То, что произошло между Лиз и ним, привело его в глубокое смятение. Никогда по-настоящему не любивший, он с подозрением относился ко всему, что напоминало ему о возможности такого чувства. Почему Лиз отдалась ему? Такая женщина, как она, может найти себе более подходящего человека, зачем ей испытывать судьбу, когда она может в любой момент натолкнуться на отказ с его стороны?
Все усложнялось еще и тем, что Кейн не был уверен в себе. Он не имел представления, как ему следует себя вести. Он никогда не задумывался об этом, никогда не размышлял, каков будет его следующий шаг. Кейн просто действовал. Все в его жизни разделялось без полутонов делать - не делать. Для него не существовало многоцветья. Так было лучше, может быть, скучнее, но проще.
Теперь его покой был нарушен.
Он запустил пальцы в волосы и искоса бросил взгляд на прелестное лицо спутницы.
Он прошел долгий путь от того маленького, одинокого мальчика, который ночами не мог сомкнуть век, ожидая, когда вернется его мама. Но она не вернулась, и душевные раны загрубели, превратились в панцирь, который защищал его от новых страданий.
Кейн постукивал пальцами по подлокотнику кресла, ему ужасно хотелось закурить. И еще ему хотелось, чтобы к нему вернулось его душевное спокойствие.
Эти легкие, ритмичные, словно биение пульса, постукивания достигали сознания Лиз и громким эхом отдавались в ее душе. Она не могла делать вид, что в маленьком душном номере отеля между ней и Кейном Мэдигеном ничего не произошло, не могла просто пожать плечами и забыть это как случайный эпизод. Лиз никогда не подпускала к себе мужчину, если ее не влекло к нему по-настоящему. И по-настоящему, глубоко, ее влекло к Кейну Мэдигену. Неужели она влюблена в него? Лиз вздрогнула. Да, она любит его!
Но как сложатся их отношения, если через несколько часов, возможно, ей вернут ее дитя и у Кейна не будет никакой причины оставаться в ее жизни?
Она не могла допустить, чтобы так случилось. Кейн взглянул не ее раненое плечо и вновь испытал чувство вины. Она страдала из-за него. Физически. Он не должен допустить, чтобы она так же мучилась и эмоционально.
- Как твое плечо? - спросил Кейн, пытаясь снять возникшую между ними напряженность. Лиз вздрогнула: внезапный вопрос перебил ход ее мыслей.
- Что?
- Я спросил, как твое плечо?
Плечо Лиз было тем, что меньше всего ее заботило, она легко переносила тупую, ноющую боль.
- Я думаю, все в порядке. Заживает. - Она взглянула на Кейна и улыбнулась. Она знала его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что этот вопрос был неловкой попыткой преодолеть отчужденность. - Прости, я не сразу восприняла твой вопрос. Это все потому, что ты так давно не произносил ни слова. Я уже забыла, как звучит твой голос.
- Я не знал, что ты можешь быть такой ироничной. - Он поднял глаза так, что их взгляды встретились.
- Ты не знаешь обо мне еще множество вещей, Кейн.
Он пожал плечами:
- Это не мое дело.
Лиз перегнулась к нему через подлокотник.
- Спроси меня о чем-нибудь.
Аромат ее кожи волнами донесся до него, опьяняя, как хорошее вино. Кейн инстинктивно убрал руки с подлокотника и сцепил их на коленях. Ему казалось, что эта поза подчеркнет его независимый вид.
- Я ничего не хочу узнавать о тебе.
Его слова были жестокими, но Лиз не собиралась отступать. Она не могла себе этого позволить. Речь шла о важном, чтобы этим можно было рисковать.
- Ладно, в таком случае я хочу знать о тебе некоторые вещи. - Глаза цвета неба перед зимним штормом с подозрением блеснули. - Я хочу знать, каким ты был в детстве. Я хочу знать, где ты посещал школу, какое твое любимое блюдо. - Она перевела дыхание. - Я хочу знать, что тебя мучает, почему ты лишил себя радостей жизни!
Мэдиген молчал. Он считал, что Лиз, да и никому, не будет интересен его рассказ о своем детстве. Он был брошен, никем не любим. Ни материнской ласки, ни отцовской заботы. Кто станет гордиться этим?
- Я ничего не скрываю. Она умоляюще попросила его:
- Тогда поделись со мной своими проблемами! Кейн медленно повернулся к Лиз и сказал:
- Все эти вопросы, что ты мне задала…
- Да?.. - с надеждой поторопила она.
- Это все мое личное дело. В моем детстве не было ничего такого, о чем мне хотелось бы поговорить. Я все забыл.
Лиз была обижена, но не сдавалась.
- Я имею право знать подобные вещи о мужчине, с которым занималась любовью, - спокойно заявила она.
Что ей сказать? Его жизнь напоминала коробку с рождественским подарком, внутри которой лежит еще одна коробка. И у него было гнетущее предчувствие, что в самой последней коробочке не окажется ничего. Он был скептиком и не ожидал от жизни ничего хорошего: это давало ему возможность никогда не испытывать разочарования.
Его слова прозвучали жестоко:
- Я раскрываюсь настолько, насколько сам намерен, Лиз. Извини, но это так.
Она не должна заплакать, сказала себе Лиз. Она не заплачет. Это ничего не решит. Помочь могут только время и терпение. И она стала думать о том, что ей было дороже всего на свете: о своей маленькой дочурке Кэти.
- Хорошо, пусть будет по-твоему, - помолчав, завершила спор девушка. - Но я хочу, чтобы ты кое-что знал. - Ровное звучание голоса Лиз заставило Кейна повернуться к ней. - Думай обо мне что хочешь, но я не воспринимаю нашу ночь так уж просто. - Она облизнула пересохшие губы: мужество покидало ее. - До отца Кэти у меня никого не было.
Кейн пытался унять желание схватить ее на руки, прижать к себе, забыться в ней. Но он по-прежнему глядел прямо перед собой.
- Со мной количество твоих парней не увеличится.
- Что ж, посмотрим, - ответила Лиз. Она старалась перебороть свою обиду. Может быть, им обоим нужна передышка, ведь эти дни они работали в бешеном темпе, без сна и отдыха!
Лиз страстно верила в то, что они найдут Кэти, и так же она верила в то, что этот мужчина, который занимался с ней любовью прошлой ночью, испытывает к ней гораздо большие чувства, чем утверждает, по причинам, о которых она может только догадываться. Но Лиз постепенно раскроет их. Шаг за шагом.
И не все сразу. Сейчас самым важным делом было найти ее ребенка.
Она взглянула на Кейна. Он, отвернувшись, смотрел в иллюминатор. Казалось, что они еле плывут, ей хотелось, чтобы самолет летел быстрее.
- Как ты думаешь, Редхок уже нашел похитителей, их синдикат, или как там они себя называют?
Где бы они ни были, кем бы ни были, она молилась, чтобы они были добры к ее ребенку и ко всем другим детям, которых так бессердечно похитили.
Кейн был рад, что они вернулись к теме, ведущим в разговоре о которой был он.
- Когда я говорил по телефону, Редхок обещал взять несколько человек и пойти проверить магазин.
Он видел беспредельную надежду, засиявшую в ее глазах, смешанную со страхом. За последние несколько дней она уже не раз разочаровывалась! Кейн надеялся, что на этот раз так уже не случится.
- Если Вард не обманула нас и они окажутся на месте, Редхок возьмет их.
Не имея возможности покинуть полицейский участок, Редхок прислал за ними в аэропорт патрульного, и Лиз немедленно начала задавать ему вопросы.
- Они использовали как ширму цветочный магазин, - подтвердил патрульный. - Бутоны в передней части, дети в задней, - сказал полисмен, пожав плечами. - Все свои операции они проводили в задней половине магазина. Мы не захватили главарей, - добавил он с сожалением в голосе, - но двоих взяли. Детектив Редхок выжмет из них что-нибудь.
Лиз затаила дыхание.
- А они нашли детей?
- Нашли, - подтвердил полисмен, делая очередной поворот, и широко улыбнулся. - Двоих.
Лиз закрыла глаза и стала молиться.
Когда патрульная машина, в которой они приехали, остановилась у главного входа, полицейский участок бурлил. Патрульный высадил их и отъехал, чтобы припарковать машину на стоянке. Лиз, опередив Кейна, промчалась по каменным ступеням к входной двери; сердце ее готово было вырваться из груди.
- Потише, Лиз! - крикнул ей вслед Мэдиген.
Не обратив на его слова никакого внимания, она открыла дверь и вбежала в помещение, полное незнакомых людей. Редхока Лиз увидела сразу и устремилась к нему.
- Грэхем, - спросила она прерывающимся голосом, - вы нашли мою дочь?
Мрачное выражение лица Редхока сразу сменилось улыбкой, когда он увидел Лиз и Мэдигена.
- Рад вас видеть здесь. - Кончиком ручки он указал в сторону двух мужчин в наручниках. - Мы только что закончили составлять протокол на этих двух парней.
Они выглядят, как самые обыкновенные, законопослушные люди, подумала Лиз. Ничем не отличимые от множества других. Как могли они причинять людям такое горе?
- Я думаю, что это всего лишь верхушка айсберга, - говорил Редхок Кейну, - но весьма существенная.
- Мой ребенок, - перебила его Лиз. - Вы нашли Кэти? Где те дети, которых вы нашли?
** Редхок широко улыбнулся:
- Мы нашли двоих детей. Социальная служба сейчас как раз занимается оформлением попечительства над ними.
- И где же Кэти? - Лиз не могла больше сдерживать нетерпение. Это было выше ее сил. Все подходило к концу. Она с трудом могла поверить в это.
Редхок взглянул на полисмена, охраняющего двух мужчин, захваченных во время рейда.
- Отведи этих парней в комнату двенадцать, - распорядился он, - я приду через несколько минут. - Он повернулся и указал на коридор, ведущий из дежурного помещения. - Прошу за мной.
Они быстро шли по много раз перекрашенному коридору, линолеум на полу был весь исцарапан и вонял дезинфекцией. Были еще какие-то запахи, которые Лиз не могла определить. Она чувствовала себя словно во сне, когда вслед за Редхоком вошла в маленькую комнатку в конце коридора.
- Миссис Линкольн, это Элизабет Синклер, мать одного из похищенных младенцев.
Женщина в хорошо сшитом на заказ темно-желтом костюме взглянула на них и доброжелательно улыбнулась Элизабет.
- Какой же из них ваш? - приветливо спросила она, показывая на стоящие рядом с ней две колыбельки.
Лиз взглянула на одного спящего младенца, потом на другого. Сердце у нее в груди оборвалось. Она покачала головой, и слезы хлынули из глаз.
- Здесь нет Кэти!
Кейн взглянул на женщину и увидел выражение мучительной боли на ее лице. Он положил ладонь ей на руку:
- Лиз, все новорожденные так похожи…
Она отпрянула от него не в силах сдерживать себя:
- Не говори мне, что все они выглядят одинаково! Я знаю своего ребенка! Ее здесь нет!
Один из младенцев от ее громкого возгласа начал плакать. Миссис Линкольн взяла его на руки и стала успокаивать.
- Простите меня, - извинилась Лиз. - Я не хотела никого обидеть. - Она чувствовала себя чрезвычайно усталой и разбитой.
Редхок налил ей стакан воды из умывальника в углу комнаты.
- Мы запросили копии всех отпечатков пальцев, взятых в каждой больнице… - начал он1.
Чтобы сделать глоток воды, Лиз потребовалось держать стакан обеими руками. Она покачала головой.
- Мне не нужно сравнивать отпечатки пальцев. - Голос ее слабо дрожал. - А других детей не нашли?
Редхок огорченно покачал головой.
Проклятье, решение, казалось, было так близко, а на самом деле так далеко, подумал Кейн. Женщина из социальной службы с сочувствием смотрела на Лиз, по-прежнему продолжая качать на руках плачущего младенца.
- Но записи, - внезапно произнесла Лиз. - Они должны были вести какие-то записи. - Она повернулась к Кейну, ища в нем поддержки. - Разве не так?
Кейн ненавидел, когда она вот так смотрела на него, словно он мог одним махом перепрыгнуть через небоскреб.
- Да, - медленно согласился он. - Они должны были сохранить какие-то записи. Какая-то система учета должна была существовать. - И он намеревался отыскать ее во что бы то ни стало.
1 В роддомах многих штатов у новорожденных снимают отпечатки пальцев, в частности, чтобы избежать случайной подмены младенцев.
Кейн, обняв Лиз за плечи, вывел ее из комнаты. Вид найденных младенцев только усилил горечь ее собственной утраты…
Кейн повернулся к Редхоку:
- Вы уже допросили этих двоих?
- Как раз собирались начать допрос, когда вы приехали.
Кейн остановился возле комнаты номер двенадцать, куда Редхок велел отвести задержанных, и посмотрел на дверь:
- Не возражаете, если я первый постараюсь расколоть их?
На бесстрастном лице Редкоха появилось настороженное выражение:
- Это все зависит, Мэдиген… Зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово расколоть!
Кейн отлично знал, какой смысл хотел бы вложить в это слово, но этот смысл не имел права на существование рядом с его значком полисмена.
- Только словесно. Вы можете присутствовать.
- Я и намерен сделать это. Не забывайте, кто арестовал их. - Редхок положил ладонь на ручку двери.
- Мне не нужна слава, - сказал ему Кейн. - Мне нужны только ответы.
Он прошел за Редхоком в комнату и тут только заметил, что Лиз следует за ними. Кейн обернулся и преградил ей дорогу.
- Лиз, вы должны обождать снаружи.
Как он может ей такое говорить? Неужели он не понимает, через что она прошла? Она чувствовала, что готова на все.
- Но, черт возьми, я должна!
Положив руки на хрупкие плечи, Кейн оттеснял Лиз до тех пор, пока ее спина не уперлась в противоположную стену.
- Поймите, на этот раз вы должны послушаться меня! - Голос Кейна был настойчив, но терпелив. - Вы не должны присутствовать при этом, Лиз. - Кейн увидел протест в ее глазах, и его голос стал еще тверже. - Я обещаю, что, если хоть один из них знает, где находится Кэти, я вытяну это из него. Мы найдем вашу дочь, клянусь. - Он заметил, что Лиз заглядывает через его плечо в комнату. - Так вы верите мне?
Чувствуя свое бессилие, она кивнула:
- Да, я верю…
Если бы она не верила ему, ей вообще не на кого было бы опереться. У нее не было иного выбора, кроме как верить.
Редхок выглянул в коридор.
- Вы можете подождать в моем кабинете, - любезно предложил он, указав Лиз на одну из дверей. Но та только покачала головой. Она прислонилась спиной к стене напротив комнаты номер двенадцать.
- Я подожду здесь…
Редхок покачал головой и улыбнулся Лиз.
- Как хотите. Она у вас чертовски упрямая женщина, Мэдиген!
- Она вовсе не моя, - бесстрастно поправил его Кейн и последовал за Редхоком в комнату для допроса. Дверь за ними захлопнулась; Лиз стояла у стены внешне совершенно спокойная, в разительном контрасте с тем возбуждением, которое бушевало в ней в ожидании, когда дверь снова откроется.
В комнате номер двенадцать стояли только стол и четыре стула вокруг него. Окно выходило на восток, и сейчас в комнате царил мрачный полумрак. Когда оба детектива вошли в комнату, полисмен удалился.
Кейн медленно обошел стол, разглядывая в упор двоих сидящих за ним мужчин. Оба явно нервничали. Мужчина, сидящий ближе к окну, не сводил с Кейна расширившихся, испуганных глаз.
- Мы уже говорили, - произнес он высоким голосом, звучащим, словно скрип мела по грифельной доске. Он сильно вспотел. Запах страха чувствовался в комнате. - Мы только курьеры, всего лишь курьеры. - Он вертел головой в сторону расхаживающего Кейна, похожего на пантеру, готовящуюся совершить прыжок. - Мы ничего не знаем.
Кейн остановился, выдвинул стул и поставил на него ногу. Он встал напротив мужчины, которого звали Эрни, потом наклонился к нему.
- Каждый из вас что-то знает, - медленно начал он низким, угрожающим тоном, - и чем больше ты знаешь, тем больше я из тебя вытяну.
- Мы ничего не знаем, - вмешался другой задержанный, которого звали Фред. Он тяжело дышал и непрерывно почесывал лысую голову. Он имел дело с людьми, выполнявшими роль второго звена в цепочке, размышлял Кейн. Это хорошо. Таких легче сломать. Он разглядывал сверху этих двоих мужчин, прикидывая, сколько времени уйдет на то, чтобы склонить их к сотрудничеству. Не слишком много, пришел он к заключению.
Редхок стоял сзади, предоставляя Кейну полную свободу действий, а тот наступал последовательно, шаг за шагом, голос его звучал добродушно, но подследственные прекрасно слышали едва скрытую в нем угрозу.
Фред взглянул на дверь, возле которой, скрестив руки, мрачно стоял Редхок.
- Даже не думай об этом, - посоветовал Кейн Фреду. Это не была разыгрываемая версия допроса добрый полисмен и злой полисмен. Просто один допрашивающий говорил, а другой следил. Кейн прекрасно знал, как следует повернуть лезвие, чтобы возбудить страх. Страх, который постепенно возрастает до такой степени, что пересиливает опасения перед последствиями, которые вызовет признание.
Люди, которые могут наказать их за разговорчивость, были где-то там, далеко. А полисмен, который вызывал в них страх, находился рядом и натягивал свои вожжи все туже и туже.
- Ладно. - Кейн перегнулся через стол к Фреду, вложив во взгляд всю свою силу воли. Из двоих он казался тем, которого было легче подавить. - Где записи сделок по продаже детей?
- По усыновлению, - хрипло поправил его Фред. Пальцы его дрожали, когда он разминал сигарету, данную ему Редхоком. Он поднес ее ко рту и с трудом захватил губами, прикурив, глубоко затянулся, но табачный дым не успокоил его. Прежде чем заговорить, он бросил взгляд на мужчину, сидящего рядом с ним. - В стене за тем местом, где хранятся свежие цветы.
- Заткни свой проклятый рот! - завопил на него сорвавшимся голосом соучастник; он вскочил и, отбросив стул, кинулся на Фреда.
Редхок успел сграбастать его раньше, чем тот сумел добраться до своего компаньона.
- Но они найдут их в любом случае! - сорвался на крик Фред. - Так что лучше нам помочь им… - Он устремил взгляд глубоко посаженных черных глаз на Кейна. - Мы ведь вам помогаем, верно? - и облизал пересохшие губы. - Вы запомните, что мы помогли, верно, детектив?
Его голос надломился, и он провел тыльной стороной ладони по губам.
- Запомню, запомню, - мрачно и угрожающе пообещал Кейн! - Я все запомню, можешь не сомневаться.
Фред снова сел на свой стул и вжался в его спинку, как будто так он был вне досягаемости Кейна. Редхок швырнул Эрни на его стул и взглядом дал понять, чтобы тот больше не вздумал двинуться с места; после этого индеец обратился к Кейну.
- Я прикажу, чтобы вас отвезли к цветочному магазину.
Кейн кивнул:
- Мы должны поехать немедленно. Я не знаю, сколько еще Элизабет сможет вынести все это.
- Вы правы, - ответил Редхок.
Кейн вышел в коридор, чтобы сообщить Лиз, что ниточка, след которой они нашли, не порвалась.
Элизабет наблюдала, как два полисмена обыскивали помещение цветочной лавки. Кейн вошел в стеклянную витрину с холодильной установкой, где в больших хрустальных вазах хранились свежесрезанные цветы. Чтобы освободить себе проход, он передал Лиз несколько таких ваз, и она выставила их на прилавок возле кассы.
Очень осторожно, дюйм за дюймом Кейн продвигался вдоль внутренней части витрины. Он искал предательскую неровность или выступающую панель, которые могли бы скрывать сейф в стене.