Трейси никогда не видела, чтобы Мэтт скакал с такой скоростью. Когда он остановил лошадь и спрыгнул с седла, у него было очень печальное выражение лица. Быстро, не говоря ни слова, Мэтт и Дасти сняли сверток с лошади и понесли в конюшню, где были приготовлены ясли и чистое душистое сено. Они осторожно положили свою ношу на подушку из сена, развязали сверток, и глазам открылся только что родившийся теленок, еще не вылизанный матерью. Дыхание у него было поверхностное и неровное, и Трейси даже закусила нижнюю губу от чувства жалости к этому маленькому созданию.
- Состояние плохое, - сказал Винди. - Неси теплую воду и какие-нибудь тряпки, чтобы почистить его.
- Он умрет? - тихо спросила Трейси.
- У него слишком мало шансов. Дасти, скачи назад. Я приеду через несколько минут.
- Хорошо, хозяин.
- Винди, - позвал его Мэтт, - вымой этого теленка. Потом ты отвезешь моток колючей проволоки на южное пастбище.
- А что же будет с этим теленком? - спросила Трейси, показывая на кроху.
- Трейси, нужно очистить в первую очередь его нос и рот. И если он проживет несколько часов, то…
- Один? Ты хочешь его бросить здесь и сам уйдешь? У тебя холодное сердце. Я не оставлю малютку. Уйди с дороги! Я сама его выкупаю. Колючая проволока, когда животное в таком состоянии. Катись отсюда, Рамсей!
- Берегись, Мэтт, - сказал Винди, - эта женщина вышла на тропу войны.
- Ну же, Трейси, - сказал Мэтт, поднимая руки вверх, - тебе следует понять, что эти парни действительно…
- Итак, ты сдаешься? Где молоко? Ему нужно питье. И еще одеял! Ты глухой?
- Нет, мадам. Слушаюсь, мадам! Все, что прикажете, мадам!
Мэтт и Винди припустились со всех ног. Трейси наклонилась над теленком и сказала тихо: "Держись, малыш, все будет хорошо".
Глава 9
Мэтт и Винди скоро возвратились. Мэтт аккуратно вытер нос и рот теленка тряпкой, потом покачал головой:
- Он слишком слаб, чтобы есть, Трейси. Он…
- Я закончу обмывать его, Мэтт. Ты принес молоко и одеяла?
- Да, но послушай меня, малышка…
- Возвращайся туда, где ты нужнее. Я сама позабочусь о нем, - сказала Трейси, начиная мыть малыша.
- Оставь ее, Мэтт, - тихо проговорил Винди. - Трейси занимается тем, чем хочет.
- Я постараюсь вернуться, как можно скорее, Трейси, - пообещал Мэтт.
- Хорошо, - сказала Трейси.
Она работала не покладая рук целый час, пока не вымыла и не высушила теленка с головы до ног и не завернула его в пару пушистых одеял. Он оказался намного тяжелее, чем ей казалось, и у нее заболели руки. Она опустилась на землю и прислонилась к стене, чтобы немного отдохнуть. Теленок не шевелился, дыхание его не становилось лучше.
- Ты умрешь, и я никогда не смогу поговорить с тобой, - сказала Трейси. - Черт возьми, теленок, это "Рокочущее "Р"", ты очень глупый, если не захотел жить здесь. Не дури, вставай и выздоравливай!
Трейси опустила кусочек тряпки в кувшин с молоком и приложила его к губам теленка. Он не шевельнулся. Она раздвинула мягкие толстые губы и капнула туда несколько капель. Прошло несколько минут. Трейси сидела, затаив дыхание. Вдруг показался язык синеватого цвета и капелька молока исчезла.
- Ура! - закричала Трейси. - Хорошо, мой мальчик! Ты выживешь, парень! И не позволяй никому думать, по-другому!
Когда, час спустя, вернулся Винди, Трейси все еще сидела над теленком, капая молока ему на язык. Теленок проглатывал капельку, и Трейси с удовольствием продолжала это занятие. Спина ее невыносимо болела, в душном углу было нестерпимо жарко, но ей было все равно. Малыш ел!
- Будь я проклят, - сказал Винди. - Ты только посмотри на него. Я был уверен, что он умрет, пока я вернусь. У тебя легкая рука, девочка.
- Правда, он красивый, Винди? - спросила Трейси. - Он открыл глаза на одну секунду, но я рассмотрела, что они огромные и карие. Он чувствует, что я здесь. Он дышит лучше, правда?
- Да, думаю, что да. Хочешь, я тебя сменю?
- Нет. Со мной все в порядке. Он будет жить, Винди?!
- Если ты этого хочешь, дорогая.
День пролетел незаметно. Трейси продолжала кормить теленка по капельке. Она давно забыла о болевших мускулах и удушающей жаре. Единственное желание ее было не дать погаснуть этой маленькой жизни. И вдруг она что-то поняла, глядя на спящее животное. Ничто сейчас не имело значения, кроме этой хрупкой жизни. Ее собственные переживания тоже не имели значения, равно как и слова Мэтью о том, что теленок все равно умрет. Она решила не придавать никакого значения словам Мэтта, потому что была только одна достойная цель - не дать ему умереть.
- Вот что имеет значение, - прошептала Трейси, - и видит Бог, я нашла свою чайку.
Трейси даже не заметила, как в конюшню стали входить мужчины, вернувшись с работы. Неожиданно она заметила Мэтта, стоявшего рядом.
- Ты была здесь все время? - спросил он.
- Да, и ты только посмотри на него! Видишь, ему стало лучше! Я назвала его Джонатан Ливингстон…
- Чайка, - проговорил Мэтт. - Твоя чайка, Трейси?
- Да, да, Мэтт.
- Милая, как это замечательно. Пойдем домой и…
- Я не оставлю его, Мэтт.
- Трейси, тебе нужно отдохнуть. Я попрошу кого-нибудь из работников покормить его.
- Нет, - она покачала головой. - Джонатан мой. Я не шучу, Мэтт. Ты можешь, конечно, взять меня на руки и вынести отсюда, но, пожалуйста, позволь мне остаться. Это так важно для меня, Мэтт!
Он пристально взглянул ей в лицо и увидел блестевшие в уголках глаз слезы, мольбу и почти отчаяние в них. Мэтт кивнул головой и медленно поднялся на ноги.
- Ты выиграла, малышка. Пойду скажу отцу и Элси, что мы не придем на обед. Умойся над этим умывальником, а я схожу принесу бутерброды и термос с кофе. Старина Джонатан Ливингстон, по происхождению теленок, но судя по прозвищу - чайка, приобрел себе маму и папу одновременно. Я, кажется, тоже сошел с ума, ну, да ладно.
- Спасибо, Мэтт, - она повернулась к теленку. - Слышал, Джонатан? Тебя будет обслуживать сам хозяин ранчо. А теперь открой рот. Я дам тебе еще молока.
После того, как ей удалось влить в рот теленку еще несколько капель молока, Трейси встала на ноги, едва не падая от усталости. Она минутку постояла у стены, потом подошла к умывальнику, вымыла руки и лицо. Вернувшись в ясли, она вытерла их о чистую тряпочку и вновь опустилась на пол.
Несколько минут спустя до нее донеслись голоса, и она, крайне изумленная, с трудом поднялась на ноги. Мэтт вернулся не один, он привел с собой Элси и мистера Рамсея, которого прикатил на его кресле улыбающийся Лестер.
- У Джонатана появилась компания, - улыбнулась Трейси.
- Мне нужно было обязательно посмотреть, кто же задерживает мою семью к обеду, - засмеялся в ответ Кендал. - Молва гласит, что ты спасла этого малыша от верной гибели.
- Ох, мистер Рамсей, это слишком громко сказано. Он уже поднимает голову. И ест, он как маленький поросенок, и еще - виляет хвостиком, когда я зову его по имени, - радостно рассказывала Трейси.
- Уверен, что так оно и есть. Он, похоже, очень умненький теленок, - мрачно сказал Рамсей, но всем было видно, что он весьма доволен.
- Любой дурак в состоянии это заметить, - сказала Элси. - Я упаковала для тебя отменный ужин. Я бы не выбрала это место для пикника, но если ты хочешь…
- Спасибо, Элси, - сказала Трейси.
- Мы потрясены! А бутерброд для Джонатана ты сделала? Трейси, вероятно, может заставить его съесть и бутерброд.
- Ни минуты не сомневаюсь, - засмеялся Кендал. - Счастливо вам оставаться с вашим ребенком. Поехали домой, Лестер. Я умираю от голода.
- Приходите к нам, не забывайте, - помахала им рукой Трейси.
Кендал все еще смеялся, когда трио возвращалось домой. Элси выдала директиву держать Джонатана в тепле в сухом месте, отчего у Мэтта глаза полезли на лоб. Трейси вернулась в ясли и нежно улыбнулась злющему Мэтту.
- Ужин подан, Мэтью Кендал. Хочешь присоединиться ко мне?
- Здесь не хотелось, но присоединюсь, - сказал он, усаживаясь и прислоняясь к стене, - только, пожалуйста, не напоминай мне, что я спал три часа предыдущей ночью, что у меня был тяжелый день и мне нужно принять душ и что я хочу лечь спать пораньше и с тобой, и что…
- Возьми бутерброд. Тебе сразу станет лучше.
- Нет, не возьму. Черт возьми, Трейси, ты не переигрываешь?
- Ради Бога, Мэтт, тебе совсем не нужно оставаться здесь. Джонатану и мне будет хорошо вдвоем без… ой, забудь то, что я сказала, - испугалась Трейси, увидев свирепое выражение его лица.
Они мгновенно прикончили содержимое корзинки, потом Мэтт исчез и вернулся с пустой бутылкой и старомодной детской соской.
- Вот, - сказал он, - посмотри, готов ли ребенок к такой жизни?
Трейси вылила остатки молока в бутылку и сунула ее в рот теленку. Она болтала всякую чепуху, заставляя его пить, и радостно вскрикнула, когда Джонатан начал осторожно сосать. Он высосал всю бутылку и со вздохом облегчения задремал.
- Ты видел, Мэтт? Ты видел?
Мэтт надвинул свой стетсон на лоб и сел, прислонившись к стене. Его ровное дыхание свидетельствовало о том, что он спит. Трейси улыбнулась, подползла к нему и прислонила голову к его плечу. Все было замечательно и очень было похоже на безумие. Вот она сидит, грязная и усталая, в яслях конюшни с маленькой смешной телочкой и смертельно усталым длинноногим ковбоем, которого она любит так сильно, что невозможно описать словами, и чувствует себя самой счастливой женщиной на земле.
Она была дома. Джонатан позволил ей понять многое. Она пережила такое напряжение всех своих чувств, такую решимость победить, что поняла - именно так жил Мэтт каждый день на своем ранчо. Теперь она понимала, что ей делать. Винди был убежден, что Мэтт снимет с себя часть забот, а Трейси поможет ему в этом. И он оказался прав - вместе они все могли преодолеть.
- Спасибо, Джонатан, - пролепетала Трейси, смахивая слезы со щеки.
Ей оставалось сделать совсем немного, чтобы вернуть долги той, другой жизни, подумала Трейси. Она обещала Бобу написать статью о ранчо и провести интервью с женой вице-президента. Утром она возвратится в Детройт и, как только все сделает, сразу же приедет к своему Мэтью Кендалу Рамсею навсегда.
- Мэтт, - нежно позвала она и потрясла его за плечо, - просыпайся.
- А? Что случилось, Дасти? - пробормотал он спросонья, снимая шляпу с лица.
- Нет, это не Дасти. Это я, Трейси.
- Что? Привет, малышка! Как поживает Джонатан? Эй, он выглядит великолепно.
- Да, у него дела пошли отлично. Теперь он может спать всю ночь напролет.
- У меня ноет все тело, - сказал Мэтт, вставая на ноги. - Давай-ка убираться отсюда. Послушай, ты сделала невозможное с этим теленком. Я, право, горжусь тобой.
- Мне нужно поговорить с тобой, Мэтт.
- Ладно, по дороге домой.
Ночь светилась мириадами звезд, и Трейси наслаждалась теплым ветерком, дувшим в лицо.
- Мы не могли бы пойти к бассейну? - спросила она.
- Конечно. Там всегда случаются интересные вещи, если я верно припоминаю. Хотя плавать мы сегодня не сможем. Мы сразу же заснем и погрузимся на дно. Ты выглядишь какой-то чересчур спокойной, Трейси. Что-то еще случилось кроме того, что ты чертовски устала?
- Давай присядем.
- Ну, Трейси, - сказал Мэтт, когда они уселись в шезлонгах. - Что случилось?
- Мэтт, звонил Боб Эдвардс и сказал, что мне нужно срочно вернуться в Детройт, потому что…
- Что ты такое говоришь? - прервал ее Мэтт.
- На завтрашний день назначено интервью с женой вице-президента, которое…
- Завтра… - Мэтт вскочил на ноги.
- Она дала согласие при условии, что интервью буду брать только я и…
- Вот так я и думал - ты вскочишь в самолет и вернешься к большой карьере, славе и успеху. Я не верю своим ушам. Ведь я решил, что ты говоришь искренне о чайке, которую ты нашла. Ты сказала, что Джонатан явился для тебя поворотным пунктом.
- Мэтт, послушай меня. Я хочу жить здесь, с тобой, как твоя жена. Я вернусь в Детройт только для того, чтобы…
- Вновь вернуться в тот мир, который предлагает тебе все. Если ты уедешь, то никогда не вернешься сюда.
- Нет, я вернусь.
- Решай сама, но не играй этим, Трейси. Если ты любишь меня, это ранчо, Джонатана, все, что здесь есть, ты не поедешь в Детройт.
- Но это нечестно. Я многим обязана Бобу.
- А мне? Как же я? Я тот мужчина, которого ты, предположительно, любишь. Я жду твоего ответа, Трейси. Ты остаешься?
- Я не могу. Мне нужно взять интервью.
- И еще одно, и еще несколько последующих.
- Нет! - она вскочила и встала перед ним. Она очень хотела переубедить его, но не знала, как это сделать.
- Черт побери, Трейси, почему ты не можешь любить меня? Я целую жизнь ждал тебя, поверил тебе. И что на самом деле? Телефон звонит, большой город зовет и ты уезжаешь. Нет, ты не вернешься. Но как я молил Бога, как я его молил, чтобы ты не уезжала. Все кончено, Трейси. Ты сделала свой выбор, Трейси.
- Нет, Мэтт. Я люблю тебя, и ты знаешь это.
- Знаю? Нет, я не знаю, потому что если бы ты на самом деле любила меня, ты бы не села в этот самолет.
Он глубоко вздохнул, на лице его отразилось глубокое страдание и застыло в голубых глазах. Трейси хотелось броситься в его объятия, упросить его держать и никуда не отпускать ее, поверить, что любовь ее сильна и будет жить в ее сердце всегда. Но она стояла молча, потрясенная болью в глазах Мэтта.
- Уходи с моей земли, Тейт. Оставь меня в покое. Ты закончила то, зачем приезжала сюда. Я хочу, чтобы ты убиралась отсюда немедленно.
- Нет, Мэтт, пожалуйста, - заплакала она, стараясь поймать его руку.
Он сделал шаг назад, и по его телу пробежала дрожь.
- Оставь мое ранчо и возвращайся в Детройт, туда, где тебе хорошо, - сказал он грустным голосом. Затем он прошел мимо нее и походкой очень усталого человека направился в конюшню.
Трейси повернулась и посмотрела ему вслед. Последние остатки сил покинули ее, и она, рыдая, опустилась на колени. Через несколько минут Мэтт вывел свою лошадь из конюшни, вскочил в седло и послал ее галопом. Стук лошадиных копыт отзывался болью в голове Трейси, пока Мэтт не исчез в ночи. Он уехал. С болью в глазах, сердце, с дрожью в голосе он приказал ей убираться с его земли и из его сердца.
Трейси с трудом осознавала, как поднялась на ноги и поплелась на конюшню в поисках Винди. Она нашла старого ковбоя бодрствующим. Его разбудил Мэтт. Трейси тихо спросила Винди, не подвезет ли он ее до аэропорта.
- Ну, дорогуша, что случилось между тобой и Мэттом? - спросил он.
- Все кончено, Винди, - мягко сказала она. - Пожалуйста, отвези меня в город, пожалуйста.
- Черт возьми, давай. Я сейчас выведу машину. Но, черт вас побери, вы оба делаете ужасную ошибку.
- Я буду готова через полчаса, - она повернулась и медленно пошла от конюшни, потом остановилась у двери: - Винди, ты позаботишься о Джонатане вместо меня?
- Да, дорогая, позабочусь.
Трейси поспешила в свою комнату, разделась и приняла душ. Одевшись в тот же костюм, в котором приехала, она упаковала свой багаж, а потом опустилась на маленький стульчик около туалетного столика. Дрожащей рукой она написала письмо Кендалу Рамсею, благодаря его за доброту и умоляя не думать о ней плохо. Она писала ему, что всем сердцем любит его сына и что она до глубины души обидела Мэтта и просила у Кендала прощения. В записке к Элси она умоляла ее позаботиться о Мэтте и благодарила ее за дружбу. Все письма были залиты слезами.
Только Мэтту она не решилась написать. Она не могла найти больше слов, чтобы убедить в искренности своей любви к нему. Трейси последний раз расправила подушки и простыни на кровати и взяла чемоданы. Она остановилась в дверях и еще раз взглянула на комнату, где они были так счастливы с Мэттом. Потом, рыдая, пошла к входной двери, вышла на веранду и стала ждать Винди.
Все было кончено. Тело Трейси болело так, будто ее побили. Боль была почти физически ощутима, и отчаяние, переполнявшее ее, усиливало страдания. В аэропорту она изменила заказ и взяла билет на ночной рейс. Когда посадка, наконец, была объявлена, она машинально выполнила все формальности, села в самолет и погрузилась в кресло, пытаясь расслабиться. Это ей не удалось, и она всю дорогу просидела, глядя в иллюминатор, но видела там только одного человека: перед ее глазами стоял образ Мэтта Рамсея.
- Проходи и садись, - сказал Боб, показывая Трейси на стул и закрывая дверь кабинета.
- Слушаю, Боб.
- Я хочу знать, что с тобой случилось, - проговорил он, хмурясь. - Ты уже две недели, как вернулась из Техаса, а я только однажды видел улыбку на твоем лице. Ты похудела, у тебя под глазами темные круги. Ты выглядишь, как черт знает кто.
- Большое спасибо за комплимент.
- Твое интервью с женой вице-президента было великолепно. Статья о ранчо "Рокочущее "Р"" стала лучшей твоей работой. Клянусь, у меня от одного чтения про то, что эти мужики делают на ферме каждый день, заболели все косточки. Конечно, нужен определенный склад мужского характера, чтобы любить эту землю и работу на ней. Прекрасная статья.
- Спасибо, Боб, и если у тебя нет никаких жалоб на мою работу…
- Я забочусь о тебе, детка. Что-то случилось, пока ты была на ранчо, что изменило тебя до неузнаваемости. Я твой друг, Трейси. Позволь мне помочь тебе.
- Ты ничем не сможешь помочь мне, Боб. Я так устала от слез, но я не могу перестать плакать. Каждую минуту он стоит у меня перед глазами.
- Кто, милая?
- Мэтт Рамсей, сын Кендала. Я люблю его, Боб. И всегда буду любить.
- А он не любит тебя.
- Нет, он любит. Но я разрушила то, что было между нами. У меня ушло так много времени, чтобы принять его преданность этой земле. Боб, я была такой эгоистичной, что не хотела делить его ни с кем и ни с чем. Но я стала все понимать из-за Джонатана. Чайка Джонатан Ливингстон, теленок, помог мне понять, что я принадлежу этому ранчо и этой земле. Мой дом на ранчо "Рокочущее "Р"", вместе с Мэттом.
- А ты говорила ему, что хочешь быть там вместе с ним?
- Он был так обижен, когда я сказала ему, что должна уехать. Он доверил мне нашу любовь, а я разрушила ее и предала его.
- А ну-ка, подожди минуточку. Разве самолеты перестали летать? Поезжай и скажи ему об этом снова ради всех святых!
- Нет, он мне больше не поверит. Если бы ты только мог видеть боль в его глазах… Нет, это безнадежно.
- Никогда не думал, что ты пораженец, беглец от трудностей.
- Я знаю, когда я проигрываю. Спасибо за то, что выслушал меня. Постараюсь не болтаться здесь! - сказала она, целуя Боба в щеку.