– Вот именно! – воинственно выпалила я. – Да, я помню, что это был шепот. И в первый раз, и сейчас. Нет, я не могу быть уверена на все сто проклятых процентов, но за девяносто девять поручусь: это один и тот же голос, и по-моему, женский! Вот так! – Угу, я всегда веду себя сдержанно и рассудительно, как положено взрослому человеку. – Мало того, – продолжала я на одном дыхании, – эта женщина преследовала меня! Занесите в протокол, лейтенант! На стоянке у торгового центра меня чуть не расплющила в лепешку женщина, мне домой звонит и запугивает женщина – ну и каковы шансы, что на меня разом взъелись целых три разных женщины? Маловероятно, правда? А почему бы не предположить, что все это натворила одна и та же психопатка?
В список моих деловых качеств пора вносить определение "язвительная".
– Может быть, – мрачно отозвался Уайатт. – Ну и кому ты на этот раз насолила?
Глава 17
– Кроме тебя? – любезно уточнила я.
– Если ты не заметила, сообщаю: я не женщина. – И в подтверждение он прижал меня к себе одной рукой, другой продолжая держать телефон. Я думала, он поцелует меня, и приготовилась ответить укусом, а не кусалась я с тех пор, как мама впервые возила меня к дантисту – впрочем, это не считается. И вообще не важно. Наверное, намерения отразились на моем лице, потому что он рассмеялся, обнял меня крепче, демонстрируя эрекцию.
Я вырвалась и гневно уставилась на него, в негодовании приоткрыв рот.
– Глазам не верю! Ты только что узнал, что за мной следят, и у тебя уже встал? Извращенец!
Он небрежно приподнял плечо.
– Все дело в твоих истериках. Они каждый раз меня заводят.
– Никакие это не истерики! – выкрикнула я. – У меня есть полное право возмущаться!
– Когда ты скандалишь, то нравишься мне больше, чем когда смотришь волком, – сообщил он. – Ну все, теперь послушай меня.
Но я была не в настроении слушать. Пройдя в гостиную, я упала в кресло, чтобы Уайатт не мог сесть рядом.
Он поставил автоответчик на журнальный стол и наклонился надо мной, уперся ладонями в подлокотники и преградил мне путь к отступлению. Взгляд его блестящих глаз стал жестким.
– Нет, Блэр, ты выслушаешь меня. Я искренне приношу свои извинения. Да, у тебя тьма недостатков, но паранойей ты не страдаешь. Мне следовало прислушаться к тебе и собрать все кусочки мозаики.
Я крепко сжала губы, ожидая продолжения – что он раньше пришел бы к верным выводам, если бы удосужился собрать мозаику. Но этого он не сказал, просто не счел нужным упоминать об очевидном, как часто делаю я.
– Скорее всего, – продолжал он, – эта психопатка следит за твоим домом. Иначе откуда она могла узнать, что ты осталась ночью одна? Обычно мы проводим ночи вместе.
– Но по дороге домой я не заметила ни одной незнакомой машины.
– А ты знаешь все машины в округе? Сомневаюсь. Если бы она угрожала тебе, я не оставил бы тебя одну, но она удержалась.
– По-твоему, попытка сбить меня не угроза?
– Идиотка, которая чуть не сбила тебя, сидела за рулем бежевого "бьюика", а не белого "шевроле". Я не исключаю возможности, что это одно и то же лицо, но с такой же вероятностью инцидент на стоянке может оказаться случайностью, и пока у нас не появятся доказательства, что женщина из "бьюика" водит также "шевроле", не будем связывать в одну цепочку все эти события. Эти телефонные звонки – правонарушения второго класса, и если я узнаю, кто тебе звонил, мы сможем предъявить этому человеку обвинения, а пока…
– Ты хочешь сказать, что все это выглядит довольно безобидно и не требует вмешательства полиции?
– Тебе и так достается львиная доля моего внимания, – заявил он. – Я намерен отнестись к этому случаю со всей серьезностью. Собери вещи, мы едем ко мне. Тебе незачем торчать здесь и злиться.
– Я могу просто сменить телефонный номер и позаботиться о том, чтобы его не вносили в справочники, – возразила я.
– Ты все равно переедешь отсюда, когда мы поженимся. Зачем тебе лишние хлопоты?
Еще неизвестно, поженимся мы или нет. Извинения Уайатта насчет неизвестной преследовательницы и моей мнимой паранойи я выслушала с удовольствием, но главная проблема осталась нерешенной.
– Затем, – ответила я.
Вот так. Коротко и по существу.
Он выпрямился, раздраженно нахмурился, но не нашел что возразить пострадавшей стороне, то есть мне.
Я уже думала, что он начнет уговаривать и упрашивать меня, но он просто сменил тему:
– Твой телефон я отвезу в управление, покажу нашим спецам по технике – может, они сумеют что-нибудь понять по записи, вытащат какие-нибудь фоновые шумы или отшифруют голос. Отвечай только на мои звонки, а еще лучше – включи мобильник, я буду звонить на него. Если кто-нибудь позвонит в дверь, не открывай, а сразу вызывай службу 911, ясно?
– Ясно.
– Возможно, постоянно за домом никто не следит, только время от времени проезжает мимо – проверить, стоят ли возле крыльца твоя и моя машины. Так что я уеду на твоей, а мою оставлю у входа.
– Но откуда вообще она знает, что мы вместе, если не следит за мной постоянно?
– Если этой женщине известно, где ты работаешь, тогда она видела мою машину припаркованной возле "Фанатов тела", когда я заезжал за тобой. Машина приметная. За нами обоими легко следить.
Вдруг до меня дошло очевидное:
– Это она поцарапала мой "мерседес"!
– Наверное. – Готовность, с которой он согласился, говорила об одном: Уайатт об этом уже думал.
– Это же вандализм! Надеюсь, он тянет на правонарушение класса А.
В правонарушениях второго сорта есть что-то унизительное. И вообще.
– Первого класса, – поправил Уайатт. – В принципе тянет. Если ущерб действительно нанесен тем же человеком. Или при его участии.
– Да-да, помню, – нетерпеливо отмахнулась я. – Каждый невиновен, пока не будет доказано обратное, и так далее. Короче, задница.
Он издал краткий смешок и наклонился за автоответчиком.
– Восхищаюсь твоим обостренным чувством справедливости. И задницей тоже.
И это я тоже знала.
Мы обменялись ключами – точнее, Уайатт оставил мне ключи от своей машины, а я выдала ему запасные от "мерседеса", только без кольца. Уайатту пришлось снимать ключ от "аваланша" с кольца, потому что запасной валялся у него дома. Однажды я заметила, что запасной ключ надо держать при себе – на случай если потеряешь главный, а Уайатт самодовольно заявил, что ключи никогда не теряет.
– Я сменил код сигнализации, когда приехал, – сообщил он, направляясь к боковой двери. – Не забудь включить ее.
– Не забуду.
– Уже поздно, у меня с собой нет одежды на завтра, так что вечером я не приеду. Но если что-нибудь увидишь и услышишь, сначала звони в Службу спасения, а потом мне. Договорились?
– Уайатт!
– Набирай 911 на стационарном телефоне, чтобы не пришлось диктовать адрес, а с мобильника звони мне.
– Уайатт! – С каждым новым словом я заводилась все сильнее.
Он остановился и обернулся.
– Что?
– Слушай, по телефонам я спец! Я выросла, почти не отрываясь от них. И я прекрасно знаю, как работает служба 911. Так что уж как-нибудь справлюсь.
– Слушай, по полицейским делам я спец, – очень похоже заявил он. – И я привык объяснять всем и каждому, как надо действовать. Это моя работа.
– Ну вот, – пробормотала я. – Ты еще начни меня передразнивать.
Он усмехнулся, обхватил меня за шею, притянул к себе и быстро, жадно поцеловал. Ответить укусом я не успела.
– Три заявления для протокола, – сказал он.
– Каких?
– Первое: меня возбуждают не только твои истерики. В общем, стоит взглянуть на тебя, и я готов.
Так и хотелось проверить, посмотреть на его промежность. Но я удержалась.
– Второе: я думал, твоя стрижка мне не понравится, но ошибся. Ты чертовски симпатична.
Я невольно поправила волосы. Наконец-то заметил.
– И третье…
Я ждала затаив дыхание.
– Ты обещала мне минет.
* * *
Я дважды проверила каждую дверь и окно, убедилась, что сигнализация включена. Задернула шторы на двустворчатой застекленной двери, ведущей из столовой в крытый дворик. Задний двор за моей квартирой был обнесен оградой высотой почти два метра с калиткой, которая открывалась изнутри, но ограда – преодолимое препятствие. Она скорее закрывала от любопытных глаз, чем защищала, а это большая разница.
Если бы я хотела вломиться в собственную квартиру, я пробралась бы в нее через двор – там меньше шансов быть замеченной. Поэтому я включила и свет в крытом дворике, и гирлянды лампочек на деревьях, потом фонарь над боковым входом, под крышей портика. Потом лампу на веранде. Глупо, конечно, зажигать свет повсюду, как на рождественской елке, но я хотела, чтобы все входы в мой дом были хорошо освещены.
Несмотря на всю усталость, мне не спалось. И потом, предстояло еще обдумать наши с Уайаттом отношения и понять, что мы уже выяснили, а что – нет, и одним глазом поглядывать, не проедет ли по улице какой-нибудь урод на "шевроле". Не знаю, можно ли сочетать углубленные размышления с супербдительностью. По-моему, нет.
Я пошла на компромисс: не стала ложиться, включать телевизор, затыкать уши наушниками от айпода, чтобы сразу улавливать все непривычные звуки, а потом занялась рутинной работой, для которой сосредоточенность не требовалась. Сначала я выложила одежду, которую собиралась надеть завтра. Потом достала из шкафа новые туфли, примерила их, убедилась, что они бесподобны – как и в прошлый четверг, когда я их купила. Я прошлась в них, проверяя, удобны ли они, ведь носить их придется несколько часов подряд. Туфли были удобными. Я словно попала в обувной рай.
Кстати, голубые сапожки от "Заппос" наверняка уже доставили, но все посылки оставляют на ступеньках портика, а я ничего там не видела. Может, новенький курьер положил ее на веранду? Но тогда Уайатт внес бы посылку в дом. Значит, пока ничего нет.
Я по-прежнему ходила с летней сумочкой, а уже пора было переходить на более вместительную осеннюю. Летнюю сумку я унесла наверх и вывалила ее содержимое на кровать. И сразу зацепилась взглядом за счета Джаза из "Стикс энд стоунз" и снова принялась перечитывать пункт за пунктом. Я и возмущалась наглостью Моники Стивенс, и восхищалась ею: чтобы выставить клиенту счет на такую кругленькую сумму, надо еще набраться наглости!
Все вещи я разложила в симпатичной кожаной сумке с двумя ручками, а летнюю сумочку уложила на верхнюю полку шкафа. Потом проверила определитель на радиотелефоне в спальне. Но из Денвера мне больше не звонили.
Наконец я поняла, что больше не придумаю никаких привычных дел, чтобы убить время, сладко зевнула, забралась в постель и погасила свет. И сразу поняла, что совершенно не хочу спать. Каждый, даже самый привычный и домашний, звук казался зловещим.
Я вскочила, зажгла свет, спустилась в кухню и выбрала самый длинный нож из отличного набора. С этим подобием оружия – все лучше, чем ничего – я успокоилась и вернулась в спальню. Но уже через пять минут опять спустилась и разыскала в стенном шкафу под лестницей большой черный зонтик, с которым напоминала самой себе Мэри Поппинс. Обычно я ношу цветные зонтики размером поменьше, а черный, огромный, держу на всякий случай, потому что такой зонт должен быть у каждого. В закрытом виде он вполне мог заменить оружие – по моим прикидкам, такой зонт сдержит нападение любой психопатки, пока я не пущу в ход нож. Зонт я положила на покрывало рядом с собой, нож – на тумбочку и решила, что приготовилась к любым неожиданностям. Жаль, дробовика в доме нет.
В очередной раз погасив свет, я улеглась и тут же села на постели. Нет, так не пойдет. Я включила свет в коридоре и на лестнице. Свет не будет бить мне в глаза, но в спальне уже не так темно, к тому же любой незваный гость, входя в темную спальню из светлого коридора, заметит меня не сразу. Отлично придумано.
Засыпая, я гадала, почему у меня нет дробовика. В конце концов, я одинокая женщина, живу одна, значит, просто обязана иметь оружие. У каждой женщины должен быть дробовик.
Через час я проснулась, перекатилась на другой бок и взглянула на часы. Четверть третьего. Все тихо. Еще раз проверила определитель: никаких звонков.
Надо было переночевать у родителей. Или у Шоны. Хоть выспалась бы. А так буду мучиться весь завтрашний день.
Я снова задремала и проснулась в четвертом часу. Нигде в доме не обнаружилось ничего подозрительного. К телефону я даже не подходила: к тому моменту мне было уже плевать, звонила та чокнутая или нет. В полудреме я попыталась свернуться в постели клубочком. Колено ткнулось в зонт. Было жарко и неуютно, мерцающий свет раздражал.
Мерцающий свет? Если отключится электричество, я окончательно перепугаюсь.
Я открыла глаза и посмотрела в сторону коридора. Но там свет горел ровно, а в спальне определенно мерцал.
Вот только свет в спальне я не включала.
Я села и уставилась на окна. За раздвинутыми шторами плясали красные языки.
Снизу донесся оглушительный грохот, словно разбили оконное стекло, и сигнализация тревожно загудела, предупреждая, что сейчас взвоет во всю мощь.
– Черт!
Я выскочила из постели, схватила зонт и нож и вылетела в коридор – навстречу жаркой волне и снопам искр.
– Черт! – снова вскрикнула я, вернулась в спальню и захлопнула дверь, преграждая путь огню и дыму. С запозданием взвыла пожарная сигнализация.
Я схватила телефон и набрала 911, но ничего не добилась: телефон уже не работал. Вот и строй после этого планы. Надо скорее выбраться отсюда! Поджариваться заживо в мои планы не входило. Я схватила мобильник, набрала Службу спасения, бросилась к окну и выглянула наружу.
– Оператор службы 911 слушает. Что у вас произошло?
– Пожар! – закричала я. Дьявол! Горела не только моя квартира – пламя металось по всему фасаду корпуса. – Номер три один семь, Бикон-Хиллз!
Рванувшись к окну, выходящему на портик, я обнаружила, что пламя уже лижет наклонную крышу прямо под окном. Кошмар!
– К вам выехала пожарная бригада, – сообщила оператор. – Кроме вас, в доме есть еще кто-нибудь?
– Нет, я одна, но живу в кондоминиуме, в нашем корпусе четыре квартиры.
Жар и дым усиливались с угрожающей быстротой, огонь уже плясал за всеми окнами. Спуститься на первый этаж и выбраться из дома через застекленные двери я не могла, потому что гостиная, в которую через окно бросили неизвестный предмет, уже пылала вовсю, а лестница вела именно в нее.
Вторая спальня! Ее окна выходят на задний огороженный двор!
– Вы можете выйти из дома и помочь пожарной команде подъехать к корпусу? – спросила оператор.
– Я нахожусь на верхнем этаже дома, весь нижний этаж в огне, сейчас попробую выбраться старым школьным способом – через окно, – объяснила я, кашляя от дыма. – Ну все, пока!
– Пожалуйста, не кладите трубку! – воскликнула оператор.
– Вы что, не поняли? – заорала я. – Я в окно полезу! А я не умею лазить по стенам и говорить по телефону одновременно! Пожарные и без меня найдут корпус – пусть едут туда, где огонь!
Я захлопнула телефон, швырнула его в сумку, метнулась в ванную, намочила полотенце, завязала им нос и рот, второе набросила на голову.
Во всех инструкциях говорится, что о сумочках и прочем имуществе лучше забыть – главное, выбраться самой, потому что счет идет на секунды. Но меня мнение экспертов не интересовало. Я не только успела прихватить сумку с бумажником, мобильником и счетами Джаза из "Стикс энд стоунз" – это же документ! – но и сунула в сумку нож. Если я выберусь из этого смертельного капкана и увижу, что эта сука злорадствует, прислонившись к своему белому "шевроле", я выпущу ей кишки!
По пути к двери я нырнула в шкаф, выхватила свадебные туфли и запихала их в ту же сумку. Потом босиком подскочила к двери спальни и с трудом открыла ее. Гулко ухнув, пламя в гостиной взметнулось чуть ли не до самого верха лестницы. В воздухе плясали искры, черный дым заполнил коридор. Но я точно помнила, где нахожусь я и где – дверь второй спальни. На четвереньках, повесив сумку на плечо, я быстро-быстро поползла по коридору. Чтобы уберечь глаза от едкого дыма, я просто закрыла их. Конечно, я не видела, куда ползу, но нашла дверь ощупью, поднялась на колени, нашарила ручку, повернула ее и ввалилась в спальню, где воздух был сравнительно чистым.
Вот именно – был. В открытую дверь сразу рванулся дым, и я поспешила захлопнуть ее. Черная гадость как-то ухитрилась просочиться сквозь мокрое полотенце, от нее запершило в горле. По крайней мере, здесь хватало света, чтобы рассмотреть прямоугольник окна. Я подползла к нему, раздернула шторы и задергала шпингалеты. Черт, черт! Один не поддавался, и я грубо выругалась. Ну нет, я не позволю какой-то дряни сжечь меня заживо!
Я сдернула сумку с плеча, сунула в нее руку и каким-то чудом не лишилась пальца, наткнувшись на острый как бритва кухонный нож. Схватив нож за ручку, я принялась дубасить им неподдающийся шпингалет.
Снизу снова донесся грохот лопнувшего стекла. Я быстрее заработала ножом, и шпингалет начал поддаваться. Еще два удара – и он открылся.
Кашляя и хватая ртом воздух, я подняла раму окна и перевесилась через подоконник, чтобы не оказаться на пути черного дыма, который повалил из комнаты. Легкие горели, несмотря на защиту мокрого полотенца.
Мне показалось, что я слышу сирены, а может, моя сигнализация по-прежнему работала. Наверное, сработали и сигнализации в квартирах соседей. Или выла сирена пожарной машины. Определить на слух я не могла, вглядываться не стала.