В какое-то мгновение Морейн наконец ощутила присутствие некоей огромной, широкоплечей, плотной и мускулистой фигуры. Тут же она почувствовала тот тяжелый запах, который так знаком был ей по предыдущим снам. Он исходил от изящной, скорее всего женской фигуры, почти затерявшейся в тени более крупной. Через секунду перед внутренним взором Морейн ярко вспыхнул кинжал, направленный в широко раскрывшийся от ужаса красивый зеленый глаз на залитом кровью лице. Больше Морейн не в силах была этого выносить - резко вскрикнув, она наконец выпустила заколку.
Как только ее ладонь освободилась от заколки, Морейн почувствовала, что падает, а отвратительная тошнота жестким комком поднимается к горлу. Неожиданно чьи-то сильные руки подхватили ее, и Морейн, словно со стороны, увидела себя стоящей на коленях перед долбленой деревянной лоханью. Покорно согнувшись, Морейн с силой освободилась от всего яда мрачного видения, который все еще кипел внутри ее.
Когда спазмы в желудке наконец прекратились, Морейн, которую все еще поддерживал рыцарь, с трудом поднялась, но тут же, обмякнув, почти повисла на его руках. Она равнодушно смотрела на сэра Саймона, который заботливо отирал ей лицо влажной тканью. Кто-то подал ей кружку с сидром, и она послушно прополоскала рот и даже сделала пару глотков свежего шипучего напитка. Словно сквозь пелену, она видела, как один из рыцарей что-то говорит Уолину, успокаивая мальчика.
Понемногу Морейн пришла в себя, но как только она окончательно вернулась в реальность, то страшно смутилась, осознав, что словно распутница прильнула к сэру Торманду, бесстыдно повиснув у него на руках, а благородный сэр Саймон отирает ей лицо словно ребенку. Краешком глаза Морейн заметила, как один из благородных кузенов Торманда выносит испачканную лохань. Если бы она не была так слаба, то тотчас убежала бы прочь: унижение, которое она чувствовала, было почти непереносимым.
Во всеобщем молчании Торманд, бережно поддерживая, усадил Морейн за стол и сел рядом с ней, продолжая держать ее ладонь. Морейн понимала, что пора убрать свою руку, но ей этого так не хотелось. Она сделала несколько осторожных глотков сидра и наконец почувствовала, что в состоянии говорить, но по-прежнему сидела, не поднимая глаз, не в силах посмотреть на мужчин, ставших свидетелями ее позора. Еще несколько томительных минут Морейн пыталась сосредоточиться на том, как рассказать рыцарям о том, что она видела, чтобы они смогли извлечь из ее видения какую-то пользу.
- Вероятно, одна из женщин лишилась глаз? - спросила она тихо. - У нее были зеленые глаза?
- Да, - ответил Торманд, пораженный ее вопросом, поскольку он означал, что девушка действительно видела одно из этих убийств: убийство Изабеллы. - Это была Изабелла Редмонд.
- Господи Иисусе! - Морейн содрогнулась и торопливо сделала глоток сидра. - Я как-то не задумывалась над тем, что имел в виду сэр Уильям, когда сказал, что ее разрезали на куски.
- Мне, конечно, очень жаль, но теперь вы представляете, что он имел в виду. - Торманд посмотрел на Уолина, испуганно притихшего в уголке. - Мне кажется, о таких вещах лучше не говорить при мальчике.
Проклиная себя за то, что забыла о присутствии ребенка, Морейн посмотрела на Уолина:
- Милый, тебе лучше пойти во двор. Мы с этими джентльменами должны будем обсудить очень серьезные вещи.
- Ты уже лучше себя чувствуешь, Морейн? - спросил Уолин, поднимаясь из-за стола.
Морейн улыбнулась, хотя сомневалась, что после того, что ей довелось увидеть, хоть когда-нибудь сможет себя чувствовать хорошо.
- Конечно, а теперь иди поиграй немного.
Как только мальчишка ушел, она обернулась к рыцарям.
- В конце я увидела нож, нацеленный на прекрасный зеленый глаз на лице, залитом кровью, раны невозможно было сосчитать. И никакое видение не позволит мне быть более точной. Вот почему я не захотела оставаться с этим дольше, почему мне пришлось сбежать от того, что я видела.
Сердясь на себя, Морейн заметила, что ощущение руки Торманда на своем плече доставляет ей большое удовольствие.
- Вы видели убийцу? - спросил Саймон.
Выпрямившись, Морейн заставила себя встретить взгляд сэра Саймона. Она почувствовала, как зарделись ее щеки, но не стала обращать на это внимания. В данный момент ее смущение не имело никакого значения, и потом, ведь она взяла в руки заколку, пытаясь помочь рыцарям найти убийцу.
- И да, и нет, - ответила она. - Их двое.
- Двое мужчин? - Саймон нахмурился. - Хотя в общем-то меня это не удивляет.
"Сейчас он удивится", - подумала она и сказала:
- Нет, мужчина и женщина.
Морейн едва не улыбнулась при виде изумления на лицах мужчин. Она и сама была крайне поражена сделанным открытием, но все же не так, как они. Неужели эти люди считают, что женщины не могут стать жертвой безумия, испытывать жгучую ненависть? Если мужчины не способны представить себе, что женщина может быть опаснее неустрашимого воина, то неудивительно, что они порой сами становятся жертвами ослепленных яростью представительниц прекрасного пола.
- Женщина помогала убийце увечить женщин? - спросил Торманд, его голос все еще дрожал от пережитого потрясения.
- Да. И заколка принадлежит ей. Остальные, вероятно, тоже, - ответила Морейн. - Однако я не могу сказать вам, случайно эти вещи оказались на месте преступления, или она оставила их намеренно.
- Возможно, в качестве знака, - пробормотал Саймон.
"Как быстро этот человек оправился от шока", - подумала Морейн. Его серо-стальные глаза выдавали напряженную работу мысли, по всему было видно, что он уже обдумывает новые сведения, пытаясь сложить кусочки мозаики. Морейн подумала о том, что на свете не так уж много такого, что способно привести этого мужчину в состояние шока надолго. "Если бы таких рыцарей, как сэр Саймон Иннес, было больше, то меньше бы невиновных умирало на виселицах", - подумалось Морейн.
- А зачем ей оставлять знак? - спросил Харкурт. - И зачем избирать для этого настолько обычную вещь, что никто не сможет прочитать сообщение, которое она пытается передать?
- Это не такой уж заурядный предмет, - сказала Морейн и вновь слегка покраснела, когда взгляды всех мужчин устремились на нее. - Обычно заколки делают из дерева или цыплячьих костей, обычно - утиных или гусиных. Иногда даже из овечьих. А эта изготовлена из оленьего рога и к тому же украшена резьбой.
Саймон тщательно изучил заколки и чертыхнулся.
- Я не слишком хорошо разбираюсь в подобных вещах, чтобы отличить одну кость от другой, но на обычной заколке не был бы выгравирован такой причудливый узор. Это дорогая затея, как и заколка, сделанная из оленьего рога. В виде розы, как мне кажется.
- Она пахнет духами, - пробормотал Торманд.
Морейн, едва не ахнув, в изумлении уставилась на него:
- Вы знаете, кто это?
- Нет, прошлой ночью мне снился сон - как раз об этих преступлениях, и я почувствовал запах духов.
То, как он смотрел на нее, и жар, который сквозил в его взгляде, - все это подсказало Морейн, что во сне он видел не только убийства. Но, отбросив фривольные мысли, она заставила себя вернуться к своему видению и к тому, что еще оно могло бы поведать об убийцах. Позднее, решила Морейн, она обязательна подумает над тем, что могут означать подобные совпадения, когда мужчина, к которому она определенно чувствует влечение, видит сны, так похожие на ее собственные сновидения. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не зардеться при воспоминании о том, что происходило в ее сне до того момента, как он стал превращаться в кошмар.
- Запах был тяжелый, приторный, слишком сильный, чтобы его можно было определить, поскольку больше всего тебе хочется закрыть свой нос, - сказала она.
- Именно такой. Вы тоже его почувствовали?
Морейн кивнула, заставляя себя сосредоточиться только на той части своих сновидений, которая имела отношение к убийству, и старательно уходя мысленно от тех желаний, которые пробуждал в ней этот мужчина.
- Я чувствовала такой запах почти в каждом сне, который был связан с этими убийствами. Размышляла об этом и решила, что таким способом видение указывает на то, что убивают женщину. А голос, который я слышала в своих снах, звучал слишком глухо, чтобы понять, женский он или мужской, хотя в одном из сновидений рука, державшая окровавленный нож, была настолько тонкой и изящной, что могла принадлежать только женщине.
- Но лиц вы не видели? - уточнил Саймон.
Морейн покачала головой:
- Нет. Пока нет. В каждом сне мне открывается чуть больше. Запах духов, голос, затем эта рука. Видение, пришедшее ко мне после того, как я прикоснулась к заколке, дало мне еще больше.
Морейн замолчала, со страхом думая о том, какой еще кошмар может ворваться в ее видения, и от этого кровь стыла у нее в жилах. Но она не имела права позволить этому страху помешать поискам страшного убийцы.
- Может, если я возьму еще одну заколку, то увижу какое-нибудь лицо или нечто такое, что поможет вам найти этих душегубов.
Саймон мягко улыбнулся ей:
- Хорошо, но только не сегодня. Насколько я понял, вы очень тяжело переносите ваши видения. Отдохните день-другой, и тогда мы попытаемся еще раз. Я отложил первую заколку, чтобы вам не пришлось вновь увидеть ее тайны.
- Но ведь пока мы ждем, может погибнуть еще одна женщина.
- Да, такая опасность существует, но если вы столь часто будете пользоваться своим даром, то почти наверняка заболеете или, того хуже, повредитесь рассудком, и тогда ваш дар нам уже ничем не поможет. Отдохните. Мы можем вернуться завтра, если вам кажется, что вы в состоянии будете перенести прикосновение к другой заколке. А пока, если сумеете, постарайтесь во всех подробностях вспомнить сны или видения, связанные с этим делом. Подумайте, может, вы о чем-то забыли нам рассказать? Вдруг всплывут какие-то мелкие, но очень важные детали.
Морейн решила про себя, что вряд ли наступит день, когда она сможет спокойно прикоснуться к одной из этих заколок, но кивнула, соглашаясь с Саймоном. Конечно, она попытается указать на убийцу, но, к своему стыду, ей тут же пришлось признаться себе, что в основном она сделает это ради сэра Торманда Мюррея. Морейн неприятна была мысль, что его красивое лицо может иметь над ней такую власть.
Уже через несколько минут она, стоя у двери и обняв Уолина за худенькие плечи, наблюдала, как уезжают гости. Все рыцари очень вежливо с ней распрощались, но она знала, что в сердце у нее останется только Торманд. Именно его взгляд всколыхнул ее душу, вызвав смешанное чувство страха и предвкушения. Но все же ей следует быть очень осторожной, если она не хочет стать одной из тех, кого погубила любовь к этому мужчине.
- У нее настоящий дар, - восхищенно произнес Саймон, скакавший рядом с Тормандом.
- Или наказание, - добавил Торманд. - Ведь она видела убийство, видела, как у Изабеллы вырезали глаза.
- Да, она видела это, хоть не во всех подробностях, слава Богу. Мне не хочется, чтобы Морейн проделала это с другой заколкой, но у нас по-прежнему нет ничего, что указывало бы на убийцу. Тот, кто творит все это, либо дьявольски хитер, либо чертовски везуч.
- Говорят, что зачастую безумие делает человека изворотливым хитрецом, - сказал Беннет. - Мне просто трудно поверить, что во всем этом участвует женщина. Ну да, я знаю, что они могут быть такими же жестокими, как мужчины, но чтобы орудовать ножом? Вот чего я не могу осознать.
- Однако в этом есть определенный смысл, - сказал Харкурт, пожав плечами под вопросительными взглядами спутников. - Из ваших рассказов я понял, что красота каждой из убитых была совершенно уничтожена. Любая женщина могла бы понять, как много это значит для прекрасного пола; возможно, в этих изуверствах проявились ненависть, зависть, ревность. Тот факт, что у жертв были отрезаны волосы, наводит меня на мысль о том, что в этом действительно замешана женщина. Мужчина мог изуродовать лицо или тело прелюбодейки в приступе безумной ревности, но я сомневаюсь, что он мог в этот момент подумать, насколько важны для женщины ее волосы.
- Да-да, скорее всего ты прав, - пробормотал Саймон. - В таком случае, я полагаю, вы все согласны, что за этими убийствами стоит безумие, а кто может знать, чем руководствуется больной разум?
Торманд рассеянно слушал, как его родственники и Саймон обсуждали то, что рассказала им Морейн. Сейчас его мысли были заняты самой девушкой, от которой они только что уехали, а не ее рассказом. Впрочем, еще одно странное обстоятельство не давало ему покоя: Торманд убедился, что прошлой ночью им обоим снился один и тот же сон. Наверняка это был знак, причем очень важный. Скорее всего он означал, что их с Морейн что-то связывает, а его мятежная натура терпеть не могла никаких оков.
И еще Торманд вспоминал о том, что произошло, когда он коснулся ее руки, и это тоже его тревожило. Он часто испытывал влечение к женщинам, иногда очень сильное, и это его только распаляло, поскольку делало любовные игры более насыщенными и страстными, а значит, приносящими настоящее блаженство. Но ведь раньше, даже испытывая зов страсти, он никогда не сталкивался с тем, что его охватывает желание от одного лишь прикосновения к женской руке. Торманд терзался сомнениями. Ему и хотелось добиться Морейн, испытать всю мощь жара, которым будут пылать их обнаженные тела. Но где-то подспудно голос рассудка велел пришпорить коня и ускакать как можно дальше от Морейн Росс.
- Я буду тебе очень признателен, если ты не станешь пытаться соблазнить эту девушку.
Голос Саймона вывел Торманда из задумчивости и усмирил разыгравшееся воображение, которое уже почти завлекло Морейн в его постель и до боли в паху возбудило размечтавшегося рыцаря. Заметив, что кузены обогнали их с Саймоном и едут впереди, Торманд вздохнул с облегчением; братья наверняка не слышали слов Саймона" Услышав совет друга, Торманд едва не вспылил, но, сдержавшись, признался себе, что в общем-то его предостережение справедливо. Ведь он действительно уже обдумывал, как соблазнить Морейн. По правде говоря, он даже подумывал о том, чтобы прямо сейчас вернуться обратно и как можно скорее приступить к выполнению задуманного.
- Она тебе самому приглянулась? - спросил он, совсем не удивляясь нотке собственнических чувств, проскользнувших в его голосе.
- Я бы не стал отказываться, если бы она мне улыбнулась, но говорю об этом совсем по другой причине. На ее долю и так выпало достаточно неприятностей, чтобы ты ей добавил новых. Особенно теперь. Если мы правы, полагая, что все эти преступления связаны с тобой, что кто-то, убивая женщин, с которыми ты спал, пытается уничтожить тебя, превратив сэра Торманда Мюррея в убийцу и висельника, то связь с Морейн Росс угрожает не только ее добродетели. Да-да, добродетели. Не думаю, что этот мальчишка - ее незаконнорожденный сын, как утверждают слухи.
- Да, я тоже не верю этому.
Слова Саймона отрезвили Торманда. И это отрезвление было гораздо более глубоким, чем озабоченность тем, что еще одна женщина может подвергнуться страданиям и погибнуть из-за того, что нашла удовольствие в его объятиях. Заставив себя внимательнее прислушаться к своим чувствам, он понял, что это страх - страх, что девушку у него отнимут прежде, чем у него появится возможность выяснить, что же она для него значит.
Каким-то необъяснимым образом они с Морейн оказались связаны друг с другом. Он был теперь в этом уверен. И нисколько не сомневался, что прошлой ночью они видели один и тот же сон. Не было только известно, снилось ли ей, как они занимаются любовью. Испытывала ли она такое же страстное желание, как и он? Также стоило задуматься над тем, что он почувствовал, когда коснулся ее руки. Было похоже, что связь, возникшая в одном на двоих, стала неразрывной от одного лишь этого прикосновения.
Откуда-то из глубин сознания наружу рвалась пугающая мысль, что уже совсем скоро безвозвратно уйдут дни, когда он бездумно брал все, что ему хотелось. Торманд всегда считал романтической чепухой, когда уверяли, что человек всегда догадывается, когда встречает свою суженую. Однако на всякий случай - а вдруг в этом есть доля истины - он всегда избегал женщин, способных пробудить в нем нечто большее, чем вожделение. И то, что ему понравилась Мари, стало одной из причин, по которым он не только не попытался продолжить эту связь, но и отступил, прежде чем одна ночь утешения превратилась бы в нечто большее. Но от Морейн он отказаться не сможет, это Торманд понимал.
В какой-то момент он почти убедил себя: все дело в том, что ее дар необходим ему, чтобы найти убийцу. Но этого самообмана хватило лишь на короткое мгновение. Торманд осознавал, что его влечет к Морейн совершенно по-особому, но как именно, он пока понять не мог. Даже то, что она красива и при одной мысли о ней он начинает испытывать томление плоти, не объясняет того, что он ощутил и что испытывает теперь постоянно.
До сих пор он не стремился разбираться в своих чувствах. Зачем усложнять себе жизнь? Но видимо, в конце концов ему придется преодолеть это нежелание. Торманд не намеревался менять свой образ жизни, но он был достаточно умен, чтобы не отталкивать эту необыкновенную девушку и не отворачиваться от нее - ведь она вполне могла быть предназначена ему судьбой. Кто знает? Потом он вспомнил о списке, который посоветовал составить Саймон, и едва не застонал. Что ж, возможно, ему даже не придется просить помощи Морейн. Это вполне может сделать его прошлое.
- А почему ты думаешь, что это не ее ребенок? - спросил Саймон, в очередной раз прерывая сумбурные мысли Торманда. - У мальчишки, как и у нее, темные волосы и голубые глаза.
- Не совсем такие, как у нее, - ответил Торманд, хватаясь за изменение темы, предложенное Саймоном, как изголодавшийся хватается за брошенную ему корку хлеба. - Да, верно, что дети наследуют черты каждого из родителей, но могут и походить на какого-то дальнего предка, которого давно уже нет в живых, и все же если хорошенько присмотреться, то увидишь родственные черты. В нем я этого не заметил. И ведь он называет ее по имени. Не "мама". Зачем играть в такие игры, если все в округе думают, что это ее сын.
- Верно. Тогда чей же это ребенок?
- Я не знаю, но в нем есть что-то странно знакомое.
- Может, тебе следует пробежать по своему списку?
- Кстати, насчет этого списка. Если ты думаешь, что я могу попытаться завлечь эту девушку в свои греховные объятия, просто покажи ей этот важный обличающий документ. Один взгляд на него, и любая женщина, у которой есть хоть немного мозгов, будет держаться от меня подальше.
Торманду стало жалко самого себя, но тут до него дошел истинный смысл предложения Саймона, и он сердито посмотрел на своего друга:
- Что ты имеешь в виду, предлагая мне пробежаться по своему списку?
- Только то, что мужчина, который разбрасывает свое семя направо и налево, в конечном итоге что-нибудь посеет.
- Я всегда был очень осторожен, чтобы не "посеять" что-либо.
- Подозреваю, что многие отцы могли бы сказать то же самое.