- Так, ребята, сейчас вы напишите заявление, что гражданка Радько самовольно покинула объект с большой суммой денег. Когда из района приедет комиссия, разберется куда пропали деньги.
- А искать маму будем? - хором спросили близнецы.
- Нет, нас никто не уполномочивал, не будем заниматься не своим делом, мы не милиция, - аккуратно собрав исписанные под диктовку листочки, сложил их в кожаную папку.
Так, не солоно хлебавши, мы покинули дом председателя поселкового совета.
Это был первый зафиксированный случай пропажи, кроме козы, конечно.
Шли дни, записи в тетрадке пополнялись. Хотя все были предупреждены, но находились не верящие в опасность или случайные нарушители границы. На глазах у соседей вошла в реку и пропала в белом мареве женщина, полоскавшая белье и упустившая сорочку. Ниже по течению, где туман отступал, женщина не появилась. Двое подростков на спор забежали в него, ни один не вернулся. Правда были и курьезные случаи, когда панику подняла жена аккордеониста, но он вскоре был обнаружен спящим в палисаднике у соседей, от него разило самогоном.
Люди все чаще стали собираться у нашего дома, интересоваться нет ли новых пропавших, не поменял ли туман свои границы, долго ли всем сидеть на усеченном пайке. Туман не распространялся, но и не уходил. Самое неприятное было то, что солнце так и не появилось. Днем, конечно, было светло, но серость никуда не делась. Природа словно застыла. Птицы постепенно стали исчезать. Над морем не летало ни одной чайки. Благо рыбы было достаточно, и наш снабженческий отряд каждый день пополнял запасы. У смелых умов родилось предположение, что можно покинуть поселок под водой, но никто не решился это проверить.
Было страшно, но человек не может долго находиться в напряжении, и жизнь брала свое. Мы приспосабливались к ограниченному пространству. Даже начались танцы. Сначала собирались у дома аккордеониста, пели песни, а потом стали танцевать. Это помогало забыться на некоторое время.
Множились слухи и нелепицы. Старики утверждали, что мы прокляты, за то, что свергли царя. Но никто из жителей поселка в этом не участвовал, поэтому гипотезу отмели. Некоторые бабки вспомнили сказку о кузнеце-ведьмаке и стали детей да девиц впечатлительных пугать проделками черта. Но это сразу было пресечено, как вредный пережиток прошлого. Аккордеонист предположил, что врагами создан новый вид оружия и теперь он испытывается на нашем поселке, а мы как подопытные мыши под колпаком. Многие верили, что такое может быть. Председатель утверждал, что начался какой-то природный катаклизм, но в Москве разберутся, и скоро придет помощь, нас всех вызволят.
Я активно участвовала в жизни поселка, ходила протягивать веревки от колышка к колышку, обозначая границы тумана, а после того, как на суше работы были закончены, каждое утро делала контрольные замеры его распространения с обязательной записью данных в блокнот. Но туман не проявлял особую активность, можно сказать, не двигался, просто клубился, меняя форму. То он был как облако, то стелился пером по земле, то принимал причудливые формы.
В оставшееся время помогала бабуле по дому и при необходимости в делах штаба, отвечала на вопросы людей, собирала или распространяла необходимые сведения.
Но каждое утро в пять часов я была в беседке у моря. Это стало привычкой, неизменным ритуалом. В этом ритуале участвовал еще Его пес - Дик. Когда бы не пришла, он был там. Марта рассказывала, что собака один раз в сутки появлялась у дома, обходила его по периметру, ел и опять убегала.
В беседке мы всегда оставались вдвоем, если кто-то проходил, обычно это были рыбаки, пес устрашающе рычал и лаял. Дик ложился у моих ног и мы молча смотрели на море. Мы ждали. Он обещал и мы ждали. Не знаю, как объяснить, но была уверенна, что непременно нужно находиться здесь, сколько бы дней не прошло.
Однажды в наш дом постучала Галкина мама. Екатерина была вдовой. Оставшись без средств существования, вернулась с дочкой в поселок в пустовавший родительский дом, и устроилась продавщицей в магазин. Приезжие хахали заглядывались на красивую женщину, но Екатерина не хотела обременять себя дачными романами, а серьезных кандидатур не находилось, так и жили вдвоем. Дочь отличалась от матери, как день от ночи. Черная галка и белая чайка. Чувствовалась в Екатерине какая-то беззащитность, хрупкость, ей хотелось помочь, поддержать.
Когда я открыла дверь, она почему-то шепотом спросила, может ли поговорить с бабушкой. Сильно нервничала, это было видно по движению рук. Женщина то потирала ладонью о ладонь, то скрещивала руки, будто было зябко. Бабушка провела ее на кухню и налила горячий отвар шиповника.
Екатерина, отпив маленький глоточек, поставила чашку на стол, подняла на бабушку глаза и тихо произнесла:
- Я долго не решалась придти, но скрывать эту тайну больше не могу. Мне страшно.
Глава 4
Чтобы там ни было, а я боюсь данайцев, даже и дары приносящих
Вергилий
- Пожалуйста, Пелагея Петровна, не примите за сумасшедшую, когда услышите мой рассказ. Но могу доказать каждое слово. Вам решать, что делать с этим знанием.
Мы с бабушкой переглянулись.
Стало не по себе.
- Не могу точно сказать, когда это началось, - продолжила Екатерина, - предполагаю, сразу после взрыва, но заметила неладное дней десять назад. Когда с вашими штабными провела ревизию в магазине, обратила внимание, что остатки товара по бухгалтерским книгам не бьются. Его было больше, чем должно быть по бумагам. Спросить было не у кого, заведующая уехала в район и не вернулась, поэтому завела новую книгу и тщательно туда переписала правильные цифры. Все дни, продавая продукты жителям, вела учет в этой книге. Так как осталась одна, то решила, буду сводить баланс раз в неделю. В назначенный день утром, еще до открытия магазина села считать. Представьте мое удивление, когда обнаружилось, что товара не убавилось. Я не поверила своим глазам. Еще раз пересчитала. Опять те же цифры. Как такое могло быть? Перепроверила, например, количество хозяйственного мыла. У меня было сто пятьдесят шесть брусков на день ревизии. За неделю было выдано пять брусков, значит должен остаться сто пятьдесят один. Правильно?
Мы с ба одновременно кивнули.
- Пять раз пересчитала, их так и было сто пятьдесят шесть! Можете мне поверить, но к открытию магазина, чувствовала себя сумасшедшей. Все, что проверила на скорую руку, было в наличие, будто не торговала все эти семь дней!
Мороз пошел по спине. Видимо бабушка тоже была напугана, потому, что она смотрела на Екатерину широко открытыми глазами и поднеся руку ко рту. Если бы в этот момент, кто-нибудь постучался в дверь, мы бы умерли от страха на месте!
Волнуясь, Екатерина продолжила:
- Вечером, закрыв магазин, взяла книгу и стала проверять, правильно ли делала записи в течение дня, и сверять их с наличием товара. Было продано два куска мыла. Значит в коробке, согласно утренней проверке, должно остаться сто пятьдесят четыре куска. Правильно?
Мы опять кивнули. Мы даже наклонились к ней ближе, чтобы узнать, что же она обнаружила.
- В коробке было ровно сто пятьдесят четыре бруска!
От того, что мы ожидали иную цифру, облегчения выдохнули.
- Но! - громко сказала Екатерина. От этого "но" мы обе подпрыгнули, - утром, когда я открыла магазин, и пересчитала мыло, опять было сто пятьдесят шесть кусков!
Я закричала. Ба вздрогнув, тоже закричала. Видя такую реакцию, к нам присоединилась и Екатерина. Накричавшись, мы потихоньку успокоились, и сели на места, с которых соскочили в приступе страха.
Отпив шиповника и отдышавшись, продавщица устало завершила:
- Всю эти дни я считала, что продала, и всегда утром весь товар был на месте, цифры не менялись. Даже специально унесла домой бутылку подсолнечного масла. Утром в магазине она опять стоял на полке среди других бутылок. Вернулась домой, проверила. Там тоже стояла бутылка с маслом. Признаюсь, я всю неделю носила домой продукты, вещи и то, на что положила глаз. А утром неизменно все находила на полках, в ящиках и мешках.
- А деньги? Деньги появлялись? - это уже я задала вопрос.
- А вот с деньгами это не работало. После того, как заведующая уехала в район, в кассе оставалась только мелочь. Всю выручку складывала сейф, и все цифры по кассе сходятся. Что делать будем, Пелагея? Помогите, иначе точно сума сойду. Ивану не решилась открыться, он мужик не глупый, но нерешительный, все ждет, когда ему район директиву спустит.
Она с надеждой посмотрела на бабулю.
Ба не торопилась с ответом. Расправила юбку на коленях, которую оказывается мяла во время рассказа, отпила шиповника, вздохнула и произнесла:
- Ну, и историю ты рассказала, Катюша. Действительно, в это трудно поверить. Поэтому предлагаю поступить так: сейчас мы идем в магазин, показываешь нам мыло, раз уж о нем все знаем - сегодня продавала его?
- Да, один кусок, - с готовностью ответила Екатерина.
- Считаем мыло, опечатываем магазин, ключ отдаешь мне и идем по домам. Утром, встречаемся на крыльце и проверяем, что изменилось за ночь. Согласна? И если все это подтвердится, а я тебе верю, но хочу увидеть своими глазами, будем решать, как распорядится этим счастьем. А я считаю, что это счастье, продовольственная нехватка будет решена. Но скажи мне, вкус продукта дома не изменился? Живот не болел? Мыло мылилось?
Екатерина оторопело смотрела на бабушку, ей такое и в голову не приходило.
- Да, вроде, нет. Все как обычно.
- Ну, ладно. Кира, собирайся, с нами пойдешь.
В магазине были недолго. Посмотрели продажу за день, посчитали выборочно бутылки, банки, куски, закрыли магазин, наклеили на дверь бумажку и отправились по домам.
Утром посидела в беседке, помолчала с Диком, потом обошла свои владения и вернулась домой.
У бабушки собрался штаб для экстренного совещания. В тетрадку событий сделали запись о магазине. Рассказ Екатерины подтвердился. После бурного обсуждения приняли решение опубликовать "тайну сельпо", но обязательно сделать НЗ, на случай, если манна небесная прекратится.
На общепоселковом собрании проголосовали за отмену денег и обеспечение продуктами сообразно нормам питания, а товар, количество которого ограничено, будет выдаваться по спискам на день появления. Люди заговорили об испытании модели коммунизма. Когда находясь в беседке, увидела щит с рисунком спешащего паровоза, подумала, что он уже дошел до станции Коммунизм. Она оказалась в поселке "Старая мельница".
Вечером на нашей площадке были организованы танцы, на которые пришел весь поселок. У людей было праздничное настроение, несмотря на то, что туман никуда не исчез и солнце не показалось. Голод нам не грозил! Правда рыбу было решено продолжать ловить, потому как запасов мяса в магазине никогда не было, за ним раньше ездили на станцию, где находилась мясная лавка.
Глава 5
…От всего сердца люблю я только одну жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу ее!
Фридрих Ницше
На фоне этого, казалось бы, радостного события, мы совсем упустили из вида, что есть люди, не смирившиеся с тем, что их родные пропали, и никто их не ищет - боятся заходить за туман.
Первым не выдержал младший близнец. Братья поссорились, Тарас кричал на Пахома, что он не любил маму, поэтому так легко сдался. В результате они крепко подрались, а утром Тарас исчез вместе с котомкой, бутылкой молока, краюхой хлеба, испеченной бабушкой накануне, и сменой портков. Пахом кинулся к арке и почти догнал брата, но тот, увидев погоню, тоже припустил и проскочил границу. На зов не откликнулся и не вернулся.
Следующей пропала жена водителя Авдотькина. За день до этого она делилась с подругой, что без него нет жизни, поэтому хочет найти и вернуть в семью. А если у того и правда есть зазноба в районе, так хоть космы ей повыдергивать для восстановления душевного равновесия. Больше Авдотькину никто не видел.
Оба эти случая были записаны в тетрадь, которая получила у жителей название "Загадочная книга".
Вскоре поселок взбудоражило еще одно событие, которое напугало своей необъяснимостью.
- Пелагея Петровна, - крикнули с крыльца, - вы дома?
За дверью стояла пара молодоженов, на чьей свадьбе весь поселок гулял весной. У Василисы были заплаканные глаза, за спиной мялся муж. Я широким жестом показала направление куда идти. Карповы нерешительно прошли в комнату, где ба сучила козью шерсть. Увидев гостей, она остановила веретено и сняла с колен мешочек с пухом. Чета села на диван, Антон обнял жену за плечи. Та сгорбилась и заплакала.
- Кира, принеси воды, - сказала бабушка мне, и уже гостье, - Василиса, перестань плакать, ребеночку вредно.
Тут женщина зарыдала в голос и сквозь слезы крикнула:
- Нет ребеночка, нет!
- Кира, захвати отвар валерианы и пустырника! - я тут же взяла бутыль и, зачерпнув воду в ведре, поспешила в комнату. Ба сидела на диване и утешала Василису. Налив четверть стакана отвара, разбавила его водой и протянула плачущей. Женщина взяла трясущимися руками и поднесла ко рту. Не сразу смогла выпить, прорывающиеся рыдания не позволяли сделать глоток. Наконец допив, постепенно стала затихать, склонив голову к плечу мужа. Тот погладил ее по руке и начал говорить.
- Мы так радовались, что у нас будет ребенок, он уже шевелился, и я начал мастерить кроватку.
- Говорила, говорила тебе, что не надо ничего заранее делать, примета плохая, - простонала Василиса.
Мужчина поморщился и продолжил.
- Он перестал шевелиться. Сначала мы думали, что это от испуга Василисы после взрыва, но потом живот стал уменьшаться, и вот теперь мы вообще не уверены, была ли беременность.
Василиса опять заплакала:
- Как такое может быть, а?
Бабуля покачала головой:
- Не знаю. Если вы связываете это с взрывом и туманом, то нужно опросить женщин. В поселке были другие беременные.
Потом взяла тетрадку и сделала запись под номером 36: "28 августа 1941 г., Василиса Карпова, 20 лет, предполагает, что беременность прервалась (рассосалась)".
После обеда женщины штаба пошли в амбулаторию. Я увязалась с ними. Фельдшера не было, он еще до взрыва уехал в отпуск к родне, но так и не вернулся. Мы нашли книгу с записями и вскоре выяснили, что в поселке должны быть еще три беременные, причем одна из них - жена аккордеониста.
Мы обошли всех по очереди. Картина была удручающая - ни у одной из них беременность не развивалась. По разным причинам они не стали делиться этим открытием, но когда мы рассказали, что они не одни такие, то получили исчерпывающую картину - не было кровотечения, ничего не болело, просто было ощущение, что кто-то пустил время вспять и беременность исчезла.
Так в бабулиной "Загадочной книге" появились еще три записи.
Лето заканчивалось, стало холодать. Не было дождей, просто ветер перестал быть теплым. Яблочки в нашем саду так и не вызрели, но их все равно собрали.
Появилась проблема, как быть с теплой одеждой. Постоянные жители поселка оказались в преимущественном положении, а вот приезжие "дачники" не имели ни обуви, ни пальто. В списках сельпо значились фуфайки в количестве пяти штук, демисезонное пальто мужское одна штука и женское - две штуки. Брюки, шаровары, сапоги кирзовые, яловые, боты, галоши, валенки тоже были на складе, но все в ограниченном количестве. Поэтому штаб сделал списки нуждающихся, и каждое утро, как в магазине восстанавливалось количество выданного вчера, очередники получали свою одежду. Понятно, что размеры не изменялись, и все вещи перешивалось, переделывалось под человека. Вот с обувью дела обстояли сложнее, но и здесь находился выход, большое - не маленькое, носить можно.
Пробовали на ночь в магазине оставлять свои вещи, в надежде, что и они начнут появляться утром, как остальное, не получилось. Прирастало только то, что было в сельпо на момент взрыва.
Началась осень и заговорили о том, что детям нужно учиться. Школа осталась за пределами тумана, поэтому в конторе поселкового совета сделали один класс, собрали туда все книги и учебники, карандаши и бумагу, которые нашли по домам и в магазине, переписали детей и собрали их по группам. Добровольцы из числа жителей вызвались преподавать школьные науки. Я тоже попала в список и теперь вставала еще раньше, чтобы до школы обойти владения и проверить границы тумана.
В беседку я ходила в любую погоду. Холодно, море штормит, ветер, обжигающий морозом до костей - ничто не могло помешать. Я и Дик, как часовые, несли свою вахту с пяти часов утра. Иногда не могла сидеть на каменных ледяных скамейках, тогда описывала круги, стараясь унять озноб. Но чаще я обнимала Дика, зарываясь руками в шерсть. Собачье тепло не давало замерзнуть.
Бабушка знала о моих посиделках и переживала, что я заболею, но с этой боязнью пришло осознание еще одного чуда. За все время в поселке никто не захворал. Не было ни одного чиха! Даже старики не жаловались на ломоту в костях при смене погоды. Дед Матвей перестал хромать и брал клюку только для того, чтобы отгонять собак.
Зимними вечерами, когда серость рано превращалась в темноту, все поселковые разделялись на группы по интересам. У кого-то в доме пели. Песня "Катюша" - самая любимая. У аккордеониста устраивались танцы, но его небольшой дом вмещал мало людей, поэтому там собиралась в основном молодежь. В нашем доме проводили вечера люди постарше. Бабушка откуда-то достала переносной патефон в виде чемоданчика и несколько граммофонных пластинок, с которыми обращалась очень бережно, как со стеклом. Заводился этот английский агрегат с помощью вращающейся ручки, и, благодаря этому, мы могли слушать песни и арии Шаляпина, Собинова и разную оркестровую музыку. "Эх, дубинушка, ухнем", - шипел, хрипел и орал патефон, громкость которого не регулировалась. Но зато летом, когда чемоданчик выставлялся на подоконник, вся улица могла танцевать под "Брызги шампанского".
Глава 6
Ты говорила,
Что не забудешь
Ласковых, радостных встреч."Синий платочек" Музыка Ежи Петерсбургский, слова Яков Галицкий
Мы с бабушкой, как и большинство жителей, старались быть занятыми делами в поселке, помогать людям, поддерживать и подбадривать нуждающихся в утешении. Некоторые отчаялись от этой серости, безысходности. Солнца не хватало всем.
Иногда и нас накрывало. Тогда мы плакали, скрываясь друг от друга, боясь вызвать ответную душевную боль. Особенно тосковали по маме. Если в первое время была надежда, что родители вот-вот появятся, то потом пришло понимание: если не смогли прорваться они, то никто этого не сделает. Мамина энергия и папины возможности раньше казались мне безграничными. Но, увы… Страшилась думать, что родных нет в живых, как и тех, кто ушел из поселка. Какая сила могла сотворить такое? Но вопреки всему сердце верило - существует такой человек, который прорвет пелену тумана.
Сидя в беседке, непроизвольно крутила в руках часы. Иногда представляла себе, что стрелка вдруг сдвинется, начнет отсчет времени, и в лучах восходящего солнца появится Он. Но нет, она намертво застряла на месте, как и солнце, где-то там за горизонтом.