Беда в том, что рядом с Лив способность мыслить оставляла его и он действовал, подчиняясь лишь велениям сердца. А оно ждать не хотело. Теперь уж сделанного не воротишь. После всего, что он наговорил сегодня вечером, нелепо было бы притворяться, будто ничего не произошло. Он пошел ва-банк. Поставил Лив перед выбором: либо принять его любовь, либо отвергнуть. Но она не пожелала в ответ открыть ему сердце и душу. А удовольствоваться одним лишь ее телом он не хотел…
Бормоча сдавленные проклятия, Грегори направился по коридору в ванную. Должно быть, несчастная Лив сейчас рыдает в три ручья у себя в кровати, стыдясь сексуального влечения к мужчине, которого не любит, глубоко униженная тем, что предложила себя - но была отвергнута.
Дьявольщина! И почему только он не воспользовался ее предложением? Она хотела секса с ним, и он мог дать ей это. И дать щедро. Так чего ради его вдруг потянуло на принципы?
Горячий душ ничуть не помог Грегори снять напряжение. Холодный - тоже. Мышцы сводило судорогой от отчаяния. При мысли, что он ожесточил и настроил против себя ту единственную, что могла бы стать его судьбой, в висках бешено пульсировала кровь.
Какой уж тут сон! Грегори обмотал бедра полотенцем. Будь у него сейчас "лотос", он сел бы за руль и гнал бы как бешеный сотни миль кряду, а вернулся бы только к завтраку, чтобы извиниться за непростительное поведение.
Но в разваливающемся старом грузовике далеко не уедешь. Придется отправиться на прогулку пешком. Глядишь, к рассвету измотает себя так, что заглушит тоску и боль.
Стиснув зубы, он вышел из ванной. И как только мог он вести себя так надменно, так высокомерно и самонадеянно? Только что не велел Лив открытым текстом забыть все дела и влюбиться в него, да еще и трусихой обозвал! Кто ее упрекнет, если теперь она и видеть его не захочет?
Спальня тонула во тьме. Странно. Разве он не оставил свет включенным? Или все лампочки разом перегорели? Вряд ли. Наверное, машинально сам погасил свет. Он протянул руку к выключателю, но тут голос Лив остановил его:
- Где ты так долго был?
С огромной двуспальной кровати донеслось шуршание простыней. Грегори замер. Слышит ли Лив, как бьется у него сердце? В его ушах оно отдавалось барабанным боем.
- Лив… - внезапно охрипнув, вымолвил он сдавленно, словно страдал от крупа, причем в самой тяжелой форме.
- А ты ждал кого-то еще?
Глаза Грегори постепенно привыкали к темноте. Он уже различал очертания кровати, груды подушек на ней. Затаив дыхание, он шагнул туда.
Настал самый важный момент его жизни. И от того, как он, Грегори, сейчас поведет себя, зависит все - зависит будущее и его, и Лив. А он так отчаянно хотел, чтобы два этих будущих слились в одно. До сих пор он вечно умудрялся сделать все не то и не так. И вот теперь молчал, надеясь, что Лив сумеет справиться с ситуацией лучше.
Хотя смолчать он сумел, но обуздать бешеный поток мыслей - нет. Совсем недавно Лив просто сгорала от страсти - ведь он сам, в своем высокомерии, продемонстрировал, как легко может возбудить ее. Теперь Грегори презирал себя за этот поступок.
Быть может, она попросту все еще томится неудовлетворенным желанием? Быть может, пришла к нему лишь проверить, сумеет ли он завершить начатое? И большего ей не требуется? Но способен ли он удовольствоваться этими крохами и надеждами, что в будущем все станет иначе, что им суждено еще познать миг упоительной взаимной страсти?
Протягивая руку к ночнику в изголовье, он с какой-то отстраненностью заметил, что она дрожит. Но Грегори должен был увидеть Лив, заглянуть ей в глаза и прочесть, что заставило ее явиться сюда.
В неярком, приглушенном свете глаза ее казались двумя темными, бездонными озерами. Девушка замерла, прижимая простыню к подбородку. Шелковистые кудри золотым дождем рассыпались по подушке.
Он молча ждал. Взгляд Лив медленно скользнул по его широким плечам, статному торсу вниз, следом за полоской темных волос, к обмотанному вокруг бедер полотенцу. У Грегори перехватило дыхание, но он сумел обуздать себя и не тронуться с места. Обнаженные плечи девушки поблескивали живым мрамором над белоснежной простыней. Горло Грегори перехватывало от острого желания коснуться Лив, но потребность знать, что привело ее сюда, была сильнее.
Чтобы справиться с собой, он на миг закрыл глаза.
- Я подумала над тем, что ты сказал, - с легкой хрипотцой произнесла Лив. - И после того как исчерпала весь запас бранных слов в твой адрес, смогла думать здраво и пришла к выводу, что ты прав. Пора мне отбросить страх перед чувствами.
Грудь ее вздымалась и опадала под легким покровом, не скрывавшим совершенные формы. Сквозь тонкую простыню видно было, как напряжены тугие соски. Похоже, не одному Грегори было трудно дышать. А когда Лив провела розовым язычком по пересохшим губам, его даже бросило в дрожь.
Но он все еще стоял неподвижно, запрещая себе задавать какие-либо вопросы, требовать от любимой большего, чем она сама желала открыть ему.
- Поэтому я, пожалуй, рискну. - В голосе ее нарастало волнение. Глаза Лив наконец оторвались от Грегори, длинные ресницы дрогнули, темные брови нахмурились. - Кажется, я все запутала еще больше… Одним словом, я пыталась сказать, что согласна с твоим предложением. Пусть наш брак станет настоящим. - Она шумно перевела дыхание, а потом удостоила Грегори взглядом, в котором читалась едва ли не злость. - Что-то ты совсем не стремишься облегчить мне труд. Ты можешь хоть что-нибудь сказать? Или просто присоединиться ко мне? - В голосе ее звучала тень усталого раздражения.
Но Грегори сдержал порыв последовать приглашению и без лишних слов броситься к Лив. Ему надо было знать: решила ли она провести с ним всю жизнь или просто скрасить веселыми постельными играми тот год, что им предстояло прожить до развода? Если она имеет в виду второй вариант, сердце его разорвется на части от горя.
- Почему? - тихим и напряженным голосом спросил он, не решаясь пошевелиться. Так многое зависело от ее ответа.
С губ Лив сорвался то ли вздох, то ли всхлип.
- А ты как думаешь? Не задавай глупых вопросов!
- Я сейчас не о том, чтобы переспать с тобой, - отрывисто произнес он - видит Бог, каких усилий ему это стоило. - Но почему ты передумала, почему готова доверить мне свое счастье? Мы ведь говорим о будущем, я правильно понимаю?
Лив молча кивнула. Голова ее печально поникла. При всем желании она не могла бы больше усложнить и без того нелегкую ситуацию. Несколько секунд прошло в томительном молчании. Наконец Грегори снова повторил свой вопрос, но уже не так жестко, словно знал, что мужество, давшееся Лив с таким трудом, готово покинуть ее.
- Почему?
- Потому что… - Она мучительно искала слова, чтобы выразить все то, что накопилось в ее душе. - Если любовь - это когда я так хочу тебя, что у меня все тело ноет и томится жаждой твоих прикосновений… Если одна мысль о том, что с тобой может случиться что-то плохое, повергает меня в полнейшую панику… Если перспектива распрощаться с тобой навсегда и больше никогда не увидеть наполняет меня слепым ужасом - тогда, наверное, я могу сказать, что люблю тебя.
Пальцы ее машинально теребили край простыни.
Грегори по-прежнему стоял неподвижно. Красивое, изумительно сложенное тело словно окаменело, янтарно-золотые глаза потемнели, напряженно изучая ее лицо. Лив начала бояться, что совершила самую большую ошибку в своей жизни.
Волной нахлынули воспоминания о том, как Грегори отверг ее, когда она так постыдно предлагала ему себя, свое тело. И к чему это привело? Она лежит в постели Грегори - но его это ничуть не волнует. Быть может, он из тех мужчин, которые признают инициативу лишь со своей стороны? Быть может, ему не нужны женщины, которые сами вешаются на шею?
Или он лгал, когда говорил, что любит ее?
И тут мужество оставило Лив. Уткнувшись лицом в подушку, она принялась жалобно всхлипывать и уже не видела, как Грегори наконец сорвался с места. Полотенце, обмотанное вокруг его бедер, полетело в сторону. Одним движением он очутился рядом с девушкой.
Сгорая от жалости и страсти, он обнял Лив, развернул ее лицом к себе, зарылся лицом в ложбинку между грудей.
- О Боже, до чего я мечтал услышать это от тебя! Ты и не представляешь, как я ждал этих слов. Пожалуйста, умоляю тебя, повтори их снова. - Его дыхание опаляло нежную кожу Лив.
- Я люблю тебя.
Даже произносить это было невероятно приятно. Лив чувствовала, как простые слова высвобождают скрытые доселе родники ее души, переполняют всю ее чистой, незамутненной радостью. Она повторила заветную фразу вновь, и на сей раз голос ее дрожал от счастья:
- Я люблю тебя, Грегори.
Он приподнялся на локте, чтобы заглянуть ей в глаза. Голос его срывался от идущих из самого сердца чувств:
- Клянусь, ты никогда, никогда не пожалеешь об этом! Я сделаю тебя счастливой. Я всегда буду рядом с тобой, никогда не перестану любить и боготворить тебя. - Взгляд его скользнул к полуоткрытым в немом приглашении губам. - Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел. Ты стала моей навязчивой идеей, ты заполняла все мои дни, все мои мысли. Лив, милая Лив…
Он склонился над любимой и жарко поцеловал. Трепещущие девичьи губы страстно ответили ему. Руки Лив скользили по обнаженному телу Грегори, неумело, но жадно лаская его. Обоими овладела неуемная любовная лихорадка…
Грегори оторвался от губ возлюбленной и хрипло выдохнул ее имя в страстной мольбе.
- Лив, знаешь, обычно я не такой нетерпеливый и грубый. Но ты… ты лишаешь меня разума, воли. Ты сводишь меня с ума.
Он тяжело дышал, тело его напряглось от усилий сдержать бешеный напор желания. Лив ощутила мгновенный укол ревности. Ну да, конечно, в его жизни были и другие… Он ведь нормальный и очень даже полноценный мужчина. Какая женщина устоит перед таким?
Но отныне все это в прошлом. А она, Лив, будет думать только о будущем. Она - его жена, он любит ее. Лив запустила пальцы в густую копну волос Грегори. Прикосновение его бедер неимоверно возбуждало ее, наполняло томительной жаждой. Лив казалось, что она больше не в силах ждать и терпеть эту изощренную пытку. Но сначала он должен узнать еще кое-что.
- Грегори, боюсь, ты будешь разочарован… потому что для меня… для меня это все в первый раз…
И вовсе нечего было смущаться или стыдиться. Она неожиданно испытала радость, что не спешила, что дождалась настоящей любви. Дождалась Грегори.
- Лив… - голос его дрогнул, - ты девственница? Значит, ты даришь мне еще один драгоценнейший дар, который уступает только дару твоей любви.
Прикосновения его были нежны, как шелк, но обжигали огнем. Умело, уже неторопливо Грегори ласкал обретенную жену, пока она не изведала неведомое доселе наслаждение. И когда наконец он сделал ее своей, Лив поняла, возносясь на волнах экстаза, что навеки принадлежит Грегори, что они стали едины - и телом и душой.
12
- На небесах и то не может быть лучше, - мечтательно вздохнула Лив по дороге к дому.
- Кто бы спорил! - Грегори сильнее сжал ее руку.
Скоро, скоро он расскажет любимой всю правду о себе - но только не сейчас. Он знал: щедрое сердце Лив ни на миг не забьется быстрее от известия, что она вышла замуж за миллионера. Его милая любит его такого, какой он есть, а не за земные блага, кои он может ей подарить. Так что не эти соображения заставляли его молчать. Просто очень уж не хотелось, чтобы хоть что-нибудь из окружающего мира вдруг вторглось в их маленький рай на двоих.
Десять блаженных дней. Десять дней, на протяжении которых Лив и Грегори только и делали, что любили и все ближе узнавали друг друга. Два любящих сердца бились в унисон.
Едва не задыхаясь от нежности, Грегори привлек жену к себе и крепко прижал к груди, целуя со всей глубиной долго сдерживаемой страсти. Когда Лив вырвалась, чтобы хоть на миг глотнуть воздуха, глаза ее уже подернулись той аметистовой поволокой, что яснее любых слов выдавала охватившее ее желание.
Припав к груди Грегори, Лив зачарованно гладила его обнаженные плечи. Волосы ее чуть выгорели на солнце и растрепались, особенно после того как он ласково взъерошил их.
- Мы ведь пока еще не хотим ужинать, правда? - В голосе ее звучало лукавое приглашение.
На Лив не было ничего, кроме рубашки Грегори и узеньких трусиков от бикини. Тело ее уже налилось томной негой, и, привстав на цыпочки в сочной зеленой траве, она прильнула к мужу.
- Какой ужин? - принял вызов Грегори. В глазах его сверкнул опасный огонек. - Да, милая женушка?
А милая женушка была уже слишком возбуждена, чтобы отвечать. Она с тихим стоном закинула руки ему за шею и тихонько покусывала загорелые плечи. Подхватив ее на руки, Грегори торопливо зашагал к дому. Но едва он переступил порог, в эту идиллию грубо ворвалась пронзительная телефонная трель.
- Наверное., наверное, лучше взять трубку тебе, - запинающимся голосом пролепетала Лив, когда Грегори аккуратно поставил ее на ноги. - Это скорее всего кто-нибудь ищет твоего друга.
- А может, ну его? - поддразнил Грегори, но Лив замотала головой. - Ладно, коли ты настаиваешь… Только смотри не забудь, какие у нас планы. Не передумаешь?
- Ни за что! - Лив прижала палец к его губам. - Давай сними трубку, а то телефон того и гляди треснет. Если это мама, позови, я буду рядом.
Она пошла в кухню, не волнуясь, что рубашка совсем расстегнулась и едва не спадает с плеч. В жизни Лив не была еще так счастлива!
Вынув из холодильника пакет апельсинового сока, она налила в стакан и с жадностью отпила прохладного напитка. Не стоит далеко уходить, подумала она. Вдруг это и вправду мама. За последние десять дней Лив только раз разговаривала с Барбарой - сразу по приезде. Заверила, что они с Грегори добрались до места живыми и невредимыми, и ничего не случилось, и грузовик не развалился по дороге, и вообще все в порядке, а дом и сад - просто прелесть.
Кстати, надо будет уговорить мужа сменить старый грузовик на что-нибудь понадежнее. Впрочем, с этим можно и подождать. Уже потом, когда они приедут в Лондон, в ее крохотную квартирку, настанет пора обсудить, как Грегори использовать деньги, которые она ему заплатила. Захочет продолжить свой бизнес - пожалуйста, она возражать не станет. Только надо убедить его взяться за дело как следует - вести учетные книги, позаботиться о страховке и все такое прочее. Но и это пока подождет.
До окончания двухнедельного срока осталось всего четыре дня. И Лив твердо решила провести их как можно лучше, а не приставать к мужу со всякими глупостями вроде того, чем он намерен заниматься и как им строить свою жизнь, когда у них в обозримом будущем появится ребенок, которого оба они так хотят.
Когда Грегори вошел в кухню, Лив сразу догадалась - что-то не так.
- Я так понимаю, это оказалась не мама, - заметила Лив как можно небрежнее, споласкивая стакан. - Сока хочешь?
Грегори покачал головой, но кто звонил, не сказал.
- Пожалуй, сейчас мне лучше выпить чего-нибудь покрепче. - Он достал из холодильника белое вино. - Плеснуть и тебе?
Лив следила, как длинные ловкие пальцы Грегори нервно снимают фольгу с бутылки, возятся с пробкой. Да, что-то неладно. Едва ли столь простая задача могла бы заставить его так хмуриться.
- Что-то случилось? - осмелилась спросить она. Казалось, Грегори вдруг отдалился от нее, стал чужим и незнакомым. - Поделись со мной.
Все дело было в звонке. Может, это хозяин дома, пресловутый друг детства, сказал, что собирается приехать, и попросил Грегори освободить дом? Поэтому ее милый расстроился?
- Да нет, ничего страшного.
Если не считать того, что Кэтлин чертовски неудачно выбрала время. Грегори решительно задвинул мысли об этом звонке на задний план. Жаль, нельзя было совсем про него забыть. Ну а пока времени осталось и так мало, надо все его посвятить Лив.
- Сама подумай, ну что может случиться? - риторически провозгласил он, разливая вино по высоким бокалам.
Она еще не знает, но это их последний вечер в здешнем раю. Так пусть же он станет поистине сказочным. Реальный мир - мир крупных сделок, переговоров, заокеанских встреч, работы с многочисленным персоналом - вот-вот обрушится на них всей своей тяжестью. Ладно, завтра он все расскажет Лив. А сегодня весь вечер, вся ночь принадлежат только им одним.
Он подарил жене медленную, манящую улыбку, от которой у нее всякий раз подгибались колени.
- Если мне не изменяет память, миссис Стоун, мы с вами назначили свидание в постели.
И маленькое происшествие на время было забыто.
Позже, гораздо позже Лив сонно пошевелилась в объятиях Грегори. Он ласково поглаживал ее волосы. Возможно, он мог вообще обходиться без сна, а она нет. Их любовь достигла новых высот страсти, накала, напряженности. Она изматывала, лишала сил, но поднимала на вершину блаженства.
- Сколько времени?
- Спящая красавица наконец проснулась? - Пальцы Грегори скользнули по ее щеке и коснулись губ. - Скоро рассвет. Сегодня мы уезжаем в Лондон.
Лив повернула голову, чтобы взглянуть на мужа. В предрассветных сумерках лицо его казалось печальным.
- А я думала, у нас еще три дня в запасе, - огорчилась она.
Она-то строила столько планов на оставшиеся дни - пикник на берегу уединенного озерца в лесу средь холмов, купание, а потом… Как было бы здорово предаться страсти прямо там, на берегу…
- Боюсь, любимая, ничего не выйдет. - Грегори приподнялся на подушках и закинул руки за голову. - Тебе еще надо повидаться с адвокатом, чтобы уладить все насчет наследства. Время-то не стоит на месте. А мне нужно на одну деловую встречу.
Неужели с этой встречей нельзя было немного подождать? Опершись на локоть, Лив внимательно вгляделась в лицо любимого. Глаза его были закрыты. Он не обманывал ее - она по голосу слышала, до чего же ему не хочется уезжать, не хочется нарушать эту сельскую идиллию.
- А что за дело?
Может, он пытается что-нибудь предпринять, чтобы обеспечить их будущее? Возобновил контакт с какими-нибудь старыми университетскими знакомыми? Или встреча - лишь предлог?
Пожалуй, последняя догадка была ближе всего к истине. Во всяком случае, именно так решила Лив, когда Грегори отделался уклончивым ответом:
- Потом скажу, когда все улажу.
Конечно, думал он, можно было бы рассказать и сейчас. Только вот с чего начать? Позабавит ли ее вся эта история? Поймет ли Лив, отчего он скрыл от нее, кто он такой на самом деле? Или решит, что все это - гнусный обман от начала и до конца? Не перестанет ли доверять ему?
Все эти вопросы одолевали Грегори, но Лив заставила позабыть о них. Обняв любимого, она уютно устроилась, положив голову ему на плечо.
- Тут в миллион раз лучше, чем у меня в постели. Но по правде-то говоря, пока мы вместе, все остальное мне безразлично.
Теперь она не сомневалась: звонил друг Грегори, просил уехать. За дни, проведенные вместе, Лив успела уже узнать и оценить врожденное чувство собственного достоинства мужа и понимала, как огорчен он тем, что вынужден лишить их последних дней медового месяца. Но Грегори был не в том положении, чтобы спорить.