Так незаметно мы подошли к хижине. Данил замолк, а мне сказать было нечего, поэтому в полном молчании мы зашли внутрь. Парку, я аккуратно повесила на крючок в прихожей, кроссовки сняла. Потрошитель, заметно нервничая, переминался с ноги на ногу рядом.
– Ты ведь не уйдешь от меня, пока я схожу в душ? – неуверенно спросил он. – Хочу смыть этот раздражающий запах с себя.
– Не уйду.
– Пожалуйста, Марта, дождись меня.
Получив согласный кивок в ответ, Данил умчался в ванную.
Честно говоря, я устала сбегать от проблем. Пока Потрошитель мылся, удалось многое обдумать. На самом деле, чувство предательства притупилось. Да, мне все еще было неприятно, что Данил так поступил, чтобы проверить мою реакцию. Но кто даст гарантии, что будь я на его месте и точно не совершила бы нечто подобное?
Н-и-к-т-о.
С мыслью, что я чувствую к Данилу нечто большее, чем мистическую тягу, я смирилась еще тогда, когда сбежала. А вот понимание, что мне действительно не хватало откровенных объяснений с его стороны, настигло только сейчас. Этот разговор изменил все. Убрал все оставшиеся заслоны и оборонительные конструкции, которыми я пыталась прикрыться раньше.
В раздумьях прошла в спальню и уселась на кровать.
Данил ворвался в комнату, запыхавшийся, и в одном полотенце, прикрывавшим бедра. Никогда не видела, чтобы мылись в такие рекордные сроки.
Встретившись со мной взглядом, Потрошитель, казалось, выдохнул с облегчением:
– Подумал, что ты ушла, – признался он.
– Я же обещала.
– Я знаю, но… – неловко замялся. – Не уходи от меня, пожалуйста.
Несколько длительных десятков секунд Данил мялся на пороге в нерешительности. Я никогда прежде его таким неуверенным и сбитым с толку не видела. А потом муж рывком преодолел разделяющее нас расстояние, поднял меня на ноги и прижался всем телом.
Он запечатлел на моих губах мимолетный, быстрый поцелуй, как немое обещание о большем и отстранился:
– Ты все еще… хочешь меня? – спросил еле слышно. – Пока мылся, я вдруг, чертовски испугался, что разрушил все между нами до основания.
Наверное, одна часть меня злорадно желала его наказать, но вторая таяла сразу же, стоило Данилу только оказаться рядом. Вторая победила.
Потрошитель продолжал тереться об меня всем телом. И в местах, где наша обнаженная кожа соприкасалась, казалось, проскакивали молнии. Если же до этого во мне и сформировался хоть какой-то, но членораздельный ответ, то ощутив этот ни с чем несравнимый жар, все мысли – испарились. Остались лишь желания, потребности и нужда. Горячая, всепоглощающая, дикая.
Поэтому вместо слов, задыхаясь, кивнула. Ответ получился неоднозначным и противоречивым, словно я опровергала и тут же соглашалась. Влечение к Данилу никуда не делось, лишь усилилось. Ни к кому я ничего подобного не чувствовала. Но и разрушение было неизбежно.
Да, я ощущала, как словно рассыпаюсь пеплом под его руками, но знала, что только Данил мог воскресить меня, слепив заново.
– Я никогда не чувствовал ничего подобного, – нетерпеливо раздевая меня, прошептал Потрошитель, подтвердив мои собственные мысли.
– Я тоже.
– Марта… Моя Марта…
Его голос сильно дрожал, а возбуждение было таким ощутимым, что в какой-то миг мне показалось – все нереально.
Даже не помню, как Данил обнажил меня, потерявшись в удовольствии, очнулась в его крепких объятьях на прохладных простынях.
Ласки, которыми он меня одаривал, вначале были томительно-нежными, но эта медлительность не продержалась долго. Мы оба сорвались в такую жадность, точно не были вместе целую вечность.
Каждое движение, вздох, слово, отзывалось во мне острым наслаждением. Тело выгибало дугой, ощущение гиперчувствительности было одновременно и наградой, и тонким извращенным наказанием. Чем больше Данил мне давал, тем ненасытнее я становилась. Словно внутри образовалась жгучая черная дыра, пугающая своей пустотой, которую непременно надо было заполнить. И сделать это мог только мой… муж.
Никогда не думала, что смогу быть настолько близко к кому-то, ощущая не только физическую близость, но и единение душ. Именно это мы с Данилом испытывали сейчас.
Наши силы сплетались в одно целое, поражая меня мощностью и величием. Удовольствие ошеломляло. От накала эмоций прерывалось дыхание. И когда наши тела достигли пика наслаждения, перед глазами подмигнули звезды.
Потрошитель был ненасытен. Я уже и сбилась со счету, сколько раз он возносил меня к экстазу, никак не угомоняясь. Данил вел себя так, словно каждая минута для нас – последняя в этом мире и время надо использовать по полной, не теряя и мгновения.
Да и я не уступала в рвении, пытаясь утолить чувственный голод.
К полуночи тело было пресыщено ласками. А я чувствовала себя такой наполненной и вымотанной, что еле держала глаза открытыми.
– Теперь ты точно не убежишь от меня, – довольно проговорил Данил, ласково поглаживая мою спину. – Я позаботился об этом.
– Не то слово, – легко согласилась. На душе царило умиротворение, все сомнения были уничтожены. – Я сомневаюсь, что даже ходить смогу.
– Тебе не придется, – пообещал он. – Я не собираюсь еще долго выпускать тебя из постели.
Данил стал облизывать мою шею, а потом чертыхнулся, замерев:
– Прости, милая, совсем забыл, что мне надо идти.
– Куда? – напряглась я.
– Надо уладить одно дело с советом существ. Понимаешь, на каждое обращение человека в Потрошителя мы должны получить разрешение от совета. Но так как я знал, что ты моя истинная пара и ждать не мог, то посчитал это несущественным нюансом. Теперь отец в бешенстве еще и за мою беспечность. Сегодня я должен отправиться к совету с объяснениями, – тяжело вздохнул он.
Я нахмурилась, недовольно простонав. Мысль даже о кратковременной разлуке с Данилом теперь казалась сущим мучением.
– Как бы мне не хотелось оставлять тебя одну, но это необходимо сделать. На острове безопасно. А к утру я вернусь. Ты даже соскучиться не успеешь, – пообещал муж, нехотя вставая с кровати. – Хотя я надеюсь, что успеешь…
От предвкушения в его голосе мне осталось лишь хитро хмыкнуть.
Данил быстро оделся, на прощание притянув в объятья:
– Я буду первым, кто пожелает тебе доброго утра, – куснул он меня за ухо, послав по телу новый залп приятной дрожи.
– Ловлю на слове.
Крепко поцеловав, ушел.
Поначалу я думала, что заснуть без тепла его тела будет невозможно, но усталость оказался сильной, и довольно быстро сморила меня окончательно. С бабушкой во сне я вновь не встретилась. Смутное беспокойство начало преследование. Сон был без картинок. Тьма окутывала меня со всех сторон. Липкая, отвратная и удушающая.
Услышав отчаянный крик бабы Стаси:
– Берегись, Марта! Берегись!
Я проснулась, задыхаясь и обливаясь холодным потом.
Еще не рассвело. Но спать больше не хотелось.
Похоже, в отсутствие Данила меня стали мучить кошмары.
Поспешила в душ, чтобы смыть с себя неприятный след сна, а потом, одевшись, вышла на крыльцо. Прихватила с собой маленький карманный блокнот и ручку, чтобы порисовать в тишине на рассвете. Черно-белым, конечно, невозможно передать все краски, но вот полутона и глубину…
Решила, что встречу мужа у дома, выказав все нетерпение, на которое только была способна.
Серело.
Тишина давила на уши.
В какой-то момент она мне показалась зловещей.
Невозможно, чтобы лес в мгновение онемел.
Из тумана вышло шестеро мощных фигур, закутанных в черное. Они окружили меня так быстро, что я даже вскрикнуть не успела.
Попытавшись сбежать, получила удар в живот, потеряв дыхание от пронзившей боли. В глазах потемнело. Стоило только прижать руки к месту удара, как они увязли в горячей липкой жидкости.
Кровь?
Меня рывком подняли на ноги.
– К-кто вы?
– Инквизиторы.
– Ч-что вам, – прохрипела, борясь с накатывающей слабостью, – надо?!
– Ты, Знающая.
После следующего удара в руку, я проиграла так и не начав бороться, провалившись в темноту.
Глава 16
Я знаю, что с каждым днем в озоновом слое планеты увеличивается дыра. Возможно, совсем скоро она достигнет таких размеров, что человечество погибнет, а небо обрушится на землю.
На самом деле эти знания совершенно бессмысленны для того, кто больше не помнит себя.
Для меня.
Законы Вселенной непостижимы. Никто не может предсказать, в какой момент все прекратится и где личный финал застанет вас: дома в одиночестве, посреди многолюдной толпы, в метро, на работе или же в кругу друзей и близких. Раньше я не задумывалась о смерти, потому что точно знала – все успею, ошибки исправлю и буду жить именно так, как всегда хотелось. Ведь время на моей стороне, правда?
Неправда. Оно оказалось коварным и эфемерным, чем крепче я пыталась ухватиться за бег секунд и приостановить их, тем быстрее они сменяли друг друга, пока не превратились в минуты, часы, дни, недели, месяцы. Пока я совсем не потеряла счет времени.
Теперь же думать о смерти вообще не осталось смысла. Зачем пытаться отыскать выход, которого не существует, и тратить оставшиеся вдохи на борьбу с отчаяньем? Особенно тогда, когда уже чувствуешь затылком хриплое дыхание смерти.
Каждый, рано или поздно, придет к финалу. На этот раз настал мой черед. И я смирилась с исходом.
Некоторое время назад я бы обругала себя за слабость и глупую покорность воле случая. Но не сейчас. Даже тогда, когда Сергей избивал и насиловал мое тело, душа оставалась живой и вольной. И тогда, когда пришлось пройти через жуткую трансформацию, переступив через себя, выбрать темную сторону, чтобы выжить, жизнь во мне продолжала гореть.
Сейчас же что-то внутри погасло, искра умерла и превратилась в золу, опав на поверхность земляной утробы, что стала мне домом на эти бесконечные дни и ночи. Как ни хотелось убедить себя в ином, но истина все равно вынырнула наружу и по капле крепко впиталась в мой разум. От размышлений не убежать, особенно когда рядом с тобой нет никого, кроме внутреннего голоса.
Сознание? Совесть? Бог? Безумие?
Не важно.
Главное я, наконец, смогла признаться, что… полюбила монстра, который превратил меня в себе подобное, полюбила то, что пробудилось во мне, и приняла себя такой, какой стала. Я любила до того момента, пока не пришли Инквизиторы и не разрушили все. Меня, любовь, силу, жизнь, волю…
Теперь же все потеряло смысл.
Любимый монстр, не пришел, не спас, не обезопасил.
Я стала пустой, как ржавая посудина, которую никогда больше не наполнят водой.
Удивительно, что еще не разучилась говорить. Хотя… Разве разговор еле различимым шепотом считается полноценной речью?
Я часто складывала губы трубочкой и проговаривала знакомые звуки, слова, предложения. Разговор с живым человеком – непозволительная для таких, как я, роскошь. Поэтому практиковала слова почти все время здесь, заставляла рот привыкнуть к забытой речи, а голос звучать не так хрипло и жутко. Зачем? Никто не услышит моих прощальных слов. Очередная глупость, что помогала мне бороться с холодом и подступившим безумием.
Странно, но моя жизнь уместилась в крохотном блокнотике, что хранил воспоминания последних безумных месяцев, изменивших все кардинально. Именно сейчас я сделала последние записи.
Сначала удивилась, почему эти твари вообще оставили мне его, но потом поняла – решили, что таким образом я смогу не сойти с ума раньше времени. Зачем им надо была трезвость моего рассудка? Понятия не имею. Просто чувствовала это на каком-то подсознательном уровне.
Прижав ладонь к нагретому мной потертому корешку из кожи, ухмыльнулась. Мы оба одиноки и оба влечем бесполезное существование. И если блокнот выполнил свою функцию, вместив в себя слова, даты, чувства, то я, как была, так и осталась бесполезной.
Скатав блокнот в трубочку, запихнула в бюстгальтер. Сегодня я читала о себе в последний раз. Срок моего пребывания в Чистилище истек, а сила, которую я получила во время жажды – почти закончилась. Ведь силу Знающей из меня вырезали еще в первый день заключения. Боль от этого не описать словами. Просто подобных слов еще не придумало человечество.
И даже когда кожа затянулась, благодаря способностям Потрошителя во мне, боль не ушла.
От Знающей остались лишь смутные воспоминания и жуткие рубцы на животе. Иногда я прослеживала их грубых след пальцами, чтобы не забыть о потере.
Еще и поэтому не могла рассчитывать на поддержку даже мертвых. Бабушка не являлась во сне. Я осталась в совершенном одиночестве.
Больше не Знающая.
Больше не человек.
Больше не любимая.
Одинокая сущность.
Никто.
Подтянув непослушные ноги к груди, умастила голову на коленях и застыла в ожидании.
Инквизиторы придут за мной сегодня.
И если мне повезет, я не только услышу человеческую речь, но и смогу ощутить тепло чужой кожи.
А потом умру.
Земля заменила мне постель. Я сидела, раскачиваясь из стороны в сторону. Ожидание растянулось во времени настолько долго, что беспокойный сон сморил тело. Он тоже оказался необычайным даром, что посещал меня слишком редко за время пребывания здесь. Стоило быть благодарной за некое подобие отдыха. Ведь испытывала я его в последний раз перед смертью.
Открыв глаза, увидела прямо над собой две пары настороженных глаз, два носа и два черных провала вместо ртов. Ужас сдавил горло. На силу удалось подавить панику.
– У-уже? – помимо моей воли вместо слов вырвался хрип.
– Тварь очухалась, – злобно прошипело нечто и осклабилось. Из черноты я смогла разглядеть три ряда острых зубов.
Даже Потрошители при полной трансформации никогда не были настолько уродливыми, как то, что скалилось у моего лица сейчас.
– Подведите ее к трибуне, пусть заслушает свой приговор, как того требует великий закон, – громкий мужской голос прозвучал за моей спиной. От властности и жестокости, что чувствовались в этом тембре, у меня на затылке зашевелились волосы.
– Вставай, тварь! – приказало нечто, впиваясь цепкими пальцами в мое запястье.
После длительного заключения в яме шириной не более метра, ноги не слушались. Нечто резко потянуло меня за руки, и я честно пыталась ему подыграть, но тело онемело. Оно точно прямо сейчас рассыпалось на тысячи мелких частиц, посылая в каждую клеточку непонятную дрожь и вибрацию. Я будто превратилась в пластилин – ткни пальцем и слепишь нечто новое.
– Ты что оглохла? – первый удар пришелся в район ребер.
Воздух резко закончился. Из глаз брызнули слезы, а в голове просияла вспышка, боль лизнула мой живот с левой стороны и превратилась в ноющее напоминание. Ненадолго. Как раз до того момента, пока не последовал последующий удар. А потом еще и еще, и еще… Пока я не сбилась со счета.
– Хватит, брат. – Донеслось сквозь завесу боли, которой я отгородилась от палачей. – Ей уготована другая смерть. Сделаем все по правилам.
– Прости, старейшина, – с готовностью повинилось нечто, – увлекся.
Не успела я перевести дыхание, как голову обожгло новой болью. Нечто намотало мои отросшие волосы на кулак и тащило по земле за собой, словно на аркане.
Не помню, кричала ли я.
В ушах стоял настолько громкий звон, что удивительно, как не оглохла в тот момент. Казалось, что если нечто не отпустит мои волосы прямо сейчас, то в его лапах останется мой окровавленный скальп. Похоже, никого кроме меня, это на самом деле не беспокоило. Я была готова принять смерть, но мучения оказались не по плечу. Разве я их недостаточно вынесла в прошлом? Неужели не заслужила быстрой и легкой смерти?
Боль не отличалась покладистым характером, она поселилась в каждой клеточке моего тела и напоминала о себе всеми возможными способами. Дыханием, сокращением мышц, способностью чувствовать и размышлять. Я ненавидела ее так, что могла лопнуть от отчаянья и злости.
– Открой глаза, тварь, и смотри, что совет приготовил для тебя, – выплюнуло нечто перед тем, как ослабить цепкий захват.
Несколько секунд я наслаждалась бесценной передышкой. Нет, боль не исчезла, но притупилась. От того стало значительно легче дышать. Сделав неимоверное усилие над собой, приподняла голову, оглядываясь.
Прямо передо мной на возвышении, что напоминала деревянную сцену, в массивных креслах сидели четверо мужчин. Инквизиторы. Я сразу их узнала, по хищному блеску глаз в прорезях масок, красных балахонах и мощной волне пренебрежения, что резко ударила в грудь.
Они меня ненавидели.
За что?
На этот вопрос я никогда не узнаю ответа.
Не-на-висть.
После безразличной тишины, что окутывала недели заключения, это было первое чувство, направленное на меня. Я могла с легкостью принять их пренебрежение, от того стало бы менее одиноко. Единственный вопрос, что так и остался без ответа, все еще тревожил меня: "За что?".
– Властью, данной мне великим законом, я – Верховный глава совета и инквизиции существ, объявляю суд открытым. – Разрушил мои размышления голос. Он был все такой же громкий, нес в себе холодность и жестокость.
Только теперь я могла рассмотреть говорившего. Вернее то, что мне позволили увидеть. Мужчина разместился по центру сцены, его кресло было массивнее остальных и украшено драгоценными камнями. Не прилагая особых усилий, я смогла понять, что у Верховного Инквизитора крепкая фигура и высокий рост, гора мышц легко угадывалась даже под свободной, красной мантией. Голову покрывал капюшон, а половина лица была скрыта красной маской, оставив моему взору только хищный блеск черных глаз и мощный, грубоватый подбородок с тонкими губами.
– Клянешься ли ты, дева, пред лицом неоспоримого правосудия говорить правду? – спросил Верховный.
Я перевела взгляд на остальных троих мужчин, что также сидели в креслах на возвышении, немного поодаль от говорившего. Ничем особым они не отличались: мощные фигуры, балахоны, маски, жадный блеск от предвкушения скорой расправы в глазах.
– Отвечай, тварь, когда старейшина спрашивает! – тычок под ребра не заставил себя долго ждать.
Двое монстров, окружавших меня, были в черных балахонах, но без масок. Мои личные стражи?
Я была согласна потерпеть еще удары, только бы на этих двоих, стоявших возле меня, тоже появились скрывающие маски. Уродство, что искажало их лица, ужасало.
– Не тяни время, тварь! Сегодня ты все равно сдохнешь! – вновь толкнул меня один из стражей.
И все же, чем заслужила подобную ненависть?
– Успокойся, брат, – приказал старейшина.
Монстр громко запыхтел, обдавая меня новой порцией отвращения, что исходила от него волнами, но послушно отклонился. Каждый сантиметр возросшего расстояния между нами, притуплял ужас и позволял спокойнее дышать.
– Я все еще жду ответа, дева, – напомнил старейшина.
Горло пересохло, а тело было настолько измученно, что я не была уверена, смогу ли выдавить из себя хотя бы короткое, односложное слово. Кивнула.