- На моих костях недостаточно мяса, чтобы угодить вам?
Михаил промолчал.
Ангелочек не знала, понял он ее сарказм или нет. Его можно разозлить, но сейчас не самое лучшее время для этого. Она проглотила очередную ложку супа и попыталась не показать, что ей страшно. Он вернулся к горшку с едой и наполнил еще одну миску. Сел за небольшой стол и начал есть сам.
- Как давно я здесь? - спросила она.
- Три дня.
- Три дня?
- Ты почти все время была в бреду. Жар спал вчера после обеда. Ты помнишь что–нибудь?
- Нет. - Она и не пыталась. - Я думаю, что должна поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, - с горечью добавила она. Он продолжал молча есть. - Итак, что дальше, мистер?
- Что ты имеешь в виду?
- Чего вы хотите от меня?
- Пока ничего.
- Просто поговорить. Правильно?
Он взглянул на нее, и она почувствовала себя неуютно от этого пристального спокойного взгляда. Когда он встал и подошел к ней, ее сердце забилось, быстро и громко.
- Я не причиню тебе боль, Мара, - проговорил он нежно. - Я люблю тебя.
Она далеко не впервые слышала, как мужчина говорит ей о любви.
- Я польщена, - сказала она сухо. Он ничего не ответил, и она, взяв одеяло в кулак, продолжила: - Да, кстати. Я не Мара. Меня зовут Ангелочек. Вам нужно было запомнить мое имя, если уж вы надели кольцо мне на палец.
- Ты сказала, что я могу называть тебя, как хочу. Мужчины называли ее разными именами. Некоторые ей нравились, некоторые нет. Но она не хотела, чтобы этот человек называл ее как–то иначе. Только Ангелочек. Он женился на Ангелочке. И получит Ангелочка.
- Имя Мара - библейское, - заговорил он снова. - Оно из "Книги Руфь".
- Да, я помню, вы говорили, что читали Библию. Наверно, вы решили, что имя Ангелочек слишком хорошо для меня.
- Дело не в том, хорошо или плохо. А в том, что это не твое настоящее имя.
- Я Ангелочек.
Его лицо стало жестким.
- Ангелочек была проституткой в Парадизе, и ее больше нет.
- Ничего не изменилось. Все остается по–прежнему: не важно, как вы решите меня называть.
Михаил сел на край кровати.
- Многое изменилось, - возразил он. - Ты теперь моя жена.
Ее трясло от слабости, и все же она решилась на ответный выпад.
- Ты и правда думаешь, что это что–то меняет? Почему? Ты заплатил за меня так же, как и раньше.
- Я заплатил Хозяйке, чтобы как можно быстрее и проще от нее избавиться. Я думал, ты не обратишь на это внимания.
- Да, мне все равно. - Ее голова дрожала.
- Тебе лучше лечь.
У нее не осталось сил противиться, когда он приподнял ее и, убрав подушки, начал укладывать. На своей коже она чувствовала его руки, мозолистые и теплые.
- Потихоньку, - сказал он, натягивая на нее одеяло. Она попыталась хорошенько рассмотреть его, но не смогла.
- Я надеюсь, вам не трудно подождать. Я не в том состоянии, чтобы отплатить вам благодарностью прямо сейчас.
Она почувствовала улыбку в его голосе.
- Я терпеливый.
Его пальцы слегка прикоснулись к ее лбу.
- Я зря позволил тебе так долго сидеть. Тебе можно подниматься только на несколько минут. - Она хотела было спорить, но поняла, что это глупо. Михаил знал, что ей очень больно. - Где больше болит?
- Все, к чему прикасаешься! - Она закрыла глаза, мечтая о том, чтобы прямо сейчас умереть, потому что только тогда пройдет боль. Когда он прикоснулся к ее вискам, ей стало так больно, что перехватывало дыхание.
- Расслабься. - В его прикосновениях не было чего–то интимного, поэтому она расслабилась. - Кстати, - словно о чем–то вспомнив, произнес он. - Меня зовут Михаил. Михаил Осия. Если вдруг ты забыла.
- Я забыла, - солгала она.
- Михаил. Не слишком трудно запомнить.
- Как вам угодно.
Он тихо засмеялся. Она знала, что в тот последний вечер в борделе она вывела его из себя. Зачем же он увез ее с собой из Парадиза? Когда он ушел тогда, хлопнув дверью, она поняла, что больше он не вернется. Так почему же он вернулся? Какая польза от нее может быть в этом состоянии?
- Ты снова напряжена. Расслабь мышцы на лбу, - сказал он. - Мара, постарайся просто ни о чем не думать.
- Почему ты вернулся?
- Бог послал меня.
Ну точно, он сумасшедший. Все ясно. Он просто свихнулся.
- Попытайся не думать так много. За окном поет пересмешник. Послушай.
Его руки гладили ее так нежно. Она сделала то, что он сказал, и боль стала ослабевать. Он мягко что–то говорил, и она почти заснула. В ее жизни было много мужских голосов, но ни один из них не был похож на этот голос. Такой глубокий, спокойный, мягкий.
Она почувствовала огромную усталость. Ей захотелось заснуть и не просыпаться. Она с трудом боролась со сном.
- Тебе и Богу лучше не ожидать слишком многого от меня, - едва слышно пробормотала она.
- Я хочу все.
- Что ж, молись. - Он может надеяться и ожидать чего угодно. Но получит только то, что осталось. Пустоту. Только пустоту.
8
Распутный ищет мудрости и не находит…
Библия. Книга Притчей Соломоновых 14:6
Ангелочек не задумывалась над тем, сможет ли она вообще когда–нибудь встать. Внутри были привычные тяжесть и пустота. Она хотела закончить свою несчастную жизнь, и в момент отчаяния попыталась достичь этой цели - и вот, опять проиграла. Вместо того чтобы обрести покой, к которому она так стремилась, она ощущала страдание. Вместо того чтобы обрести свободу, она попала в рабство к другому мужчине.
Почему ничего не получается? Почему все ее планы рассыпаются?
Осия был тем мужчиной, к которому она меньше всего хотела бы попасть, и вот теперь он обладает ею. И у нее не осталось сил, чтобы бороться. Что еще хуже, ей приходится полагаться на него и позволять ее кормить, поить, укладывать спать… Эта полная зависимость от него раздражала ее и приводила в отчаяние. Это делало ее беззащитной. И поэтому она ненавидела его все больше.
Если бы Осия был обычным мужчиной, она бы точно знала, как с ним бороться, но он не был обычным. Что бы она ни говорила, его это не беспокоило и не огорчало. Будто он был сделан из гранита. Ей не удавалось обидеть или задеть его. А его неизменная спокойная уверенность ее просто злила. Что–то было в нем, не поддающееся описанию. Однажды он сказал, что, пока у нее был жар, он многое узнал о ней, но что именно не стал говорить. Она размышляла о том, что он имеет в виду, когда говорит, что хочет "всего", - ее это тревожило. Когда бы она ни проснулась, он всегда был рядом. А она хотела остаться одна.
Ангелочек поняла, что ловушка захлопывается. Это не был каменный дворец. Это не была дешевая палатка, сшитая из парусины, или двухэтажный бордель, но это была ловушка неизвестности, и все ключи от нее были у этого ненормального.
Чего он хочет от нее? И почему ей постоянно кажется, что он еще более опасен, чем другие мужчины, которых она знала до этого дня?
Через некоторое время она смогла оставаться дома одна, пока Михаил работал несколько часов. Она не знала, чем он занимается, и не спрашивала. Ей было все равно. Она чувствовала облегчение оттого, что он не вертится вокруг нее, гладя ее по лбу или по волосам, и не пытается засунуть ей в рот очередную ложку супа. Ей хотелось побыть наедине с собой. Ей хотелось подумать, и она никак не могла этого сделать, когда он был рядом.
Желание побыть одной обернулось в одиночество, и размышления - это все, что ей оставалось делать. Шел дождь, капли стучали по крыше… Вместе с этим звуком нахлынули воспоминания. На намять пришли лачуга в порту, мама и Роб. Мысли о Робе повлекли за собой воспоминания о Хозяине и обо всей последующей жизни, и ей вдруг показалось, что она сходит с ума. Может быть, она начнет разговаривать с Богом так же, как этот ненормальный, надевший на ее палец обручальное кольцо своей матери?
Почему он это сделал? Почему он женился на ней?
Наконец, он появился в дверях - большой, сильный, молчаливый. С этим своим обычным взглядом. Ей хотелось не замечать его, но он просто наполнил весь дом своим присутствием. Даже когда он сидел у огня и читал все ту же старую, потрепанную книгу, он словно занимал собой все пространство, как будто был везде. Даже закрывая глаза, она видела его перед собой.
С тех пор, как она впервые увидела его в борделе, она так и не смогла понять, что он за человек, но что–то в нем за это время изменилось. Он не был прежним. И, кстати, говорил не слишком много. Даже скорее, очень мало говорил. Он улыбался ей, спрашивал, как она себя чувствует, не нужно ли чего–нибудь, и уходил по своим делам. День за днем повторялось одно и то же; он надевал шляпу, и она знала, что сейчас снова останется одна.
- Мистер, - спросила она однажды, решив никогда не называть его по имени, - зачем вы привезли меня сюда, если все время оставляете меня одну в этом доме?
- Я даю тебе возможность подумать.
- О чем?
- О чем хочешь. Ты встанешь, когда сможешь. - Он снял шляпу с крючка и вышел.
Через открытое окно в комнату ворвался солнечный свет. В камине потрескивал огонь. Ее желудок был полон, ей было тепло. Казалось бы, что еще нужно для счастья? Можно просто расслабиться, лежать и ни о чем не думать. К тому же она остается одна.
Что же с ней не так?
Может быть, все дело в тишине. Она привыкла к шуму, который наполнял особняк. Мужчины стучат в двери, мужчины говорят ей, что им нужно, что она должна делать; крики, песни, доносящиеся из бара. Иногда грохот разбиваемых о стену стульев, звон стаканов и Хозяйка, которая без устали повторяет ей, какой благодарной она должна быть. Магован, предупреждающий кого–то, что его время истекло и что если он прямо сейчас не натянет штаны и не уберется, то пожалеет об этом.
Но еще никогда она не слышала такой тишины, звенящей в ушах.
Она пожаловалась.
- Повсюду очень много звуков, - ответил Осия. - Просто прислушайся.
Заняться ей пока было нечем, и она прислушалась. Оказывается, он был прав. Сквозь тишину она услышала самые разные звуки. Она вспомнила, когда в дождь подставляла под падающие капли жестяные баночки. Она начала различать отдельные звуки в хоре голосов вокруг. Под кроватью живет сверчок; за окном поселилась жаба. Затем обнаружилась целая толпа пернатых соседей, которые обосновались под крышей дома - малиновки, ласточки и шумная сойка.
Однажды днем Ангелочек смогла, наконец, подняться на ноги.
Поискав какую–нибудь одежду, она ничего не нашла. До сих пор она не задумывалась о том, что ей ничего здесь не принадлежит.. Здесь не было ее вещей. Где они? Неужели он не привез их? Что же ей теперь носить? Его одежду?
У него тоже было не много. В ящиках небольшого комода было нижнее белье, потертые джинсы, рабочий комбинезон, толстые носки - и все это было ей слишком велико. В углу стоял черный старый сундук, но она слишком устала, чтобы открыть его и рыться в поисках одежды. Раздетая и уже слишком уставшая, чтобы стащить одеяло с кровати, она просто прислонилась к подоконнику и вдыхала свежий холодный воздух.
Маленькие птички перелетали с ветки на ветку большого дерева. Птичка побольше осмелела и слетела на землю совсем рядом. Она была такая дерзкая. Ангелочек улыбнулась. Легкий бриз наполнял свежестью комнату - вместе с этим ветром она вдруг почувствовала запах, такой знакомый… Точно так же пахли цветы рядом с маминым домом… Она закрыла глаза и вдыхала аромат из далекого прошлого.
Снова открыв глаза, она посмотрела вдаль.
- О, мама, - дрогнувшим голосом произнесла она. Слабость вскарабкалась по позвоночнику, и опять заныли ребра. Появилась дрожь, голова закружилась. Вошел Михаил. Увидев, что она раздетая стоит у окна, он, ни слова не говоря, снял с кровати покрывало и накинул ей на плечи. Она пошатнулась под тяжестью ткани. Он подхватил ее на руки.
- Ты давно встала?
- Не слишком давно, чтобы меня опять запихивать в кровать. - Он держал ее на руках, как ребенка, и согревал своим теплом. От него пахло землей и солнцем. - Ты можешь посадить меня. Только не в кровать. Я всю жизнь провела в кровати и меня тошнит от этого.
Михаил улыбнулся. Она не собиралась делать что–то в полсилы, даже вставать на ноги. Он усадил ее на стул у огня и подбросил дров в камин.
Боль пронзила ее тело. Она впилась руками в подлокотники, ощущая каждую частичку своего тела, к которой Магован приложил свой кулак и свой сапог. Он оставил не слишком много здоровых мест на ее теле. Осторожно она прикоснулась к своему лицу и нахмурилась.
- У тебя есть зеркало?
Михаил взял блестящий кусок жести, который использовал для бритья, и протянул ей. Несколько минут она в ужасе рассматривала себя. Насмотревшись, вернула ему зеркало.
- Сколько ты за меня заплатил?
- Все, что у меня было. Она слабо усмехнулась.
- Мистер, вы глупец. - Как он вообще мог смотреть на нее в таком виде?
- Не волнуйся, у тебя нет неизлечимых повреждений.
- Да ну? Xopionio, что хоть все зубы чудом остались на месте. Это единственное, что уцелело.
- Я женился не на твоем лице.
- Ну конечно, нет. Ты женился на мне, потому что тебе понравился мой характер. Или тебе Бог сказал это сделать?
- Может быть. Он, наверное, увидел, что рога на твоей голове подходят по размеру к отверстиям в моей.
Ангелочек положила голову на спинку стула.
- Я знала, что ты сумасшедший, еще в самый первый раз, когда тебя увидела. - Она устала от долгого противостояния боли и подумала, как здорово было бы опять лечь на спину на этом соломенном матрасе. Она смогла встать на ноги, но, сделав шаг, упала на пол, чуть было не сломав себе нос.
Михаил подошел к ней и нежно поднял ее, не обращая внимания на ее протест.
- Мистер, я же сказала, что пока не хочу ложиться.
- Отлично. Сиди в кровати.
- Что случилось с моими вещами?
- Я забыл про них. Да и то, что ты носила тогда, теперь тебе не пригодится. Жена фермера не носит шелк и кружева.
- Естественно. Надо полагать, она носится голая по грядкам моркови и бобов.
Он усмехнулся, в глазах мелькнул огонек. - Это было бы интересное зрелище.
Ангелочек понимала, почему Ревекка была им так очарована, однако внешность не могла обмануть ее. Хозяин тоже был красивым мужчиной. Опытный соблазнитель.
- Послушай, - бросила она резко. - Я хочу попробовать выбираться отсюда и хочу делать это одна. Лучше, если я буду одета.
- Я позабочусь об одежде, когда она будет тебе нужна.
- Она нужна мне сейчас. Кончики его губ приподнялись.
- Пожалуй, я согласен, - ответил он спокойно. Его спокойствие так раздражало ее! Подойдя к старому сундуку, он открыл его, вытащил узел и отдал ей. - Подбери что–нибудь из этого на первое время.
Она с любопытством развязала узел. Серая шерсть распахнулась, и она поняла, что это была поношенная накидка. Внутри обнаружились две юбки: одна когда–то была коричневой, другая черная; две блузки - одна в прошлом, наверное, белая, а сейчас почти желтая, а другая - с выцветшими голубыми и розовыми цветочками.
Обе блузки застегивались до самого подбородка и имели длинные рукава. Две шляпки, в тон блузкам; под ними, стыдливо прикрытые, лежали два простых лифа, панталоны и черные заштопанные чулки. Последнее, что она нашла, была пара высоких черных ботинок на низком каблуке.
Она в недоумении посмотрела на него и сказала с иронией: - Я, наверно, должна быть бесконечно благодарна за этот щедрый подарок.
- Я знаю, что это не похоже на то, к чему ты привыкла. Но надеюсь, ты скоро увидишь, что эти вещи теперь подходят тебе больше всего того, что ты носила раньше.
- Я попробую, и проверим, насколько ты прав. - С этими словами она вытащила юбки.
Он слегка улыбнулся.
- Через пару недель ты уже сможешь выполнять некоторые обязанности.
Она подняла голову, но он уже выходил за дверь. Обязанности? О чем он, интересно, думает? Доить корову? Готовить? Может быть, он хочет, чтобы она нарубила дрова и принесла воды из ручья? О, и конечно же, его одежда! Он хочет, чтобы она стирала и гладила. Это же смешно! Она умела хорошо делать только одно дело и больше ничего. Он, наконец, очнется, когда она начнет выполнять свои "обязанности".
Он вернулся с дровами.
- Мистер, я не знаю ничего о том, что должна делать жена фермера.
Он сложил дрова на иол.
- Я и не ожидал, чтобы ты это знала.
- Тогда скажите, какие такие обязанности я должна буду выполнять?
- Готовить, стирать, гладить, ухаживать за садом.
- Я только что сказала…
- Ты умная. Ты быстро научишься. - Он подбросил Дрова в огонь. - Тебе не придется делать ничего слишком тяжелого, пока ты окончательно не поправишься, а произойдет это не раньше, чем через месяц.
Слишком тяжелого? Что это значит? Вместо того чтобы спросить, она решила еще раз укусить его побольнее. На ее губах появилась годами отработанная улыбка.
- А как насчет других обязанностей жены?
Михаил оглянулся. - Когда ты перестанешь воспринимать это как работу, мы к ним приступим.
Она была потрясена его откровенностью. Где тот фермер, который краснел и отскакивал от ее прикосновений? Разозлившись, она продолжала:
- Хорошо, мистер. Я буду делать все, что вы захотите. Я отплачу вам час за час, день за день с того дня, когда вы начали заботиться обо мне.
- А когда ты поймешь, что мы в расчете, ты уйдешь? Ты это хочешь сказать?
- Я вернусь в Парадиз и возьму то, что мне принадлежит.
- Нет, ты не сделаешь этого.
- Я обязательно сделаю это. - Она вытрясет деньги из Хозяйки, даже если ей придется содрать со старухи шкуру. Потом наймет кого–нибудь, кто сможет построить ей дом, похожий на этот, достаточно далеко от города, чтобы ей не слышать шума и не чувствовать вони, но достаточно близко, чтобы можно было покупать все необходимое. Она купит пистолет, большой пистолет, и много патронов, и когда какой–нибудь мужчина постучится к ней в дверь, она непременно воспользуется пистолетом, если, конечно, ей не нужны будут деньги. Тогда ей придется впустить его и обслужить. Но если она будет достаточно осторожна и умна, она сможет долго прожить на те деньги, которые заработала. И ей совсем не хотелось долго ждать этого. Она никогда еще не жила для себя, и это в ее мечтах было похоже на небеса.
"Ты осталась одна на неделю, - словно издеваясь, произнес тихий голос где то внутри, - и ты была несчастна, помнишь? Признай, что одиночество совсем не похоже на небеса. Да еще когда столько бесов составляют тебе компанию".
- Вы, может быть, заплатили очень дорого за меня, но вы не владеете мной, мистер.