– Значит, не кушать, – сфокусировав взгляд на "медведе", вздохнула заспанная рожица. – Чего надо, рыжий? – сладко зевнув, спросил элементаль. Странный такой наплечный элементаль, похожий на другие "солнышки" только округлостью своей физиономии.
– Царапину залечить, – не стал ходить вокруг да около Йен.
– Совсем сбрендил, да? – возмутился Скил. – Мужик ты или где? Царапину ему залечить, – проворчал он, прикрывая глаза и, тихо причмокнув, начал вновь растворяться в теле напарника.
– Не мне! – рявкнул мой друг так, что даже я подпрыгнула. Скил же снова выпучился, издал непереводимое "бррр-уууу-еее-ууу!" и, пожевав губами, уже внятно спросил:
– А кому?
– Ей! – Взяв за плечи, Йен вывел меня вперед и поставил перед собой, но рук не убрал, сохраняя тем самым ощущение защищенности.
– Ути-пути, какая хорошенькая! – Элементаль довольно прищурился и вытянул губы трубочкой, словно хотел меня поцеловать, я же отшатнулась назад и уперлась спиной в твердое тело норда. Слишком твердое. Каменный он, что ли? – Вкусненькая небось, – вздохнул странный дух и хищно оскалился, показав два ряда острых зубов.
Я чуть не поперхнулась воздухом от таких заявлений. Но легкое поглаживание по плечу успокоило, вселив уверенность в том, что на корм нагрудным элементалям меня все-таки не отдадут.
– У нее на руке метка керса. Можешь заживить? – спросил Йен-ри.
– А что мне за это будет? – окончательно проснувшись, полюбопытствовал Скил. – Девочку куснуть дадите?
– Нет! – в один голос ответили мужчины, и я тут же прониклась расположением не только к рыжему норду, но и к красноволосому тоже.
– Но хоть чуть-чу-у-уть, – заканючил дух, на что ответил уже Лааш:
– Вот заведет твой напарник невесту, ее и будешь грызть, проглот. А эта… чужая! – Огненное "солнышко", судя по репликам, на "чужой" конкретно так заклинило.
– Твоя, что ли, рыжий? – скосив глаза на Йена, спросил Скил.
– Таша она невеста, – просветил своего "довеска" Илис, ласково тронув кончиком пальца его крошечный носик. Элементаль муркнул, будто довольный кот, и снова показал клычки, которые недвусмысленно щелкнули. Мужчина, успев вовремя отдернуть руку, продемонстрировал проказнику кулак, на что тот лишь выразительно фыркнул.
– Любимый ученик, значит, женится, – проговорил он, вновь обратив внимание на нас. – А почему меня на свадьбу не пригласили?! – вопросил строго и нахмурился.
– Пригласили, – ответил Илис. – Но первый день ты торжественно продрых, нажравшись ришвы.
– Ум, ри-и-ишва-а-а, – благоговейно протянул элементаль и, подняв взгляд на Йена, потребовал: – Пять штук к вечеру – и ручка этой лэфы снова будет идеальной.
– А губа не треснет? – возмутился Лааш. – Ему же полдня придется ловить этих тварей!
– Это мое последнее слово, – выпятив нижнюю губу, сообщил Скил.
– Действуй, чудовище, – вздохнул "медведь" и чуть подтолкнул меня вперед, сказав: – Ильва, дай ему свою руку.
– А… – начала было я, но друг перебил.
– Не укусит, – успокоил меня он. – Скил хоть и вредный дух, но слово держит. Верно, Скил? – спросил с нажимом.
– Верно-верно, – пробормотало существо, обнюхивая мое запястье. – Но какая же все-таки она вку-у-у-усная, – простонал он, начиная зализывать мою ранку.
Желание отдернуть руку было очень велико, но я сдержалась. Раз уж Йен готов ради меня убить полдня на отлов каких-то ришв, то побороть свой страх и брезгливость я просто обязана. Поборола, да… и получила в награду совершенно здоровую руку с идеальной кожей без каких-либо намеков на шрам.
– Невероятно, – только и смогла выдохнуть я.
– Еще бы! Я же мастер, – гордо задрав нос, похвастался элементаль.
– Спасибо, – сказала ему, старательно делая вид, что не слышу его реплик, и, посмотрев на мужчин, добавила: – И вам спасибо, большое прибольшое. – Мне улыбнулись в ответ и только. – А Фимар меня теперь признавать будет? – вспомнив о серебристом коте, поинтересовалась у них.
– Будет, – успокоил Йен. – Он кровь твою попробовал, запомнил. Это для керсов самое важное в метке.
Я кивнула и тоже улыбнулась. Ощущение прихода "песца" потихоньку отпускало, и мне даже показалось, что жизнь налаживается. Но следующий же день убедил в обратном.
Глава 7
Благими намерениями вымощена дорога в ад
Неприятности в Стортхэме, как я заметила, обычно начинали происходить под вечер. Хотя назвать просто неприятностями то, что случилось в самый разгар девичника, язык не поворачивался. С другой стороны, и девичником назвать наши мрачные посиделки я бы тоже не рискнула.
Мы, то есть женщины общины, расположились в гостевой комнате жилого этажа, которая больше походила на маленький зал. Это напоминало сходку представителей двух враждующих лагерей, встретившихся за столом переговоров. Вот только вместо пачек бумаг, ручек и пепельниц, на белой скатерти стояли столовые приборы и разные блюда, приготовленные Энией и ее командой.
Шел третий день свадебного обряда, и этот день, по обычаям лэфири, следовало весело отмечать. Жены же с амантами (спасибо, вивьер приглашать не заставили!) молча поглядывали друг на друга и ели. Без тостов, без шуток, без разговоров и даже без стриптизера, которых обычно приглашали на подобные торжества мои бывшие однокурсницы. Жаль! Последний пункт наверняка бы разрядил обстановку. А так оставалось уповать только на красивое пение Ким. Без ее чудесного голоса я бы окончательно решила, что эти хмурые лэфы в столь мрачной манере хоронят мою свободную жизнь, а не празднуют скорое замужество.
Где-то через час таких посиделок вино наконец подействовало на присутствующих дам, развязав им языки. Вот только реплики, которые нет-нет, да и отпускали женщины в адрес друг друга, больше походили на уколы рапир, чем на веселые шутки. Если б не Милора с Киминой, которые были в обеих компаниях "старшими", мой девичник превратился бы в банальную склоку. Но эти две женщины умудрялись мягко усмирять порывы своих подруг, ненавязчиво напоминая им о теме застолья.
Я же сидела во главе стола в красивом бело-красном платье, потягивала вино, слушала песни вперемешку с язвительными перепалками и думала о своем. И просидела бы так, наверное, до конца девичника, если бы в комнату не ввалился запыхавшийся норд и не сообщил с порога то, что заставило всех женщин вмиг забыть о конфронтации, подскочить со своих мест и кинуться в мини-лазарет Стортхэма. Всех, кроме меня. Потому что мне там делать было просто нечего.
– Извини, Ильва, – виновато пробормотал вестник, отводя взгляд. – Мы пытались, но… Таша не удалось спасти.
Вилка со звоном упала на пол, но ни я, ни норд, имени которого не знала, даже не вздрогнули. О том, что мой жених погиб, он сообщил в первую очередь и лишь после добавил, что еще трое ранены и находятся в лазарете. Имен их назвать не успел, едва не сбитый с ног метнувшимися к двери лэфами. То ли они так сильно переживали за всех мужчин Стортхэма, что не пожелали дослушать парня, то ли просто получили веский повод покинуть "вечеринку", которая в общем-то уже потеряла свою актуальность.
Я продолжала сидеть за столом, а норд – переминаться с ноги на ногу, стоя у двери. Будь у него шапка, наверняка, комкал бы ее в руках, а так просто сжимал и разжимал пальцы, теребил шнуровку на заляпанной грязью рубахе и молчал.
– Присядешь? – предложила я, понимая, что никуда этот вестник не торопится. Ибо торопиться, судя по всему, ему уже некуда. Парень кивнул и, подойдя к столу, сел с самого края. – Расскажи, что случилось? – попросила, поднимая упавшую вилку. – На вас напали?
Он отрицательно мотнул головой, но вслух не произнес ни слова. Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствовала себя ужасно. В то, что жениха, который за эти дни стал по-своему мне близок, больше нет, сердце верить отказывалось. А вот то, что я могу теперь остаться без обещанной нордами защиты, напротив, казалось очень реальным и неотвратимо близким. Холодный липкий страх сгущался надо мной подобно тучам, и в глазах сверкнули первые капли непрошеных слез.
– Таш хотел сделать тебе особый подарок, – наконец-то проговорил гость. Совсем еще молоденький, лет восемнадцать на вид, не больше. Но уже отмеченный тонкими нитями шрамов, змеившихся на лысом виске, который в сочетании с кудрявой шевелюрой походил на деталь прически.
– Подарок, – эхом повторила я, наливая в кубок вина. Руки дрожали: посуда неприятно позвякивала, а темная жидкость частично выплеснулась на скатерть, но я словно не замечала этого. Все происходило как во сне… в странном кошмарном сне, который так походил на реальность.
– Да, подарок! – с вызовом в голосе воскликнул норд и тут же стушевался, опустил плечи и, как мне показалось, всхлипнул. Но… показалось, да… мужчины ведь не плачут. – Таш задумал это еще с утра. Собрал самых близких друзей и… – Парень снова замолчал, уставившись на свои руки, сложенные на столе. Его пальцы подрагивали не меньше моих, и, поднявшись, я протянула ему свой кубок:
– Выпей. Не повредит.
Он бросил на меня благодарный взгляд и залпом осушил сосуд. Потом продолжил рассказ:
– Таш знал, что старшие ему не позволят, поэтому втихую подговорил нас, пятерых, спуститься в подземелья Итиры за синим кристаллом, который заприметил еще на прошлой охоте…
"Безрассудный мальчишка, – всплыли в памяти вчерашние слова Йена. – Ночные прогулки на керсе, опасные вылазки в подземелья – глупые романтические порывы! Да, он такой – безрассудный мальчишка… был".
– Красные ценны, да, но синие очень красивы. Твой жених хотел подарить тебе один из них завтра, в Рассветном храме, Ильва, – продолжал говорить норд.
А я слушала и молчала, мрачно разглядывая багровые пятна на белоснежной ткани стола. Мне… Значит, Таш погиб из-за меня? Проклятье! От понимания, что косвенно являюсь причиной его гибели, становилось только хуже.
– Скажи хоть что-нибудь, Иль! – взмолился парень, явно чувствовавший себя виноватым и за то, что участвовал в рискованной авантюре, и за то, что выжил в отличие от моего жениха.
– Как он погиб? – Я с трудом узнала свой голос, он звучал слишком глухо и как-то… бесцветно, безэмоционально даже.
– Его утащила вниз орна.
– Кто? – не меняя тона, спросила я.
– Подземная гадина, – тяжело вздохнув, пояснил собеседник и шепотом добавил: – Трехглавая.
Мы замолчали, каждый думая о своем. Норд, судя по страдальческой мине на его серой физиономии, вспоминал их бесславный поход, а я размышляла над тем, что если тела нет, то, быть может, с диагнозом "мертв" кое-кто все же погорячился? Эту мысль я и высказала вестнику. Но тот, увы, моим энтузиазмом не проникся, хотя и сказал, что Грэм-риль собирает небольшой отряд для поиска. Вот только не Таша, а его истерзанного тела.
– Грэм, значит. А Йен-ри с ним? – спросила парня.
– Учитель отсутствовал весь день, поэтому Таш и торопился с вылазкой. Хотел все провернуть до его возвращения, чтоб не сильно потом влетело, – покаянно опустив голову, признался меченый.
– А сейчас? Где сейчас Йен-ри? – поднимаясь со скамьи, уточнила я, на что норд лишь неопределенно пожал плечами. – Тогда идем к Грэм-рилю! – приняла решение я и, глотнув для храбрости вина прямо из горлышка бутылки, направилась к так и незапертой двери. – Ты идешь или как? – бросила на ходу. – Я не так хорошо ориентируюсь в Стортхэме, чтобы найти главу общины без посторонней помощи.
Норд тяжело поднялся, опрокинув при этом что-то из посуды, но поднимать не стал. Развернулся, вздохнул и с лицом приговоренного, которого ведут на плаху, поплелся следом за мной. Попадаться лишний раз на глаза Грэм-рилю этот уцелевший голубчик явно не желал, но и отказать невесте погибшего друга не мог.
Пока шли вниз, я выспросила про раненых. Оказалось, что пострадали такие же молодые ребята, как и Таш. Пьяные, веселые, безрассудные… они начали праздновать мальчишник гораздо раньше нас, а потом отправились искать приключений на свои нордовские головы. Нашли, идиоты! Но… что же мне-то теперь делать? Как дальше здесь жить? Или не здесь?
Погруженная в мрачные мысли, я вылетела в освещенный факелами коридор, где чуть не столкнулась с очередным нордом. Лимон и мед… а еще запах ветра и капли осеннего дождя на кожаной куртке… Йен! Резко вскинув голову, уставилась на застывшего статуей "медведя", который прижимал к груди маленький деревянный ящичек с прозрачной крышкой.
– Что случилось, Ильва? – спросил рыжий и тут же обратился к моему провожатому: – Почему нет часового на входе? Где вообще все?!
– Таш погиб, ри, – сказал норд с лысым виском, и сундучок выпал из рук учителя, огласив глухим стуком мрачный туннель.
Из-под открывшейся заслонки полезли странные насекомые, похожие на белых крылатых червей. Пользуясь тем, что на них никто, кроме меня, не обратил внимания, диковинные существа шустро расползлись по темным углам.
– Как? – только и смог выдохнуть Йен.
И рассказ начался снова.
Той же ночью в моей комнате…
Я бы хотела провести эту ночь с Йеном. Без всякого пошлого подтекста, без эротических бредней и прочей ерунды. Просто, если бы он был в моей комнате, сидел в кресле или на краю кровати, пил чай или просто молчал, я бы смогла расслабиться и уснуть, поверив в иллюзию защищенности. Но его не было. Рыжеволосый норд, едва вернувшись с весьма утомительной охоты на ришв, снова покинул Стортхэм вместе с несколькими опытными охотниками, не раз спускавшимися в Итировы подземелья.
А я осталась, как и все прочие, ждать новостей в компании мрачной, как туча, Янины. Вот только новости, вернее, те, кто должен был их принести, задерживались. Спать я не могла, разговор с лэфой у нас тоже не клеился, но и отпускать девушку к мужу я, если честно, не хотела. Да, понимаю, что это эгоистично, вот только остаться наедине с собственными мыслями было страшно. И потому предпочитала пить остывший чай, искоса поглядывая на хмурое лицо подружки невесты… бывшей подружки, потому что невеста я теперь тоже бывшая.
– Янина, – позвала девушку, отставляя в сторону чашку. – Скажи, а в этих ваших подземельях… там вообще есть шанс выжить, если попался какой-нибудь твари на зуб?
Она нервно передернула плечами, вероятно, этих самых тварей и представляя, затем немного подвигала бровями, раздумывая, и только потом грустно сказала:
– Не знаю, Иль. Надежда, конечно, есть, но… Я бы на твоем месте готовилась к худшему.
– Думаешь, принесут его тело? – почему-то перейдя на шепот, проговорила я.
– Думаю, ничего не принесут. И хорошо, если сами в полном составе вернутся.
И вот тут меня по-настоящему проняло. Пропажа Таша расстраивала, беспокоила, вызывала чувство жалости и ощущение потери, но не такой большой и важной, чтобы сходить из-за этого с ума. А сейчас в подземельях находился Йен, и до слов Янины я почему-то была полностью уверена, что ни ему, ни другим мужчинам из их группы ничего не угрожает. Они же сильные, опытные, бывалые, как говорят у нас. И вот теперь тревогу словно спустили с цепи. Вскочив на ноги, я принялась мерить шагами комнату, не обращая внимания на удивленный взгляд лэфы, вызвавшейся побыть со мной до возвращения нордов.
– Может, принести успокоительного отвара? – предложила девушка немного погодя.
– Можно, – кивнула я, продолжая двигаться. Так почему-то было легче справляться с паникой, которая тянула свои невидимые лапы к моему горлу. – Янина! – окликнула ее на пороге. Лэфа остановилась и обернулась, ожидая продолжения, и я спросила: – А если с Ташем все плохо, они смогут вернуть в Стортхэм хотя бы Кахиндру?
– Нет, Ильва. Тебе не сказали? Элементали без прямого контакта с хозяином не могут принимать осязаемую форму.
– А невидимкой вернуться она ведь может?
– Невидимкой? – Брови девушки встали домиком, а на лбу появились тонкие морщинки.
– Мне Таш говорил, что духи летают и вдали от напарников. И даже могут общаться с мечеными, которые их слышат.
– А, ты про это, – покачала головой Янина. – Да, могут. Но только когда их норд жив. Если один из связки умирает, второй теряет любую возможность хоть как-то контактировать с миром. Бестелесные, безголосые, неспособные влиять на собственную стихию – такими они были до связи, такими становятся и после ее разрыва.
– Понятно, – пробормотала я.
– Иду за отваром? – уточнила лэфа, взявшись за ключ.
– Давай, – улыбнулась я ей и, развернувшись, вновь прошла по комнате.
Дверь тихо закрылась, и воцарилась гнетущая тишина. Полная! Тут даже часов не было, которые могли бы разбавить ее мерным тиканьем. Огонь не потрескивал в камине, ибо давно погас. А мы с Яниной просто не позаботились о том, чтобы разжечь его снова. Каменная пещера, роскошный склеп в черно-алых тонах, комната, в которой я, похоже, застряну надолго!
Свечи, расставленные повсюду, освещали мою мрачную пещеру и меня, застывшую напротив зеркала, в котором отражалась бледная девушка в нарядном бело-красном платье с двумя короткими косичками, удлиненными за счет шелковых лент того же цвета.
Невеста…
Которую снова бросили почти у алтаря. Только на этот раз жених не позорно сбежал, а глупо погиб (хотя лучше верить, что пропал), пытаясь сделать мне приятное. А его учитель, способный пресечь идиотскую задумку на корню, так "вовремя" отсутствовал в Стортхэме. И тоже из-за меня. Проклятье! За что?!
В дверь тихо постучали. Я резко обернулась, приведя в движение складки длинного подола, и метнулась к ней. На пороге стоял мокрый до нитки Йен. С потемневших волос его стекала вода, на коже блестели странные разводы, а сжатые в напряженную линию губы едва заметно подрагивали, словно он хотел, но не решался заговорить. Ему и не надо было. Я и так поняла по его мрачному лицу, что Таш не вернется.
На следующий день…
Когда я проснулась, Йена в комнате уже не было. Вчера, рассказав мне о плачевных результатах их вылазки, мужчина оставил меня на попечение Янины, а сам ушел переодеваться и потом к товарищам, вероятно, обсуждать дальнейшую стратегию поисков. Сдаваться так просто "медведь" не собирался. Да я и не ожидала от него другого. Вот только, несмотря на желание найти и вернуть Таша, от мысли, что Йен продолжит ворошить место, где водятся всякие чудища, становилось тошно. И никакое успокоительное не помогало. Ведь он мой единственный друг в этом мире, единственный близкий лэф теперь, после пропажи Таша.
С другой стороны, такая уж у нордов судьба быть наемниками, охотниками, добытчиками этих чертовых кристаллов, которые ценятся в Лэфандрии подобно нашим алмазам. Переживать за них то же самое, что переживать за земных мужчин, выбравших военную карьеру. К этому привыкаешь, с этим живешь, но… все равно беспокоишься и каждый раз ждешь своего мужа, отца, брата из очередного похода или с затянувшегося дежурства. Так и с мечеными. Это их мир, их жизнь, их дом и их форма заработка. Значит, придется привыкать.
Вернулся Йен уже поздно ночью. В чистой рубашке, сухих штанах и мягких домашних туфлях. Отпустил заметно повеселевшую Янину к мужу и, сев в кресло, посоветовал мне ложиться спать. Я была так вымотана и расстроена, что с благодарностью приняла его предложение. Раздеваться не стала, лишь расстегнула часть верхних пуговиц, чтобы ослабить лиф платья, да так и завалилась в одежде поверх покрывала.