Тэм Макэвой нарушил тишину громким смехом, и следом за ним все захохотали так, словно в жизни ничего смешнее не слышали.
- Вы это слышали? - проговорил, отдышавшись, Тэм.
- Сперва рыжая девчушка, а теперь он, - сказал кто-то еще.
- Ты такое когда-нибудь слышал? - спросил кто-то Роя.
- Никогда, - ответил он.
И правда, он никогда не слышал, чтобы столько сильных, здоровых шотландцев молча снесли такое оскорбление от англичанина, и это ведь даже не сам лэрд, который, как всем известно, был идиотом, а всего лишь его сын. Рой поглядел на Джока, на лице которого царило замешательство.
- Мы такого не потерпим, так? - сказал Тэм. - Покажем его сиятельству, кто здесь настоящие мужчины.
Он шагнул к худому слуге, которого его сиятельство назвал Николсом.
- Ты… - сказал он.
- Да, мистер?.. - Николс даже головы не повернул, стоял, весь такой спокойный и вежливый, задрав нос в своей заносчивой английской манере.
- Мое имя - Тэм Макэвой, - сказал Тэм, вздернув подбородок. - Запиши меня прямо сейчас. Тэм Макэвой, стекольщик.
- И меня, - протолкнулся к Николсу еще один. - Крэйг Арчибальд, каменщик.
- И меня.
Тут все начали толкаться и пробираться вперед, требуя записать их на работу.
- Рой, - шепнул Джок, - что будем делать?
- Нам записываться нельзя, - сказал Рой. В Горвуде все знали, что они ни дня в своей жизни не работали честно. Если они начнут это делать теперь, люди могут что-то заподозрить. - Нам придется вести себя как обычно.
- Но…
- Не бойся. Есть у меня одна идея.
До самого вечера Оливия почти не видела Лайла. Вернувшись из деревни, он до заката осматривал внутренний двор. Потом он провел целый час в комнате для хранения документов с Герриком, после чего удалился в свои покои.
Она не видела его комнат, но знала, что Лайл устроил кабинет в нише большого окна своей спальни, которая была как две капли воды похожа на ее собственную. Он наверняка работал там, пока не пришло время одеваться к ужину.
Лучше не думать о его спальне.
Когда после ужина они переместились поближе к уютному теплу большого камина, Лайл повторил свою короткую дерзкую речь в "Кривом посохе".
- И никто ничем в тебя не запустил? - удивилась Оливия.
- Разумеется, нет, - ответил он. - По словам Николса, через две минуты после моего ухода люди смеялись, шутили и боролись за то, чтобы записаться на работу. Он говорит, что люди записывали также своих родственников, не желая, чтобы чья-то семья выглядела менее храброй, чем дикие шотландцы из Шотландского нагорья или… чем маленькая рыжая девчонка. Все мы знаем, что именно ты изменила ход событий.
- Но ты знаешь, как воспользоваться ситуацией, - сказала Оливия.
Она жалела, что ее там не было. Ей тоже хотелось побывать в той таверне и послушать деревенских жителей. Это доставило бы ей истинное удовольствие.
- Отлично сработано, - сказала леди Купер. - С нетерпением жду, чтобы увидеть, как крепкие шотландцы взбираются по лестницам, поднимая кирпичи и все прочее.
- У нас здесь тоже есть на что посмотреть, - встряла леди Уиткоут и бросила восхищенный взгляд на Геррика, который принес поднос с напитками.
- Во имя всего святого, Оливия, где ты его отыскала? - спросила леди Купер, когда дворецкий вышел.
- Он появился, как джинн из "Тысячи и одной ночи".
- Я не прочь потереть его лампу, - заявила леди Уиткоут.
- Миллисент, предлагаю выпить за Оливию, которая раздобыла такой отличный экземпляр мужской прислуги.
- За Оливию, - провозгласила леди Уиткоут.
Лайл поднял свой бокал и посмотрел на Оливию, встретившись с ней взглядом. В его глазах она увидела серебристые звезды и сияющую луну, и на нее обрушился поток жарких воспоминаний.
- За Оливию, - согласился он.
- И за Лайла, - добавила леди Купер, - благодаря которому сюда придут мускулистые шотландцы.
- За Лайла, - сказала Оливия и поверх края бокала послала ему в отместку многозначительный взгляд.
- Благодарю вас, леди, - сказал Лайл. - Однако теперь должен молить вас о снисхождении. Завтра я ожидаю целую армию работников, и мне понадобятся все мои силы. А это означает, что спать я должен лечь по-деревенски рано.
Он извинился, пожелал доброй ночи и ушел к себе.
За последние несколько лет они обшарили каждый дюйм замка. Они знали каждый коридор и лестничный пролет, все входы и выходы. Втиснувшись в полуразвалившуюся сторожку, они следили за окнами южной башни.
Там поселились женщины.
В Горвуде все знали, кто где спит, где чья горничная, где спят слуги, кто из них тайком бегает в конюшни и кто из конюхов наиболее популярен среди горничных. В конце концов, это замок Горвуд, и все происходящее там касается всех.
Поэтому Джок и Рой ждали, когда погаснет свет в окнах южной башни. Держась в тени, они поспешили к сломанной двери в подвал, забрались по разрушенной лестнице и прошли к одной из лестниц, ведущих на первый этаж.
У-у-у…
- О Господи! - подскочила Оливия. - Господь всемогущий!
Она услышала тихие шаги.
- Мисс, что это за шум?
- Не знаю. - Оливия поднялась с кровати. В свете угасающего в камине огня она заметила кочергу и схватила ее. - Но кто бы это ни был, он очень об этом пожалеет.
У-у-у…
Лайл проснулся и в одно мгновение вскочил с постели, выхватив из-под подушки нож.
- Сэр! Что это?
- Нечто ужасное. Самый жуткий звук на земле. Это звук смерти, пыток и агонии пылающего ада, - сказал Лайл. - Будь они прокляты! Это волынки.
- Быстрей, - сказал Рой. - Сюда идут.
Они с Джоком пробежали через длинную комнату на втором этаже, выскочили через дверь на лестницу северной башни и поспешили вниз. На лестнице стояла кромешная тьма, но они сотни раз ходили по ней вверх и вниз и ночь для них не отличалась от дня.
Спустившись на первый этаж и прошмыгнув через главный зал к другой лестнице, они вернулись в южную башню и помчались по каменным ступеням вниз. Там Рой остановился.
- Теперь еще разок, для старых леди.
Оливия и Бейли ворвались в гостиную второго этажа одновременно с Лайлом и Николсом.
- Ты видела их? - спросил Лайл.
- Только слышала. Это…
- Волынки, - мрачно сказал Лайл.
- Правда? Какой ужасный звук!
- А разве волынки звучат иначе?
С лестницы южной башни донеслись приглушенные крики. Оливия бросилась туда. Лайл оказался у двери первым.
- Стой, - сказал он, отодвинул ее с пути и побежал по ступенькам вниз.
- Я не боюсь волынок, - заявила Оливия и, толкнув локтем Николса, помчалась за Лайлом.
- Те, кто использует их, чтобы будить людей среди ночи, способны на все, - сказал Лайл.
- Лайл, правда, не так уж они страшны.
- Нет, они ужасны. Это самый отвратительный звук на свете. Звук десяти тысяч смертей.
Они добрались до открытой двери комнаты леди Уиткоут. Она стояла у выхода, ее горничная все еще пыталась завязать ей ленты халата.
- Простите, мои дорогие, но эти жуткие вопли меня напугали. Я буквально подпрыгнула в воздух с кровати. Даже не помню, когда такое случалось в последний раз. Кажется, это было из-за холодных ног лорда Уайкрофта.
Видя, что она цела, Лайл бросился назад к лестнице, Оливия - за ним следом.
Леди Купер они обнаружили стоящей в шаге от ее спальни. Она смотрела в темный колодец лестницы.
- Звук шел оттуда, - указала она. - Ты никогда не упоминала о призраках-волынщиках, Оливия, - с упреком заметила леди Купер. - Если бы я знала, что они идут, я бы подкараулила их. Ты когда-нибудь видела мужчину, дующего в трубки? Знаешь, для этого требуются хорошие легкие, мощные плечи и ноги…
- Хорошо, я рад, что вам не причинили вреда, - оборвал ее Лайл.
Он прошел в небольшой коридор, ведущий в главный зал, Оливия следовала за ним по пятам.
- Я пойду первым, - прошептал Лайл. - Дай мне время. Нужно прислушаться, ты не представляешь, как сильно шуршит твоя сорочка, когда ты двигаешься.
- Это не сорочка, а ночная рубашка.
- Не важно, просто не шуми. И будь осторожна с кочергой.
В главном зале царила абсолютная темнота. Лайл ничего не мог рассмотреть, он слышал одну лишь тишину. Кто бы это ни был, они хорошо знали дорогу. И сбежали.
Через минуту в дверях появилась Оливия. Ему не надо было видеть ее, он ее слышал. В огромном темном помещении мягкий шорох ночной одежды казался оглушительным.
Она подошла ближе, и Лайл ощутил легкий аромат, исходящий от ее одежды, слабый запах кожи и волос и что-то неопределенное, ассоциирующееся со сном и еще теплыми простынями. Потом у него в голове возникли другие образы: жемчужная кожа в лунном свете, грудной смех, быстрая дрожь возбуждения…
Лайл сжал кулаки и понял, что все еще крепко держит нож. Он ослабил хватку.
- Они ушли, - проговорил он, прогоняя незваные воспоминания.
На балконе для музыкантов появился свет. Там стоял Геррик в халате, со свечой в руке.
- Я успокоил слуг, ваше сиятельство. По крайней мере тех, кто слышал шум. Очевидно, звуки не дошли до верхних этажей.
- Им повезло, - пробормотал Лайл.
- Мне послать людей, чтобы обыскали замок и окрестности, ваше сиятельство?
- Наши призрачные музыканты теперь уже будут далеко отсюда, - сказал Лайл. - Скажите всем, чтобы возвращались в свои постели.
Геррик тихо удалился.
Лайл обернулся к Оливии. Его глаза уже привыкли к темноте, и лунного света было достаточно, чтобы разглядеть ее полупрозрачную ночную рубашку, сплошь покрытую кружевами и лентами. Он перевел взгляд на ближайшую нишу в стене.
- Невозможно выследить их среди ночи, - сказал Лайл.
- Конечно, нет, - подтвердила Оливия. - Они хорошо знают местность, а наши лондонские слуги будут только спотыкаться в темноте и ломать себе шеи.
- Они, должно быть, были там, в гостиной второго этажа, - сказал Лайл. Значит, меньше фута от ее спальни. - Дразнили нас. - Ему ужасно хотелось стукнуть по чему-нибудь.
- Надо признать, было тревожно, - согласилась Оливия. - Кто же ожидает услышать волынки среди ночи? К тому же они играли плохо…
- Откуда ты знаешь?
- Хорошо или плохо, эти звуки трудно забыть.
- Жаль, что мы их не поймали, - сказал Лайл. - Я бы с удовольствием взглянул, как ты стукнешь кочергой по этому мерзкому кожаному мешку. Изобретать всякие дьявольские устройства - это так похоже на шотландцев. Волынки. Гольф.
Оливия рассмеялась.
Этот звук скользнул по его затылку, оставляя жаркие следы.
- Оливия, иди спать.
- Но ты, конечно, хочешь…
"Да, еще как хочу".
- Мы не можем сейчас разговаривать, - перебил Лайл. - Подумай сама. На тебе почти ничего нет. Кому-то из нас нужно проявить благоразумие, и мы оба знаем, что это будешь не ты. Иди спать и будь осторожна с кочергой.
Глава 14
Среда, 19 октября
Солнце садилось за холмами. Рой и Джок стояли в тени разрушенной церкви, наблюдая, как шагают по дороге из замка в деревню мужчины после своего первого рабочего дня. Одни несли на плечах рабочие инструменты, другие толкали тележки, третьи правили повозками.
- Еще неделя, и они все задраят наглухо, как барабан, - сказал Джок.
- Как будто мы не сможем его открыть, - возразил Рой.
- Ты рехнулся? Два десятка мужчин работают от рассвета до заката. Разобрать все, что они сделали? И что мы можем сделать за несколько ночных часов?
- Не все, - сказал Рой. - Будем копать только внизу, вокруг цокольного этажа, чтобы можно было попасть внутрь. Как ты думаешь, сколько эти лондонцы смогут продержаться, если мы станем будить их каждую ночь?
- Не знаю, сколько я сам могу выдержать, - ответил Джок. - Всю эту беготню вниз и вверх по лестницам, трубя в эти проклятые трубки. Мы могли потратить это время на то, чтобы копать.
- Копать ночью? Все это время мы вели поиски средь бела дня. Думаешь, нам повезет, если мы станем ворочать валуны среди ночи?
Находить монеты было довольно трудно даже в светлое время суток. Они не сверкали искрами, призывая: "Посмотри сюда, здесь деньги". Монеты были одного цвета с землей и мало чем отличались от камней и гальки.
Им с Джоком повезло, что они хоть что-то смогли отыскать. Несколько монет в подвале. Немного - на внутреннем дворе. Но именно старинная серьга, которую они нашли во дворе, рядом с домиком привратника, убедила Роя, что старый Далми нес вовсе не чепуху, как все говорили. Эта серьга говорит им о том, что клад действительно существует и находится где-то здесь.
Люди думали, что если Далми не смог найти свои сокровища, пока все было в памяти свежо, значит, они пропали. Кромвель со своими сторонниками прибрал их к рукам так же, как и все остальное, утверждали они. Но если бы эти люди увидели найденные монеты и ту старинную серьгу и узнали, сколько они выручили за них в Эдинбурге, то запели бы по-другому. Они бы все заявились в замок с лопатами и кирками - и вовсе не для того, чтобы помочь его отстраивать.
- Сын лэрда тоже нанял людей копать, - сказал Рой. - Если клад во дворе или в цокольном этаже, то они его найдут. Мы должны заставить их остановиться.
Лайл боролся со сном, чтобы не уснуть за столом. День выдался длинным, хотя и удачным, и его разум утомился даже сильнее, чем тело. Он по-прежнему не понимал, что надо было его семье от этой полуразрушенной груды камней. Сменяя друг друга, его предки тратили целые состояния на поддержание замка. Но какие бы усилия ни прикладывать, он все равно останется холодным, сырым и мрачным.
Вместе с тем, когда Лайл видел, как шагают по дороге из деревни работники, он ощущал прилив гордости, а также облегчения. Несмотря на ущерб, нанесенный самим лэрдом, его отцом, эти люди были готовы довериться сыну. Теперь он сможет получить достойно выполненную работу. А поскольку работа предстоит колоссальная, ему будет чем заняться.
Лайл бросил взгляд через стол на Оливию, по милости которой ему необходимо было заниматься чем угодно, лишь бы иметь занятие. Оливия была в платье из тяжелого синего шелка, на которое, как обычно, ушли многие ярды ткани в самых необычных местах, а плечи и бюст оставались обнаженными, если не считать подвески с сапфиром, которая излучала сияние из центра соблазнительной ложбинки.
Оливия как раз вставала из-за стола, готовясь отвести собравшихся к камину, чтобы выпить по чашке чаю, или, ради пожилых дам, распечатать еще один бочонок виски и побеседовать или почитать, когда из самых недр земли раздался вой волынок.
- Геррик, Николс, - вскочил со стула Лайл, - со мной! Вы, - он дал знак лакеям, подпиравшим стену, - бегите вниз по южной лестнице.
Они все схватили подсвечники и поспешили в цокольный этаж.
Слуги спотыкались о горы мусора, обыскивая большие сводчатые помещения.
- Ваше сиятельство, сюда! - крикнул один из лакеев. Лайл поспешил на его голос. Слуга показал на одну из стен комнаты. Большими буквами кто-то нацарапал углем:
"БИРИГИСЬ".
Вот и все, что они нашли.
Злоумышленники удрали. Лайл послал слуг наверх, чтобы успокоить дам, что никто не пострадал. Затем он подошел к стене, чтобы рассмотреть нацарапанное послание. Когда он доберется до этих…
Поблизости послышался знакомый шелест. Лайл отвел взгляд от безграмотно написанной угрозы. Со свечой в руках к нему подошла Оливия. Она остановилась рядом и стала осматривать стену.
- Должна сказать, меня действительно беспокоит то, что они пробираются внутрь, когда весь дом не спит, - сказала она. - Они необыкновенно дерзкие.
- Или очень глупые.
- Мой приемный отец всегда говорит, что обычно преступниками оказываются люди небольшого ума, но обладающие изрядной хитростью, - сказала Оливия.
- Знаю. Я предпочел бы иметь дело с умными. По крайней мере тогда можно было бы понять ход их мыслей.
- Волынки сами по себе безобидны, - рассуждала Оливия.
- Для кого как, - заметил Лайл.
- Меня тревожит их неугомонность, - сказала она. - Это расстраивает прислугу.
Это расстраивало и его самого. Им нужна прислуга, чтобы работать, а слуги не остаются там, где им плохо, если только это не совсем отчаявшиеся люди.
- К сожалению, невозможно держать здесь гарнизон, чтобы защищать нас от посягателей, как это происходило в прежние времена, - сказал Лайл.
- Я сомневаюсь, что они действительно попытаются навредить нам, - сказала Оливия. - Это привлекло бы внимание властей, а они совершенно точно хотят, чтобы все отсюда уехали, тогда они смогут продолжать поиски сокровищ.
- Я никуда не уеду! - отрезал Лайл. - Я начал дело и не собираюсь сдаваться. Я восстановлю эту бесполезную старую рухлядь и вернусь в Египет, даже если мне придется самому грести на ялике. А пока я намерен устроить ловушку в подвале. Этим слабоумным придется поискать другой путь, чтобы проникнуть внутрь.
- Если мы разыщем сокровища первыми, они прекратят поиски, - сказала Оливия.
Лайл устал, ему было трудно смотреть на нее и вести себя благоразумно. Он был в ярости на самого себя за неспособность управлять чувствами, которые могли привести только к несчастью. У него едва не сорвалось с языка: "Нет здесь никакого сокровища, прекрати вести себя как романтически настроенная идиотка, надень на себя побольше одежды и не стой так близко ко мне". Вовремя вмешался внутренний голос: "Подумай".
Клад. Его здесь нет, но Оливия никогда в это не поверит. Она хочет посмотреть. Почему бы не позволить ей? Это займет ее, и если он организует это занятие правильным образом, то оно убережет ее от беды.
- Ладно, - сказал Лайл. - Давай рассуждать логично. Даже самый непроходимо тупой человек не станет столь упорно трудиться, не имея веской на то причины.
- Ну вот, правильно, - согласилась Оливия. - Они занимались этим на протяжении многих лет, если считать с того времени, когда начались поиски. За этим должно что-то стоять.
- Если мы узнаем, что это было, то сможем определить, что нам делать, - сказал Лайл. - Возможно, что-то есть в записках кузена Фредерика. Может быть, он что-то сказал. Проблемы начались, когда он оставил замок и переехал в Эдинбург.
Его мозг уже бился над головоломкой. Подбросить для нее приманку, не прибегая к настоящей лжи, было несложно.
- Признаю, что идея заманчивая, - заметил Лайл. - Но у меня нет времени обдумать ее. Нет времени изучать документы и книги кузена и разговаривать с людьми, которые были близки к нему. Я должен "восстановить в прежнем блеске" эту кучу камней, чтобы ублажить своих безумных родителей.
Лайл заметил, как вытянулось лицо Оливии, и ему стало стыдно. Хуже того, его безрассудная половина, та, которую она могла так легко возбудить, хотела бросить все и заняться разгадыванием тайны. Эта его половина хотела, чтобы он искал клад вместе с Оливией, как они делали раньше. О, это был невероятный соблазн.