Оборачиваюсь, чтобы проследить за взглядом Старейшины, но мне точно не удастся увидеть "Годспид" так, как видит он. Нарисованный Старейшина счастлив править - это счастье излучает даже масляная краска. Я прямо вижу, как писали эту картину. Поспорить готов: Старейшина стоял прямо здесь, где я сейчас стою, и глядел поверх ступеней. Художник стоял на газоне - естественно, смотря на Старейшину снизу вверх - и покрывал холст мощными, широкими мазками. Глядя на "Годспид", как я гляжу сейчас, Старейшина видел все то же, что вижу я: этаж корабля, сконструированный по схеме округа в Америке, на Сол-Земле, но в миниатюре, заключенный в пузыре корабельных стен. С одной стороны громоздится Город, опутанный ровной сеткой прямых, аккуратных улиц, каждый квартал которого заполнен железными трейлерами, в которых живут и работают люди. В одном квартале - ткачи (в том числе родители моего друга Харли), в другом - красильщики, в третьем - прядильщики, в четвертом - портные. Три квартала отведены под пищевую промышленность: там люди, которые консервируют, сушат и замораживайют продукты. Два квартала - для мясников В четырех кварталах живут ученые и механики, работающие уровнем выше. Люди в каждой семье поколение за поколением рождаются, растут и до самой смерти трудятся в одном и том же квартале, в одном и том же Городе, на одном и; том же корабле.
Думал ли об этом Старейшина, пока позировал для портрета? Восхищенно ли смотрел он на Город и слаженную работу его шестеренок, четкую планировку, стабильное производство?
Или видел то же, что вижу я: людей, расфасованных по трейлерам, которые расфасованы по кварталам, а те, в свою очередь, по районам, плотно упакованным в металлические стены корабля?
Нет. Старейшина никогда не думал о "Годспиде" как о ящике. Никогда Город не казался ему клеткой. Это можно прочесть в его глазах на портрете, в том, как он смотрит на улицы Города - словно всемогущий властелин. Потому что это в самом деле так.
Даже здесь, среди полей, пастбищ и ферм, раскинувшихся от порога Регистратеки до самой дальней стены, даже здесь никуда не скрыться от клеток. Каждое поле, пастбище, каждый надел - все четко поделено на участки, измерено века назад, еще на Сол-Земле, еще до отправления. Участки эти разной площади, но все квадратные, все тщательно отмерены. Холмы на пастбищах - все одного размера - представляют собой симметричные островки травы, ведь овцам и козам все равно, они не понимают, что их холмы - рукотворны, что это всего лишь четко расставленные горки грязи и компоста.
Мне знаком ландшафт Сол-Земли - по видео и по картам. Она не делилась на идеально ровные квадратики. Даже в огромных, похожих на сети города были аллеи и переулки. На полях стояли изгороди, но они не были идеально прямыми - они обегали вокруг деревьев, поворачивали под странными углами, чтобы миновать ручей или обогнуть пруд. Холмы не располагались ровными рядами.
Глядя на здешние холмы, я вижу фальшивку, жалкую имитацию земных полей.
Наверняка, позируя для портрета, Старейшина упивался тем самым, что мне так ненавистно в жизни на корабле: идеальной симметрией.
Вот поэтому мне никогда не стать таким же хорошим Старейшиной.
Мне по душе легкий беспорядок.
Толкаю массивные двери в Регистратеку и не могу сдержать улыбку при виде моделей, которые висят на потолке в просторном холле, Большая глиняная Сол-Земля, озаренная светом с улицы у меня за спиной, покрыта толстым слоем пыли. Поблизости крутится модель "Годспида" - как память о тех далеких временах, когда произошел запуск. По сравнению с планет той корабль выглядит таким маленьким и ничтожным - просто шарик с крыльями и острым носом. Войдя в холл, задираю голову: прямо надо мной висит макет того, к чему стремится "Годспид" - огромная сфера, Центавра-Земля. Она больше обеих других моделей и висит в самом центре коридора. Не знаю, сознательно ли это спроектировано или получилось случайно, но солнечные лучи из огромных входных дверей льются прямо на поверхность Центавра-Земли, окружая ее ореолом света.
Шагаю вперед и тянусь вверх, кончиками пальцев касаясь Австралии на Сол-Земле. Мне всегда больше нравилась эта модель: на ней столько деталей - пики гор, волны в океанах. А вот Центавра-Земля - совсем гладкая, потому что у нас есть данные лишь о ее приблизительном размере. Кто знает, что ждет нас там - горы и океаны или нечто совсем иное. Все, что нам известно: что посланный туда зонд определил Центавра-Землю как "пригодную для жизни" - кислородная атмосфера, много пресной воды, сносное для земледелия качество почвы. Вот и все, что у нас есть.
Мне хочется коснуться и ее, но она слишком высоко.
Кажется, что Центавра-Земля навсегда останется недосягаемой.
В голове у меня звучат слова Старейшины: вести корабль на Центавра-Землю - не мое дело. Мое дело - доставить туда людей.
- Могу я чем-нибудь помочь?
Едва не подпрыгиваю на месте, но в следующую секунду уже смеюсь над своим испугом.
- А, это ты, - говорю я.
Орион - регистратор. Всякий раз, когда кто-то что-то изобретает, или пишет, или делает хоть что-то крутое, регистраторы заносят это в каталог и сохраняют здесь. В последний раз я приходил сюда помочь Харли, моему лучшему другу, перевесить пару картин. Он - художник, на втором этаже целый зал увешан его работами. Но сегодня я здесь не за тем.
- Мне бы кое-какую информацию о Сол-Земле, - прошу я.
- Прекрасно, - Орион ухмыляется, и меня слегка передергивает - зубы у него желтые и все в пятнах.
- Мне нужны данные по… - замолкаю, не зная, что сказать. Нельзя же просто спросить его, в чем третья причина разлада - он ведь понятия не имеет, о чем мы говорили со Старейшиной. - …по войнам на Сол-Земле, - добавляю я наконец. - Конфликты. Сражения. Все такое.
- Что-нибудь конкретное? - Орион спешит в мою сторону, на лице его написан энтузиазм. Школу давно уже закрыли, и, наверное, в Регистратеку мало кто заглядывает. Если подумать, я ведь ни разу не видел Ориона вне Регистратеки. Одиноко ему, должно быть, живется.
- Все, из-за чего на Сол-Земле бывали распри.
- Хм.
- Что?
Орион несколько мгновений не произносит ни слова, просто изучает меня, словно я - пазл с недостающим кусочком.
- Ничего, просто не самая обычная темя для изучения. Мрачноватая.
Пожимаю плечами.
- Старейшина хочет, чтобы я сделал кое-какие выводы.
- А, задание от Старейшины. В общем-то самый простой способ - стенные пленки, - он кивает на четыре длинных экрана, которые, словно гобелены, висят на стенах холла, по два с каждой стороны. Подойдя, Орион нажимает на ближайший из них. Все четыре пленки включаются, заполняя холл ярким светом.
На экранах сменяют друг друга изображения: схемы быстрого реактора со свинцовым теплоносителем, план орошения уровня фермеров картины моего друга Харли и других местных художников, цифровые макеты с обозначением возможных географических особенностей Центавра-Земли.
- Нужен доступ, - говорит Орион, отвлекая меня от внимательного просмотра изображений на одном из экранов. Видя мое удивленное лицо, добавляет: - Нам не разрешено просматривать информацию о Сол-Земле.
А, да. Я совсем забыл. Изображения, которые мы сейчас видели, доступны всем, но к тому, что приказал мне изучить Старейшина, доступ ограничен. Делаю шаг к биометрическому сканеру на стене и прикладываю большой палец.
- Доступ разрешен, степень - Старшая, - щебечет компьютер женским голосом.
Все меняется. Теперь на экранах - образы Сол-Земли, а не только "Годспида". Люди разных народов. И все это не рисунки, не фантазии художника, как изображения Центавра-Земли. Отступаю на шаг, разглядывая белое как бумага лицо женщины с горой напудренных волос на голове и в платье таком огромном, что оно не влезает в экран. Интересно, в какие времена жила эта женщина, что она была за человек? Я гляжу в лицо другому миру, столь же недостижимому, как и Центавра-Земля.
Быть может, Старейшина имел в виду военную кампанию Чингисхана? - вопросительно бормочет Орион. Несколько прикосновений к экрану - и набеленное женское лицо превращается в изображение смуглого кричащего человека с миндалевидными глазами и грязными, спутанными волосами. - Или геноцид армян? - страшного человека сменяет карта Сол-Земли, на которой светящейся линией обведены границы небольшой страны. Чтобы узнать больше, нужно нажать на нее.
Но раньше, чем я успеваю протянуть руку к экрану, Орион нажимает куда-то еще. Карту сменяет какая-то схема. Чуть прищурившись, разглядываю мелкий шрифт и путаницу линий. Генеалогическое древо, схема родственных связей, от родителей к детям. Пробегаю ее взглядом, задерживаясь на именах, но, лишь когда Орион бормочет что-то вроде "ой" и переключает изображение, осознаю, что искал на экране собственное имя, хоть это и глупо, конечно - схема начерчена очень, очень давно.
Я стараюсь успокоить дыхание и не обращаю внимания на Ориона, который показывает мне все новые и новые войны и акты геноцида.
Как Старшему, мне не положено знать своих родителей. Это знание могло бы повлиять на мою объективность и беспристрастность, вызывало бы сентиментальные чувства, которые способны помешать мне командовать и принимать решения, когда я стану Старейшиной. Я это знаю. Я это даже принимаю.
Но все же.
Мне бы хотелось знать, кто они.
- Старший? - озабоченно окликает меня Орион. - Что-то случилось?
Качаю головой:
- Ничего.
Орион вглядывается в мое лицо, но что он пытается там найти - мне неизвестно.
И вдруг я понимаю, что тоже вглядываюсь в него в ответ, вот только я точно знаю, что ищу. Неужели это мой нос на его лице? Мои глаза? Мои губы? Я никогда раньше толком не смотрел на Ориона. Он всегда оставался в тени - меня интересовали только записи, которые он хранил. Но если внимательно посмотреть…
Может быть, это - мой отец?
У меня перехватывает дыхание, и приходится основательно потрясти головой, чтобы взять себя в руки. Да, Орион похож на меня. Но это и неудивительно на корабле, где у всех одни и те же черты. Так же ясно, как в Орионе, я вижу себя и в Старейшине.
Если бы только я сумел увидеть себя в себе самом…
Орион улыбается так, словно понимает, что со мной творится, хоть это и невозможно.
- Значит, - начинает он таким отеческим тоном, что я вздрагиваю, - Старейшина поручает тебе исследования? Похоже, он всерьез занялся твоим образованием.
- Ага.
- Он уже водил тебя на уровень под фермерами? - Орион наклоняется вперед, глаза его горят интересом.
- Под фермерами? Там ничего нет.
- Лицо Ориона моментально превращается в бесстрастную маску.
- Ясно, - говорит он, выпрямляясь. Опущенные уголки губ выдают разочарование. - Ну, ладно, займемся исследованием, - и он поворачивается обратно к экрану.
- Нет уж, подожди! Ты хочешь сказать, под нами есть еще один уровень?
Орион колеблется. Рассеянно заправляет длинные волосы за ухо, и мне бросается в глаза странный паутинообразный шрам слева у него на шее.
- Не знаю, - нехотя начинает он. - Я недавно просматривал пленки и наткнулся…
Постукивает пальцем по экрану, и на нем начинают мелькать изображения.
- В общем, я наткнулся на несколько чертежей "Годспида". Но не надо было мне их рассматривать. К тому же Старейшина наверняка расскажет обо всем этом в ходе обучения - когда тебе придет время узнать. Мне просто было любопытно.
Еще бы. Регистраторы живут и работают на уровне фермеров. Их мир ограничен этим уровнем. Только у корабельщиков есть доступ на второй уровень, а у нас со Старейшиной - на уровень хранителей. Орион, должно быть, всю свою жизнь просидел в этой части корабля.
- Можно мне посмотреть чертежи?
Ладонь его тянется к экрану, но не касается его.
- Старейшине, наверное, это не понравится… - колеблясь, он затихает в нерешительности.
Улыбаюсь в ответ.
- Давай я сам. Тогда это будет не на твоей совести.
Орион выглядит немного виноватым, но трудно не заметить - ему до ужаса интересно. Я отстраняю его руку и ввожу запрос: "Схема корабля "Годспид"".
Вместо изображения на экране появляется каталог. Два варианта. Две разные схемы.
ДО ЧУМЫ
ПОСЛЕ ЧУМЫ
- В каком смысле? Что такого изменилось после Чумы?
Я был в курсе, что Старейшина периода Чумы переименовал уровни, переоборудовал часть помещений, оставил право находиться на уровне хранителей только за собой и Старшим - и все. По крайней мере, я думал, что это все. Но ведь не просто же так карту звездного неба спрятали за металлическим потолком…
Орион наклоняется ближе.
- Вот это меня и удивило. Смотри, - протягивает руку и выбирает пункт "После Чумы". На экране загорается схема: вертикальная проекция корабля - огромный круг, разделенный на уровни. Ничего особенного. Верхний этаж обозначен как "Уровень хранителей". Деталей на схеме немного - это просто план комнат, которые занимаем мы со Старейшиной. Этаж ниже - уже сложнее: там расположен уровень корабельщиков с машинным отделением, командным центром и научно-исследовательскими лабораториями. Больше двух третей чертежа занимает уровень фермеров. Схема старая - на ней указаны здания, входящие в изначальный план корабля, например Больница и вот эта самая Регистратека. А усовершенствования - такие как гравтрубы, установленные за два поколения до Старейшины - в нее не внесены. Вместо них уровни фермеров и корабельщиков связывает лестница, которую разобрали с изобретением гравтруб.
Мой взгляд падает на нижнюю часть экрана.
- Ты это имел в виду? - указываю на неподписанную часть схемы под уровнем фермеров. - Там, наверное, кабели, или трубы, или еще что-нибудь такое.
- Я тоже так думал, - произносит Орион. - Но посмотри-ка сюда, - он возвращается в меню и выбирает пункт "До Чумы".
Появляется та же самая схема, но с другими надписями. Уровень хранителей там называется "навигационным" - как на той табличке, что я видел на спрятанном за потолком куполе. Уровень корабельщиков разделен на три части: технологические исследования (там сейчас лаборатории), машинное отделение и нечто под названием "Мост". Сейчас все почти так же, только названия поменялись. Настоящие различия начинаются на уровне фермеров. Левая сторона, та, где сейчас Город, называется "Жилые блоки (объединенные)", а все остальное - "Лаборатория биологических исследований". Биологические исследования? Они что, так выпас коз и стрижку овец называли?
Но по-настоящему меня изумляет то, что расположено под уровнем фермеров. Там, где на первой схеме было пустое пространство, теперь все размечено. Словно у нас под ногами и вправду еще один уровень, о котором я ничего не знаю, и на нем, оказывается, расположена генетическая лаборатория, еще один водяной насос, огромный отдел с надписью "Хранилище. Важно!" и крохотный закуток с непонятной пометкой "кодов, аварийн.".
- Что это? - спрашиваю я, разглядывая схему. - Я помню, что после Чумы названия уровней сменили, кое-что переставили, но не до такой же степени? Это не просто перестановка. Это же еще целый уровень. - В голове у меня крутятся другие вопросы: почему я об этом не знал? Почему Старейшина не рассказал мне? Но ответ и так ясен: он думает, что я не готов или - еще хуже - вообще недостоин знать тайны нашего корабля.
- После Чумы много что изменилось, - говорит Орион. - Системы Старейшин тоже раньше не было.
Это я, по крайней мере, знаю. Это всем известно. Когда эпидемия скосила три четверти корабля и нас стало чуть больше семи сотен вместо былых трех тысяч, появился тогдашний Старейшина и создал мирное трудовое общество, в котором мы живем сейчас. За последующие поколения наша численность увеличилась больше чем на две тысячи человек, мы разрабатывали новые технологии - такие, например, как гравтруба - и жили мирной жизнью, которую наладил Старейшина времен Чумы.
Вот только я не знал ни того, что он так сильно изменил корабль, ни того, зачем он это сделал.
- Неужели тебе не интересно, что там? - Орион не может оторвать взгляда от четвертого уровня.
И как только он произносит это, я понимаю: да, еще как интересно.
- Ну-ка, дай мне, - отталкиваю его от пленки и нажимаю на поиск. Через пару минул нахожу то, что нужно, и довольно улыбаюсь. - Посмотрим, как он спроектирован.
На экране высвечивается чертеж: разобраться в нем гораздо сложнее, чем в схеме уровней корабля. Приощурившись, я изучаю линии, пытаюсь различить трубы и электропровода и понять, куда они ведут. Изображение настолько огромно, что приходится либо увеличивать масштаб и то и дело проматывать в разные стороны, либо уменьшать и щуриться.
- Ничего не понимаю, - признаю, наконец, поднимая руки. - Сдаюсь.
- Я начал с лифта, - Орион прокручивает картинку вверх, и я вдруг узнаю здание, изображенное на этой части чертежа. Больница. Он указывает на четвертый этаж. - Там есть второй лифт.
- Нет там никакого второго лифта! - усмехаюсь я. Уж в Больнице-то мне известен каждый уголок - лифт там только один.
- В конце коридора есть еще лифт. В чертежах не бывает ошибок.
- Все двери на том этаже заперты. Я это точно знаю. Проверял. И заперты они не биометрическими сканерами - их я бы пальцем открыл. Там стоят самые настоящие старинные замки, металлические, какие делали на Сол-Земле. Мы с Харли, моим другом, однажды целую неделю пытались взломать один из них, пока нас Док не поймал.
Орион качает головой.
- Но только не последняя. Она открыта. И там - второй лифт.
Снова смеюсь.
- Нереально. Если бы там был тайный лифт, ведущий на тайный уровень, я бы знал.
Орион просто смотрит на меня. В его молчании читается сомнение: знал бы?
Старейшина и раньше много что от меня скрывал. Может, на корабле и вправду есть еще уровень.
7
Эми
Я что-то слышу.
Скрип. Дверца открывается, дверца моего маленького морга открывается, и тьма отступает - сквозь запечатанные веки прорывается свет, и что-то, кто-то вынимает мой хрустальный гроб.
Меня поднимают; в животе екает, словно я взлетаю вверх на качелях. Цепляюсь за это ощущение, уверяя себя в его реальности. Неужели крышка открывается? Я слышу - слышу! - сквозь толщу льда приглушенное гудение голосов. Все громче! Это не просто вибрация льда, это звуки голосов! Там кто-то разговаривает!
- Еще немного, - произносит голос, похожий на голос Эда.
- Лед быстро тает.
- Это… - Слов не разобрать за свистящим шипением.
Тепло. Впервые за триста один год я чувствую тепло. Это не лед… с легким покалыванием меня обволакивает ощущение, с которым я уже простилась навсегда. Тепло!
- Почему она не двигается? - снова говорит первый голос. Теперь он напоминает не резкий и безразличный голос Эда, а более мягкий - Хасана.
- Еще геля. - В кожу что-то втирают. Мне приходит в голову, что в первый раз за три столетия меня кто-то касается. Чьи-то руки мягко втирают в холодную плоть какую-то густую жидкость; напоминает согревающий лосьон от растяжений, которым я мазала колено после соревнований в беге по пересеченной местности, которое устроили в честь новичков. Я так счастлива, что, кажется, сейчас взорвусь.