Несколько раз свозив ее на ужин после их свадьбы, Роберт понял, что его юной жене причиняло сильную боль то, как открыто сторонились их его знакомые, и они перестали питаться вне дома, за исключением тех ресторанов, в которых он был постоянным клиентом.
Это был тот самый ресторан, в котором они встретили группу людей, буквально повернувшихся к ней спиной, и Роберт осторожно увел ее оттуда, несмотря на недоеденный ужин, прежде чем она потеряла всякий контроль и разрыдалась на глазах у всех, как ребенок. Но это случилось пять лет назад, и хотя у нее так и не пропал ужас при мысли о еде в таком месте - и особенно в этом ресторане, - она гордо держала голову, без колебаний следуя прямо к дверям, которые швейцар в униформе держал открытыми.
Едва увидев Николаса, метрдотель чуть ли не переломился в поклоне:
- Мистер Константинос, какая честь для нас!
- Добрый вечер, Свейн, мы хотели бы столик в тихом месте, пожалуйста. Подальше от толпы.
Пока они следовали за метрдотелем, обходя по пути столы, Джессика пришла в себя достаточно, чтобы с веселым удивлением взглянуть на высокого мужчину рядом с ней:
- Стоящий поодаль столик? - поинтересовалась она, ее губы дрогнули, подавляя улыбку. - Чтобы никто не заметил учиненный погром?
Темноволосая голова склонилась к ней, и она увидела его сверкнувшую усмешку:
- Думаю, мы сможем уладить все более цивилизованным путем.
Столик, который выбрал для них Свен, был изолирован, насколько это вообще было возможно в оживленный субботний вечер. Он был частично закрыт рядом растений, которые заставили Джессику ощутить себя в джунглях, и она даже постаралась расслышать крики птиц, прежде чем упрекнула себя за глупость.
Пока Николас выбирал вино, она мельком поглядывала на другие столы, немного опасаясь увидеть знакомые лица. Она обратила внимание на кратковременное молчание, наступившее при их появлении, и вновь возникшее шипение быстрой беседы, волной катившееся им вслед, пока они пробирались к своему столику. Заметил ли это Николас? Возможно, она слишком чувствительна, возможно, эта реакция, скорее, на Николаса, чем на нее.
Как миллиардер, он был, безусловно, более заметен, чем большинство людей!
- Вам не нравится столик? - голос Николаса прервал ее раздумья, и, подняв на него взгляд, она обнаружила, что он пристально смотрит на нее, и при этом на его суровом смуглом лице написано раздражение.
- Нет, прекрасный столик, - поспешно ответила она.
- Тогда почему вы хмуритесь? - требовательно спросил он.
- Плохие воспоминания, - пояснила она. - Все в порядке, мистер Константинос. У меня всего лишь был… неприятный опыт здесь однажды.
Мгновение он наблюдал за нею, затем спокойно произнес:
- Мы можем уйти, если это беспокоит вас.
- Беспокоит, - согласилась она, - но я не уйду. Полагаю, что пришло время преодолеть свои глупые страхи, а какое время подходит для этого лучше, чем сейчас, когда мне предстоит бороться с вами и тем самым отвлечься от старых проблем?
- Вы уже второй раз упоминаете о разногласиях между нами, - прокомментировал Николас. Он низко наклонился к ней и протянул сильную смуглую руку, коснувшись небольшой икебаны между ними. - Сегодня вечером не будет никаких разногласий. Вы слишком красивы, чтобы тратить наше общее время, бросаясь гневными словами. Если вы начнете спорить, то я просто наклонюсь и буду целовать вас до тех пор, пока вы не успокоитесь. Теперь я вас предупредил, поэтому, если вы решили бросить мне вызов, как рассерженный котенок, то я могу только заключить, что вы хотите, чтобы вас поцеловали. Что вы думаете об этом, ммм?
Джессика уставилась на него, пытаясь справиться со своими губами, но они все равно изогнулись в очаровательной улыбке, и, наконец, она рассмеялась. Взрыв смеха заставил присутствующих в зале повернуться в их сторону. Она тоже наклонилась над столом и тихо ответила:
- Я думаю, мистер Константинос, что буду сама любезность и очарование этим вечером!
Он оставил в покое цветы и резко протянул руку, схватив ее за запястье, его большой палец поглаживал нежные голубые жилки на внутренней стороне ее руки.
- Будучи милой и очаровательной, вы также получите поцелуй, - хрипло пошутил он. - Думаю, я окажусь победителем в любом случае! И обещаю вам, что крепко вас поцелую, если еще раз назовете меня мистером. Попробуйте сказать Николас, думаю, вы обнаружите, что это не так уж трудно. Или зовите меня Нико, как это делают мои друзья.
- Хорошо, - согласилась она.
Наступил подходящий момент, чтобы сказать ему об акциях, прежде чем он стал слишком серьезно относиться к своей очаровательной игре.
- Но я хочу сказать, что решила продать вам акции; в конце концов, если у вас нет желания, вы не обязаны быть любезным со мной. Я не изменю своего решения, даже если вы разозлитесь.
- Забудьте об акциях, - пробормотал он. - Давайте не будем говорить о них сегодня вечером.
- Но ведь вы пригласили меня на обед именно по этой причине, - запротестовала Джессика.
- Да, так и было, хотя, без сомнения, я мог придумать другую вескую причину, если бы эта не сработала.
Он лукаво усмехнулся:
- Бедняжка с заплаканным лицом была очень привлекательна, тем более, я знал, что за слезами скрывается холодная, сводящая с ума, искушенная женщина.
Она покачала головой:
- Я не думаю, что вы понимаете, мистер Кон… э… Николас. Акции - ваши. Незачем продолжать это представление.
Он на мгновение опустил глаза, скрыв за веками темный блеск глаз, а его рука сжала ее запястье.
- Хорошо, давайте обсудим проклятые акции и покончим с этим, раз уж вы не хотите забыть об этом на время. Почему вы передумали?
- Мой финансовый консультант, Чарльз Уэлби, уже советовал мне продать их, а не бороться с вами. И я готова была это сделать, но ваше поведение разозлило меня, и я отказалась из чистого упрямства, но, как всегда, Чарльз оказался прав. Я не могу противостоять вам, не хочу впутываться в политику совета директоров. И нет никакой необходимости приобретать мои акции за ту возмутительную цену, о которой вы упоминали. Достаточно рыночной стоимости.
Он выпрямился, отпустив ее руку, и резко ответил:
- Я уже сделал вам предложение и не возьму свои слова назад.
- Вам придется, если хотите получить мои акции, потому что я согласна только на их рыночную стоимость.
Она спокойно смотрела на него, несмотря на мелькнувшую на его лице вспышку раздражения.
Он кратко и резко пробормотал что-то на греческом.
- Мне не верится, что вы можете отказаться от такой суммы. Это просто глупый порыв.
- А мне не верится, что вы останетесь миллиардером, если будете настаивать на таких глупых коммерческих сделках! - парировала она.
На мгновение его глаза превратились в кинжалы, а затем он с явным удовольствием рассмеялся, откинув назад голову.
Не обращая внимания на множество любопытных взглядов, направленных на них, он снова наклонился вперед и взял ее за руку.
- Вы - великолепная снежная королева, - хрипло произнес он. - Стоило лишиться доходов от "Драйдена" ради встречи с вами. Думаю, я вернусь в Грецию не так быстро, как собирался.
Джессика уставилась на него широко открытыми глазами. Кажется, он говорил серьезно; он действительно увлечен ею! По ее телу пробежало тревожное предчувствие, сменившееся горячей волной, когда она встретила пристальный хищный взгляд этих полуночных глаз.
Глава 3
Подали вино, и это принесло ей долгожданное облегчение от пристального, проникновенного взгляда Николаса, но лишь на мгновение.
- Вас беспокоит то, что я увлечён вами? - растягивая слова, поинтересовался он, как только они снова остались одни. Я думал, что вызывать в мужчине желание - обычное для вас дело.
Джессика попробовала отнять свою руку, но его пальцы крепко держали ее, отказываясь отпускать. Зеленые искры вспыхнули в ее глазах, когда она посмотрела на него.
- Я не думаю, что вы увлечены, - бросила она резко. - Я думаю, вы всё еще пытаетесь поставить меня на место, потому что я не собираюсь кланяться и целовать ваши ноги. Я же сказала, что акции уже ваши, а теперь, пожалуйста, отпустите мою руку.
- Вы ошибаетесь, - заверил он, до боли сжимая ее руку, так что она вздрогнула.
- С того момента, как вы вошли в мой офис сегодня днем, каждый нерв в моем теле кричит. Я хочу вас, Джессика, и, продав эти акции мне, вы не вычеркнете меня из своей жизни.
- А что вычеркнет? - поджав губы, поинтересовалась она. - Какова ваша цена за то, чтобы оставить меня в покое?
Сильный гнев отразился на его лице, но вдруг он улыбнулся, и от этой улыбки у нее в жилах - застыла кровь.
Черные, как ночь, глаза ощупывали ее лицо и грудь.
- Цена? - пробормотал он. - Вы знаете, чем заплатить, чтобы я, в итоге, оставил вас в покое. Я хочу насытиться вами, так глубоко заклеймить вас своим прикосновением, что вы никогда не освободитесь от меня, так, чтобы всякий раз, когда другой мужчина будет прикасаться к вам, вы думали бы только обо мне и видели на его месте лишь меня.
Картина, представшая перед ее мысленным взором, ужаснула.
Она в страхе смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Нет, - сдавленно пробормотала она. - О, нет! Никогда!
- Не будьте такой уверенной, - язвительно произнес он. - Уж не думаете ли вы, что я не сумею преодолеть любое сопротивление, которое вы можете мне оказать? И я не говорю о том, чтобы принудить вас, Джессика, я говорю о желании. Я могу заставить вас желать меня, я могу заставить вас настолько жаждать моих любовных ласк, что вы сами будете просить меня взять вас.
- Нет! - она покачала головой, испугавшись, что он выполнит свое обещание.
Она не позволит этого, никогда! Она пережила ад на земле, потому что все видели в ней золотую проститутку, но она никогда не позволит себе опуститься до уровня содержанки, любовницы, то есть, той, кем ее считали.
- Неужели вы не понимаете? - с трудом тихо проговорила она. - Я не желаю иметь никаких дел ни с вами, ни с каким-либо другим мужчиной.
- Очень интересно, - глядя ей в лицо сузившимися глазами, произнес Николас. - Я понимаю, что вы могли найти супружеские обязанности по отношению к старику отвратительными, но, конечно, все ваши любовники не могли быть настолько плохи. И не пытайтесь делать вид, что вы вступили в этот брак такой же чистой, как свежевыпавший снег, потому что я вам не верю. Невинный не будет продавать себя старику, и, кроме того, слишком многие мужчины утверждают, что они… знакомы с вами.
Джессика с трудом преодолела нахлынувшую на нее тошноту, и вздернула подбородок. Зеленые глаза сверкнули на побледневшем лице. Она резко выдохнула.
- Наоборот, Роберт был ангелом! Это другие мужчины оставили неприятный привкус во рту, и я думаю, господин Константинос, что, несмотря на все ваши деньги, вы являетесь самым неприятным из всех.
Она мгновенно поняла, что зашла слишком далеко. Выражение его лица стало жестким, и, едва она успела осознать, что он собирается сделать, как его рука сильнее сжала ее пальцы, и он потянул ее на себя. Николас поднимал ее до тех пор, пока она не встала, перегнувшись через стол. Он поднялся и встретил ее на полпути, его горячий, твердый, ищущий рот заглушил ее потрясенное восклицание, и она оказалась беззащитной перед вторжением его языка.
Она смутно слышала нарастающий шепот позади себя, различила вспышку света сквозь сомкнутые веки, но поцелуй все продолжался, и у нее не хватало сил, чтобы вырваться. На нее нахлынула удушающая паника, и из горла вырвалось жалобное хныканье. Только тогда он прервал свой карающий поцелуй, но не отпустил ее, а продолжал удерживать, глядя на ее бледное лицо и дрожащие губы, затем очень мягко усадил обратно и сам вернулся на свое место.
- Не провоцируйте меня снова, - процедил он сквозь зубы. - Я предупредил вас, Джессика, это был легкий поцелуй по сравнению с тем, который вы получите в следующий раз.
Джессика не осмеливалась поднять на него глаза, она просто сидела, не сводя взгляда с бокала с вином и дрожа всем телом. Ей очень хотелось дать ему пощечину, но гораздо больше она желала убежать и спрятаться. Та вспышка света, которую она заметила, была вспышкой камеры, она знала об этом, и у нее внутри все сжалось, когда она подумала о знаменательном дне и газетном скандале с этой фотографией. Отчаянно борясь с подступившей тошнотой, Джессика, схватила дрожащей рукой свой бокал и принялась пить прохладное, сухое вино, и пила до тех пор, пока снова не взяла себя в руки.
Появившийся с меню официант явно чувствовал себя неловко, и Джессика сконцентрировала все свое внимание на выборе еды.
На самом деле она думала позволить Константиносу сделать заказ вместо нее. Казалось, он даже ожидал, что именно так она и поступит, но ей вдруг стало очень важным проявить свою независимость хотя бы в таком незначительном деле.
Буквально осязая на себе сверлящие любопытные взгляды, направленные на нее со всех сторон, она чувствовала потребность уцепиться за что-то, отгородиться, а напротив нее сидел мужчина, по сравнению с которым даже тигр-людоед казался ручным.
- Бесполезно дуться, - прервав ее мысли, проговорил он спокойным, глубоким голосом. - Я не позволю вам этого, Джессика, в конце концов, это был лишь поцелуй. Не хотели бы вы поплавать со мной завтра? Синоптики предсказывают теплый солнечный день, и вы сможете узнать меня получше, пока мы будем бездельничать, лежа под солнечными лучами.
- Нет, - резко выдохнула она. - Я больше никогда не захочу даже видеть вас снова.
Николас засмеялся, запрокинув голову с блестящими темными волосами. Его белые зубы сверкнули в темноте, словно у хищника.
- Вы похожи на разозлившегося ребенка, - негромко заметил он. - Почему вы не кричите, что ненавидите меня и не топаете в раздражении ногами, чтобы я получил еще большее удовольствие, приручив вас? Я бы наслаждался борьбой с вами, перекатываясь до тех пор, пока вы не устанете и не прекратите сопротивляться, затихнув подо мной.
- Я не ненавижу вас, - сказала она ему, немного взяв себя в руки, несмотря на его тревожащие слова. Ей даже удалось достаточно хладнокровно посмотреть на него. - Я не буду тратить энергию впустую на то, чтобы ненавидеть вас, потому что вы здесь надолго не задержитесь. После того, как документы будут подписаны и акции перейдут к вам, я никогда больше не увижу вас снова и вряд ли стану проливать по этому поводу слезы.
- Я не могу позволить вам продолжать заблуждаться, - усмехнулся он. - Я здесь не просто проездом; я изменил свои планы, и вы в них входите. Я буду в Лондоне достаточно долгое время - столько, сколько потребуется. Не пытайтесь противостоять мне, моя дорогая, это пустая трата времени, которое можно провести гораздо лучше.
- Ваше эго должно быть огромным, - заметила она, потягивая вино. - Похоже, вы никак не можете поверить в то, что не нравитесь мне. Очень хорошо, если для того, чтобы избавиться от вас, мне придется сделать то, чего вы хотите, то вы можете отвезти меня домой, мы поднимемся наверх, и вы сможете удовлетворить ваши небольшие странные потребности. Это не потребует большого усилия, и оно стоит того, чтобы вы оставили меня в покое.
Как только эти слова сорвались с ее губ, Джессика едва не вскочила от удивления к самой себе. Боже мой, как ей удавалось казаться настолько спокойной и равнодушной и произнести при этом такие ужасные слова? Что же она будет делать, если он согласится? Она не собиралась ложиться с ним в постель, даже если ей придется поплатиться за это своей глупой головой и устроить скандал, после которого они оба будут вынуждены покинуть страну.
Его лицо каменело по мере того, как она говорила, а глаза начали сужаться, пока не превратились в щелочки. Она почувствовала сильное желание поднять руки, чтобы защитить лицо, хотя он не пошевелил ни одним мускулом. Наконец, он заговорил, с трудом выдавливая слова сквозь зубы:
- Вы, холодная, маленькая сучка, вы заплатите за это. Прежде чем я закончу с вами, вы пожалеете, что вообще открыли рот, и принесете мне извинения за каждое свое слово. Пойти с вами наверх? Сомневаюсь, что мне придется долго этого ждать!
Она должна уйти, должна сбежать от него. Джессика без раздумий схватила свою сумочку и сказала:
- Мне нужно в дамскую комнату…
- Нет, - отрезал он. - Вы никуда не пойдете. Вы останетесь сидеть здесь, пока мы не закончим с ужином, и после этого я отвезу вас домой.
Джессика сидела неподвижно, сердито глядя на него, но ее враждебность, казалось, не беспокоила его. Когда принесли их заказ, Николас невозмутимо принялся за еду, как будто все было совершенно спокойно и нормально. Она тоже пожевала несколько кусочков, но нежный ягненок с тушеной морковью комом застрял в ее горле, и она не могла проглотить его. Джессика сделала еще глоток вина, и ее снова ослепила вспышка камеры. Она быстро поставила на стол бокал и, побледнев, отвернулась.
От его внимания ничего не ускользало, даже когда казалось, что он ни на что не обращает внимания.
- Не расстраивайтесь из-за этого, - прохладным тоном посоветовал он. - Камеры повсюду. Они ничего не значат, просто им нужно чем-то заполнять свои бессмысленные бульварные газетенки.
Джессика не ответила, но вспомнила предыдущую вспышку, когда он так грубо поцеловал ее. Она почувствовала тошноту при мысли о том, что эта фотография займет всю первую страницу светской хроники.
- Вы, кажется, не возражаете против того, чтобы быть объектом сплетен, - выдавила она из себя, и, хотя ее голос был немного напряженным, ей удалось произнести слова, а не захлебнуться в рыданиях.
Он пожал плечами.
- Это вполне безобидно. Если кто-то действительно заинтересован в том, с кем я ужинал или кто остановился поговорить за нашим столом, то я не возражаю. Когда я хочу уединения, то не иду в общественное место.
Джессика задалась вопросом, а был ли он когда-нибудь объектом таких лживых сплетен, какие пришлось пережить ей. Хотя в газетах всегда упоминали о том, что он заключил сделку или полетел куда-то на конференцию, иногда прозрачно намекая о его последней "красотке", она ничего не могла вспомнить о его частной жизни. Он сказал, что живет на острове…
- Как называется остров, на котором вы живете? - спросила она, потому что эта тема казалась ей безопаснее любой другой, и она очень надеялась на то, что у нее будет время успокоиться.
Он насмешливо приподнял бровь.
- Я живу на острове Зенас, что означает подарок Зевса или, в более свободном переводе, дар богов. Конечно, я использую греческое имя этого бога, его римская версия - Юпитер.
- Понятно, - произнесла она. - Вы давно там живете?
Бровь поднялась еще выше.
- Я родился там. Остров принадлежит мне.
- О!
Конечно, он принадлежит ему, почему он должен жить на чужом острове? Она уже забыла, но сейчас вдруг вспомнила, что он говорил о том, каким свободным там рос.
- Это большой остров? Живут ли там еще люди? Или вы один обитаете в своем логове?
Николас улыбнулся.