Влад не ответил. Даже не взглянул на меня. Постоял еще несколько секунд и, резко сорвавшись с места, вышел. Дверь хлопнула, и я закрыла глаза.
Из-за тебя...
Какие глупости. Это я убила Мишеля. Из-за меня пришел древний и забрал Киру. И я должна думать, костьми лечь, но вернуть дочь. Не все еще потеряно. Охотники – не высшая инстанция!
Я решительно взяла с тумбочки телефон, набрала номер.
– Ты дома? – спросила резко. – Я приеду сейчас.
Звездное небо затянули тучи. Я вышла на улицу, вдохнула влажный, наполненный предчувствием дождя воздух. Дождь – это хорошо. Лишний способ подпитки жилы для меня. Ладони зачесались от прилива кена, но я заставила себя успокоиться. Не сейчас – мне пригодится все, когда найду Мишеля.
Найду и убью. Снова. Почему-то эта мысль была до безумия приятной. Машины Влада на стоянке не было. Я даже не удивилась. Охватило странное безразличие.
Я всегда одна. У него свои способы решения проблем, свои тайны. Даже общая беда никогда не сплотит нас. Нужно смириться и научиться действовать самостоятельно. Я – сольвейг, а это почти приравнено к одиночеству. Никто из атли не поймет меня.
Ну и пусть. Зато я убью охотника!
Такси подъехало через несколько минут. Оперативно. И хорошо, потому что ожидание съедало меня изнутри, словно ржавчина – медленно, но верно.
Почему я так спокойна? Не реву, не паникую. Даже не трясет... Шок?
– Кира у охотника, – сказала я вслух, словно пыталась себя убедить в правдивости этой фразы. Ничего. – Мою Киру забрал древний.
В городе меня застал ливень. Я вышла из такси, закрыла глаза и подняла лицо к небу, впитывая энергию защитника. Жила оживала, наливалась кеном. Внизу живота приятно ныло.
Я несколько раз глубоко вздохнула и шагнула в подъезд.
Андрей открыл почти сразу, словно ждал в коридоре.
– Мне нужно найти древнего! – выпалила я без лишних приветствий и закрыла за собой дверь. – Поможешь?
– Мишеля нет в городе, – тихо ответил он. – Что с тобой, ты вся мокрая?
– Как нет? – Я присела на трюмо. Руки безвольными плетьми опустились на колени. В груди что-то оборвалось.
Чего я ждала?
– Уехал еще позавчера. На время. Я еще обрадовался, подумал: хорошо, не будет тебя доставать.
– Черта с два он уехал! У него моя дочь... – выдохнула я и опустила глаза в пол. Только не плакать, только не плакать... Держи себя в руках, Полина! Подняла взгляд на Андрея. – Первозданные знают, где он?
– Полина, Первозданные не помогают хищным. Никогда. Я в прошлый раз получил вполне определенный намек от Альрика. Если он выдаст меня остальным... – Он замялся. – То, что мы общаемся...
– Я поняла. У тебя есть машина? Можешь меня кое-куда подкинуть?
– Куда ты собралась? – насторожился охотник.
– Я сделаю все, чтобы вернуть Киру. И даже больше.
Мы остановились у того самого дома. Не было ничего: ни опасений, ни сомнений. Только дикая вера – если кто и может помочь, так это Тан. В конце концов, он воскресил атли и древнего. Ему тысяча лет – наверняка он знает массу поисковых заклинаний.
Я готова была обещать что угодно.
Врать Владу? Да пожалуйста! Хоть десять тысяч раз.
Все зависит от того, что на кону. Всегда. Когда последняя надежда уходит, терять уже нечего...
Я вышла из машины, почти бегом добралась до двери, рванула на себя...
Сверху с фрамуги на голову посыпалась пыль. Прохудившийся пол уныло отсвечивал стеклами разбитых бутылок. Испугавшись скрипа ржавых петель, юркнула в угол серая крыса...
Я ступила внутрь, словно так дом должен был преобразиться, превратиться в великолепный дворец, который я видела здесь в прошлый раз. Но ничего не поменялось – только затхлость и сырость заброшенного помещения. Ни намека на присутствие человека.
– Тан! – выкрикнула я в пустоту, и мне ответило гулкое эхо. Оно стихло, и уши заложило от тишины. – Чертов колдун, покажись... – прошептала, сжимая кулаки от бессилия.
Ответа не было.
Ярость поднялась волной, и я больше не могла сопротивляться. Жила завибрировала, кен потек к ладоням, готовый выплеснуться наружу. На миг почудилось, что мой мозг взорвется – таким сильным было напряжение.
А потом все схлынуло. Я словно погрузилась под воду, звуки стали глухими, перед глазами поплыло, а в ушах прозвучал четкий голос:
– Откройся!
Только одно слово – и заслонка, отделяющая меня от безумия, сломалась. Я упала на колени, прямо на пыльный пол. Уперлась руками в щербатые доски, склонила голову.
Столько злости – черная дымка, обволакивающая, пробирающаяся внутрь с каждым вдохом, с каждым движением, проникающая сквозь поры в коже, впитывающаяся в кровь. Злость смешалась с кеном, поселилась в жиле.
Больно. Мамочки, как больно!
– Они все виноваты, – шептал голос. – Они все...
– Убирайся! – прошипела я, царапая ногтями деревянный пол.
– Они все...
– Уходи!
Руки сами потянулись к животу, открылись.
Я боролась с собой. Буквально вымывала жилу от тьмы, тщательно, скрупулезно.
Наконец, голос затих. Я упала на голые доски, тяжело дыша. Пот градом стекал с лица, и я вытирала его горящими ладонями.
– Полина! – Андрей поднял меня, усадил на колени. Совсем как ребенка.
И я заплакала.
Понимая, что ничего не вышло, что все был напрасно. Тана нет, Первозданные не помогают хищной, а я только что...
Что?
Да этого просто не может быть! Тебе почудилось, Полина.
Охотник гладил меня по голове, и от его прикосновений больше не было никакого дискомфорта. Может, усталость, а может, последствия проникновения...
– Мне нужно домой, – всхлипнула я, высвободилась и встала.
– Я тебя отвезу.
Андрей помог мне дойти до машины, усадил на переднее сиденье. Внутри поселилась странная апатия, и впервые в жизни захотелось сдаться. Оставить все, как есть. Уснуть...
"Не смей! – приказала я себе мысленно. – Выход есть всегда!"
Выход есть. Ну конечно! Как же я не поняла это там – в доме? Ведь ответ всегда на виду.
Ничего не кончено. Именно теперь, когда все двери закрыты, передо мной открылась другая – совершенно неожиданная.
Мы ехали назад в полной тишине. Впереди на горизонте занимался рассвет. Серый воздух постепенно светлел, становился прозрачным, проявляя зелень пробегающих мимо деревьев. Ярко-желтое подсолнечное поле следило за восходом поднимающимися головками цветов.
Андрей никогда не лез в душу, не допытывался. И всегда был рядом в трудную минуту. Подумать только – охотник! В то время как человек, которому я вверила собственную жизнь, предавал не раз.
Как же все относительно. Ярлыки, которые мы вешаем на людей. Наша суть. Испытания.
Живот болел так, будто в него вонзили нож. Ладони покрылись волдырями. Но я не обращала внимания на боль. Хищные быстро восстанавливаются, а сольвейги – еще быстрее. И теперь я знаю, что делать.
Мы остановились перед воротами, и я отчетливо поняла: наш дом не крепость. Никогда ею не был.
– Спасибо, – прошептала охотнику, уткнувшись носом в горячую кожу плеча.
– Я же не помог.
– Ты был рядом. Это важно.
– Тогда пожалуйста. – Он приподнял мой подбородок. – Напрасно просить тебя не делать глупостей, но я все же попрошу.
Я равнодушно кивнула.
– Ты прав, напрасно.
– Что будешь делать?
Я открыла дверцу, вышла и бросила через плечо:
– У меня есть план.
План...
Сложно тот бред, что родился в моей голове, назвать даже идеей. Но больше у меня ничего не было.
Я буквально ввалилась в дом. Спать хотелось неимоверно – казалось, могу упасть на пол в гостиной и уснуть прямо тут. Нужно отдохнуть. Если я хочу вернуть дочь, нельзя изводиться отчаянием. Ничего не кончено – просто не может так быть! Нельзя терять надежду.
Я найду Киру.
В гостиной меня встретила Лара. Защитница была бледной и прижимала ладони к груди.
– Где Влад? – спросила она и замолчала. На последнем слоге ее голос сорвался – казалось, Лара вот-вот заплачет.
– Не знаю! – резко бросила я, а потом добавила уже мягче: – Его не было со мной.
Наверное, я выглядела ужасно, потому что в глазах защитницы мелькнула едва скрываемая жалость. Но злиться на Лару сил уже не было. Я поднялась к себе, наспех вымылась и уснула быстрее, чем голова коснулась подушки.
Проснулась оттого, что кто-то гладил меня по волосам. Открыла глаза и увидела Глеба.
– Зря я уехал, – сказал он хмуро.
– Ты бы ничего не изменил. Мишель приходил. Наверное, защита не сдержала его...
– Где Влад?
Я пожала плечами.
– Это меньшее, что меня сейчас волнует.
– Ты какая-то очень спокойная. Меня это пугает.
– Ты привез клинок? Покажи.
Глеб протянул руку и взял с тумбочки небольшой сверток, развернул ткань, похожую на мешковину и протянул мне нож. Я провела рукой по прохладной поверхности стали. Волдыри ссохлись и дискомфорта почти не причиняли.
Или я просто не обращала внимания? Имел значение только нож.
И чем он особенный? Рукоятка из кости с выгравированными рунами. Ровное острое лезвие. И никакой магии. Вернее, я ее не чувствовала. Совсем.
– Он, правда, способен убить Тана?
– Вне всяких сомнений, – уверил Глеб.
– Отлично. – Я откинулась на подушки, безразлично уставилась в потолок. – Жду не дождусь, когда Чернокнижник сдохнет. Но сначала охотник.
Глеб покачал головой.
– У тебя шок. Ты сама на себя не похожа...
– Впервые в жизни я уверена в себе на все сто. И впервые в жизни точно знаю, что делать.
Глеб тревожился. Глупый. Что со мной станется? Я сольвейг. Хищная со смертоносным кеном, которой не нужно питаться, чтобы жить.
А после сегодняшней ночи и вовсе нужно перестать волноваться. Если бы Мишель хотел убить Киру, он не стал бы ее похищать. А значит, ребенок ему нужен. Ему или Тану – однозначно. Но я не узнаю, пока не найду охотника.
– Нужно придумать план, где искать древнего, – словно прочитав мои мысли, сказал Глеб. – Они ж маскируются дай боже. И нафига ему все это, не пойму...
– У меня есть план. И мне нужна твоя квартира. На время – не хочу, чтобы мешали.
– План? Какой?
– Первозданные знают, где Мишель. Но они не скажут хищному. Эти снобы говорят лишь с охотниками, значит, дадим им охотника! Для этого у меня есть все, что нужно – ярость и кровь. – Я глубоко вдохнула и посмотрела на друга. – Я впустила нали.
Глава 8. Девять кругов ада
– Ни одного упоминания. Вообще ни слова! – Я закрыла ноутбук и откинулась на подушку. – Как это вообще делается?
– Ты не того пытаешь. – Глеб пожал плечами. – Я никогда не впускал нали. В атли по этим делам есть другой эксперт.
– Если верить летописям, достаточно произнести заклинание, – продолжала я, пропустив мимо ушей намеки на Влада. – Но в ту ночь я ничего не говорила. Он просто вошел в меня – разве такое возможно? А заклинание это триста раз перечитывала – и ничего.
– Ты – женщина. Я удивлен, что у тебя в первый раз получилось. Женщины никогда...
– Со мной пора забыть это слово, – перебила я.
– Может, тебе нужно разозлиться? Ну, как тогда?
– Я зла, – пробормотала я. – Очень зла на Мишеля. Найду и убью.
– А выглядишь усталой, а не злой. Без обид, но... может, поспишь?
– Некогда спать. Кира там одна. С охотником.
От этой мысли в горле встал ком, а на глазах выступили слезы отчаяния.
– И ей нужна здоровая героиня-мама, которая придет и наваляет древнему, а не упадет на пороге от истощения. – Глеб убрал с моих коленей ноутбук и укрыл пледом. – Поспи. Разбужу тебя через пару часов, обещаю.
Сначала хотелось поспорить, а потом я сдалась. Дрожь в руках постепенно утихала, тело расслаблялось. Я погрузилась в мягкую обволакивающую темноту сна.
В хельзе жарко – даже вода озера настолько горячая, что не спасает от зноя. Воздух влажный, вязкий, оттого тяжело дышать. В груди словно камень, он тянет вниз, угнетает. Как и незнакомец рядом со мной. Сегодня с ним некомфортно, и хочется уйти.
– Ты должна остановиться, – строго говорит он. – Ты не знаешь, к чему это приведет.
– Я не могу иначе. У охотника моя дочь, и только так я пойму, где он ее держит.
Сжимаю кулаки, и теплый песок просыпается сквозь пальцы. Злость и бессилие, бессилие и злость...
– Вампир не дремлет, – обеспокоено говорит Уна. Она садится рядом и поджимает ноги, расправляя широкую шифоновую юбку цвета корицы.
Незнакомец кивает и смотрит вдаль.
– Совсем близко. Нужно думать об этом, а не баловаться нали.
– Я не балуюсь, – возражаю. Почему-то становится обидно, что они говорят со мной, как с ребенком. Ведь у меня настоящая беда, а они... – Моя дочь...
Чья-то ладонь ложится на плечо, и становится по-настоящему страшно. Я медленно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с темно-серыми глазами.
– Беги, – шепчет Мишель. – Прячься, Кастелла.
Я проснулась в поту. Страх, снова страх. А ведь я не бояться должна, а драться. Ненавижу! Ненавижу Мишеля и Тана.
Посмотрела на часы – полчаса прошло. И не отдохнула, и прогресса никакого.
Глеб прав, мне нужно разозлиться.
Его нигде не было – возможно, уехал к атли, а может, вышел в магазин. Уже неделю мы почти безвылазно сидели в квартире на Достоевского, и я пыталась впустить нали. Тщетно. Ни заклинание, ни тщательно поддерживаемая злость не помогали. Возможно, женщина действительно не может пропустить через себя девятерых, и мой план был слишком безумным...
Но ведь в тот раз получилось. И я ничего особо не делала, даже не старалась.
– Ну же. Я хочу покормить тебя кеном, – прошептала я, словно второй нали мог услышать меня. – Особенным кеном сольвейга. Приходи.
Ничего. Даже намека на темную сущность, заполоняющую жилу. И я так же далеко от древнего, как и была.
Щелкнул замок, хлопнула входная дверь, а через минуту в комнату вошел Глеб.
– Ты чего встала? – с укором спросил он.
– Не спится.
– Я пельменей купил, сейчас сварю. А потом посмотрим комедию какую-нибудь, чтобы тебя отвлечь. Нельзя циклиться, Полевая. Киру не только ты хочешь вернуть. Атли на ушах. Влад о тебе спрашивал, но я тебя отмазал.
– И хорошо. Не хочу его видеть. Во всяком случае, пока. – Я вздохнула. – Я обидела его в ту ночь, а ведь, по сути, он не виноват. Что он мог сделать против древнего? Вот если бы я умела контролировать свой кен... Но все равно я настолько зла, что могу сорваться и наговорить гадостей.
– Да, пожалуй, не стоит, – согласился Глеб.
Поужинали мы в полном молчании. Я ковыряла вилкой в тарелке, перекатывая из стороны в сторону сочный пельмень. Кусок в горло не лез, наоборот, к еде было странное отвращение, но я заставила себя проглотить три штуки. Нужно быть сильной, а для этого необходимо есть.
А потом Глеб включил молодежную комедию, одну из тех – полу-пошлых, полу-тупых, которые посмотришь и забудешь. Сначала я пялилась мимо экрана, думая о своем. Мысли о вымышленной хельзе не шли из головы, а слова незнакомца вызывали тревогу. Даже не сами слова – тон, которым они были произнесены. Инстинкты пророчицы шептали, что нужно разузнать побольше, но у кого спрашивать, я не знала. Ведь он выдуманный: и тот мир, и мужчина. Даже образ Уны – а я была уверена, то был лишь образ, воспоминание – только игра моего воображения. Попытка связать меня с матерью, понять, что есть кто-то выше, мудрее меня. Чтобы ответственность так не давила на плечи.
Глеб засмеялся от очередной шутки, и я перевела взгляд на экран. Чисто инстинктивно, не задумываясь. И тут же рассмеялась следом. И опять. И снова.
А потом просто не могла остановиться. Постепенно расслабляясь, выплескивала негатив. Сначала подумала, что начнется истерика, что было бы вполне нормальным – я не давала волю чувствам с той самой ночи. А потом поняла, что это просто смех – живой и сумасшедший. Тело заполнила эйфория, я откинулась на спинку дивана. Чувствовала себя так, как однажды в десятом классе, когда мы с Викой впервые попробовали травку.
Глеб обеспокоенно вглядывался мне в лицо, а я не могла стереть глупую улыбку.
– Обалденная комедия, – пробормотала я и потянулась за печеньем в вазочке. Откусила кусочек. Какое вкусное. Нямочка просто!
Друг покачал головой.
– Вот я идиот!
– В смысле? – Я запихнула в рот вторую половинку печенья и взяла еще одно. Пожалуй, перекусить – не такая уж и плохая идея.
– Второй нали – символ удовольствия. Он же вызывает веселье, забыла? Глупо было пытаться вызвать его яростью.
Я положила печеньку обратно. Попыталась сосредоточиться на словах друга, но вышло плохо.
– Хочешь сказать... – хихикнула я и замолчала.
– У тебя получилось. – Он нервно улыбнулся. Встал, прошелся по квартире. – Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты пропустишь через себя всех этих гребаных нали, найдешь охотника и надерешь ему зад!
Через неделю стало понятно, что Глеб переоценил меня.
Третий нали пришел во сне, я даже не призывала его. А вот выгнать не получалось. Никак. Я истратила почти весь кен, что был, а восстановление шло медленно. Есть не хотелось, по ночам мучили обрывочные беспокойные сны.
Чаще всего являлась темноволосая девушка. Она выходила из темной дымки, похожей на туман, и шла навстречу. Лица ее я не видела, но просыпалась, тревожась и интуитивно понимая, что она в опасности. А еще снились танцующие люди у костра, песни и вкусная еда. Спокойствие и счастье. И неизменно – Влад.
Нали пил кен, врастал в жилу, лишал последних сил сопротивляться.
И тогда я впервые испугалась. Подумала, что не смогу. Погибну на полпути от собственной глупости. Умереть от собственного дара – какая ирония.
Умирать не хотелось. Нет, я понимала, что должна жить ради дочери, пропустить девятерых, провести ритуал и найти Киру. Но в тот момент я испугалась именно за себя.
Что если меня не будет? Вообще? И я никогда не увижу атли, Глеба, никогда не смогу стоять под дождем и наслаждаться запахом, ощущениями, впитывать живительную влагу и возрождаться?
Не буду дышать, двигаться, и меня похоронят на заднем дворе дома атли.
От этой мысли стало по-настоящему страшно. До дрожи в коленках.
Не раздумывая, я набрала телефонный номер, который обещала себе не набирать, пока вся эта возня с нали не закончится.
Мы встретились в центре, у автобусной остановки. Меня трясло, как наркомана при ломке. Чувствовала я себя ужасно – все тело болело, постоянно хотелось спать, а во сне приходили видения, от которых потом целый день трещала голова.
– Мне нужно... питаться, – сказала я без лишних приветствий. В глаза не смотрела, от собственных слов было противно. Но я четко понимала: чтобы выжить, необходим ясновидец. Срочно. Иначе погибну. Не смогу выгнать нали, умру от истощения, а Кира...
Влад молчал несколько секунд, затем кивнул и протянул мне ключи.
– Жди в машине.
Как я была рада, что он не задавал вопросов! Нет, я готовилась к ним, конечно, переживала, даже собиралась врать. Но оттого, что ничего не нужно объяснять, испытала немыслимое облегчение. Так проще. Наберусь сил, отдохну, подумаю, а там и разговоры пойдут легче.