Эйдар что-то кричал мне вслед, но я не слушала. Единственное, что мне сейчас требовалось, – нагнать знакомую незнакомку, чтобы узнать наконец что же со мной произошло в "Лавке чародея", и расспросить, как с этим чем-то бороться. Впрочем, нет. Бороться с новой жизнью, в которой наметились кое-какие рыжие "плюсы", я не собиралась, но это не уменьшало моего желания знать правду.
Влетев в просторный холл стола заказов, я огляделась. За деревянной стойкой, в окружении всевозможных витражей, зеркал и тонированных стекол сидела молоденькая лэфа и, приветливо улыбаясь, смотрела на меня.
– Что заказывать будем? – спросила она, открывая почти такую же книгу, как и у мастера Гильва.
– Ничего. Я бы хотела поговорить с женщиной, которая только что сюда вошла, – натянув на лицо вежливую улыбку, ответила девушке.
– А! Так, значит, ты та самая, – почему-то обрадовалась лэфа и, схватив колокольчик, пару раз в него позвонила. – Сейчас принесут твой заказ.
– Какой еще заказ? Я ничего не заказывала! – чувствуя себя все глупее, начала отпираться я. – Та женщина…
– Это не женщина. – Приветливая улыбка лэфы стала понимающе-сочувствующей. – Это фирс – бесполое существо, с которым водит дружбу наш главный мастер.
– И этот фирс… – Я выразительно посмотрела на собеседницу, предлагая продолжить начатую мной фразу.
Девушка поняла все правильно и, не переставая улыбаться, сказала:
– Фирс велел отдать привезенный неделю назад заказ той, которая явится его искать. Сам же, оставив это распоряжение, вышел через заднюю дверь. Его уже не догонишь, поверь.
– Хорошо, – немного подумав, кивнула я. – Значит, заказ, угу. Подожди только минутку, я схожу за деньгами и…
– Все оплачено, не беспокойся, – сказала девушка, выходя из-за стойки навстречу двум лэфам, которые внесли в холл запакованный в белую материю предмет. Судя по размеру и форме, это было либо окно, либо зеркало. – Заберете сами или вам доставить заказ на дом? – Улыбка девушки казалась приклеенной, но мне было не до нее.
– Доставьте, – сказала я, понимая, что довести громоздкий "подарочек" от таинственного фирса мы на керсах не сможем. – Оплата по прибытии?
– Можно и по прибытии, – кивнула собеседница. – А можно и сразу. Ваше имя и адрес, пожалуйста? – вежливо уточнила лэфа, беря в руки карандаш для записей.
– Ильва Ирс, – сказала я. – Стортхэм.
Грифель сломался от слишком резкого нажима, когда девушка подняла на меня полные изумления глаза. Улыбка сползла наконец ее с лица, а с губ слетело:
– Ты дочь третьего риля?
– Можно и так сказать, – пробормотала я, понимая, что пора сваливать из этой конторы, да и из города вообще, пока не поползли слухи о моем пребывании здесь. А в том, что эти самые слухи поползут, стоит мне выйти за дверь, сомнений не было.
Попрощавшись с лэфой, я вышла на улицу, где нос к носу столкнулась с крайне недовольным Эйдаром.
– Ш-ш-ш-что это было? – прошипел парень, сверля меня взглядом.
– Образ из прошлого, воскресивший одно очень важное воспоминание, – виновато потупившись, ответила ему. – Фирсы. Ты знаешь, кто они такие?
– Не лэфири, это точно.
– А кто?
– Иноземцы. По официальной версии, беженцы с далекого острова, ушедшего под воду более ста лет назад.
– А по неофициальной, кто? – не унималась я.
– Иномирцы, – наклонившись ко мне, шепнул Эйд.
– Демоны? – так же тихо уточнила я.
– Нет, просто другая раса из другого мира, – улыбнулся норд и неожиданно для нас обоих чмокнул меня в макушку. Затем резко отшатнулся, проморгался и… покраснел.
– Мне там подарок от фирса, – желая сгладить возникшую неловкость, сказала я. – Они обещали доставить на дом. Ты оплатишь?
Парень кивнул и поспешно ретировался за дверь, но тут же снова вышел, взял меня за руку и потащил за собой. С этого момента Эйд не выпускал мою ладонь из своей железной хватки, вероятно, опасаясь, что я снова что-то вспомню и за кем-нибудь побегу. К счастью, долго в Миригоре мы не задержались. Заехали еще в пару мест, чтобы сделать заказы, касающиеся ремонта, посетили лавку игрушек и, выбрав мне там похожего на медведя пушистика, отправились домой. А спустя пару часов в Стортхэм привезли и закутанное в белую ткань зеркало, на обороте которого было написано аккуратным мелким почерком:
"Нифелин-27. Р. А. Доставить через две недели после обмена".
Тем же вечером…
Я и сама не знала, зачем согласилась пойти с Эйдом в игорный зал. Просто Йен все еще был на совещании со столичными типами, а мне так не терпелось обсудить с ним загадочных фирсов и их роль в переселении чужих душ, что я не находила себе места, мучаясь от ожидания. Разговоры про ремонт не отвлекали, про тренировки – тоже, и Эйдар, оставлявший меня одну только для того, чтобы успеть переодеться в домашнюю одежду, решил устроить мне очередную экскурсию, на этот раз по "злачным" местам Стортхэма.
Минут двадцать я честно отнекивалась, ссылаясь на то, что ничего в азартных играх не понимаю, личных денег не имею, а близость вивьер навевает неприятные мысли о собственном клейме. Но потом посмотрелась в распакованное зеркало, с которого свисала белая ткань, увидела там свою бледную физиономию с лихорадочно горящими глазами и искусанными губами, подумала и… согласилась. Потому что отвлечься от невысказанных вслух предположений, взрывающих мне мозг, было просто необходимо.
И вот мы с Эйдом вошли в освещенный факелами зал, где стояло несколько игорных столов с креслами вокруг, а у стены примостилась высокая скамья с напитками и легкой закуской. Народу тут оказалось немного, и те, кто присутствовал, были заняты игрой в ристис, которые представляли собой тонкие металлические пластины с разными изображениями. С небольшой натяжкой можно сказать, что это некий аналог земных карт, вот только количество их, масти и сама игра мало походили на то, что я когда-либо знала.
Это помещение, насколько я поняла, закрывалось только на время уборки, которую проводили дежурные норды и их элементали, но большую часть времени оно все равно пустовало. Посетители, желающие отдохнуть и спустить немного денег, начинали подтягиваться только под вечер. Кроме двери из коридора, здесь была и еще одна, ведущая в Стортхэмский филиал Миригорского борделя. Через нее в зал заходили приехавшие "на охоту" вивьеры. Через нее же они уводили нордов в оборудованные для секс-развлечений спальни, расположенные за стеной. Да уж, азартные игры, алкоголь и разврат – это те три кита, которые в любом мире и в любое время предпочитают плавать вместе.
– Пошли, я научу тебя азам ристиса, – шепнул юный гид, потянув меня за руку к пустующему столу, на котором лежала нетронутая колода.
Возражать не стала. Ловить на себе любопытные взгляды не занятых партией нордов и шлюх мне не очень-то нравилось, поэтому я с радостью отвлеклась на игральные пластины и рассказ об их предназначении. Эйд привычным движением раскладывал "карты" по деревянной поверхности стола, а я следила за его руками, за мельканием незнакомых картинок на полированных поверхностях и понимала, что вижу совсем другой зал и другие руки.
Второе за сегодняшний день воспоминание накатило так незаметно, что я не сразу осознала его, погрузившись в непонятный созерцательный транс. Это было подобно гипнозу. Повторяющиеся движения, мишура миниатюрных изображений и монотонное шуршание тонких пластин, ложащихся блестящими рубашками на стол, воскресили в памяти эпизод из жизни Ильвы. Что делала несовершеннолетняя лэфа в игорном заведении, я не знала. Да и не так это было важно в сравнении с тем, кто тогда сидел за накрытым зеленой скатертью столом.
Брэд-риль и Керр-сай… странное место встречи для непримиримых врагов. Хотя, может, не такое уж и странное, если подумать. Судя по тому, как развивалась игра и какими колкими репликами перекидывались эти двое, в казино они сошлись, чтобы решить партией в ристис один спорный вопрос. Вернее, несколькими партиями. Причем пришли не одни, а каждый с группой поддержки. И если среди лэфири Брэда я узнала Дира и большинство тех, кто приезжал за мной в Стортхэм, то каково же было мое удивление, когда рядом с Керром я обнаружила белокосую "скалу" по имени Грэм и… моего рыжего "медведя".
Оба норда стояли, скрестив на груди руки, и мрачно следили за игрой. Я же, судя по углу зрения, сидела в кресле рядом с "отцом". А судя по эмоциям, испытываемым Ильвой, мечтала поскорее покинуть это место. Брэд явно проигрывал: нервничал, швырял "карты" и язвил все грубее. Его соперник, наоборот, выглядел расслабленным и спокойным. На губах темноволосого норда играла его фирменная улыбочка, а руки неспешно тасовали пластины. Мои же ладони тряслись, и я прятала их в складках длинного платья.
Шуршание, блеск, мишура… Я моргнула, отгоняя мираж, но он не желал уходить.
– Тебе больше нечего поставить на кон, Брэд, – победно ухмыляясь, заявил Керр-сай. – Отдай мне трофей, и разойдемся миром. Все по-честному, игра есть игра.
– Перебьеш-ш-шься. – Злое шипение "папаши" заставило меня внутренне содрогнуться. Вернее, не меня, а Ильву. Я же лишь ловила отголоски ее чувств, погружаясь в воспоминание.
– Ты спустил все деньги, что еще у тебя есть такого, на что я буду готов поставить мой законно выигранный трофей? – картинно заломив темную бровь, полюбопытствовал заместитель Грэма.
– Я выпишу тебе чек на предъявителя, – впиваясь ногтями в деревянные подлокотники кресла, сказал Брэд.
– Неинтересно, – пригубив из серебряного кубка вина, отозвался его соперник.
– Тогда…
– Она, – кивнув на меня, неподвижно сидящую, заявил мерзкий Керр. И демонстративно окинул мою фигурку таким липким взглядом, что я невольно сгорбилась и опустила голову, не желая смотреть ему в глаза.
– Нет! – воскликнул "отец", вскакивая со своего места. А я вздрогнула всем телом, будто кричал он сейчас на меня. Эмоции Ильвы переплелись с моими собственными, чужая память затягивала, гипнотизировала, заставляла чувствовать все, что было тогда, как будто это происходит сейчас.
– В таком случае я забираю чашу Отавии, и мы уходим. Как и договаривались, Брэд. Все в пределах заключенной сделки.
– Хорош-ш-шо. – Лэф тяжело опустился обратно в кресло и, посмотрев на меня, проговорил: – Если ты выиграешь, мальчишка, получишь час с ней наедине. Можешь делать, что хочешь, но не смей портить ее внешний вид.
– Договорились! – хлопнув по столу раскрытой ладонью, сказал норд, после чего начал снова раздавать "карты".
Я же сидела ни жива ни мертва от страха и, беззвучно шевеля губами, молила Римхольта защитить меня от позора. Йен наклонился к Керру и что-то тихо сказал ему на ухо, но тот отмахнулся и, скривившись, пробормотал:
– Не встревай, ри. Это не твое дело. – А потом издевательски добавил: – Поищи лучше свою аманту, пока она опять не повисла на чьей-нибудь шее.
Но рыжий не шелохнулся, продолжая стоять мрачным изваянием за спиной игрока.
Верховное божество лэфири, судя по всему, услышало мои молитвы, потому что, выиграв в последней партии, Брэд-риль забрал себе и чашу, и деньги, и меня. Но кое-кому, похоже, слишком не понравился вкус неожиданного поражения. И отыгрывался этот кто-то на мне до сих пор.
Воспоминание медленно отступало, возвращая меня в реальность. Эмоции, пережитые Ильвой, постепенно утихали, оставляя неприятный осадок. Но перед внутренним взором все еще всплывало довольное лицо "папаши", который поставил на кон собственную дочь, и хмурые физиономии нордов, пытавшихся что-то втолковать раздраженному проигравшему. А потом в поле зрения появилась самая красивая лэфа, которую только можно себе представить. Ее серебристые волосы были уложены в высокую прическу, стройную фигурку хорошо подчеркивало открытое черное платье, а на лебединой шее красовалось изящное колье с алым камнем. Это волшебное создание плавной походкой подошло к Йену и, показав ему красный цветок с темно-зеленым стеблем, сказало:
– Смотри, что мне подарили, сладкий. Настоящая северная роза! И всего-то за поцелуй. А что ты мне подаришь за поцелуй, Йенчик? – Девушка весело рассмеялась и, привстав на цыпочки, притянула к себе голову моего "медведя". А он, он…
Я зажмурилась, желая прогнать отвратительное воспоминание. Даже свинское отношение Брэда к дочери, которое я прочувствовала на собственной шкуре, когда смотрела в прошлое глазами Ильвы, принесло меньше боли, чем этот их поцелуй. Ураган негативных чувств, налетевший на меня, окончательно убил и без того не лучшее настроение. Как мог Йен так же нежно, как недавно меня, обнимать ту блондинистую козу с красной розой в руках? Она ведь только что выменяла этот чертов цветок на поцелуй! Как?! И хоть умом я понимала, что все это было в прошлом, но… сердце-то сжималось в настоящем! И разгромить комнату красотки Агиры хотелось именно сейчас.
– Иль, ты в порядке? – раздался над ухом встревоженный голос Эйдара. – Ты совсем не слушаешь, что я объясняю. Может…
– Не может, – резко поднявшись с кресла, проговорила я. – Мне надо к себе. Срочно. Прости, Эйд. – И хотела было уйти, но он остановил, попросив подождать секунду. После чего сгреб разложенные по столу пластины в кучу, затем аккуратно сложил их стопочкой и сказал:
– Все, мелкая, пошли. Я тебя провожу наверх.
– Пошли, – кивнула, беря его за предложенный локоть. – Только сначала за топором зайдем, – мрачно пошутила я.
Когда пришел Йен, я с упоением доламывала черный пуфик с красным сиденьем и распевала песенку в стиле "десяти негритят", слова которой мне подсказал Эйд. Запоминались они просто, легко ложились на незатейливый мотивчик и к нашему занятию подходили идеально. К тому же у Ильвы оказался весьма хороший слух и довольно красивый голос, которыми я нагло пользовалась, находясь в ее теле. Эйдар же, мурлыча под нос припев выученной мною песни, с не меньшим энтузиазмом, нежели я пуфик, разбирал стол.
С помощью топора, да. Просто мою шутку парень воспринял всерьез, а когда принес-таки злосчастный топор из местной мастерской, отступать уже было как-то неудобно. Да и что греха таить, хотелось мне сломать что-нибудь из вещей Агиры, каюсь. А когда и Йен и Грэм дали на это дело добро, так почему бы не отвести душу и… не приступить к первой стадии ремонта – освобождению комнаты от лишнего хлама?
Кровать мы решили пустить на дрова только после того, как будет ясно, куда я перееду на время ремонта. Да и нравилось мальчишке на ней валяться. А я что? Мне не жалко, пусть себе валяется. Ведь у меня есть пуфик! Который хорошо горит, радуя глаз рыжими всполохами в камине. Красота, да и только!
На стук в дверь мы среагировали дружным "войдите!", после которого снова погрузились каждый в свое занятие.
– Весело у вас тут, детки! – присвистнув, сообщил Лааш.
Я улыбнулась подлетевшему ко мне "солнышку", но ничего при Эйдаре говорить не стала. Переступив порог, Йен задумчиво оглядел комнату, задержав взгляд на мне, сидящей на полу и скармливающей огню последнюю ножку трагически погибшего предмета мебели. Потом столь же внимательно посмотрел на Эйдара, вдохновенно разбирающего на доски стол, и осторожно так поинтересовался:
– Вам помочь?
– А что тебе тут больше всего сломать хочется? – пряча улыбку, спросила я.
– Ну-у-у-у… – Рыжий потер в задумчивости подбородок, а затем неуверенно предложил: – Кровать, может?
– Нет! – в один голос воскликнули мы с Эйдом.
– Почему нет? – деланно удивился Йен.
– Где мы спать-то будем тогда? – вздохнув, отозвалась я и швырнула прожорливому огню огрызок деревянной ножки.
– Мы? – переспросил норд.
Ну, надо же! Оговорка по Фрэйду. Чувствуя, что начинаю краснеть, я поспешно сказала:
– Да, мы! Я и мой мишка. – И указала на плюшевую игрушку, которую купила в городе. – Спасибо тебе за него.
– Мне?
– Ты же все оплатил. Так что там с кроватью? – решила сменить тему я. – Вернее, что охота сломать кроме кровати?
– Да в принципе ничего, – осматривая комнату, ответил Йен. – А кровать, на мой вкус, неудобная. Может, все-таки ее?
– А мне ночевать к Эйду переехать? – ехидно поинтересовалась я.
– Ну, – мужчина чуть склонил набок голову, насмешливо глядя на меня, – некоторые лэфы уже доказали свою способность спать не только в постели, но и в кресле, насколько я помню.
Меня малость перекосило от воспоминаний об этом доказательстве, вернее, о том, как ломило все тело с утра. А рыжий норд тихо рассмеялся. После чего как-то совсем по-домашнему спросил:
– Вы уже ужинали, ребята?
– Не-а. – Отрицательно мотнув головой, я начала подниматься с того самого красного сиденья, которое осталось от пуфика.
Норд подошел ко мне и протянул раскрытую ладонь, за которую я с благодарностью ухватилась.
– Тогда, может, перерыв? – предложил "медведь", глядя на меня сверху вниз. Разница в росте у нас была существенная: подними он руку, и я легко бы прошла у него под мышкой. Поэтому в отличие от мужчины мне, чтобы на него посмотреть, приходилось сильно задирать голову, а от этого начинала ныть шея.
– Можно и перерыв! – заявил Эйдар, пока я обдумывала предложение. Он отложил в сторону топор и встал, отряхивая штаны. – Есть охота. А Эния сегодня пироги обещала.
– А торты она вам печет? – спросила я парня и тоже начала отряхиваться от мелких щепок, налипших на подол платья.
– Торты? – Брови мальчишки взметнулись к волосам.
– Не печет, значит, – резюмировала я. – Или печет, но по-другому называет. Ладно, я, как немного освоюсь, потом попрошусь к ней в помощницы и сделаю для вас "пьяную вишню в шоколаде".
– Ты сделаешь? – Если так пойдет и дальше, то брови Эйда останутся жить аккурат под линией волос.
– Ну да, – стушевалась я, понимая, что замечталась и опять ляпнула лишнего. Слишком близко подпустила молодого норда, слишком привыкла к нему, начав подсознательно считать своим парнем. А свой ли он?
– Ильва увлекается кулинарией, – пришел мне на помощь "медведь". – Необычные названия, диковинные рецепты, редкие заграничные ингредиенты… Одним словом, готовит для души, а не для того, чтобы ораву голодных ртов накормить. Верно, Иль?
Я согласно кивнула и мило улыбнулась Эйду.
– А, – сказал парень. – Понятно. Но я сейчас именно голодный и хочу просто пожрать. Идем в обеденный зал? – направляясь к двери, позвал нас он. Йен развернулся, чтобы пойти следом, но я схватила его за руку и взглядом попросила остаться. – Ну, вы идете или где? – остановившись в дверях, спросила мальчишка.
– Мы чуть попозже спустимся, – сказала я ему. – Ты иди пока один. И нам поесть возьми, мы быстро.
Парень артачиться не стал, вместо этого он кивнул, вышел и плотно закрыл за собой дверь.
– Ну? – спросил рыжий, когда мы остались вдвоем, не считая балдеющего в камине Лааша, который уплетал за обе щеки ярко горящее пламя. – Рассказывай, горе-путешественница. – Его губы тронула мягкая улыбка.
И я, не тратя больше время на сомнения, поведала ему и про бесполого фирса, так похожего на продавщицу "чародейской лавки" из моего мира, и про воспоминание о таинственной встрече в беседке, и про розыгрыш чаши Отавии тоже. А вот про Агиру с розой и поцелуями почему-то умолчала. Просто язык не повернулся заговорить о ней: боялась выдать собственные чувства, наверное.
"Медведь" слушал и мрачнел, изредка задавая кое-какие вопросы. Потом подошел к прислоненному к стене зеркалу, которое было с него ростом, отвел в сторону свисающую белую ткань и зачем-то спросил то, что и так было понятно: