Дай мне хоть одну гребаную причину.
- Ты не можешь ехать в тур.
- Это приказ, а не причина. И пошел ты.
- Тебе плохо. Твой контроль ускользает с каждым днем. Ты опасен.
Вспыхнул огонь, объединяя боль в голове Данте с болью в сердце.
- Пошел ты дважды, - сказал он низко и напряженно.
Лицо Люсьена осталось безразличным, но завитки темных волос приподнялись, как от легкого ветерка.
- Ты знаешь, что я говорю правду.
- Вау, - взгляд Данте сцепился со взглядом Люсьена, - выходит, это впервые для тебя?
Люсьен сжал челюсти, переведя внимание на Вона, и обратился к нему:
- Мне нужно поговорить один на один с моим сыном.
<Ты хочешь, чтобы я остался? Был судьей?> - послал Вон.
<Нет, я в порядке. Не переживай. Встретимся у байка>.
<Твой нос все еще кровоточит, братишка>.
- Merde, - пробормотал Данте, вытерев нос рукавом куртки.
Вон рассматривал его некоторое время, прежде чем кивнуть.
- Хорошо. До скорого.
Он пошел по дорожке мимо залитых лунным светом склепов к воротам кладбища.
- Ведите себя хорошо, вы оба, - крикнул он через плечо.
- Я не врал тебе, - сказал Люсьен напряженным голосом.
- D’accord, ты не врал мне. Но ты скрыл гребаную правду, а это равносильно вранью. Теперь счастлив?
- Как я могу, когда поиск правды разрывает тебя на куски?
- Мои проблемы, не твои. Держись подальше от моих дел.
- Это невозможно. Ты мое дело.
- Пошел ты! Я не твое дело, и никогда не был! - Боль затуманила зрение Данте, пульсируя в висках. Горячая кровь потекла из носа. - Мы были друзьями, помнишь?
Люсьен посмотрел в сторону. Пальцы потянулись к кулону, который больше не висел на шее, - руна дружбы, партнерства, которую Данте подарил ему - затем сжались в кулак. Данте не был уверен, когда Люсьен потерял кулон или как, но эта потеря, так или иначе, выглядела кармической для него.
- Я совершил ошибку, о которой сожалею, - сказал Люсьен, посмотрев на Данте. Янтарный огонь горел в его глазах. - Но я отказываюсь продолжать извиняться.
- Я никогда не просил чертовых извинений. - Потирая виски, Данте закрыл глаза. Все выглядело неправильным. Расплывчатым. Искаженным. - Как и сейчас. Хватить давить! Оставь меня в покое, черт побери, чтобы я смог найти то, что ищу. Мне нужна правда, или прошлое всегда будет контролировать меня.
- Правда никогда не будет такой, как ты надеешься, Данте. И цена окажется выше, чем ты можешь себе представить. Намного выше, - сказал Люсьен глубоким и тихим, как вздох, голосом. - Я думал, что смогу обеспечить тебе безопасность молчанием. Я думал, что смогу спрятать тебя, помочь исцелиться от всего вреда.
Данте открыл глаза и опустил руки. Безопасность в молчании?
- Я думал, что смогу сдержать твою песнь или, по крайней мере, заглушить ее. - Люсьен преодолел расстояние между ними. Его темный земляной запах окутал Данте. - Но я ошибался.
Данте выпрямился, внезапно почувствовав себя некомфортно - чего никогда не происходило рядом с Люсьеном прежде.
- Спрятать меня? От кого? Ты говоришь о Плохом Семени?
- Я даже не знал о существовании Плохого Семени. Нет, я прятал тебя от других. Сильных и могущественных, которые используют тебя без сожаления.
- Другие… как он? - Данте кивнул на каменного ангела, сгорбившегося на тропинке.
Взгляд Люсьена метнулся к статуе, остановившись на мгновение на цветах, качающихся в руке, затем вернулся к Данте.
- Да, как Локи. Я заточил его в камень, чтобы защитить тебя.
- Да? - мягко спросил Данте. - От кого?
- От Падших.
Золотой взгляд Люсьена пронзил Данте, замораживая его сердце.
- О чем, черт возьми, ты говоришь? Почему ты должен защищать меня от них?
- Ты не только Истинная кровь и Падший, дитя. Ты намного большее.
- И это?..
- Creawdwr, - в голосе Люсьена слышалась нотка почтительности. Гордость светилась в глазах. - Ты Создатель. Единственный существующий.
Холод прошелся по всему позвоночнику Данте. Он посмотрел на качающийся букет в руке Локи.
- Поэтому я могу делать херню, типа этой?
- Да. Ты можешь создавать все, что угодно. Твоя песнь несет ритм хаоса жизни. И также ты можешь разрушать.
Память Данте вернулась в прошлое. В Центр. Джоанна Мур кричала, когда его песня разрывала ее на части, разделяя на элементы.
Взгляд Данте вернулся к Люсьену, руки сжались в кулаки.
- И как долго ты знаешь об этом? Что я… Создатель?
- С первой встречи, - признался тихо Люсьен. - Твоя песня, твоя anhrefncathl привлекла меня. Так же, как привлек Локи. И, в конечном счете, привлечет остальных Падших. Если я не научу тебя…
- Забудь. Нет, - прервал Данте, горло сжалось, сердце колотилось в сумасшедшем ритме. - Вместо того чтобы притворяться моим другом, ты должен был сказать гребаную правду! Должен был предложить учить меня тогда. Сейчас немного поздно.
Боль не унималась, и внезапно стало казаться, будто он смотрит сквозь треснувшее стекло, так как изображение Люсьена стало разбитым и размножилось. Тревога вспыхнула на лице Люсьена, которое сейчас напоминало мозаику, сложенную из мелких осколков.
- Дитя?..
Что-то резко сместилось внутри Данте, что-то давно сломанное, пробиваясь в голову белым светом и расплавленной болью. Мир перевернулся, звезды расчертили ночь прозрачными полосами света, он чувствовал, что падает, все ниже, ниже и ниже, будто рассекая память, острую, гладкую и окаймленную шепотом.
Ты хочешь получить ее наказание, p’tit? D’accord, получай, если ты так жаждешь адских мук.
Теперь он спокойный. Снимите его.
Маленький гребаный псих.
Боль разорвала Данте на части, и его видение погасло, словно после взрыва лампы накаливания.
Шелест крыльев.
Он ощутил пьянящую кровь со вкусом терпкого граната. Почувствовал горячую плоть около своей щеки. Затем открыл глаза и посмотрел на мрачное лицо Люсьена. Он пытался вспомнить, где был, и почему сейчас возле Люсьена, крепко держащего его в своих руках. Крылья Люсьена выгнулись вперед, и темнота с фиолетовым оттенком окружила их, создавая теплое убежище, пахнущее темной землей, зелеными листьями и мускусом.
- Я падал… - произнес Данте, затем запнулся, сомневаясь. Или это не было сном?
- Ш-ш-ш, mon fils. Ты в безопасности. Отдыхай.
Золотые пятнышки танцевали в темных глазах Люсьена.
- Тебе нужен морфин, братишка? - спросил Вон, понизив голос.
Лед сковал основание позвоночника Данте. Было только две причины, почему Вон хотел воткнуть в него наркотик. Мигрень или…
Еще один гребаный приступ.
- Нет, mon ami.
Вкус крови Люсьена, задержавшийся на языке Данте, его губах, сказал ему, почему раскаленная боль не пронзила суставы и мышцы, почему он не лишился силы.
- Ты дал мне своей крови? Или я набросился на тебя?
Уголки рта Люсьена приподнялись в улыбке.
- Я дал.
- Merci, - пробормотал Данте.
Он почувствовал мягкие касания Люсьена к их закрытой связи, убеждавшие открыть ее. Встряхнув головой, он освободился от объятий. Перекатился на колени и так и остался стоять на них в пределах круга из крыльев Люсьена. Внезапно вопросы "Где?" и "Почему?" полились в его сознание, словно вода из сломанной дамбы.
Кладбище.
Я пытался обеспечить тебе безопасность молчанием.
Украшенный бусами каменный ангел.
Да, как Локи.
Creawdwr.
Руки, лежащие на бедрах, обтянутых кожей, сжались в кулаки, когда гнев снова вспыхнул. Он встретил и выдержал мерцающий взгляд Люсьена.
Он отправил Вону:
<Как долго я был без сознания? Мы пропустили самолет?>
<Всего несколько минут. Мы готовы - если ты все еще хочешь>.
<Я хочу>.
Крылья Люсьена махнули и сложились позади него. Он поднялся на ноги, одним плавным движением.
- Ты болен, Данте, и травмирован. Тебе нужно время излечиться.
Данте встал.
- Не говори, что мне нужно.
У Люсьена заходили желваки.
- Позволь прошлому уйти. Отмени тур и дай мне научить тебя тому, почему тебе нужно оставаться в безопасности.
- Нет. - Данте развернулся и направился вниз по дорожке, его ногти
врезались в ладони.
- Падшие найдут тебя однажды ночью, - сказал тихо Люсьен. - И, если меня не будет рядом, чтобы предотвратить это, они подчинят тебя.
Данте остановился на дорожке. Глубоко внутри зажужжали осы.
- Если они найдут меня, они не подчинят меня, - сказал он низким и напряженным голосом. - Им придется меня убить.
- Не если, Данте. Когда.
- Peut-être que oui, peut-être que non. Один и тот же конец.
- Нет, если я могу помочь.
- Тебе слова не давали, - сказал Данте, ему было тяжело говорить. - Мы здесь закончили.
Он двинулся, мчась по дороге в ночи, проносящейся мимо сине-белой лентой, запахи мха и выветрившегося мрамора заполнили легкие.
Несколько мгновений спустя он оседлал Harley Вона, положив руки на бедра бродяги. Холодный ветер обдувал лицо, Данте задавался вопросом, последовал ли за ними Люсьен? Спрашивал себя, следовали ли другие Падшие?
Скажет когда-нибудь Люсьен правду?
Я прятал тебя от других. Могущественных других, которые используют тебя без сожаления.
Падшие найдут тебя. И подчинят тебя.
Нет, они этого не сделают. Не в этой жизни. Только если они не знают, как подчинить труп.
Так или иначе, он будет свободен - его жизнь принадлежит только ему.
Данте посмотрел вверх. Небо было пустым, кроме звезд, луны и тусклых облаков. Ничего крылатого. Ничего, что бы он мог увидеть. А сильный урчащий грохот Harley подавлял любой звук, который он мог услышать.
Похожий на взмах крыльев.
Глава 2
Темная изысканная песнь
Новый Орлеан, кладбище Сент-Луис № 3
15 марта
Люсьен ДеНуар застыл на дорожке, залитой лунным светом, яростные слова Данте - Им придется меня убить - сокрушили его спокойствие, будто кастетом. Он глубоко вдохнул, заставил себя расслабиться и разжал кулаки.
Возможно, придется колотить своего упертого сына, повалив на землю и усевшись сверху, пока разум не возьмет верх над гневом, - как и предложил Вон несколькими ночами ранее.
- Не придется сидеть на нем дольше недели или двух, - сказал Вон с серьезным видом. - Может быть, трех. Он же твой сын, в конце концов.
- Я терпелив, а не упрям, - напомнил ему Люсьен.
Вон рассмеялся.
Люсьен наклонился и начал искать среди смятых бумажек листок Данте с кровавым поцелуем. Он нашел его, достал из кучи и выпрямился. Угасающая магия крови Создателя коснулась кончиков пальцев. Развернув квитанцию из винного магазина, он прочитал надпись, нацарапанную левой рукой Данте:
Приглядывай за ней, ma mère. S’il te plaît, береги ее. Даже от меня.
Люсьен перечитывал молитву до тех пор, пока слова не расплылись. Затем сжал руку, и бумага смялась в его ладони. Он точно знал, о ком шла речь - специальный агент Хэзер Уоллес.
Его ребенок ранен, да. Испорчен, да. Но сердце Данте, казалось, было полно любви к смертной. Возможно, Хэзер Уоллес смогла бы привязать к себе Данте и уберечь его разум.
Безумие - судьба несвязанного Создателя.
До тех пор, пока Данте не уступит и не простит его, Люсьен не сможет научить своего сына контролировать дар. Не сможет помочь ему удержать равновесие, пока энергия Создателя разрушает его разум и сердце. Не сможет поделиться своей силой, чтобы побороть безумие.
Он был не единственным, кого не простил Данте. Дитя отказался прощать даже себя, продолжая искать возмездия за то, что совершил еще ребенком, который боролся за жизнь, за то, чего даже не помнил. Наказание затянулось и беспокоило Люсьена.
Падший изучал дело рук Данте, букет, созданный его ребенком. Мягкие лепестки танцевали в руках Локи, как на ветру. Стебли с шипами обвили руки, шею и крылья каменной фигуры. От черных блестящих сердцевин цветов веяло запахом ладана, мирры и ночи.
Темная и изысканная песнь лилась от букета.
Сила Данте звучала в сердце Люсьена и стремилась в звездное небо - маяк для любого Падшего неподалеку. Холодок прошелся по спине Люсьена. Он выпрямился и прислушался к ночи. Прислушался к wybrcathl. Прислушался к взмаху крыльев. Он уловил только слабый пульс заключенного в камень сердца Локи.
Люсьен взглянул на согнувшегося и вопящего Локи. Время было на исходе. Скоро тот, кто его послал, заинтересуется его отсутствием.
После смерти Яхве более двух тысяч лет назад Падшие ждали восхождения нового Создателя. Но только Люсьен знал, что ожидание уже двадцать четыре года как закончилось, когда родился Создатель не такой, как другие, - вампир и Падший.
Только Люсьен это знал - пока.
И он собирался хранить свою тайну как можно дольше.
Люсьен осторожно высвободил букет Локи, сняв черные стебли со светлого камня. Мелодия расцветала в воздухе, резкая, дикая, хрустальная. Чернильные завитки соскользнули с руки Локи и обвились вокруг запястья и шеи Люсьена. Песнь стихла.
Красивая песнь. Песнь, которую он утопит в Миссисипи.
Положив записку с молитвой Данте в карман черных слаксов, Люсьен расправил крылья. Порыв воздуха погасил несколько все еще мерцающих свечей и разбросал по кладбищенской дорожке записки молящихся.
Когда крылья раскрылись и подняли его над землей, он вдруг услышал еще одно сердцебиение. Сильное и размеренное. Он знал этот ритм. Глядя чуть выше главной кладбищенской дороги, Люсьен всматривался во мрак.
Она вышла из тени кипариса. Ниспадающие полночные волосы, кремовая кожа и блестящие глаза. Красное платье облегало ее изгибы, а за спиной были сложены черные крылья.
Рубины сверкали в изящном торквесе на шее и в золотых браслетах на тонких запястьях. Холодная улыбка играла на губах; губах цвета залитого лунным светом рубинового вина, таких же опьяняющих.
- Никакой песни приветствия, мой cydymaith? - спросила Лилит.
Не говоря ни слова, Люсьен повернулся и взмыл в небо. Черные цветы Данте звенели и пели, когда ветер гладил их лепестки. Люсьену не нужно было оглядываться, чтобы знать, что Лилит последовала за ним; он услышал громкий свист, когда она поднялась в воздух. Он всегда был быстрее ее в прошлом и надеялся, что ничего не изменилось. Падший быстро летел над широкими и черными в ночи изгибами Миссисипи, прохлада касалась его лица.
Внизу ярко горели городские огни, мерцая светом прожекторов, кроме одной темной пустой секции прямо на востоке, которая раньше была Девятым Районом, а теперь стала разрушенной тенью, воняющей разложением. Заклинания vévé, гри-гри и благословленные свечи охраняли его призрачные границы, защищая большую часть ничего не подозревающего населения Нового Орлеана от запертых там жестоких и злых духов - вечно тонущих, вечно ожидающих помощи, которая никогда не приходила. И никогда не придет.
Бисеринки пота выступили на лице Люсьена, когда он повернул на юг к реке. Лунный свет отражался от поверхности Миссисипи, а прожекторы кораблей скользили красными и желтыми огнями по медленно текущим водам реки.
Люсьен увидел проблеск черного и красного боковым зрением. Лилит догнала его и летела рядом. Крылья плавно несли ее по небу.
"Перестал быть быстрее ее", - с усмешкой подумал он.
Неземные нотки звучали в воздухе, чистые и ритмичные. И на мгновение, на один удар сердца, все эти столетия растворились, и он снова почувствовал себя летящим в темно-синих небесах Геенны. Его прекрасная cydymaith летела рядом, издавая свою замысловатую песнь.
Рев самолета над головой разрушил эту иллюзию, и столетия вернулись.
Но Лилит пела, это было реальным; ее отчаянный wybrcathl заполнил воздух и сердце Люсьена.
То, что она пела, заморозило его кровь.
Геенна угасала, царство слишком долго оставалось без могущественного и оживляющего прикосновения Создателя. Барьер между мирами распадался, и скоро Падшие вернутся в мир смертных, чтобы править им вечно.
А затем войны за власть начнутся всерьез.
Глава 3
Истекая кровью
Над Новым Орлеаном
15 марта
Разгоняя крыльями воздух, Люсьен замедлился и спустился на берег Миссисипи, покрытый водорослями и грязной галькой. Черные цветы Данте пели в его руках, а слова Лилит отдавались эхом в голове.
Геенна угасает.
Сложив крылья за спиной, Люсьен опустился на одно колено и погрузил цветы в темную воду, почувствовав вонь мха, грязи и рыбы. Порыв ветра отбросил волосы с лица, и он боковым зрением увидел проблеск красного.
- Что ты делаешь? - крикнула Лилит и схватила его за руку.
Парируя ее нападение плечом, Люсьен сильнее сжал цветы и утопил их еще глубже в Миссисипи. Черные завитки обвились вокруг кисти, предплечья и шеи; затягиваясь все туже и въедаясь в плоть, букет боролся за жизнь. Маленькие пузырьки появились на поверхности воды. Люсьену показалось, что он услышал приглушенную булькающую подводную песнь. Его грудь сдавило. Но другого выбора не было. Чтобы уберечь Данте, он был готов сделать все необходимое.
- Остановись! - Лилит бросилась в реку, потом нагнулась, запустив руки под воду в поиске того, что он утопил. Ее пальцы скользнули по тыльной стороне его ладони. Она вонзила когти.
Чернильные усики букета соскользнули с шеи и рук Люсьена, безвольные и безжизненные. Он выпустил цветы и вынул руку из реки. Кровь выступала из проколов, даже когда раны исцелились.