– Каков демон в любви? А жена? Каков он? Говорят, демоны умеют то чего не умеет никто. Их языки и члены длинны и искусны. Тебе понравилось с ним трахаться? Тебе понравилось изменять мне, дрянь? Эта слова обожгли сильнее пощечины. Он думает, что я покорилась Бериту вот за что он карает меня, вот почему он в такой ярости.
– Я не стала его любовницей, Ник. Как ты мог в это поверить? Я вложила в свой голос мольбу, уверенность в свое правоте, даже упрек. Но он вдруг резко сгреб меня за шиворот и посмотрел с таким презрением, что у меня дух захватило.
– Ложь! Ты еще и нагло лжешь! Как ты могла так задурманить мне мозги, что я считал тебя, чуть ли не святой? Я, да и вся твоя семья. Гадюка. Сука. Ты ведь одна из них. Ты убила Самуила тварь. Ты убила моего отца, когда он поехал спасать тебя! Ты всех подставила. Я слышал твой голос. Я видел тебя и демона своими собственными глазами. А это? Что это тоже неправда, это мои галлюцинации?
Он резко сдернул с моего плеча платье и ткнул пальцем в клеймо.
– Все наложницы демона имеют такое клеймо как у тебя на плече. Они ставят его добровольно, как знак преданности хозяину. На твоем клейме есть отличительные знаки. Привелегия. Женщина самого Берита. Тварь! Продажная тварь! И он снова ударил. Только теперь насколько сильно, что у меня потемнело в глазах, и я почувствовала как из носа потекла кровь. Он схватил меня за горло, протащил по комнате и пригвоздил к стене. Вот теперь мне уже стало страшно, я начала понимать, что все, что я скажу он истолкует по своему. Каждое мое слово спровоцирует его еще сильнее, чем мое молчание. Это не мой Ник, это зверь, обезумевший зверь.
– Не оправдывайся. Ни слова, иначе я убью тебя. Ты поняла? Просто убью. От тебя отвернулись все. Даже твой отец опустил руки. Совет приговорил тебя к смертной казни. Мне дорогого стоило получить тебя обратно. Но я получил, и теперь я сам накажу тебя. Он говорил ужасные вещи, но еще хуже, что он смотрел на меня как на нечто презренное, как на ничтожество, мерзкую тварь. Мною овладевала паника, она поднималась мурашками по коже и накатывала ледяной волной ужаса. Я никогда не боялась Ника. Всегда не понимала, почему все его так страшатся, почему про него рассказывают леденящие кровь истории из прошлого. Хотя, я прекрасно помнила, что он сделал с Вудвортами. Никогда не хотела об этом вспоминать, для меня это был не он, а кто-то другой, кто-то, кого я не знаю и никогда не узнаю. Ник говорил страшные вещи, до меня еще не доходил их смысл. Я понимала, что он обвиняет меня не только в измене, но и в убийствах, он говорил о том, что мои родители ненавидят меня. Но мое воспаленное сознание отказывалось воспринимать его слова.
Я потом пойму, гораздо позже. Сейчас, стараясь не смотреть в глаза моего палача, я прошептала:
– Предательство? О чем ты? Я никого не предавала, и это клеймо… Меня заклеймили против моей воли, я потеряла от боли сознание. Ник…умоляю…дай мне рассказать…прошу… В память о той любви…
Муж не дал мне договорить. В этот момент он обезумел, схватил меня за шкирку и потащил за собой. Я лишь тихо вскрикнула, упала, но Ник уже не обращал внимания на мои всхлипыванья, он тянул меня по полу, как вещь, за волосы. Вытащил в коридор и протащил по ступеням вниз, я билась телом о каждую из них, чувствовала, что сейчас он вырвет мне волосы с корнями, я сломаю ребра. Я мечтала потерять сознание снова, потерять и проснуться. Очнуться от этого кошмара. Николас затолкал меня в библиотеку и отшвырнул к стене. Я так и осталась сидеть на полу, глотая слезы боли и обиды. Наверное, я была близка к шоку. Муж не включил свет, он подошел к плазменному экрану компьютера, включил монитор и повернулся ко мне. Он изменился, теперь я видела, что он совсем другой. Такой же красивый, такой же ослепительный, но чужой.
– Смотри, в каком бессознательном состоянии ты была.
Я с трудом приподнялась на колени. Чувствуя, как болезненно срастаются кости и затягиваются раны. Но вскоре я забыла о боли. Забыла обо всем, когда увидела то, что происходило на экране.
Мужчина и женщина. Они сплелись в страстных объятиях. В женщине я узнала себя. Не просто узнала – это была я. Именно я. И на моем лице, точнее на лице той Марианны, застыла гримаса дикого удовольствия. Мужчина, конечно же Берит. Сценой банального секса это нельзя было назвать. Это было нечто невообразимо развратное, настолько, что у меня перехватило дыхание от гадливости. То, что делал с той Марианной на экране демон, нельзя было назвать любовью. Он ее имел в полном смысле этого слова, во все отверстия на теле, и хуже всего то что там я выла от наслаждения. А потом он заклеймил ее. Та Марианна закричала и в тот же миг испытала оргазм. Ее лицо исказилось от наслаждения, губы подрагивали. Это отвратительно. Я не верила своим глазам. Но ведь это не я! Я прекрасно помнила, при каких обстоятельствах меня заклеймили, и пусть та похотливая самка и похожа на меня как две капли воды, но это все равно не я. Николас замедлил пленку, и я увидела собственные пересохшие губы, которые шептали: "Я люблю тебя, мой повелитель". Это был приговор. Теперь Ник никогда мне не поверит. Никогда. После того что видела даже я сама. Только я знаю, что это обман, подделка, монтаж или еще нечто более дьявольское. О, если бы мое тело было телом человека, то Ник бы увидел на моей спине следы от плети "любимого" повелителя за непокорность. Но сейчас на моем теле остались лишь следы побоев Николаса, и те пропадут очень скоро. Я посмотрела на мужа и увидела вместо лица маску. Руки сжаты в кулаки. На скулах играют желваки. Он перевел взгляд с экрана на меня и его глаза загорелись дьявольским огнем. И я испугалась, впервые испугалась его по-настоящему. Он двинулся ко мне тяжелой поступью, и я уже поняла, что это означает. Безумный блеск в его глазах. Сцена на экране разбудила в нем дикую ревность и желание. Сейчас он будет мне показывать, кому я принадлежит на самом деле. Ник приблизился ко мне настолько близко, что сейчас я видела, как заострилось его лицо, в его глазах безумие. Он возбужден. Несмотря на дикость ситуации, он хотел меня. Я тоже хотела, я безумно его хотела. Всегда. Но не так. Только не так.
– Нет, – прошептала я хрипло и дернулась назад. Только не насилие, не от него, – пожалуйста, я прошу тебя, не надо. Но мой отказ завел Ника еще больше, его взгляд стал тяжелым, я ощущала физически как закипает в нем ярость.
– Не надо? А ему ты тоже говорила не надо? Нет не говорила. Перед ним ты ползала на коленях и умоляла трахнуть тебя. В начале пленки это так хорошо видно. Меня не нужно умолять. Сними одежду.
– Нет…я прошу тебя, Ник! Нет!
– Нет?! – его челюсти сжались – Теперь я твой хозяин, а ты моя вещь которую я буду использовать когда захочу и как захочу. О боже. Это я уже слышала…Но тогда, там, в аду Берита это не было так унизительно и больно.
– Я не хочу, и я не твоя вещь. Не смей мне приказывать, – я уже не понимала, что злю его, что распаляю еще больше, но не могла остановиться. Я пожалела о своих словах уже через секунду. Потому что в его руке блеснул нож. Неужели он хочет меня убить. Я зажмурилась а он разрезал корсаж платья от горла до пояса слегка оцарапав кожу. Одежда с шуршанием упала на пол.
Лезвие поддело лямки бюсгальтера. Я все еще боялась открыть глаза, я начинала дрожать от ледяных прикосновений металла. Но я чувствовала его взгляд кожей, словно он обжигал меня невидимыми лучами. Предательски затвердели соски под этим взглядом, несмотря на весь ужас происходящего тело отреагировало на него как всегда – безжалостной вспышкой желания.
– На колени, – услышала я его хриплый голос.
– Пожалуйста, Ник, – я все еще надеялась, что он смягчится, что произойдет чудо.
– На колени! – рявкнул он и силой надавил мне на плечи. Я рухнула на пол. С ужасом увидела, как он расстегивает ширинку. Таким сексом с ним она не занималась никогда. Он не позволял. А сейчас…что изменилось сейчас? Сейчас я для него то мерзкое существо на пленке, с которым можно делать все что угодно. Не дав мне опомнится Ник схватил меня за волосы и подтянул к своему паху.
– Ублажи меня, Марианна. Давай. Судя по кадрам – ты чудесно умеешь это делать. Давай, возьми его в рот. В свой маленький и грязный ротик, который я так боялся замарать подобной лаской, а теперь, похоже, мне стоит опасаться, как бы не замараться об него самому. Твердая головка возбужденного члена уперлась мне в губы, он надавил сильнее, проталкиваясь сквозь мое сопротивление. Я охнула когда его рука толкнула меня вперед, в тот же момент твердый член поршнем проник ко мне в рот до самого горла. От неожиданности я поперхнулась, но опомниться не успела, теперь он двигался во рту неумолимо, грубо, заставляя меня давиться, захлебываться. На глазах у меня выступили слезы. Я не знала, что нужно делать, я просто дико боялась.
– Дьявол! – Ник оторвал меня от себя – можно подумать у тебя это впервые. Делай что-то, шевели языком. И я подчинилась. Несмотря на его грубость, на насилие, внутри поднималась до боли знакомая дрожь, от кончиков пальцев и до низа живота. Ведь это мой Николас.
Он проникает в мой рот. Я ведь мечтала ласкать его таким образом. Мечтала дарить ему наслаждение. Сейчас я могу коснуться его языком. Заставить его стонать. От одной мысли, что он в моей власти, что сейчас он принадлежит мне, несмотря на то, что думает иначе, я возбудилась. Даже больше, я просто забыла обо всем.
Обхватила руками его бедра и осторожно облизала головку члена языком, приникла к нему ртом, вбирая в себя, ощущая его силу. Ник почувствовал перемену. Уже через несколько секунд его пальцы ослабили хватку, теперь он поглаживал мои локоны, совершенно инстинктивно. И я увлеклась, это оказалось восхитительным удовольствием дарить ему то, что раньше в другой жизни, где мы были счастливы, он дарил мне. Теперь я уже слышала его стоны. Низкие хриплые. Ник вдруг поднял меня с колен, посмотрел мне в глаза. Я чувствовала, что он хотел приникнуть к моим влажным губам и передумал. Между его бровей пролегла складка. Его рука легла мне на грудь, пальцы погладили сосок, приласкали, но нежно, а жестоко сжимая и я взвилась от острого наслаждения, от сумасшедшего желания показать ему как сильно я его хочу. Как тосковала и мечтала о нем. Я застонала, глядя ему в глаза, чувствуя, как схожу с ума, как увлажняется моя плоть, немедленно готовая принять его. Но он воспринял все иначе.
– Значит, тебя возбуждает грубость? Возбуждает, когда тебя бьют и трахают как шлюху? Он подтолкнул меня к столу, развернул спиной к себе и низко наклонив меня, порвал на мне трусики. Он раздвинул мне ноги коленом, но я уже тряслась от страсти и нетерпения. На все стало наплевать, обо всем забыла. Его рука скользнула между моих бедер, он проник пальцами во влажное лоно, и я услышала его хриплый стон. Через секунду Ник безжалостно ворвался в мое тело. Больше он не произнес ни слова. Он двигался во мне, молча, с какой-то яростью, хладнокровием, надрывом, больше я не слышала от него ни стона, ни вздоха. Попыталась подыграть ему, пошевелиться, но он требовательно сжал мои ягодицы пальцами и пронзил меня еще сильнее, стараясь унизить, причинить боль. Где-то в глубине моего тела нарастал ураган. Сумасшедшее цунами. Взрыв страдания и наслаждения. Я изголодалась по нему. Я желала и любила его все так же безумно, как и раньше, и даже эта грубая схватка не могла охладить мою страсть. Оргазм обрушился на меня внезапно, захлестнул, выбивая крик удовольствия, заставляя содрогаться всем телом, мышцы моего лона крепко сжали возбужденный, раскаленный член мужа и я услышала как он грязно выругался, почувствовала как семя изливается в мое дрожащее тело. Он замер ровно настолько, сколько ему потребовалось, чтобы прийти в себя. Потом резко вышел из меня натянул брюки, застегнул ширинку. Я слышала скрип змейки. Мое тело все еще содрогалось, я повернулась, чувствуя, как предательски подгибаются колени. Наклонилась за платьем и накинула на себя разрезанную ткань, прикрывая наготу. Николас закурил сигару, налил себе виски и сел в кресло. Я тоже хотела сесть, приблизилась к стулу, но он приказал мне стоять. Ничего не изменилось даже после этой дикой вспышки. А потом он заговорил, все так же жестко и безжалостно. Каждое слово резало меня как лезвием.
– Для тебя в этом доме теперь иные законы. Ты – рабыня, хуже, чем слуги, ниже, чем проститутки. У тебя нет права голоса. Жить ты будешь в каморке для сторожа на том крыле дома. Впрочем, ты уже и так там освоилась. Запоминай чего тебе делать нельзя: тебе нельзя появляться в моих покоях без моего разрешения, тебе нельзя никому звонить и пользоваться интернетом, тебе нельзя выходить на улицу. Теперь то, что можно – ты можешь обедать вместе со слугами, ты будешь готовить, стирать, убирать вместе с ними. Когда в этот дом придут гости, ты будешь исполнять свою роль любящей жены. Ты будешь им улыбаться и развлекать их, словно ничего не случилось. Для них всех ты невиновна. Но не для меня и не для нашей семьи. Отныне, этот дом – твоя тюрьма. И еще – ты не будешь мне мешать и лезть в мою жизнь. Иногда я буду приходить к тебе, чтобы попользоваться твоим телом. А может и не буду. Ты мне отвратительна и былого удовольствия я с тобой больше не испытываю. Тебя вполне может заменить любая шлюха. Я закусила губу. Сейчас он ударил меня еще раз. Словами, оскорблением.
– Ослушаешься – тебе будут пороть и запрут в подвале, ясно? На голодный паек, но не надейся, ты не умрешь. Хоть Влад и отказался от тебя, но я дал ему слово, что не убью его проклятую дочь. Я слышала все сквозь туман, не верила, что это происходит на самом деле. Что тот кого я люблю так безумно стал моим палачом, моим личным мучителем, моим персональным адом. Почему от меня отказалась семья? Что произошло с Самуилом? В чем они все меня обвиняют, кроме измены, которой не было? Что вообще произошло, пока я томилась в темницах Берита?
– Самуил…ты сказал… Николас вновь побледнел от ярости.
– Не произноси его имя вслух, стерва. Не смей. После того как ты вырвала ему сердце. Я убила Самуила? Я? Но это же ложь, это ложь. Самуил мертв? Его больше нет? Но почему в этом обвиняют меня.
– Я не делала этого, – мой голос звучал едва слышно. Осознание того, что меня обвиняют в смерти любимого деда все еще не пришло ко мне. Удар кулаком по столу и я зажмурилась от страха, что Ник снова меня ударит.
– Я этого не делала, – упрямо повторила и уже смело посмотрела ему в глаза. Муж подошел ко мне и грубо схватил за лицо:
– Тогда есть кто-то, кто очень сильно похож на тебя, солнышко. Настолько похож, как две капли воды. У тебя есть близнец?
– Нет! – прорыдала я – но я не убивала Самуила, я не спала с Беритом, и я не предавала тебя. Господи, почему ты мне не веришь?!
– Сука! – И он ударил снова, щека зарделась, но слезы не брызнули, застряли в горле.
– Ты можешь меня бить, ты можешь меня душить и рвать на части. Но я никогда не признаю себя виновной. Слышишь? Никогда не признаю. Когда-нибудь ты узнаешь правду, только возможно я уже не смогу тебя простить, как это бывало раньше. Я выплюнула ему в лицо эти слова и тут же перестала бояться. Я не виновата. Плевать, что меня приговорили, но я не виновата.
– Простить? Меня? Да ты знаешь, что я для тебя сделал, тварь? На какие уступки пошел Бериту, чтобы он отдал тебя мне? Ты это знаешь? Я купил тебя. Очень дорого купил, ценой жизней моих собратьев, которых обменял на тебя. На тебя – продажную тварь. На тебя дьявольское отродье. Они сейчас расплачиваются за то чтобы ты не сдохла. Ты поняла? И каждый из них лучше тебя. Ты понимаешь, какое преступление совершили мы с твоим отцом? А Совет? Весь Совет был куплен. Каждый из этих проклятых судей получил жирный кусок за то, чтобы ты стала свободной.
Миллиарды. Они стали богачами. Я должен просить прощения? У тебя? Да ты должна ползать передо мной на коленях.
– А ты не думал что все это подстроено? Что меня оболгали. Что это все кто-то хорошо спланировал. В ответ он грубо оттолкнул меня от себя. Ухмыльнулся, оскалился.
– Не работает. Ничего не работает, Марианна. На меня больше не действуют твои уговоры. Я бы вырвал тебе язык, но, увы, он появится снова. Как жало гремучей змеи. Единственное что я могу делать, так это заставлять тебя пить то зелье, что приготовила Фэй, чтобы уменьшить твои силы и превратить тебя в почти человека. Это добило меня окончательно. Выбило почву из-под ног. Я прохрипела, хватаясь за горло:
– Фэй? Фэй с вами заодно?
– С нами заодно? Заодно в чем? Марианна, тебе ничего не поможет. Никто и ничто не спасет тебя от наказания. Фэй видела, как ты убила моего отца и своего деда, она видела и многое другое, всю ту грязь и разврат что ты творила в замке Берита. Все мы желали тебе смерти, все за то, что ты с нами сделала. За то, что ты сделала с Самуилом. В глазах Николаса блеснули слезы. Слезы моего палача. Но заплакала я. Впервые. Не потому что он меня ненавидел, а потому что поняла – это конец. Меня приговорили. Все, кого я любила, отвернулись и даже Фэй. Тогда меня уже ничто не спасет. Николас меня раздавит, он растерзает, он меня сломает.
В этот момент муж неожиданно обхватил мое лицо руками и посмотрел мне в глаза:
– Что ты натворила, малыш? Что ты наделала? Ты превратила меня в зверя. А ведь я любил тебя. Дьявол, я так сильно тебе любил. Я был как безумец. Теперь я так же сильно тебя ненавижу. О, если бы ты знала, как я тебя презираю. Наверное, это была последняя его слабость, которую я помнила. Он резко оттолкнул меня от себя. Перед тем как уйти, Ник поставил мне другую пленку и велел досмотреть до конца. После меня вынес из библиотеки Криштоф. Я сошла с ума, остекленевшим взглядом, я смотрела в потолок, а перед глазами видела смерть Самуила. С тех пор я больше не могла смотреть в зеркало. Никогда.