглядом по рядам пронумерованных ячеек. Сколько еще криокамер опустеет, прежде чем мы остановим убийцу?
40
Старший
Мы с Харли помогаем Доку отвезти мистера Кеннеди к шлюзу. Эми говорит, что подождет нас. Но я знаю - она хочет дойти до другого ряда, посмотреть на дверцы камер своих родителей, убедиться, что они по-прежнему крепко заперты.
Док открывает дверь, и мы сбрасываем тело внутрь. Дверь закрывается, отрезая нас от бездонной пасти космоса. Харли с широко распахнутыми глазами прильнул к круглому окошку, смакуя еще одну возможность увидеть звезды. Но я вижу одно только раздутое тела мистера Кеннеди.
Глядя на Харли, я вижу в его глазах миллиарды звезд, и он упивается ими, наполняет ими пустоту в душе. Он поднимает руки к окну, и на одно безумное мгновение мне кажется, что Харли хочет открыть дверь, чтобы следом за мистером Кеннеди улететь к звездам. Дверь закрывается. Но в глазах Харли по-прежнему сияет звездный свет.
- Никогда в жизни я не видел ничего красивее, - шепчет он.
- Мистер Кеннеди, конечно, тоже так подумал, - ворчу я, но Харли не замечает сарказма.
- Идемте, - на лице Дока написано волнение, в уголках глаз залегли резкие морщинки.
Когда мы возвращаемся, Эми вытирает лицо. Она снова собрала в охапку игрушечное животное, фотографии, карандаши и книги, которые выронила у шкафчиков. Док окидывает все это взглядом, но ничего не говорит. Взяв в руки пленку, он сосредоточивается на ней. Тянет время. Готовится что-то сказать.
И в этот момент я понимаю: он думает, как свяжется со Старейшиной и доложит ему обо всем, что случилось. А еще я понимаю, что он копается в пленке, чтобы дать себе время придумать слова, которые заставят меня на это согласиться.
Я чуть расправляю плечи. Раньше Док вызвал бы Старейшину, даже не подумав о том, чтобы спросить меня.
- Старший, - начинает он, - ты, естественно, осознаешь серьезность ситуации. Но жизненно важно, чтобы вы, Эми, Харли, ничего никому не рассказывали. Ни о мистере Кеннеди, ни о шлюзе, - смотрит на Харли, - ни о людях на этом уровне, ни о самом существования еще одного уровня под Больницей. Это должно остаться тайной.
Сейчас будет. Я прямо кожей чувствую. Сверлящая Дока мысль, что Старейшину все равно надо вызвать.
Он поднимает руку к вай-кому.
Вот оно.
- Не надо вызывать Старейшину, - говорю я. - Я ручаюсь за Эми и Харли. - Чуть сдвигаюсь, так, чтобы оказаться между ними и Доком. Я вообще высокий, но сейчас еще и не позволяю себе сутулиться. Наоборот, стараюсь выпрямиться так, что Доку приходится поднимать голову, чтобы смотреть мне в глаза.
Он колеблется, но в конце концов кивает.
- Ты - Старший, - он имеет в виду, что мне держать ответ перед Старейшиной.
- Мы с Рыбкой не проболтаемся, - вставляет Харли, кладя Эми руку на плечи. - О нас волноваться не надо.
Док все же сомневается.
- Может, все-таки вызвать Старейшину, просто узнать его мысли по этому поводу.
- Нет.
- То есть?
- У меня столько же полномочий, как и у него. Там, наверху, в самом разгаре Сезон, от которого зависит мое поколение. Док, тебе придется привыкнуть доверять и мне, а не только Старейшине. Я говорю, что Эми и Харли имеют право знать и мы можем доверять им. А еще я говорю, что пора уходить. Но сначала, - добавляю я, пока Док не успел вставить слово, - дай мне свою пленку.
- Что…?
- Твою пленку.
Забираю у него из рук компьютер. Сканер считывает отпечаток пальца, дает мне Старшую степень доступа, и я торопливо начинаю поиск убедившись, что с обратной стороны виден только черный экран. Не стоит показывать остальным, что я ищу.
Я пытаюсь выяснить, кто был на этом уровне. Сканеры на дверях считывают отпечатки пальцев, значит, несложно будет найти след, ведущий на этот уровень, к этому коридору, к этому убийству, к беспомощной, замороженной жертве. Да, и вправду несложно. Когда мы проверяли в прошлый раз, время не было известно - на уровне успели побывать и Док, и Старейшина, и полдюжины ученых в придачу.
Но с того момента помимо нас на криоуровень спускался только один человек.
Мой взгляд впивается в имя на экране.
Старейшина.
41
Эми
Старший не заходит в лифт вместе с нами.
- Есть одно дело, - объясняет он. В его манере держаться вдруг появилось что-то мрачное и серьезное. Пока он не расправил плечи, я даже не замечала, как сильно он сутулится. До этого момента я знала, что он станет главным на корабле, просто потому, что так говорили Док и Старейшина. А теперь, глядя на него, я вижу настоящего, решительного лидера.
Мне хочется остаться здесь, на криоуровне, защищать родителей от умника, который ухитрился отключить замороженного в присутствии трех человек, но, очевидно, Старшему по какой-то причине нужно остаться здесь одному, и я доверяю ему охрану мамы с папой.
- Старший, мне кажется, тебе стоит вернуться с нами и поговорить со Старейшиной, обеспокоенно произносит Док.
- О, я с ним поговорю, - отвечает Старший, тянется к кнопке лифта и, нажав ее за Дока, отступает, позволяя дверям закрыться. Но еще раньше, чем они закрывается до конца, он отворачивается и решительно уходит прочь по коридору.
- Малыш вырос, а? - роняет Харли беспечно. Слишком уж он весел, учитывая, что они только что выбросили в космос труп.
Док хмыкает.
Только лифт останавливается, Док тут же срывается с места. Провожаю его взглядом, ожидая, что он тут же нажмет кнопку за левым ухом и настучит на Старшего, но нет - он просто уходит.
- Пойдем обратно в Палату? - Харли приглашает меня взять его под руку в шутливом порыве галантности.
- Давай лучше в тот сад, который мне Старший показывал.
- Ах, значит, он показывал тебе сад? - на губах Харли появляется кривая ухмылка.
- Наверное, ему непросто, - говорю я, идя вслед за ним по коридору. - Он на корабле самый младший, но и вроде как главный. Не представляю, как смогла бы приказывать взрослым, да еще и ждать, что они послушаются.
Харли смотрит на меня краем глаза.
- Ты странная, Рыбка.
- Почему это? - подыгрываю я, ухмыляясь.
- Рассуждаешь о том, как Старшему непросто живется. Но ведь это тебя саму вытащили из воды на этот корабль.
- О Старшем думать проще, чем о себе самой, - фыркаю я. Глаза вдруг начинает пощипывать от непрошеных слез. Сказанное получилось слишком близко к правде.
Добираемся до входных дверей, и Харли придерживает их для меня. Я выхожу на яркое солнце, в нос бьет запах травы после легкого дождя.
И липкий, мускусный запах секса.
- Зараза. Из головы вылетело, что сейчас Сезон, - говорит Харли, когда в него врезается полуголая парочка, настолько занятая страстными поцелуями и объятиями, что даже не замечает его существования. - Давай вернемся внутрь.
- Да ладно, просто найдем безлюдное местечко. Мне кажется, я больше не выдержу сидения взаперти. - Наверное, мне никогда больше не будет спокойно в помещении. Раньше, в детстве, до заморозки, у меня никогда не было клаустрофобии. А теперь даже тут, на границе сада, на улице, легкие словно что-то крепко сдавливает, взгляд притягивают стены, словно нависающие надо мной. Закрываю глаза. Если позволять себе задумываться об этом, становится еще хуже.
- Освещение тут всегда отличное, - замечает Харли, идя со мной по дорожке прочь от Больницы. - Были бы у меня сейчас краски!
- Давай, - смеюсь я. - Неси. Я тут подожду.
Харли колеблется.
- Слишком опасно. Потом.
Мне вспоминается толпа, с которой я столклась на первой пробежке. Сейчас, кажется, идеальное время прогуляться - никто на меня даже не посмотрит. Все слишком заняты друг другом.
- Нет, правда, - говорю я, заметив, с каким томлением во взгляде Харли оглядывается на Больницу. - Я пойду вон к той пшенице. Там никого - все в саду и на дороге.
- Пойдем со мной, - просит Харли. Взяв меня за руку, тянет в сторону Больницы, но я высвобождаюсь.
- Я правда не могу обратно под крышу. Мне нужен свежий воздух. Иди! - улыбаюсь я, подталкивая его. - Ничего со мной не случится.
Харли все еще сомневается, но зов красок слишком силен.
- Будь осторожна, Рыбка, - серьезно произносит он. Я с улыбкой киваю. Он бегом устремляется обратно к Больнице, а я бреду в другую сторону, к полю.
Я была права: чем дальше от сада, тем меньше виднеется людей. На дороге вообще никого, и только по стонам и вздохам понятно, что и в полях, и за деревьями, и в придорожной канаве - везде полно парочек. Я стараюсь не обращать внимания. Страшновато видеть людей в таком состоянии. Конечно, за свою жизнь на Земле я, наверное, миллион раз видела секс по телеку. Но когда все происходит прямо у тебя под носом - это совсем другое дело.
- Она.
Первый импульс - замри, второй - беги. По тону я чувствую: говорили обо мне. Осмеливаюсь кое-как обернуться. Трое парней возраста Харли, и все трое следуют за мной. Двоих я не узнаю - судя по накачанности, они из фермеров, наверняка занимаются каким-нибудь физическим трудом.
Внутри все сжимается.
Третьего я знаю.
Лют - тот, что все время пялится, наблюдает за мной в Палате.
- Эй, урод! - окликает Лют, увидев, что я обернулась. Насмешливо машет рукой, и его двое приятелей начинают гоготать.
Я иду быстрее. Интересно, если я буду звать на помощь, хоть одно из этих стонущих и пыхтящих потных тел поднимет голову? Что-то сомнительно.
За спиной я слышу тяжелые шаги. Они реже, чем мои, значит, эти трое уже идут быстрее.
- Не уверен, что хочу с уродом, - говорит один.
- Я хочу, - отзывается Лют.
Мне уже плевать, что обо мне подумают. Я бегу. Ноги тяжело шлепают по земле, ужас придает мне силы. Позади слышна ругань - погоня началась. Я сворачиваю в поле, но пшеница мешает бежать, смятые стебли оставляют за спиной четкий след панического бегства. Перепрыгиваю через парочку, которая не замечает даже меня саму, не говоря уже о моем состоянии. Оборачивать, чтобы посмотреть, насколько они близко.
Слишком близко.
Я сглупила. Споткнулась о копошащиеся на земле тела и, приземлившись в пшеницу, покатилась по высоким, острым стеблям. Девушка, оседлавшая своего партнера, смотрит на меня затуманенными страстью глазами и вдруг улыбается, приглашая присоединиться. Я отползаю подальше, сминая и ломая ростки пшеницы, и пытаюсь подняться на ноги.
Но не успеваю.
Сверху на меня наваливается один из фермеров.
Я стараюсь подняться, но мое ерзанье его только распаляет. Тогда я замираю и пытаюсь высвободиться одними только руками. Своими громадными ладонями он вдавливает мои запястья в землю, и тут подбегают остальные двое. Второй фермер хватает меня за щиколотки. Лют опускается на землю рядом и склоняется надо мной. Ухмыляясь.
Я отбиваюсь изо всех сил. Все трое смеются глубоким гортанным смехом, в котором нет ни капли веселья.
Поворачиваю голову в сторону той голой парочки, о которую я споткнулась.
- Помогите!
Девушка выгибает спину, прижимаясь бедрами к парню под ней.
- Помогите! - кричу я.
Он смотрит на меня стеклянными глазами, мечтательно улыбаясь. Девушка замечает это, замирает и поворачивается ко мне.
- Больно только в первый раз, - говорит она, а потом опускается, и он стонет, и она тоже стонет, и они уже забыли обо мне.
Лют накрывает меня собой и разрывает мою тунику, а потом - с бранью - майку, которую я ношу вместо лифчика. Лохмотья висят на руках, но грудь обнажена. И хоть я видела голышом уже половину жителей корабля, свихнувшихся от любовной лихорадки, я стыжусь своей наготы. А еще мне очень, очень страшно.
Наклонившись, Лют зарывается лицом в мою грудь. Пытаюсь вырваться, но он только стонет от желания и сильнее трется бедрами о мои бедра. Одной рукой он стягивает штаны, другой - яростно мнет мне грудь. Тот из фермеров, что держит мне руки, издает какой-то гортанный стон и, наклонившись, принимается лизать их, покусывать кожу, сначала легко, а потом сильнее - если бы это был Джейсон, это даже могло быть приятно.
Когда я начинаю рыдать, фермер поднимает голову. В глазах у него - ничего, совершенная пустота и бездумность. Его похоть - простое животное желание. С Лютом все не так. Его страшная ухмылка больше похожа на оскал. Он наблюдал за мной с самого первого мгновения в Палате.
Он знает.
Я вижу это в его глазах. Остальные люди - фермеры - ведут себя как обычные животные. Но он другой. Он знает, что делает.
И ему это нравится.
Безнадежно.
Тот фермер, что держит меня за лодыжки, начинает стягивать с меня штаны.
Я отвечаю пинком и почти уверена, что попала ему пяткой по зубам. Раздается вой, на этот раз - боли, а не похоти. Но Лют продолжает начатое и теперь уже дергает за пояс моих штанов.
Я открываю рот, чтобы закричать, и тот, кто держит мне руки, накрывает его губами, глубоко засовывая извивающийся язык.
Я сжимаю зубы, пока не чувствую вкус крови. Я кусаюсь, даже когда он пытается вытащить язык. Когда он, наконец, освобождается, я выплевываю его кровь и принимаюсь кричать.
- Рыбка! Эми! - в голосе Харли звучит паника.
- Харли! - кричу я изо всех сил. - ХАРЛИ!
Он с размаху опускает мольберт на голову сидящему на мне Люту, мольберт ломается, и вот Харли уже молотит всех троих кулаками. А я сворачиваюсь в клубок, пытаясь собраться, захлебываясь слезами. Фермеры убегают, но Лют решает драться. Они с Харли кружат друг против друга, словно стервятники над добычей, и добыча - я. Лют нападает первым, но Харли бьет сильнее. Лют, хоть и не отключается, но все же растягивается на земле. Харли хватает меня за запястье.
- Давай. Быстрей, - рывком поднимает меня на ноги. Штаны сползают с бедер, приходится держать их одной рукой. Другой я хватаюсь за Харли, и бегу, бегу, бегу, и слышу за спиной тяжелый топот ног, а потом уже не слышу, но все бегу, и бегу, и бегу, и цепляюсь за Харли так, словно иначе меня затянет в водоворот.
42
Старший
Орион говорил, что со Старейшиной нужно быть хитрым. До этого момента у меня не было серьезных причин вспомнить его слова.
Но это не значит, что я не умею быть хитрым.
Как только за Эми, Харли и Доком закрываются двери лифта, я вынимаю пленку.
Первым делом проверить данные биометрического сканирования. Харли открывал двери лифта вчера вечером и провел на уровне всю ночь. Рано утром, еще до включения солнечной лампы, приходил Док, но только на пару минут. Но между его и моим именем есть только одна строчка.
Старейшина/Старший, 0724
Меня здесь в 7:24 не было. Значит, остается Старейшина.
Теперь надо выяснить, где он.
Это не так уж сложно. Прикладываю палец к сканеру, получаю доступ и загружаю карту вай-комов.
Так, увеличить. Вот Док в своем кабинете. Барти с Виктрией в комнате для отдыха - две точки почти сливаются в одну. Харли движется по дороге в сторону полей - судя по скорости, бежит. С чего это, интересно. Эми на экране нет - у нее ведь нет вай-кома.
- Поиск: Старейшина, - задаю я. Одна из точек начинает мерцать голубым светом.
Он здесь. На этом уровне. За рядами криокамер, за дверью в дальней стене. В "другой" лаборатории Дока.
Дверь закрыта, и едва ли Старейшина позволит войти, если я постучу. Орион говорил, что к Старейшине правила не относятся, он им не следует. Так почему я должен следовать?
В тесной комнатке мне бьет в нос запах дезинфектора. Одна из стен занята множеством холодильных колб. Прозрачные колбы наполнены криораствором, в нем плавают пузыри слизи, и в центре каждого пузыря - что-то плотное. Хоть я и тороплюсь найти Старейшину, все же не удерживаюсь и подхожу ближе, чтобы получше разглядеть похожие на желатин пузыри. Ядро каждого пузыря напоминает деформированное, свернувшееся бобовое зерно.
- Это эмбрионы.
Старейшина сам меня нашел. Но он не сердятся. На самом деле он, кажется, даже доволен, что я пришел. Это только злит меня еще больше.
- Когда долетим, будем их выращивать.
- Что за эмбрионы? - спрашиваю я, незаметно засовывая пленку в карман. Незачем Старейшине знать, что я его искал, раз уж он нашел меня первым.
- Животных. Ты смотришь на кошачьих. Пумы, кажется, или рыси. Нужно уточнить.