Немного зная будущую графиню Хантерсдаун, Торн удивился ответу Робина, но не стал высказывать сомнений. Торн помахал бумагой, которую еще держал в руке.
- А леди Фаулер? Согласен, это достойно сожаления, но клятва есть клятва.
Робин выхватил бумагу из руки Торна, чтобы перечитать.
- Здесь ничего не сказано о том, как платить.
- Верно. Но что ты имеешь в виду?
- Анонимность. Одно дело - дать ей деньги, и совсем другое - позволить узнать, что они от меня. Она, пожалуй, в своих проклятых посланиях растрезвонит об этом всему миру. Возможно, даже объявит это доказательством справедливости своих обвинений.
- Она способна на такое? Хорошо, их внесу я. У меня много юристов и банкиров, которые ведут мои дела, так что леди Фаулер никогда не узнает, откуда поступили деньги.
- Спасибо, спасибо, спасибо тебе, любимый кузен. - Робин глотнул бренди и улыбнулся. - И для тебя это будет очень полезно. Не исключено, что ты будешь следующим.
Кристиан рассмеялся, но Торн сказал:
- Возможно, ты прав.
- Что?! Торн, Торн, подумай о еще одной тысяче гиней для Фонда Фаулер! - воскликнул Кристиан, а Робин со всем нескрываемым восторгом новообращенного спросил:
- Ты влюблен?
- Нет. И, немного понаблюдав за тобой, пришел к выводу, что это заразная болезнь, от которой следует старательно беречься. - Торн отхлебнул бренди. - Месяц назад на "Лебеде" случилось неприятное происшествие. Просто несчастный случай во время шторма, но он мог стать для меня концом. А я последний в роду.
- Но это твое единственное удовольствие, - возразил Кристиан.
- Да, капитан "Черного лебедя" - это важная часть меня. Но теперь я от этого отказался. Один, а лучше два мальчика в детской - и я снова свободен.
- Ты знаешь, сколько времени может уйти на это? - поинтересовался Кристиан.
- Думаю, я достаточно силен в арифметике.
- Три года или даже больше без "Черного лебедя"? Ты не сможешь.
- Я могу сделать все, что задумал.
- Тебе необходимо жениться, - заключил Робин. - Нет, я говорю не как безумно влюбленный. Тебе нужна семья, а единственный способ иметь настоящую семью - это создать собственную. Во всяком случае, это встряхнет твою упорядоченную жизнь сильнее любого исправления.
- В моей упорядоченной жизни нет ничего плохого, - отозвался Торн, строго обуздывая свой нрав. - И хаос начнется, только если я влюблюсь. Я намерен заключить разумный брак с той, которая согласится нести бремя обязанностей герцогини!
- Неужели ты серьезно? - не поверил Кристиан.
- Сомневаюсь, что по характеру я способен на безумную страсть.
- Способен. Я видел тебя на "Лебеде".
- Шхуна, конечно, женского рода, но она не женщина.
- Но в тебе таится огонь. И когда-нибудь он вспыхнет.
- А как же ты? - не сдавался Торн. - Ты же настоящий ад.
- И могу гореть без прмех. Имея целый выводок братьев, я не несу никакой ответственности.
- За то, что один из нас полностью свободен! - провозгласил Робин, подняв бокал.
Они все выпили, и миновал еще один неприятный момент, но Торн убрал графин, пока Робин не успел снова наполнить бокалы.
- Завтра ты должен быть в форме.
- Сегодня, - поправил его Кристиан и, потянувшись, встал. - Пробило час. Иди в постель, Робин, иначе разочаруешь свою невесту.
- Такого еще не бывало.
Робин блаженно улыбнулся, и Торн с Кристианом ушли.
- Он счастлив, - сказал Кристиан, когда они шли по коридору.
- Да.
- Почему ты так враждебно настроен по отношению к лорду Ротгару?
Вопрос был серьезным, и Торн тщательно обдумывал ответ.
- У него слишком много власти. Многие хотят нейтрализовать его, а у меня есть преимущество, так как я обладаю более высоким титулом, чем он.
- Для тебя гораздо безопаснее получать свои острые ощущения на "Черном лебеде".
- Джозеф, - чуть позже обратился Торн к своему камердинеру, - ты думаешь, я ищу приключений?
Камердинер, тихий, уравновешенный мужчина, на десять лет старше Торна, одевал его с тех пор, как Торну исполнилось четырнадцать и он стал посещать двор и различные светские приемы. Между ними не было секретов.
Или вернее, существовало лишь несколько.
- Возможно, вы немного беспокойны в эти дни, сэр. С тех пор как решили не выходить в море.
- Мне следует жениться? - надев халат, задал вопрос Торн.
- Только когда вы этого захотите, сэр.
- А если я никогда не захочу?
- Мир не погибнет, если закончится род Айторнов, сэр.
- Это кощунство. Ты же знаешь, что я хочу жениться.
Робин прав - приманкой была семья. Торн подумывал поближе познакомиться с одной из сестер Кристиана, потому что ему нравилось это большое дружное семейство, но в брак нужно вступать по любви, а не по расчету.
- Мне нужна жена, чтобы управлять моими домами и встречать гостей на приемах, которые я устраиваю, - продолжал Торн, понимая, что уговаривает сам себя. - Нужен кто-то, кому можно покупать драгоценности, которые потом станут фамильными, кто-то, кто будет для продолжения рода вынашивать здоровых детей.
Детей, которых он будет учить ходить на лодках по озеру, которые будут играть в пиратов и Робина Гуда…
- Все в свое время, сэр. Вы найдете именно ту женщину, которая нужна.
- Надеюсь, так, - согласился Торн и зевнул. - Если жениться не на той, это будет ад на земле.
Глава 6
Айторн-Хаус, Лондон
Сентябрь 1764 года
- Сюда, мадам. - Служанка, нервничая, указала на-простую дверь в конце короткого коридора для слуг. - Он приведет вас к нескольким спальням, мадам, но они не все открыты для приглашенных. Потом поверните направо, и вы увидите гостей. - Хотя служанке уже исполнилось тридцать, она, как встревоженный ребенок, скрестила под фартуком пальцы. - Если вас поймают, вы же не скажете, что это я позволила вам войти, правда, мадам? Для леди Фаулер я делаю все, что могу, но мне необходимо это место. Этот дом совсем не такой плохой. Герцог держит свой грех где-то в другом месте. Здесь только выпивают и играют…
- Никто не узнает, что кто-то в этом доме помогал мне, - коснувшись локтя служанки, успокоила ее Белла. - Теперь возвращайтесь к своим обязанностям и вообще забудьте обо мне. Спасибо вам.
Служанка сделала реверанс и поспешно убежала. Белла, хотя у нее и не было намерения убегать, смотрела на дверь с таким же страхом, что и служанка. Она проникла в дом дворянина - если быть точной, герцога. И что еще хуже, она собиралась вторгнуться в избранное общество самых высокопоставленных аристократов.
От этой мысли Белла содрогнулась.
Леди Фаулер получила записку от служанки, напуганной тем, что герцог должен устроить у себя Олимпийскую пирушку, ежегодный безнравственный бал-маскарад для лондонской элиты. Слуг заставят одеться в непристойные одежды, что же ей делать? - спрашивала служанка.
Леди Фаулер увидела в этом прежде всего возможность разузнать самые страшные секреты тех, кто управляет страной и пишет ее законы. Для этого служанка должна была провести в дом одну из соратниц леди Фаулер - но кого? В итоге выбор пал на Беллу - или, вернее, на Беллону Флинт. Белла успешно осуществила свой первоначальный план и стала Беллоной Флинт - некрасивой угрюмой девушкой со сходящимися на переносице бровями и маленькой бородавкой на носу. Она сняла небольшой домик недалеко от леди Фаулер и проводила все свои дни в ее доме, копируя послания и по возможности оказывая всяческие услуги. Однако через пять месяцев Белла начала освобождаться от увлеченности этой леди, ее окружением и ее работой.
Леди Фаулер, несчастная женщина, получила от мужа прискорбную болезнь, подорвавшую ее здоровье; теперь она была почти прикована к кровати и, возможно, тронулась рассудком. Ее послания переросли в скандальные призывы, а теперь она затеяла опасную игру, провозглашая гневные, обличительные тирады на политические темы. Многие из ее стаи разочаровались в ней, но они были робкими птичками, не способными протестовать. Белла робкой не была, но не знала, что делать, и подумывала, не уехать ли.
Сейчас, стоя перед дверью, ведущей к опасности, она жалела, что еще не сделала этого. Но раз уж так получилось, ей хотелось взять верх над сестрами Драммонд.
Эти недавно прибывшие ирландские сестры были птицами совсем другого полета. Хелена и Оливия Драммонд имели клюв и когти и были полны идей для демонстративных выступлений. Они уже организовали шумный протест у дома мадам Корнели, где проходил один из венецианских маскарадов. Прочитав записку служанки они немедленно ухватились за идею проникнуть на пирушку и решили, что туда отправится Оливия.
Белла настолько встревожилась из-за того, что они могли сотворить, что вызвалась взяться за эту задачу, совершенно забыв, каким человеком была Беллона Флинт. Оливия и Хелена, обе вызывающе красивые, подняли Беллу на смех, усомнившись в ее способности вести себя соответствующим образом. Разгорелся горячий спор, и в конце концов Белла пустила в ход козырную карту - опыт участия в светских маскарадах.
Прибыв к леди Фаулер, Белла рассказала историю Беллоны Флинт, придерживаясь как можно ближе своей собственной, умолчав только о похищении и добавив несколько лет к своему возрасту: Беллона была из семьи джентри, но с ней обошлись жестоко, когда она отказалась выйти замуж за отвратительного человека, которого выбрал для нее отец; ее спасло скромное наследство, полученное от пожилой родственницы.
Таким образом, теперь она смогла совершенно правдиво заявить, что побывала на двух светских маскарадах - один раз как Бетси, молочница, а другой - в образе королевы Элеоноры Кастильской. Она знала, как вести себя - как играть свою роль и как разговаривать с другими, и леди Фаулер присудила победу ей.
Чего не знала Белла, так это того, что на Олимпийские пирушки все являются в античных нарядах. Политики носят тоги, а военные - греческие или римские доспехи. Замужние леди одеваются богинями, а незамужним положено изображать полураздетых нимф.
Если бы Белла об этом знала, то, возможно, никогда бы не добивалась этой роли, но, получив ее, она не нашла в себе мужества отказаться и теперь не могла позволить себе оробеть. Для уверенности она поправила свой абсолютно черный парик и скрывающую лицо маску - никто никогда не узнает ее в этом ужасающем виде.
По традиции нарядом нимфы было только легкое платье без рукавов, но Белла надела под него сорочку, отрезав, правда, рукава. Никогда прежде Белла не выставляла на всеобщее обозрение оголенные до плеч руки - и голые ноги тоже.
Она хотела надеть чулки, но было понятно, что с изящными греческими сандалиями ничего из этого не получится.
Леди Фаулер или сестры Драммонд - Белла не могла сказать, кто именно, - объявили, что она будет Келено, одной из плеяд, нимф, превращенных в звезды после жестокого нападения бога Ориона.
- Наглядный символ жестокости мужчин! - заявила леди Фаулер в своем сверхдраматичном стиле.
Итак, звезды у Беллы были на сандалиях, на синем поясе, стягивавшем ее белое платье, и на парике. Последние не причиняли ей беспокойства, но ей не нравились те, что были почти на пальцах голых ног. Она нервничала не только из-за своего костюма, но и потому, что без разрешения проникла в дом знатного человека, а за это, учитывая жестокую несправедливость законов, защищающих дворянство, ее, вероятно, могли повесить.
Молясь, чтобы там были и другие девушки, одетые еще откровеннее, чем она, Белла взялась за ручку, быстро открыла дверь и выглянула в коридор. Там начинался мир герцога: сияющий пол коридора покрывала ковровая дорожка, на стенах, окрашенных в нежный зеленый цвет, висели акварельные пейзажи.
На мгновение она подумала, что попала не в тот дом. Герцог Айторн слыл распутником, но здесь не было ничего непристойного или пошлого. А когда откуда-то из глубины особняка до нее донеслись тихие звуки, Белла пришла в полное замешательство. Она услышала приятную музыку, а не визги или грубый смех, хотя народ съезжался уже в течение часа.
Однако ошибки быть не могло, поэтому Белла снова проверила, на месте ли маска, и, выйдя в коридор, закрыла за собой дверь. Она пошла на звуки музыки и, подойдя ближе, узнала мелодию танца. Не отдавая себе отчета. Белла сделал несколько танцевальных па в устланном ковровой дорожкой коридоре. С тех пор как она последний раз танцевала, прошло уже очень много времени, а она так любила танцевать.
Белла остановилась.
"Прекрати, Белла. Ты здесь по важному делу".
Она пошла дальше и услышала голоса и смех. Она свернула за угол и резко остановилась: при первом же взгляде на приглашенных гостей у нее внезапно громко застучало сердце. Белла заставила себя двинуться вперед, почувствовав некоторую уверенность оттого, что некоторые нимфы были одеты так же бесты же, как и она.
Но опять же эти люди, по-видимому, были заняты совершенно безобидным разговором. В первой группе трое мужчин в традиционных античных доспехах беседовали с богиней и с застенчивой нимфой - вероятно, это были мать и дочь. Во второй группе мужчины в тогах флиртовали с двумя более уверенными в себе нимфами, но их поведение было вполне в пределах нормы.
Глядя на этих нимф, Белла подумала, не выведут ли ее отсюда за то, что на ней слишком много одежды. У одной молодой леди плечи были прикрыты только лентами, а платье спускалось лишь чуть-чуть ниже колен! На одной лодыжке у нее красовался браслет с камнями, очень похожими на бриллианты, и это выглядело еще более вызывающе, чем звезды на пальцах ног.
Приблизившись к первой группе, Белла немного приподняла платье, незаметно потянув вверх ткань над поясом. Бросив вниз быстрый взгляд, она удостоверилась, что теперь видны шесть дюймов ее правой ноги, и поборола желание потянуть юбку обратно вниз.
Джентльмены и дамы говорили о повседневных делах - о состоянии улиц, о погоде, а потом один из мужчин упомянул Джона Уилкса.
Белле не хотелось, чтобы ей напоминали об Уилксе. В прошедшем году его заключили в тюрьму за то, что он выпустил номер газеты "Норт Бритон", в которой осуждал короля, и суда он избежал только потому, что покинул страну. А теперь леди Фаулер под влиянием сестер Драммонд использовала часть удивительного пожертвования в тысячу гиней на то, чтобы приобрести печатный станок. Она сказала, что сможет использовать его для печатания своих посланий.
Такое намерение пугало, особенно учитывая подстрекательское содержание посланий, но Белла боялась, что сестры Драммонд вынашивали более опасные планы. Им удалось в напыщенные разглагольствования о судебном притеснении женщин вплести английское тираническое управление Ирландией, а это приближалось к государственной измене. Если они используют печатный станок для заявлений на подобные темы, то несчастная овечка из стада Фаулер, похоже, кончит как жертвенный ягненок.
И овечки, и птички одинаково беззащитны…
- Вы одна, прекрасная нимфа? Прошу к нам.
Почувствовав, как у нее снова громко застучало сердце.
Белла повернулась лицом к одетому в тогу джентльмену.
- К сожалению, сэр, я обязана быть в другом месте.
- Разве у нимфы могут быть какие-то обязанности на пирушке? Прошу вас, доставьте нам удовольствие своим присутствием.
Второй мужчина его поддержал, но две нимфы отнеслись к сопернице явно неблагосклонно.
- Возможно, мне самой хочется быть в другом месте, - игриво отозвалась Белла. - Прошу меня извинить, господа.
Она пошла дальше, боясь, что ее вернут и, возможно, обвинят в том, что она самозванка, но этого не произошло, и она немного успокоилась.
Потом она осторожно приблизилась к еще одной группе гостей, но на нее не обратили внимания, если не считать нескольких равнодушных взглядов. Здесь, по-видимому, тоже обсуждали серьезные политические проблемы, и она уловила, что упоминались Гревиль, Ньюкасл и французский посол.
Белла поняла, что этот праздник, вероятно, давал сильным мира сего возможность встречаться и вести переговоры вне рамок традиционной конкуренции, отбросив укоренившиеся представления о противнике. Это открытие расстроило Беллу, ведь такой вечер никак не подходил для осуществления ее задания.
Правда, еще оставалось время для того, чтобы благопристойность превратилась в разнузданное веселье.
Белла снова свернула за угол и обрадовалась, оказавшись в окружении беззаботной, веселящейся компаний. Здесь все находилось в движении, и Белла, проходя сквозь толпу, невольно стала участницей развлечения.
Некоторые джентльмены, пытаясь угадать, кто она, приглашали Беллу задержаться и заигрывали с ней, но все это делалось с добрым юмором, а она отвечала им шуткой по поводу их тог или доспехов и шла дальше. Да, у нее все получалось - она помнила, как это делать.
Ее настроение начинало соответствовать тому, что происходило вокруг. Улыбка стала более естественной, в мозгу звучала музыка… и вдруг Белла обнаружила, что наслаждается мужским вниманием. Ее называли прелестной и очаровательной, восхищались ее звездами…
"Они обращают внимание не на тебя, - сказала себе Белла, их привлекают твои накрашенные губы, фальшивые волосы и непристойный костюм". Но все равно приподнятое настроение унесло ее обратно в украденную у нее юность, и это ей очень понравилось. После этого маскарада будет трудно вернуться к своей унылой жизни, но разве у нее есть выбор?
Белла добралась до центральной части дома и оказалась среди гостей на широкой верхней площадке величественной лестницы из полированного дерева и блестящего металла. Над собой она видела только аккуратно оштукатуренный потолок с богато расписанным плафоном в середине, но рассмотреть роспись не могла - туда попадало слишком мало света.
Зал внизу, наоборот, был ярко освещен, привлекая взгляды и напоминая сцену, на которую выходили новоприбывшие. Белла пробралась вперед, и в то же мгновение ее окружили шум, аромат духов и запах пота.
Она посмотрела вниз, интересуясь, вышел ли герцог в зал, чтобы приветствовать самых важных гостей. Какой костюм будет на нем? Быть может, сенаторская тога и лавровый венок императора? Она заметила несколько таких венков - и даже позолоченных.
Да, надменный герцог наверняка будет одет так.
Белла надеялась, что вторжение сюда поможет ей больше узнать о герцоге Айторне, потому что к нему у нее был особый интерес. Беллу обеспокоило то странное пожертвование в тысячу гиней, и она попросила мистера Браунли, лондонского поверенного, которого рекомендовал ей мистер Клаттерфорд, попытаться найти его источник. Поверенный столкнулся с величайшими трудностями, так как источник явно не хотел быть раскрытым. Но некий знакомый в юридической фирме, которая вела много дел для герцогства Айторн, дал понять, что ему известно об этом деле. Возник вопрос, зачем молодому беспутному герцогу вносить такую сумму в Фонд Фаулер? Не из добрых побуждений, была уверена Белла.
Быть может, герцог надеялся, что таким образом спровоцирует леди Фаулер на опасное безрассудство? Это казалось чрезвычайно невероятным, но результат оказался именно таким. Леди Фаулер теперь была убеждена, что имеет тайных могущественных сторонников, и под влиянием сестер Драммонд каждый день строила все более грандиозные планы.