- Пошли,- сказал он.- Иди вперед, прошу тебя. Она пошла впереди, неся свечу. Пока они шли, он ласкал ее голые бедра под изорванной юбкой. Она повернулась и фыркнула:
- Не давай воли рукам.
- Ну как я могу удержаться, когда я рядом с тобой?
- И рядом с другими тоже!
- Что! Ты меня подозреваешь в неверности?
- Я знаю,- ответила она.- Со мной на виноградниках работает одна. Она маленькая и блондинка, приехала с севера.
Он понял, о ком она говорит. Та девушка была полной противоположностью Цыганке: маленького роста, светлая, почти сопротивляющаяся с видом девственницы, что он воспринимал как вызов. Этот вызов он получил только вчера и не устоял.
- Я был с ней один раз,- сказал он.
- Ты был с ней вчера,- сказала она ему.
Значит, девушка проговорилась! Глупое создание! Однако недовольства он не испытывал. Ему нравилось, когда женщины хвастались, что имели с ним связь.
Цыганка поставила свечу. Увидев комнату, он вздрогнул. Это было не то, к чему он привык. Однако, новизна всегда приятна. И когда Цыганка осторожно сняла пояс с ножом и почти благоговейно положила его на пол, а затем начала снимать с себя всю одежду, он уже ничего не видел кроме девушки.
- Ты тоже,- сказала она. Он охотно повиновался.
Нагая, она встала перед ним как великолепная Юнона, подперев руки в боки.
- Так, значит, ты обманываешь меня с этой! - прошипела она.
- Да это так, Цыганка... с этим покончено... и забыто.
- Как и со мной?
- Тебя я буду помнить всю жизнь. Теперь мы никогда не расстанемся. Разве после Цыганки может мужчина удовлетвориться кем-то еще?
- Значит, ты на мне женишься?
Он помедлил полсекунды и уголок его рта невольно подернулся при этом невероятном предложении. Вообразите - Цыганку при дворе, быть может, в момент представления королю Жану и королеве Катарине!
- Конечно, я женюсь на тебе,- бойко ответил он.
- Я говорила тебе, что если пойдешь с другой женщиной, то потом пожалеешь об этом.
- Цыганка... только ты можешь сделать меня счастливым. Ты слишком совершенна...
Он схватил ее, она увернулась, но он ликующе рассмеялся: это всего лишь любовная игра. Даже когда она пыталась его ударить, он почувствовал, что она утомлена; через каких-то несколько секунд он повалил ее на солому.
После этого она легла навзничь рядом с ним. Он, победитель, чувствовал, что расслабился. Она не могла перед ним устоять, несмотря на свою яростную ревность.
Ему даже не нужно беспокоиться, чтобы скрыть свои мелкие грешки. Он ошибался, когда воображал, что с Цыганкой надо быть осторожнее. Цыганка такая же, как и все другие - которые настолько полны желания к нему, мужчине необыкновенных способностей, что не могут перед ним устоять.
Она нежно нагнулась над ним.
- Спи,- прошептала она.- Давай десять минут поспим, а потом опять продолжим.
Он засмеялся.
- Ты ненасытна,- сказал он,- как и я. Что за парочка - моя Цыганка и твой Амиго.
Она нежно покусала его за плечо. И он закрыл глаза.
Цыганка не спала, а тихо лежала рядом с закрытыми глазами. Она воображала себе его с той, другой, и не только с ней. Было много и других. Верный возлюбленный! презрительно подумала она.
Она говорила ему, что он пожалеет, если изменит ей. Она была ему верна, однако, он считает ее настолько ниже себя, что не пытается сдержать своих обещаний.
Она влюблена и упивалась их близостью; но он всего лишь мужчина, каких много в Памплоне; они готовы прийти к Цыганке, стоит только поманить.
Она прислушалась к его дыханию. Он заснул. Может быть, некрепко заснул и проснется, если она пошевелится.
Она тихо отодвинулась от него. Он застонал и протянул руку, но она уклонилась, внимательно наблюдая за отсветом свечи на его лице.
Его рука вновь упала, глаза оставались закрытыми.
Секунду Цыганка стояла, наблюдая за ним, потом подняла свой пояс. И вынула из него нож.
- Ни один мужчина меня не предаст,- прошептала она.- Даже ты, мой джентльмен-придворный. Я тебя предупреждала. Сказала, что ты пожалеешь. Но ты не пожалеешь... потому что с сегодняшней ночи тебя не станет.
Глаза у нее вспыхнули, когда она подняла нож.
Он на секунду опоздал открыть глаза; увидел, как она наклоняется над ним, увидел ее сверкающие глаза, но на этот раз в них горела ненависть, а не любовь, жажда мщения, а не страсть.
- Цыганка... - Он попытался произнести ее имя, но в горле у него только, что-то булькнуло. Он почувствовал на груди горячую кровь... на шее, потом темнота поглотила ее лицо, убогую комнату при свете свечи, во мраке пропали и свет и жизнь.
* * *
Цыганка смыла кровь с обнаженного тела и надела свою одежду. Потом задула свечу, спустилась по лестнице и вышла на улицу.
Она быстро пробежала по переулку, через несколько узеньких улочек, пока не подошла к дому, который ей был нужен.
Она настойчиво постучала в дверь. Никто не ответил и она постучала снова. Наконец, послышались медленные шаги.
- Быстрее, отец мой,- вскричала она.- Быстрее!
Дверь отворилась, на пороге стоял мужчина и вглядывался в нее; он пытался натянуть на себя рясу священника. Она вошла внутрь и прикрыла дверь.
- Что случилось, дитя мое? - спросил он.
- Мне нужна ваша помощь. Я убила человека.
Тот, в ужасе, молчал.
- Вы должны мне помочь. Скажите мне, что делать.
- Это убийство,- сказал священник.
- Он заслуживает смерти. Он был лжец, обманщик и прелюбодей.
- Не тебе судить, дитя мое.
- Вы должны мне помочь, отец мой. Нам обоим не пристало болтать о грехах других.
Священник замолчал. Он согрешил с этой женщиной, это правда.
Но какой соблазн представляет такая женщина, особенно для того, кто время от времени ведет целомудренную жизнь.
- Кто этот человек? - спросил он.
- Он служил при дворе.
Священник ахнул.
- Дура! Дура! Ты воображаешь, что убийство знатного джентльмена сойдет незамеченным? Если бы это был один из тебе подобных, я, может, и помог бы. Но джентльмен, связанный со двором! Я ничего не могу сделать, дитя мое, только выслушать твою исповедь.
- Вы сделаете больше,- сказала она.- Потому что вы умны, отец мой, и вы мой друг.
Священник суетливо затеребил свою рясу. Он посмотрел на ее лицо при свете свечи. Оно было бледно, а глаза огромны; в них не было раскаяния, только удовлетворение тем, что отомстила неверному, только твердая решимость, что согрешивший с ней теперь должен стать соучастником ее преступления. Она была опасная женщина.
- Вполне может быть, что на самом деле он не был джентльменом при дворе,- сказал священник.- Может, это его выдумка.
- Он был хорошо одет и в карманах у него были бумаги.
- Это он так тебе сказал.
- Я их почувствовала... сегодня ночью. Это были бумаги.
- Отведи меня туда.
Они поспешили обратно к дому, где лежал убитый. Внимание священника привлекло не изуродованное тело, не залитая кровью солома, а бумаги, лежавшие в карманах одежды убитого.
- Поднеси свечу поближе,- приказал он.
Она повиновалась, и у начавшего читать священника руки затряслись от волнения, ибо перед ним был проект секретного договора между королевствами Наварра и Франция.
- Ну? - сказала девушка.
- Это может стоить целое состояние,- сказал он.
- Вы имеете в виду... бумаги? Как это? Но я продам его одежду. За нее можно что-нибудь выручить.
- Да, можно. Но готов поклясться, эти бумаги стоят больше, чем одежда. Думаю, найдутся люди, которые заплатят за них большие деньги.
- Кто же?
- Испанцы.- Мозг священника напряженно заработал. В Памплоне священники так бедны, возможно, как и повсюду; и потом есть люди, которых неудержимо влечет к богатству точно так же, как они не могут устоять перед чувственными чарами женщины.
Положение было очень опасное. Лежащий на соломе мужчина был одним из тех, кто редко попадается им на пути. Нельзя, чтобы его смерть можно было связать с этим домом. Теперь священник стал соучастником женщины, и ему было необходимо скрыть это убийство.
- Слушай внимательно,- сказал он.- Я немедленно выезжаю. Еду в Испанию и там попытаюсь встретиться с секретарем короля. Если не ошибаюсь, его заинтересует эта бумага. Но нельзя терять времени. Если до того как я свяжусь с ним ему станет известно то, о чем здесь написано, он не станет платить мне за то, что и так знает. Но если он не знает... тогда он захочет заплатить мне дорогую цену за то, что я ему расскажу.
- О чем эта бумага? - спросила девушка.
- О государственных делах. Этот человек не лгал. Он действительно был одним из королевских секретарей. Теперь послушай меня. Прежде чем я уеду, нам нужно сделать вот что. Мы должны вытащить его из этого дома. И когда его не будет, ты должна уничтожить все следы пребывания. Не будем терять времени. Они лихорадочно принялись за работу. Священник сбросил рясу, чтобы не запачкать ее кровью, и работал в одних подштанниках. Девушка сняла свою одежду и надела лишь один легкий свободный халат, который можно было сразу же выстирать после того, как она избавится от своей жертвы.
Они вынесли тело из дома и протащили его по переулку. Потом прислонили его к стене и поспешили обратно в дом, где священник опять надел рясу и тщательно спрятал в нее бумаги.
- Я немедленно отправлюсь,- сказал он,- потому что осталось мало времени. Ты должна сказать, что меня вызвали к моему больному брату. Что до тебя, вымой все в доме, чтобы не осталось следов крови, выстирай свою одежду и не пытайся продать его одежду, пока не пройдет, по меньшей мере, три месяца.
Она поймала его за руку.
- Как я узнаю, что вы вернетесь обратно, получив деньги за бумаги?
Клянусь честью, что вернусь.
Она была удовлетворена. В конце концов, он же священник.
- Если вы не...- сказала она. Он покачал головой и улыбнулся.
- Не бойся. Я никогда тебя не забуду.
Он не забудет. Ей было известно слишком много его секретов, и эта женщина, не колеблясь, вонзила нож в тело обманувшего ее мужчины.
И пока священник пустился в путь, направляясь в Испанию, девушка в доме выстирала свою одежду, так что когда поднялось солнце, не осталось и следа, говорившего о том, что королевский секретарь был ее гостем.
* * *
Кардинал Хименес прибыл в Логроно, расположенный на берегах реки Эбро там, где проходила граница между Кастилией и Наваррой.
Фердинанд принял его с таким довольным видом, что кардиналу стало ясно, что-то случилось. Король приказал всем удалиться, так что они остались вдвоем.
Фердинанд сказал:
- Кардинал, вы были против моих планов нападения на Наварру. Англичане присылают войска под командованием маркиза Дорсета. Мне нужно, чтобы они удерживали французов, пока я двинусь на Наварру, которую вы хотели оставить нетронутой, потому что, как вы сказали, это мирное государство.
Кардинал кивнул и внимательно глянул в сверкающие глаза Фердинанда.
Улыбаясь, Фердинанд взял какие-то бумаги, лежащие перед ним на столе, и бросил их к Хименесу.
- Ваше Высокопреосвященство должно это прочесть.
Кардинал прочел, и внимательно наблюдавший за ним Фердинанд заметил, как у того почти незаметно сжались тонкие губы.
- Вот видите,- торжествующе вскричал Фердинанд,- пока вы пытались защитить это невинное маленькое государство, его король и королева заключили против нас договор с нашим врагом.
- Видимо, это так,- ответил Хименес.
- Разве это неясно? Вы же видите эти документы.
- Черновик проекта договора - да. Но как он попал вам в руки?
- Мне его продал священник из Памплоны. Я заплатил за документы большую цену, но они того стоят.
- Священник! Наверно, этот человек выдавал себя за священника.
Фердинанд лукаво улыбнулся.
- Есть священники, которые не ставят свой долг так высоко, как вы, Ваше Высокопреосвященство.
- Я бы не стал доверять такому человеку.
- Я бы так и сделал, но мне сообщили, что одного из личных секретарей короля Наварры нашли мертвым в одной из улочек Памплоны - заколотого кинжалом и раздетого донага. Разумно предположить, что в карманах у него могли быть такие документы.
Хименес кивнул. У него не было сомнений в подлинности документов. И поскольку государство Наварра заключает такой договор с Францией, Испании остается только одно - напасть.
Фердинанд перегнулся к нему через стол.
- Я так понимаю, что Ваше Высокопреосвященство теперь снимает свои возражения и твердо поддерживает Наварру?
- Принимая во внимание эти документы,- ответил Хименес, который никогда не позволял, чтобы между ним и его долгом вставала его личная гордость,- мы с полным основанием можем выступить против Наварры.
ПРОВАЛ ФРАНЦУЗСКОЙ КАМПАНИИ
В штабе своей армии в Сан-Себастьяне Томас Грей, второй маркиз Дорсет был в страшном смятении; он чувствовал себя больным, у него кружилась голова. Он уже давно сожалел о том дне, когда король поставил его во главе десяти тысяч лучников и направил в Испанию, как головной отряд армии, которая под предводительством короля должна была присоединиться к Дорсету, когда страна будет к этому готова.
С самого начала он был поставлен в тупик. Помощь, которую ему следовало ожидать от испанских союзников, не пришла. Армия Фердинанда ничего не делала, чтобы помочь ему. Боев почти не было за исключением нескольких столкновений с отдельными группами французских войск; его солдаты бродили по деревням, пили слишком много испанского вина, ели слишком много чеснока, к которому они не привыкли, и который был им совсем не на пользу, подхватывали от цыганок болезни и вшей.
"Если бы я сам не был так болен, что, боюсь, никогда уже не покину эту проклятую страну,- думал Дорсет,- я бы был встревожен, очень встревожен".
Дом казался таким далеким. Гнев короля не имел значения. Мухи здесь были такой напастью, а вид и запах мужчин, страдающих от постоянной дизентерии, таким отвратительным, что все происходящее в Англии казалось незначительным.
Он чувствовал апатию. Она была вызвана дизентерией. Он перестал тосковать по дому только потому, что слишком устал. Дорсет понимал, что не справится со своей миссией и что его ждут неприятности, если только он когда-нибудь вернется в Англию, но был слишком изнурен, чтобы об этом беспокоиться.
Ему предоставили эту честь не из-за его воинского мастерства, а потому, что король был к нему дружески настроен. Дорсет прекрасно сражался на турнирах, и этого оказалось достаточно, чтобы король стал им восхищаться. Дорсет проявил большую ловкость, так как почти соперничая с королем, он никогда не оказывался сильнее; именно это и привязало к нему короля, который сделал его своим другом.
- Послушай, Дорсет,- сказал он тогда,- не вижу причин, почему бы тебе не отправиться вместе с первым контингентом войск в Испанию. Эти министры теперь высказались за войну. Фокс, наконец, сдался, хотя столько упрямился. Но ты отправляйся, друг мой, и покажи этим французам, что такое доблестные английские лучники.
Розовые щеки так и пылали, а глаза сверкали.
- Хотел бы я быть на твоем месте, Дорсет. Хотел бы я повести армию в сражение. Но они говорят мне, что мне еще не время покидать страну. Через год я, быть может, буду готов.
Так что в Испанию отправился Дорсет. И Дорсет теперь лежал больной, заразившись болезнью в чужой стране.
Жизнь была для него нелегкой, ведь он жил в нелегкие времена. Дорсет являлся ближайшим родственником королевской семьи - дома Йорков, а не Ланкастеров. Его дедом был сэр Джон Грей, сын Элизабет Вудвилл (королевы Эдуарда IV) от се брака с лордом Феррерс из Гроуби. На такое родство Тюдоры смотрели довольно косо, и хотя он был принят при дворе, он быстро попал под подозрение у Генриха VII и был заключен в Тауэр.
Дорсету припомнились теперь те дни в заключении, когда он лежал в своей камере, ежечасно ожидая, что его поведут на плаху. И это непременно случилось бы, не умри Генрих VII. Тогда, в первые месяцы после прихода к власти, его сыну хотелось продемонстрировать, что он избежал влияния отца. Он снял головы с Дадли и Эмпсона - фаворитов отца, но даровал прощение Дорсету.
На службе у золотого мальчика маркиз весьма преуспел. Грубовато-добродушный, крепкий молодой спортсмен предоставил пленнику отца пост управляющего Соси-Форест, включил Дорсета в свое окружение, ибо такая фигура была украшением турниров.
И после этого ему были дарованы и более высокие почести. Как был бы счастлив Дорсет, если бы ему позволили ограничиться сражениями на турнирах!
Он лежал в своей палатке, мечась из стороны в сторону и чувствуя слишком большую слабость, чтобы беспокоиться о том, что с ним происходит. Вошел один из его людей, чтобы сообщить, что здесь ожидает английский посол в Испании.
- Впустите его,- сказал Дорсет.
Посол вошел. Дорсет сделал попытку встать, но был слишком слаб для этого.
- Сэр Джон Стилл, я нездоров,- сказал он.
- Я этим огорчен.- Посол нахмурился, как будто тоже испытывал тревогу, как и все, кто был связан с этой кампанией.- Я приехал проверить, нужно ли вам что-нибудь еще кроме тех двухсот мулов и ослов, которые я вам направил.
Дорсет криво улыбнулся:
- Что нам нужно, так это возможность вернуться в Англию,- мрачно сказал он.
Сэр Джон Стилл был поражен, а Дорсет продолжал:
- Мулы и ослы, которых вы прислали, не могли работать. Они были истощены и многие из них по прибытии умирали. Те, что выжили, не были обучены, и мы не можем использовать их в работе.
- Но я заплатил испанцам громадную сумму за этих животных.
- А, еще одна испанская уловка.
- Уловка?
- Сэр Джон, вы же, наверно, знаете, почему мы здесь. Испанцы не собираются быть нашими союзниками и помогать нам возвратить наши территории во Франции. Мы здесь затем, что бы французы, сомневающиеся в нашей численности и ожидающие, что мы, возможно, огромная армия, приняли необходимые меры для защиты своих земель. Таким образом, они отвлечены, а тем временем герцог Альба по приказу Фердинанда вступает в Наварру.
- Вы имеете в виду... что нас, англичан, обманули?!
- Не удивляйтесь так, посол. Обмануты все, кто пытается иметь дело с Фердинандом Арагонским.
- Я привез вам инструкцию из Англии,- сказал посол.- Армии предстоит остаться здесь на зиму. В будущем году король будет готов к вам присоединиться.
- Остаться здесь на зиму! - воскликнул Дорсет.- Это невозможно. Мои люди валятся от болезни, от которой, вы видите, я тоже страдаю. Они не переживут зиму.
- Таков приказ из Англии.
- Они в Англии могут не иметь представления о том, что здесь происходит. Нам дают чеснок... все время дают чеснок. Чеснока больше, чем настоящей еды. Люди к этому непривычны, они от него страдают. От вина они перегреваются. Уже умерло тысяча восемьсот человек. Если мы пробудем здесь еще несколько недель, среди нас не останется ни одного здорового.