Но вдруг ножка вновь дернулась, дернулась, руша все отрицания, предположения, оправдания…
Сердце испуганно сжалось, ойкнуло, предательски кольнуло…. дикой, тупой боли волной разлетаясь по всей груди.
Током… Током бил ужас, заставляя дрожать, визжать, стонать от душевных пыток…
- Потерпи, солнышко. Я сейчас тебя вытащу. ПОТЕРПИ!!!
НЕУЖЕЛИ ЭТО - ПРАВДА?
Я пыталась вырвать глупую, нелепую распорку, упертую палку, мешающую снять тяжелую плиту перегородки, придавившую ребенка к полу, мешающую разгрести завал.
Резкий, жадный рывок, как вдруг… что-то завизжало, зашипело, зарычало, загудело.
ХЛОПОК. Яркая вспышка в глазах - и приговорено стемнело.
Глава Девятая
* * *
(Луи)
Навязчивая мысль просто исчезнуть, уйти, убежать отсюда. Отправиться дальше по своему пути, забыв всё и… ВСЕХ. Как прежде…
Но глупое чувство… Чувство ответственности, заботы, опеки…
Глупое сердце, спиваясь с разумом, приказывали оставаться здесь.
Я просто удостоверюсь, что она удачно добралась до города, до больницы. Добралась, и с ней всё в порядке. На сегодняшний день. А дальше, дальше - её жизнь в её руках. Пусть хоть с моста спрыгнет, хоть за своего Рене выйдет замуж, нарожает ему кучу детей… и будут они жить долго и счастливо…
ГЛУПЕЦ! Сопли развесил. Ей-богу, глупец!
РАЗ Я ЕЙ НЕ НУЖЕН - НЕ НУЖНА И ОНА МНЕ!
Понятно?
…Луи-Батист.
А вот уже и МЧС, пожарные, скорая, милиция мчаться. Не прошло и полгода…
Пищалки, мигалки…. Целый бал-маскарад под рев сирен. Какофония истерии. Словно здесь и так не хватает криков, стонов, визга…
Я прошелся вдоль насыпи с обоих сторон от поезда, но Марии нигде не нашел.
Гадкая, предательская кровь. Если бы не она, я бы отыскал нужный мне запах. Я бы нашел эту дрянную вертихвостку и насильно отпер в больницу.
Отпер и покончил бы со всем этим абсурдом, что ворвался в мою спокойную, размеренную жизнь.
Вдруг пронзающий, жалобный крик, плач пронзил все мое тело. Невольно обернулся.
В вагонах еще кто-то остался?
Резкий рывок, и пока пытливые взгляды сосредоточены на полуживых калеках, я, не сдерживаясь в рамках человечности, рванул на звук…
* * *
Я все еще не мог поверить, поверить, что это окровавленное, полуживое, бьющееся в предсмертной агонии, существо - моя Мария…
Глава Десятая
* * *
(Мария)
Пришла в себя лишь на пятые сутки.
Я не знала, радоваться этому факту… Да чего не знала, с каждым днем убеждалась лишь в одном: зря…. зря, ЗРЯ!
Две недели в реанимации. Две недели полного затворничества и так некогда желанного одиночества.
Жива…
…Жива.
Больше сна, чем бодрствования…
Почти постоянное забвение. А уж если и очнешься - то мысли, мысли, хуже всякого ката, разрывали меня в клочья…
Разве не этого Вы хотели, Мария?
Жива. Одна. И новая жизнь?
Переломы таза, переломы обеих ног, ушиб спинного мозга, подозрение на травму позвоночника… Припухая печень и почки. Аритмия сердца. Сотрясения мозга. Мелкая трещина черепа…
Целый букет адской приправы для будущей жизни.
Иногда передавали привет от родителей, которые то и дело, что каждый день пытались прорваться сквозь тяжелую оборону больничных запретов, увидеть меня…
Лишь они…
Ни друзей, ни любимого, ни "хороших врагов"…
ЧЕРТ! Даже врагов, которые бы пришли порадоваться моей беде.
ОДНА!
Луи…
Днями напролет в голове взрывались его слова, его поцелуи. Мои слова. Моя гордость и решительность.
Что же, Мария, я теперь тебя НЕНАВИЖУ. Ты хотела одиночества и стабильности? Получи…
Получи реки слез и невыносимую тоску, тоску по том, кого сама прогнала…
Кого вырвала из своей жизни и выбросила прочь…
Решила построить из себя что-то стоящее? Молодец…
Теперь твоя цена слишком высока, чтобы быть кому-то нужной.
Глупая…
Боже, какая же я ГЛУПАЯ!
Или нет? Поступок одобряет рассудок и трезвость суждений. Не одобряет только… сердце, вера, недалекий мечтатель, но разум - на моей стороне. Реалист, циник, адекватный человек.
Так что…
ЧТО "ТАК ЧТО"?
Пусть и осознаю целиком правильность событий, прошлых и будущих, видя свой завтрашний день, как на ладони, все равно неустанно верю в ЧУДО!
ВЕРЮ, что СКАЗКА существует!
Из дня в ночь, из ночи в день тащу с собой глупую надежду, что он ослушается, что он поступит по-своему…. вернется…
Ведь он - мужчина. Целостный, самодостаточный, умный мужчина…. И, вдруг, если…. авось… я ему нужна, дорога… просто понравилась… То отыщет меня, попытается поговорить, решить все на трезвую голову.
И вот тут то я…
Что тут?
Разве я поступлю иначе? Разве мне рассудок даст повестись на идиотизм и розовую мечту?
Много циника во мне… Слишком много…
Дура?
Еще какая ДУРА! ЕЩЕ КАКАЯ!
Но… Дуракам закон не писан. Так говорят? А, значит, не устану верить, не устану рисовать свою идиотскую сказку… И тут же ее убивать.
Однажды я уже разрушила мечту своими руками… Отчего не повторить мне этот злополучный трюк?
Ведь во мне, видимо, слишком много мазохизма, потому не устану доводить себя до крайностей, лишь следуя слепому правилу избегания ошибок и боли.
Напуганная, трусливая остолопка. Не любишь риск? Жаждешь стабильности и рассудительности?
И что тебе с этого? В чем радость? Вечно быть одной, зато никто НЕ ПРЕДАСТ?
Да?
Да…
Д У Р А.
Все надежды на будущее. Вот меня переведут в общее отделение, станут пускать посетителей, и, однажды…. порог моей палаты переступит и ОН.
Дура!
Заткнись!
Дура!
* * *
Седьмой день…
Уже седьмой день с тех пор, как мне полегчало, обезболивающее стали колоть в меньших дозах, капельницы перестали быть моим постоянным гостем.
Общее отделение. Открытые посещения.
… а я все равно одна…
Рене ни разу не зашел.
Родители, родители…
Я вам безумно рада, но сердце ждет другого…
И сколько должно еще пройти, чтобы я поверила, убедилась, СМИРИЛАСЬ с тем, что ОН НЕ ПРИДЕТ.
Его в моей жизни больше НЕТ.
* * *
- Это означает, что я не смогу больше ходить?
- Мы пытаемся, пытаемся. Поверь. Просто не все так просто. Возможно, нам придется сделать еще одну операция.
- Я согласна!
- Не спеши так. Все нужно еще продумать и просчитать.
- ЧТО тут СЧИТАТЬ? Я хочу ходить!
- Посмотрим, не торопись…
- Умоляю…
* * *
Местная анестезия, вероятно, изначально придумана для моральных пыток.
Полное осознание того, что происходит там, за ширмой - это что-то невероятно адское.
И пусть редко можешь ощутить легкое покалывание или тягу сухожилий, все равно отчего-то сходишь от ужаса, страха, ШОКА, что они в тебе лазят. Внутри! ВНУТРИ!
Липкий холодный пот, надрывное сердцебиение, безумие, волнами захватывающее, затягивающее в омут.
Я - трус. Трус. Иначе это никак не назовешь!
А-а-а!!! ЗАСТРЕЛИТЕ МЕНЯ, но больше осознавать происходящее я не могу!!!
* * *
- Молодец, она хорошо справилась. Будем надеяться, что эта операция помогла.
Звоните в сумасшедший дом. Я готова к отправке на родину…
* * *
Одиночество, одиночество!!! Ты - яд, который медленно убивает, разъедает изнутри, при этом вечно ехидно хихикая над ухом, наслаждаясь, неустанно радуясь своим крошечным победам. Шаг за шагом - ты лишаешь сил меня ЖИТЬ.
* * *
- Мама, так когда они скажут нам, помогла эта операция или нет?
- Мария…
- Да?
- Я вчера разговаривала с доктором…
- И?
- Он сказал, что…. может, еще одна понадобиться…
- Ясно…
* * *
Разве можно свыкнуться со своим приговором?
Неумолимо уповаешь…
Надежда едва теплиться, но, черт подери, все равно ЖИВЕТ! Все равно дает рвение существовать и ВЕРИТЬ!
Глупо, необоснованно…
Твердят, что не стоит отчаиваться. Следует непременно ходить на ежедневные занятия, разрабатывать мышцы, психически настроиться на излечение…. верить в то, что вся эта лабуда поможет вернуть возможность ходить…
НО ненавязчиво, между прочим, между наставлениями на хорошее, все же… начинают тебя приучивать к креслу.
Как бы на время, но… нюансы, тонкости уже неустанно вдалбывают в голову. Поворот, заворот.
Дружеская помощь. Я должна быть благодарна за это, ведь другим и такого не видать: брошенные в клещи жизни, им приходиться познавать всё в одиночку, самостоятельно…
Но отчего-то мне не радостно, даже редко искреннее спасибо вырывается наружу…
НЕНАВИЖУ!
Ненавижу…
* * *
И чем чаще опускаюсь в железные лапы "нового" друга, чем отчетливее понимаю, что даже, если, вдруг, коль повезет… я встречу еще когда-нибудь Луи-Батиста, своего призрачного Принца, то такое счастье, в инвалидном кресле, как я, ему уже не будет нужно.
Вера, старания, надрывные усилия… А толку-то?
Время идет, а результаты плачевные…
КАЛЕКА…
Глава Одиннадцатая
* * *
(Луи)
Обрывками всплывали воспоминания о той тяжелой, злополучной ночи…
Вот я отрываю окровавленное тело Марии из-под обломков. А вот уже еду вместе с ней в машине скорой помощи…
Больница, холл, обескураженные медсестры, взволнованные врачи…
Увозят, увозят от меня…
…по длинному коридору, тихий скрип колесиков, цоканье каблучков по холодному, мраморных отливов кафелю…
увозят прочь…
* * *
- Морена?
- Здравствуй, мой милый Луи!
- Чего тебе?
- Отчего такой угрюмый?
- Паршивый день.
- А я к тебе по делу.
- Не сомневался.
- Я слышала, ты едешь на Собрание к Аро де Ивуар?
- Это - закрытая информация.
- Не сомневаюсь. Но у меня есть к тебе просьба.
- Просьба?
- Да. Я более, чем уверенна, что знаю один из пунктов повестки дня вашей встречи. И там пестрит мое имя. Можешь не отвечать. И вот я прошу, в силу нашей старой дружбы, как Поверенный[1], заступиться за меня и попросить прекратить следствие по этому делу.
- Милая моя барышня, Вы так наследили с этими нелепо брошенными трупами, что глупо являться на глаза даже такому добродушному вампиру, как я.
- Батист, прошу. Ты же можешь. Тебя послушают.
- Вот именно, из-за того, что меня послушают, я и не буду просить ничего за кого-либо. Никогда за себя не просил. И за других не стану.
- Луи…
- Нет, Морена. Нет.
- А как же наша дружба?
- Я никогда не называл разовый секс дружбой, прости.
- Ах, вот как? Хорошо… Хорошо, дорогой. Я тебе еще аукнусь.
- Не забывай, кто перед тобой. Я вполне могу прямо сейчас тебя взять за шкирку и доставить на Совет.
- Но этого не сделаешь - ты слишком правильный…
- Но я могу и оступаться.
- Мой Луи чрезмерно принципиален, чтобы на таких пустяках оступаться.
- Все равно помощи от меня не жди.
- Зря, ЗРЯ ты так…
- Милая, на то Поверенные вечно одиноки, что ни словом, ни делом ты мне не причинишь вред. Ни мне, ни моим близким. Ибо насчет первого - я сильнее тебя в два раза, как физически, так и ментально, а со вторым - близких у меня нет.
- У всех есть скелеты в шкафу, а под кроватями - любовники.
- В своем чулане я давно пропылесосил. А последних - не держу.
- А я проверю… На всякий…
- Дерзай…
…
Чтобы успеть на это злополучное Собрание пришлось все же взять напрокат автомобиль, хоть и чревато тем самым выдать место встречи, но, увы, другого ничего не придумал… И так опоздал на несколько часов из-за крушения поезда. Члены Совета, в том числе и сам Ар де Ивуар, любезно ждали меня до последнего.
А чертовка Морена была права. Чуть ли не первый пункт разбирательства дел злоумышленников и беглецов заняла именно эта леди, уступив лишь серийному маньяку Личару и опостылевшей всем шайке ТХПМ.
- Фран, сомневаюсь, что все так просто, как ты себе нарисовал.
- Ты думаешь, я не смог поймать каких-то четырех бандитов ТХПМ?
- Три года ты за ними гонялся, и вот теперь так легко ты их взял, раз - и сверг без боя?
- Почему без боя? Матуа, я, конечно, наслышан твоей проницательностью и интуицией, но не будь таким циником. Другие тоже знают свое дело.
- Надеюсь, но ведь четвертого из них ты так и не нашел?
- Успею.
- Неверный ответ.
- Ладно, ребята, хватит спорить, - вмешался Ар. - Но я бы, Фран, все же перепроверил птичек в клетке.
- Ладно…
- И так, что там у нас насчет Морены де Голь? - не выдержал я.
- А что с ней? Сошлем в Сибирь, - хихикнул кто-то из Поверенных.
- А, может, сразу чучело сделаем? - нервно фыркнул я на недалекий юмор очередного умника.
- Я ее три раза предупреждал, а она все равно убивает своих доноров и оставляет тела на виду. Это - не дело.
- Я за "Vivi sepultura[2]", - лукаво заулыбался Франческо. О да, этот демон любил всех предавать высшей мере наказаний. Я всегда удивлялся тому факту, почему такого ужасного, алчного карьериста, как Фран, Виттория, хранительница Ордена Искьи, выбрала в Поверенные, в тех, которые, в первую очередь, призваны отстаивать справедливость, а уж потом амбиции Ордена.
- Я предлагаю отдать ее на перевоспитание Полукровкам[3], - с легкой ухмылкой на губах заявил я.
- И ты думаешь, что-то из этого получится?
- Еще никто прежним оттуда не возвращался.
- Иногда мне кажется, - ехидно улыбнулся Ар, - что sangue misto хуже погребения.
- Для распутников, может, и так. У нас цель - перевоспитать. Так почему бы не таким способом? Зачем же сразу sepultura? Да и глупые, недалекие вряд ли, сами дойдут до истин бытия, сделают правильные выводы из полученного урока, сколько бы они не размышляли над своими проступками и злодеяниями, ведь именно для этого и нужно "живое" погребение, а не просто лишить свободы на пятнадцать лет.
- Согласен, - тяжело вздохнул Аро.
Надеюсь, она оценит мои старания, эта маленькая извращенка с бзиком всесильного убийцы…
* * *
События за событиями… Я просто не мог вырваться из вихря обязанностей и требований своего положения.
Срочный отъезд в Италию. Суд ТХПМ. Казнь Поверенного, того самого Франа, которого я уже так искренне ненавидел.
Нервные дискуссии с Витторией.
Все оказалось таким запутанным и тяжелым, что вырваться назад, к Марии, я так и не смог.
Скоро уже и Рождество, а я торчу на этом острове Искья, как идиот, и вершу судьбы тех, кто мне глубоко безразличен. Кого видеть не видел бы, слышать не слышал бы.
Телом тут,
А душой - где-то там…. за горами и морями…. рядом с той единственной, которая мне так нужна, но с какой я никогда не буду вместе.
Глава Двенадцатая
(Мария)
Если к кошмарам, к тем ужасам, что напористо разрывали мой разум каждую ночь, я и смогла относиться более сдержано, привыкать, что ли уже…, то к тоске, безумию от одиночества, от разлуки с Луи ставало только хуже…
Невыносимо больно…
Ненависть, ненависть схватывала меня в свои оковы и тащила на дно. Пустота, одиночество, обида и злость…
Весь набор психопата разгорался во мне прощальным огнем.
КАЛЕКА-ПСИХ!
Дожилась! ДОЖИЛАСЬ!!!
Яд…. скатываясь слезами, кровью с моего сердца, накапливался в душе…
Я срывалась на всех, рычала, кричала, плакала, рыдала, визжала…
Шок, последствия трагедии…
ДА НЕТ! НЕТ! Люди, это последствия моего глупого поведения! Я сама нацепила себе петлю на шею, сама выбила из-под ног табурет, и теперь обреченно барахтаюсь в воздухе, мучаюсь, корчась в предсмертной агонии. НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ…
Теперь уж окончательно я - душевнобольная… но заключенная не в физических рамках, не стены палаты сдерживают меня, давят на сознание, а ограждение собственной скорлупы душило, сжимает, выдавливает из меня рассудок и человечность.
Нервный срыв. Срыв от чувства собственной никчемности, ненадобности, бесполезности, незначимости… отвращение вместо жалости и понимая, вместо самолюбия…
Гордость сменилась на ненависть и презрение.
Понимание на отрицание.
Самокритика на самобичевание…
Вспомните свои чувства, когда рядом тот, кто вам больше всего ненавистен…
А теперь представьте, что он - это и есть вы сами…
Не сбежать, не скрыться, ни на секунду упокоения…
Кажется, я подхожу к грани того, что самоубийство станет не просто уходом из жизни, а - … расправа с самым большим врагом моей жизни…
Тот, кто испортил все, кто сломал меня, кто лишил всего самого дорогого…
Лишил даже будущего. ВСЕГО!
Не простить и не смириться…
- Мария, - я испуганно подскочила на месте и невольно обернулась к дверям.
- Привет, Лили.
- Привет, как ты?
- Никак, ничего хорошего.
Лили, медсестра и новая моя хорошая знакомая. Не раз я пыталась высказывать ей свое наболевшее. Она делала вид, что понимает, и что ей искренне жаль. Увы, простите, простите, но не верю я в честность этих слов!
Да и не заслуживаю я сострадания.
Не заслуживаю.
Хотя не устаю ныть, уповать на свою гадкую жизнь. Идиотическая песня калеки. Песня, которую носишь в себе. Ненавижу! Ненавижу и проклинаю тот миг, когда срываюсь и начинаю жалеть себя, изливать свою боль кому-то.
Слабое существо, а потому и срываюсь. Срываюсь. Больше не буду… Не буду…
Правда?
- Сегодня же Рождество. Мы все в холе собираемся. Устроим настоящий праздник для всей дружной, "больничной" семьи. Спустишься?
- Спасибо, но не стоит.
- Мария, прошу.
- И что я там буду делать?
- Рождество - вечер чудес. Давай веселиться.
- Прости, но я в чудеса больше не верю…