В черных, чужих глазах не отражалось ни тени сожаления. И Вацлав с содроганием понимал, что это существо с лицом его жены - уже не та, кого он любил. Его Эвелина была чуткой, сострадательной и милосердной. Ее сердце разрывалось от жалости к бездомным собакам и голодным нищим. Она стремилась помочь всем: попрошайкам, раненым птицам, брошенным котятам, побитым псам. Будучи бедной белошвейкой, она могла сунуть нищему последний грош или разделить с ним булку, купленную на ужин. Став богатой пражанкой, она щедро раздавала деньги Вацлава. И, отправляясь за новым платьем, могла вернуться без обновки и с пустым кошельком. У Вацлава не было сил ее укорять, когда она со слезами на глазах рассказывала о случайно встреченной ею прежней приятельнице-белошвейке, которая влачит жалкое существование, ждет ребенка от человека, который от нее отвернулся, и едва сводит концы с концами. Эвелина не могла поступить иначе, как отказаться от покупки платья, казавшегося ей излишеством, когда она еще прежних не сносила, и отдать приятельнице все деньги, которые Вацлав выделил жене на обновку. Она переживала чужое горе как свое. В этом была вся его Эвелина.
У той же, что стояла перед Вацлавом во сне с перепачканным в крови ртом, не возникло даже мысли о том, что человек, которого она убила, был чьим-то сыном, братом, мужем, отцом. Эта Эвелина была ему совсем незнакомой и чужой, даже отвратительной… С мучительным стоном он просыпался и тянулся к бутыли коньяка, которая всегда стояла у изголовья кровати.
Так продолжалось изо дня в день. Пока однажды, шатаясь в пьяном полузабытьи по улицам Лондона, Вацлав не почуял запах свежей крови. Нюх вампира безошибочно вел его два квартала, распаляя жажду, пока не вывел к тупику между домами, где лежала мертвая девушка. Сначала Вацлав решил, что здесь побывал вампир, - шея несчастной была располосована, по платью стекала кровь. Но потом увидел, что крови было слишком много - она черной лужей разлилась по тротуару, впитываясь в щели между булыжником. Ни один вампир не стал бы так бездарно расходовать пищу. Наклонившись к несчастной и убедившись, что ее сердце не бьется, Вацлав на миг застыл, как гончий пес. Кожа девушки еще была теплой. Он разминулся с убийцей всего на несколько минут. И теперь, прислушиваясь к звукам спящего города и жадно ловя чужие мысли, Вацлав пытался отыскать след. Кровь, красным родником разливающаяся у ног, его больше не волновала. Он был одержим другим желанием - найти убийцу. Найти и остановить. Чтобы такие юные девушки, как его Эви, больше не погибали. Чтобы матери не оплакивали дочерей, а женихи - невест. Чтобы на свете стало одним отморозком меньше. От этого будет лучше всем.
Вацлав настиг его в трех кварталах от места убийства. Знакомый запах крови девушки на запачканных манжетах батистовой рубашки не оставлял никаких сомнений в виновности человека. Вацлав свернул ему шею, а потом пил его кровь, пока не насытился. Закончив, он отбросил тело в сторону и с брезгливостью посмотрел в породистое правильное лицо с остекленевшими глазами. Наверняка потомственный аристократ, порядочный семьянин. Встретишь такого днем - никогда не заподозришь в наличии демона, который по ночам толкает его на преступления. Убийца может обмануть кого угодно - судью, полицию, соседей, родных. Только не вампира. У Вацлава есть большое преимущество. Он может заранее узнать намерения преступника, он может вычислить его методами, которые недоступны полиции, он может его остановить. Кажется, его никчемная вампирская жизнь еще на что-то сгодится.
Он жил одиночкой, бродил тенью по ночным улицам и спасал невинных людей от хладнокровных головорезов и обезумевших маньяков. Стоило ему узнать, как в каком-то городе появился серийный убийца, он сразу же отправлялся туда, чтобы остановить сукиного сына, стереть с лица земли и пригвоздить могильной плитой. Портрет Эвелины всегда был рядом с Вацлавом, он носил его под сердцем. Эвелина, изображенная на нем вскоре после свадьбы, была ангелом, которого он не уберег, той, ради кого он еще оставался человеком.
Уже потом, меняя города и страны, Вацлав время от времени встречался с подобными себе вампирами, которые преимущественно питались кровью преступников. Кого-то в этом привлекала охота, объектом которой становился не глупый кролик, как большинство обычных людей, а опасный хищник, убивающий тех же кроликов. Выследить и уничтожить хищника было куда интереснее, чем отбирать кровь у слабых. Кто-то из вампиров, еще будучи человеком, потерял близких по вине убийц и теперь мстил всем злодеям. Кто-то, став вампиром не по своей воле, не допускал мысли о том, чтобы пить кровь у беззащитных людей. Раз уж без крови не обойтись, считали они, пусть уж это будет кровь тех, кто приносит несчастья другим и не заслуживает жизни.
В тысяча девятьсот пятьдесят шестом, когда обсуждались положения Пражского договора, таких вампиров по всему миру было достаточно для того, чтобы собрать их в команды Гончих и узаконить их деятельность. Так Гончие из одиночек превратились в организованные группы, которые, помимо ловли преступников среди людей, занялись и расследованием преступлений в среде вампиров. С принятием договора, когда каждый решивший стать вампиром должен был добровольно дать согласие на инициацию, а окончательное решение принималось голосованием вампиров, Гончие выторговали себе поблажку. Убедив авторов закона в том, что молодых Гончих следует искать среди отчаявшихся людей, переживших потери близких, Гончие добились отмены всеобщего голосования для своих новых сотрудников. Для того чтобы стать вампиром-Гончим, было достаточно решения главы Ордена и одобрения двух старейшин.
Однако принятие Пражского договора вскоре обернулось тяжелым испытанием для самого Вацлава. Серийный убийца, по следу которого он шел, оказался на редкость хитроумным и изобретательным. Заметив слежку, он попытался вывести Гончего из игры и подставил его. Местная полиция застала Вацлава у тела очередной жертвы и арестовала. Прежде он бы сумел уйти, ранив или убив полицейских, лишь бы не выдать себя. Но теперь он подчинялся новым законам вампиров. Вацлав был вынужден сдаться и ждать, пока всемогущие вампиры договорятся с людьми о его освобождении. Он провел в тюрьме три дня, там его допрашивали следователи. Но это было ничто в сравнении с тем, когда за него взялись свои. После того как его забрали из тюрьмы, он попал в руки дознавателей Клуба. Против него было несколько улик - убийца каким-то образом вычислил жилище Вацлава и подбросил ему нож с кровью предыдущей убитой женщины. Вампиры должны были убедиться, что Гончий невиновен. И его подвергли ментальному допросу.
Прежде чем добраться до необходимых воспоминаний о событиях последних дней, дознаватели пристрастно изучили всю его предыдущую жизнь - начиная с юных лет в Праге. Во время ментального допроса Вацлав вновь пережил знакомство с Эвелиной, свою пылкую юношескую влюбленность к ней, трепет брачной ночи, смертельную тоску того рокового вечера, когда Эвелина узнала, что он стал вампиром, ее кровь на своих ладонях… За несколько часов тягостной процедуры он вернулся в самые важные отрезки своей жизни и испытал самые сильные эмоции, от тяжести которых, казалось, вот-вот взорвется сердце. Гончего признали невиновным, и впоследствии он нашел убийцу, жестоко отомстив ему за все, что Вацлаву пришлось пережить. Это было громкое дело. Преступник оказался обезумевшим магом, который увлекся некромантией и убивал ради опытов по оживлению. Маги написали возмущенное письмо в Клуб, негодуя по поводу того, что Гончий посмел поднять руку на мага, но быстро умолкли, когда старейшины предъявили им досье на убийцу с непреложными уликами, собранными Вацлавом.
Однако ни извинения магов, ни назначение старейшин, которые предложили ему возглавить Орден Гончих, не могли залечить ту рану, которая вновь с прежней силой кровоточила в его сердце после ментального допроса. Он пытался забыть о том, что случилось с Эвелиной, полтора века. У него почти получилось. Но его заставили вернуться в тот ад и пережить его заново. И чувство вины, которое он старался заглушить все эти годы, вновь поселилось в его разбитом сердце. Вот почему он ненавидел тех, кто проводил ментальный допрос. Вот почему переживал, что Жанна его тоже возненавидит, затаит на него обиду. Но, кажется, в ее душе не было неприязни к нему. А значит, у него есть шанс…
Погрузившись в прошлое, Вацлав и не заметил, как вышел на Староместскую площадь. Площадь была пустынна - около четырех часов утра здесь встретишь разве что вампира. Тончайшие шпили Тынского храма, похожие на швейные иглы, пронзали чернильное небо. Две высокие башни по бокам и средняя пониже очертаниями походили на перевернутую букву М. Прожектор, направленный снизу на фасад, слепил глаза. В рассеянном свете дома, выходившие фасадами на площадь, казались желтыми. Тогда как сам храм был ослепительно-белым, как первый снег.
Для туристов Тынский храм - всего лишь одна из достопримечательностей Праги. Для него - символ утраченного счастья. Здесь они венчались с Эвелиной. Сейчас, даже если бы храм не был закрыт на ночь для посещений, он не решился бы войти. Слишком много крови на его руках. Пусть и крови тех, кто не заслуживает того, чтобы жить на этой земле. Убийцы, насильники, извращенцы, маньяки. Он уничтожал их, чтобы уберечь невинных. Но в глазах Бога он такой же преступник, как и они. Убийца, грешник. Ему не вымолить нрощения. Да он и не собирается этого делать. Когда придет время, он ответит за все свои деяния. А пока на свете слишком много мрази, чтобы расслабляться.
Вацлав развернулся и зашагал к ратуше, которая совсем не изменилась со времени его отъезда из города. Стрелки на циферблате мерно отсчитывали мгновения ночи. И ему показалось, что они движутся непозволительно медленно. Скорей бы миновала эта ночь, скорей бы забрать Жанну из Подземного Града.
Надо позвонить Жанне, узнать, как она там. Вацлав вытащил мобильный и набрал номер, который помнил наизусть.
Глава 4
ВАМПИРСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Ты навсегда выжжена в моем сознании, как клеймо, и ничто на свете не изменит этого.
Рэйчел Мид. Академия вампиров. Кровавые обещания
За каждой женщиной стоит мужчина. Мужчина, создавший ее, или мужчина, предавший ее. А за каждой проблемой мужчины стоит женщина. Любимая или любящая.
Катя Сергеева. Жизнь. Любовь. Ненависть
"Нет сети". Я яростно потрясла мобильный, но тот по-прежнему демонстрировал полное отсутствие связи. Неудивительно, я же под землей! В катакомбах, где нет ни одной живой души.
Вечно со мной так. Сначала сделаю, потом подумаю. Не говори "упс", пока не напортачишь. А теперь хоть оборись - никто не услышит.
Вот какого черта тогда в Париже я сбежала из-под надзора телохранителей, отключила телефон и поехала за город в Замок Сов? Была бы паинькой, Влад Карасик не смог бы подставить меня в том убийстве, которое положило череду всем моим несчастьям и чуть не привело меня к гибели. Уж как я себя потом ругала за этот поступок! Хотя не побывай я тогда в замке, никогда бы не узнала про своих кровных сестричек, тайком обращенных Жаном. И уж точно сейчас бы я не блуждала в подземельях Праги, ища путь наверх.
Хотя в том, что я заблудилась, виновата только я сама. Подумаешь, не понравились мне вопросы пражских вампиров и сальные взгляды, которые на меня бросал этот дурак Франтишек. Могла бы ведь сослаться на мигрень, спрятаться в комнате для гостей и дождаться прихода Вацлава! Так нет же! Отпросившись в туалет, я сбежала из резиденции вампиров и рванула в катакомбы, уверенная в том, что без проблем найду выход наружу. Ну не дура?
Я еще раз нажала на кнопку вызова с номером Вацлава, на что телефон снова пиликнул: "Нет сети". Правильно, только полная дура может рассчитывать на мобильную связь в десятке, а то и больше метров под землей.
Я теперь даже вход в Подземный Град вампиров найти не могла. Оставалось только бессмысленно плутать по ответвлениям коридоров и подниматься по лестницам на верхние нежилые уровни, удаляясь все дальше и дальше. И даже Якуб мне не помощник - как объяснил призрак, он не может покидать стен зала. Точно так же как призраки, которых мы встретили в катакомбах, были заложниками хранилища со старым барахлом и не могли переступить его порога. Честное слово, я бы сейчас обрадовалась им как родным и кинулась бы к ним с просьбой указать путь наружу. Да только я заблудилась так капитально, что не смогла найти даже тот зал по пути от дворца к старой лестнице. Зато, увидев подъем вверх, с воодушевлением ринулась на другой уровень, в надежде, что он выведет меня наверх. Как же! Теперь я брела по совершенно незнакомым коридорам и залам, похожим друг на друга настолько, что у меня создавалось ощущение, что я хожу по заколдованному кругу. Факел, который я прихватила у вампиров, уже погас, приходилось светить себе мобильным. Спуск вниз я уже потеряла, несколько раз упиралась в тупик и возвращалась назад, потом нашла еще одну лестницу, ведущую вверх. Сейчас, наверное, я на пятом подземном этаже из восьми.
В пражских подземельях было еще холодней, чем в неотапливаемом Замке Сов. В замке Жана хотя бы ковры и деревянные настилы сохраняли тепло, здесь же кругом были одни стылые камни. Как в склепе. Я зябко куталась в куртку, но уже начинала потихоньку постукивать зубами. А я еще недавно жалела, глупая, что не надела вечернее платье для встречи с пражскими вампирами. Хороша бы я в нем была сейчас! Теперь я уже мечтала о шубе с валенками. И о тех теплых рейтузах, что с завидным фанатизмом дарила мне бабушка Зина - полная противоположность бабушки Лизы.
Капля воды сорвалась с потолка и упала мне за шиворот, я зашипела как кошка, спугнув притаившуюся впереди крысу. Сколько же здесь этих отвратительных серых грызунов! При встрече с первой крысой, бросившейся мне под ноги, я, как водится, завизжала. А сейчас уже смирилась с ними как с неизбежным.
Завернув за угол, я угодила в груду какого-то дурно пахнущего тряпья, сваленного у стены. Чертыхнувшись, отскочила на шаг, посветила мобильным. Слабый огонек выхватил из мрака старый матрас с кучей ветоши. Поздравляю, Жанна, похоже, ты обнаружила ложе бомжа! Значит, здесь уже начинается территория любопытных людей и есть шанс вскоре выбраться на поверхность. Интересно, я брезгливо обошла тряпье, бездомный еще бродит где-то поблизости или его уже съели местные вампиры? Надо будет узнать у Вацлава, как они тут питаются. Сомневаюсь, что такие старые вампиры - фанаты донорской крови. Тогда как они утоляют жажду? Поднимаются наверх по ночам или приводят людей сюда? А сколько смогу продержаться без еды и без крови я сама? Последний раз я опорожнила бутылочку сыворотки перед отъездом в аэропорт в Париже - дедушка Аристарх заботливо следил за моим полноценным питанием. С тех пор прошло уже почти двое суток. Жажда пока не давала о себе знать, но кто знает, сколько мне здесь еще плутать?
Неподалеку от места ночевки бездомного я обнаружила смятый и выцветший бумажный стаканчик с логотипом Старбакса. Все на свете бы сейчас отдала за большую кружку латте! Надо будет подать владельцам Старбакса идею открыть филиал в пражском подземелье. Если выберусь, конечно. О мрачном я старалась не думать и стоически брела по лабиринтам извилистых коридоров, светя себе мобильником - хоть на это никчемная трубка сгодилась! Хорошо хоть на каждом шагу не встречаются черепа и скелеты как наглядные примеры того, что ждет неразумного путника, имевшего несчастье заблудиться.
Вдруг в гробовую тишину подземелья ворвался далекий автомобильный гудок откуда-то сверху. От неожиданности я подскочила на месте и сломя голову бросилась на звук. Вскоре в лицо пахнуло сквозняком, и я смогла различить шум мотора проехавшей машины. А уж когда, вывернув из-за очередного поворота, я увидела среди кромешной темноты впереди круг света, то издала победный вопль и ринулась туда. Спасена!
Из хода с низким потолком я выбежала в небольшой квадратный зал и затормозила. Стены здесь насчитывали метров шесть высоты и упирались в потолок, в центре которого виднелась вентиляционная решетка. Задрав голову, я смотрела в это спасительное окошко, видела звездное небо, казавшееся особенно далеким из-под земли и не могла надышаться свежим морозным ветерком после затхлого спертого воздуха подвалов. А потом закружилась на месте, оглядывая стены в поисках лестницы. Ведь должна же она здесь быть, должна! Не желая верить очевидному, я обежала весь зал по периметру, ощупывая влажные холодные стены и ломая ногти о камни. Ничего. Просто каменный колодец с вентиляционной решеткой наверху.
- Эй, кто-нибудь! - закричала я и запрыгала на месте, отчаянно размахивая руками, словно меня здесь кто-то мог увидеть. Крик эхом ударился о каменные стены и, отскакивая от них, как теннисный мячик, улетел сквозь решетку. Он теперь был свободен. В отличие от меня.
Глупо надеяться, что кто-то услышит мой крик ночью. А уж днем, когда по улице будут носиться машины, мои шансы быть услышанной и вовсе равны нулю. Если только по счастливому стечению обстоятельств какая-нибудь пражская модница не выронит в решетку свое любимое колечко и не вызовет службу спасателей, чтобы найти его. И меня заодно.
И тут мою бессильно опущенную руку пронзила вибрация мобильного телефона, и в десятке метров под землей зазвучала песня Брайана Адамса Everything I Do I Do It For You. Мелодия, которую я поставила в самолете на входящие звонки от Вацлава.
От неожиданности я выронила телефон, и тот жалобно звякнул, стукнувшись о камни. Мелодия оборвалась на полуслове, экран погас. Я рухнула на колени, подбирая телефон и отлетевшую в сторону батарею и молясь, чтобы он заработал. И как я сразу не сообразила? Где, если не здесь, почти рядом с поверхностью, может быть сигнал? Пальцы дрожали, когда я вставляла батарейку, сердце тревожно сжалось, когда я включала мобильный. Только бы работал, только бы работал, только бы… Есть сеть! И в тот же миг экран ожил, высвечивая родное имя, из динамиков полилась музыка. Я торопливо прижала мобильный к щеке и чуть не расплакалась, услышав встревоженный голос Вацлава.
- Жанна! Я не мог до тебя дозвониться. Ты как там?
- Я… Я заблудилась, - сбивчиво пробормотала я, купаясь в ласке его голоса.
- Где ты? - отрывисто спросил Вацлав. - Ты в Граде?
- Я сбежала оттуда, - выдохнула я. - Я сейчас в подземелье и…
Мне надо было так много сказать ему. Что я в порядке и чтобы он не волновался. Что мне страшно, что я заблудилась и не могу найти выход. Что я счастлива услышать его голос. И что я жду, чтобы он нашел меня здесь. И спас, как всегда спасал раньше. Но ничего этого я сказать Вацлаву не успела. Потому что трубка вдруг замолчала, и я перестала слышать его взволнованное дыхание. Экран погас, и попытки реанимировать мобильный ни к чему не привели. Он полностью разрядился. Я израсходовала весь запас батареи, пока металась по подземелью и светила себе трубкой. И теперь я даже примерно не могла описать Вацлаву, где нахожусь.
Я бессильно прислонилась к стене, чувствуя себя загнанной в ловушку. Под моими пальцами по каменной кладке сочилась вода. Словно это плакали камни.
И тут появилась она. Эвелина.
Сначала я увидела белый силуэт, и с надеждой подалась к нему. Потом из темноты на меня зорко глянули прозрачно-голубые глаза, и Эвелина издала радостный возглас на своем языке. Похоже, она меня искала. В лицо пахнуло знакомым холодком, и я попятилась, пока не уперлась спиной в стену.