О, Боже, начинаю догадываться. Я заполучила себе настоящего инопланетного девственника! Я долгое время, упорно смотрю на него, а затем мое сердце сжимается с сочувствием. Неудивительно, что он считает себя уродливым. Если никто в его племени никогда не прикасался к нему, он, должно быть, привык думать, что это из-за того, как он выглядит. Племя, в котором только четыре женщины, подразумевает, что те леди могут сами выбирать себе мужчин - пока, конечно, их не спаривает вошь. Наверное, у Рáхоша никогда не было подобного опыта.
Бедный парень. Никогда не иметь ни единого любящего прикосновения? Ласки? Дурачиться просто для удовольствия? Он столько всего из этого пропустил. Я внезапно чувствую себя той еще сволочью за то, что постоянно отвергала его. Я для него, наверняка кульминация, неисчисляемое количество мечтаний, и то, что я гоню его прочь, должно быть, причиняет боль.
Я начинаю понимать, насколько одинока его жизнь… и что, скорее всего, я для него означаю.
И вдруг мне хочется доставить ему удовольствие. Речь уже идет не о том, чтобы отвлечь Рáхоша, чтобы он прекратил меня дразнить. Более того, речь идет о том, чтобы вовсю увеселить его парочкой мощных ласк, чтобы он осознал, что сексуален и желанный, и кому-то все-таки нужен.
- Ты мне доверяешь? - спрашиваю я его, положив ладонь на его грудь, над сердцем. Это безопасное место, при всем при этом оно грубое и покрыто наростами так же, как и кожа на его лбу.
Мгновение мужчина колеблется в нерешительности, а затем, сжав челюсти, кивает головой.
- Тогда ляг на спину, - говорю я ласковым голосом. - И позволь своей паре немного ублажить тебя. Все это является частью человеческих ритуалов спаривания.
Долгую минуту он просто парализован, и мне кажется, что он откажет мне. Но, потом он поворачивается и откидывается в шкурах на спину, а его член выступает вверх. Мужчина опирается на локти, чтобы наблюдать за мной, а его прищуренные глаза мерцают от интенсивности.
Мне придется действовать медленно, чтобы заставить его продержаться намного дольше. Я ломаю голову, пытаясь понять, как продлить оргазм этому неопытному парню. Думаю, мне предстоит действовать просто по обстоятельствам. Ему будет стыдно, если его дружок взорвется слишком быстро, и будет винить в этом себя, а я не хочу, чтобы это произошло.
Тогда я кладу руки ему на бедро и выжидаю.
- Все нормально?
Он смотрит на меня обжигающим взглядом и после долгой напряженной минуты кивает головой.
- Можно мне исследовать тебя?
Его член подергивается, а на головке появляются еще больше капель предсемени. Я смотрю, как Рáхош стискивает зубы и снова кивает головой.
Может, мне лучше снять сначала его напряжение. Поэтому я плавно опускаюсь вперед, двигаю руками по своим бокам, так чтобы мои груди (хоть и не производящие такое уж сильное впечатление) сжались вместе.
- Я заставлю тебя кончить, - говорю я ему, легонько проводя ногтями вниз по одному из его бедер. - Ну а потом я собираюсь некоторое время поразвлечься с тобой. Понял?
- Делай, что хочешь, - в его словах сквозит напряженность. Бедняга. Скорее всего, он вот-вот взорвется и почувствует себя неловко из-за этого. Моя вошь продолжает мурлыкать как сумасшедшая, а его начинает грохотать еще громче, когда я наклоняюсь вперед.
Я беру его длину в свою руку, но мои пальцы даже не соприкасаются на его толщине. А вот это… интересно. Еще он твердый и у него наросты вдоль ствола, и я снова сжимаю вместе свои бедра при осознании этого факта. Он не обрезан, и я сжимаю его над крайней плотью, а затем сдвигаю ее на его головку, сделав так всего лишь раз.
Рáхош задыхается, и тогда брызги горячего семени, извергающиеся из здоровенной головки его члена, заливают мне руку. Его тело вздрагивает в спазмах оргазма, и я снова кладу руку ему на бедро.
- Все хорошо, - говорю я ему, а потом, пока он пристально смотрит вниз на меня, я наклоняюсь к нему и слизываю с головки его члена все следы семени.
Я никогда не была большой фанаткой вкуса спермы - у нее отвратительный вкус, к которому я просто не могла привыкнуть - но с вошью, приспособившей мои осязания, от него нет никаких неприятных ощущений на языке, лишь умеренно легкий мускусный привкус, который на самом деле… весьма хорош. Одно удовольствие облизывать и очищать его член, к тому же эти приглушенные стоны и запыхавшееся дыхание заставляют меня чувствовать себя чертовски довольной.
Когда я полностью заканчиваю очищать его, то поднимаю глаза и кончиком своего языка еще раз провожу по головке его члена.
- А сейчас я могу позабавляться с тобой?
У него раздуваются ноздри, и он резко с шумом вдыхает, а затем кивает головой.
- Если снова кончишь, - убеждаю я его, - Это нормально. Но я постараюсь быть с тобой нежной, - я кокетливо подмигиваю ему, так как выражение его лица выказывает неверие.
Затем я провожу пальцами вверх-вниз по его бедрам, исследуя особенности, которыми он отличается от меня. Я типичная девушка - типичного роста, типичного веса, с типичной грудью. Рáхош, в отличие от меня, - обилие синевато-серых мышц ростом выше семи футов. На боках его крупных бедер имеются отчетливые пластины, линии бугристых шершавостей спускаются вниз от его груди прямо туда, где была бы полоса волос от пупка до лобка, если у него в паху были бы волосы, у него также имелись наросты на руках и плечах. Думаю, что если я проведу рукой по его спине, то обнаружу, что она также в бугристых шершавостях.
Само собой разумеется, больше всего мне интересно взглянуть, как выглядит его хозяйство. Мои руки скользят обратно вниз к его члену. Невозможно устоять перед ним, потому что эта чертова штуковина просто великолепна. Длинный и толстый, с тяжелой, темно-синей головкой, и там он ощущается более бархатным, чем где-либо еще. Его яйца внушительного размера, а мешочек туго подтянут к паху.
Синие яйца. Я хихикаю. Никогда еще эта фраза не была столь уместной.
Он хмурится и шлепком отбивает мои изучающие руки прочь.
- Я смеялась не над тобой, - объясняю я, прикусив губу. - Только над высказыванием о синих яйцах, которое распространено среди людей.
- А что это за высказывание? - дыхание с хрипом вырывается из него, когда я наклоняюсь и снова беру его в руку, а затем начинаю покусывать вверх-вниз по его стволу.
- Не важно, - я провожу языком вниз по одной из толстых вен, а затем возвращаюсь обратно вверх по бугристым наростам. - Ну и каково это?
Когда он не отвечает, я поднимаю глаза от своей греховной миссии.
Его сияющие синие глаза пристально смотрят на меня.
- Почему ты остановилась?
Я хихикаю.
- Может потому, что задала тебе вопрос?
- Это не похоже… ни на что, что я испытывал раньше, - голос у него хриплый от желания, и даже когда он произносит слова, на головке члена появляются еще больше капель предсемени.
- Это самый лучший ответ, - я вновь возвращаюсь облизывать и покусывать его длину, выясняя, какие прикосновения ему нравятся. Кажется, больше всего реакций я добиваюсь, когда задеваю его нежную кожу зубами, или когда сильно сжимаю основание его члена.
Поэтому, естественно, я делаю и то и другое довольно долго, пока он не толкается мне в руку и у него не выступает пот на лбу. Хотя, свой пристальный взгляд он так и не отводит от меня и от того, что я делаю. Если бы еще один инопланетный корабль высадился бы снаружи, я сомневаюсь, что он бы придал этому значение. Он совершенно очарован моим ртом.
Я продолжаю исследовать его тело парочкой облизываний поперек головки ствола, его твердой и бугристой части, а затем направляюсь к выступу, похожему на уменьшенную копию большого пальца, расположенному над членом.
- Еще раз скажи, как ты это называешь?
- Это шпора.
- Это что-то типа… клитора? Ощущения приятные, когда я прикасаюсь к нему?
В порядке эксперимента я провожу по нему пальцами. Он ощущается по-другому, чем его член. Там, где член кажется словно бархат поверх жесткой мышцы, его шпора ощущается… странно. Слегка напоминает кость, но покрытой кожей и плотью. Он не сокращается или становятся больше, как делает его член, к тому же, когда прослеживаю по нему пальцами, Рáхош, кажется, не реагирует так же, как когда я лижу его член.
Он пожимает плечами.
- Все, что ты делаешь, очень приятно.
- Но не похоже… хммм. Как на удар молнией, когда я лижу его? - я наклоняюсь и облизываю его, наблюдая за лицом мужчины.
Его член подскакивает в ответ.
- Приятно, - он шепчет.
Но я же хочу, чтобы он сходил с ума. Поэтому пододвигаюсь к его члену, сжимаю в кулаке головку, ну а потом дразню языком щель.
- А так…?
Я еще даже не закончила свое предложение, а он, тяжело задыхаясь, толкается мне в руку. Рáхош зажмуривает глаза и, издавая стоны, вновь падет обратно в шкуры.
- О да, так куда лучше. Ну что ж, рада это узнать.
Я вновь начинаю облизывать и сосать его член, потому что никогда не вредно придерживаться того, что девушка умеет лучше всего. Я вообще-то даже рада, что шпора не главная точка его удовольствия, потому что знаю, как вытворять чудеса с членом. А вот что сделать с этим отростком, я не очень-то сильно понимаю. Я сосу член еще какое-то мгновение, и тогда меня осеняет идея. Я наклоняюсь и щелкаю языком вокруг основания его шпоры, в то время как рукой ласкаю его член.
Все его тело начинает вздрагивать. Рáхош издает вопль, а затем моя рука покрывается горячим, липким семенем, когда он еще раз вздымается бедрами вверх.
Я продолжаю тереть языком вдоль нижнего края его шпоры, а он все продолжает кончать, и его бедра содрогаются. Сразу видно, что он прилагает все усилия, чтобы оставаться на месте и не толкнуть в меня этой штукой, но мне приятно, что я заставила его кончить настолько сильно. Я поднимаю голову, и меня восхищает семя, блестящее у меня на пальцах.
- Полагаю, что там ты все же чувствителен.
Долгое время он пристально смотрит на меня, а затем хватает меня за руку.
- Я не должен был…
- Нет? - я прерываю его, прежде чем он может испортить мне настроение. - Ты хотел кончить мне в рот?
У Рaхоша снова раздуваются ноздри, и это единственное свидетельство того, как высоко он оценил мои слова. Оооо. Он такой застенчивый. Я окидываю его блаженной улыбкой, после чего зеваю.
- Я пойду, возьму немного воды и очищу нас, и тогда сможем вернуться обратно спать. Ладно?
Мурлыканье в его груди - и в моей тоже - снизилось до тихого гула. Его вошь сейчас присыщена. Моя тоже. Но я весьма удивлена, когда Рaхош встает и ласково проводит по моей щеке.
- Подожди здесь.
Я жду, а он возвращается мгновение спустя с небольшой, мягкой шкуркой и кожаным мешком с водой. Он берет мою руку в свою и водой и шкуркой очищает меня от своего семени. Это такой милый жест, что я ничего не могу с собой поделать, только смотреть с благодарностью, когда он очищает и себя тоже.
Даже если этот мужчина мне не по душе большую часть времени, он очень красив, чтобы им любоваться.
Рaхош ставит кожаный мешок с водой обратно на место и возвращается в постель. Его член сейчас наполовину опустился - не понимаю, почему я продолжаю разглядывать, но я разглядываю - и на суровых чертах лица мужчины появляется более мягкое выражение. Он снова касается моей щеки.
- Теперь спать? Нам завтра рано вставать.
Я моргаю и вдруг понимаю, до чего ж сильно я устала. Надеюсь, что это послеоргазменное блаженство быстро пойдет. Моя вошь напевает ему мелодию, когда я киваю головой и откидываюсь обратно в шкуры. Как только я укладываюсь, он уже на боку рядом со мной и притягивает меня к себе. Я удобно прижимаюсь к нему, к тому же он такой теплый, а Рaхош крепко прижимает меня в объятиях к своему телу. Он прижимается к моей шее, а ладонью обхватывает мою грудь.
Но меня беспокоит, что он будет слишком сильно грузиться мыслями о том, как мы дурачились.
- Между нами это ничего не меняет, ты ведь понимаешь? - говорю я ему. - Я все еще не приняла тебя как свою пару.
- Еще одно из твоих отрицаний, - говорит он благодушным голосом. - Говори, что хочешь. Я согласен ужиться и с этим ритуалом ухаживания.
Черт!
РÁХОШ
Спал ли вообще когда-нибудь кто-либо из охотников ша-кхай так хорошо, как прошлой ночью спал я? Я просыпаюсь с твердым членом, прижатым к мягкому, бесхвостому заду моей спящей человеческой пары и испытываю удовлетворенность, которую я никогда раньше не ощущал. Лиз что-то бормочет и зарывается под шкурами, когда я пробегаю рукой по ее плечу и спине, восторгаясь ее мягким человеческим телом.
То, что она прошлой ночью вытворяла своим ртом,… у меня пересыхает во рту от страстных воспоминаний. Разве такого рода вещи не обычны между парой? А может, люди более изобретательны? Как бы то ни было, лично я счастлив из-за этого - а также из-за нее. Мы должны дойти до конца с этим странным человеческим ухаживанием, и мой член жаждет оказаться глубоко внутри нее. Даже сейчас мой кхай начинает резонировать от одной мысли о ней, а ее отвечает, напевая у нее в груди.
Я позволяю Лиз поспать еще несколько минут в то время, пока справляю нужду снаружи пещеры, а затем возвращаюсь, чтобы разжечь угли костра. Мы будем охотиться большую часть дня, но я хочу, чтобы очаг был теплым, когда мы вернемся, и я смог приготовить для нее вкусный бульон из костей. Лиз, моя хрупкая человеческая пара, все еще бледная и худая, и даже питаясь добротным сырым мясом и сильным кхай внутри нее, она по-прежнему слишком тонкая, чем мне хотелось бы. Что ж, тогда придется кормить ее как больного ребенка. Много обильной еды и много бульонов на костном мозгу, чтобы ее щеки налились красками.
Даже если этот цвет - причудливо розовый.
Я надеваю свою набедренную повязку, сапоги и натягиваю свою тунику. Ей обязательно нужно будет тепло одеться, если будем находиться под открытым небом целый день, и мне придется внимательно наблюдать за ней. Лиз не из тех, кто признается, что не может держаться наравне. Она будет возражать, рычать и требовать, даже если будет шататься от слабости.
Я восхищаюсь силой ее воли, но в дикой природе лучше перестраховаться. Успешный охотник тот, кто осторожен.
Я становлюсь на колени возле ее спящей фигурки и стягиваю с нее шкуры. Ее бледное человеческое тело - все эти мягкие изгибы, нежные округлости ее задницы так и требуют моих прикосновений. Я восхищаюсь ее округлыми бедрами и выпуклостью одной из ее полуприкрытой груди, и представляю себе, какое наслаждение она подарит мне этой ночью.
Может, она примет меня внутрь своего влагалища, все время пронзительно протестуя, что, наверное, входит в ее причудливые человеческие ритуалы.
И тогда я обрету дом.
Я подталкиваю ее, потому что она не просыпается.
- Давай, моя пара. Время быстро уходит, а нам пора заняться делами.
Она издает стон и перекатывается в шкурах, предоставив мне возможность мельком взглянуть на ее соблазнительные груди и клочок мягких волосков между ее ног.
- Я тебе не пара, - она зевает. - Прошлая ночь была лишь ради забавы.
Тогда она хватается за шкуры и тянет их обратно на себя.
Я хмурюсь. О нет, опять? Неважно, взяла ли она меня в свое тело или нет. Наши кхай приняли решение. Она взяла меня в рот и заставила меня извергнуться. Ну, разумеется, мы спарены. Рассердившись, я срываю с нее шкуры и отбрасываю их в сторону.
- Если ты мне не пара, тогда мне не обязательно давать тебе поблажки, не так ли? Вставай или вскоре радушно очнешься лицом в снегу, как я бы поступил с любым другим ленивым охотником.
У нее открываются глаза, и она, хмурясь, смотрит на меня.
- Ты это серьезно? Кто-то помочился на твой завтрак? Настроение у тебя паршивое.
- А ты здесь замедляешь дела. Ты хочешь охотиться, или мне обойтись без тебя?
- Сейчас - иду уже, иду, - она ворчит, садясь. - Хрен.
- Язык моих людей? - я отвечаю ей, вспомнив ее слова.
- Ты ухватил суть.
***
Как только Лиз начинает шевелиться, выбираясь из постели, она набирает скорость, которую я даже не ожидал от нее. Мы окружаем валом костер и оставляем пещеру, и я показываю ей наглядным образом, как охотник ша-кхай ведет себя в дикой местности. Будь я один, то привязал бы несколько ветвей к своему хвосту и во время ходьбы помахивал бы ими по снегу, чтобы замести следы. Но так как я иду вместе с Лиз, то хочу, чтобы следы остались, в случае, если мы разделимся. Мне нужно, чтобы она смогла найти дорогу в пещеру.
Помимо этого? У нее нет хвоста.
Мы двигаемся через снег, и Лиз наводит меня на мысль о чем-то, что называется снегоступами. Она меньше ростом, чем я, и более крупные снежные сугробы поднимаются выше ее талии. По ее инициативе мы направляемся к деревьям и получаем несколько тонких ветвей, чтобы по возвращению в пещеру, моя пара могла повозиться со своей идеей на счет обуви.
Она счастлива прогуляться на свежем воздухе. У нее на щеках появился румянец, к тому же ее глаза блестят восторгом, а на губах расцвела улыбка. Кроме того ее распирает от гордости, когда она демонстрирует свой лук. Я сижу на корточках и наблюдаю, как она практикуется парой выстрелов. Это - странное оружие, слегка похожее на пращу, которая стреляет стрелами вместо камней. Моя пара натягивает тетиву, чтобы запустить стрелы, и бормочет не в силах успокоиться, когда та падает на расстоянии всего в несколько футов. Она вносит какие-то коррективы к своему луку и приглаживает крошечные перья в оперении, а затем пробует еще раз, и на этот раз она в состоянии попасть в дерево с немалой скоростью на короткой дистанции.
Я впечатлен.
- Это коварное оружие. А ты и правда очень умная.
Она лучезарно мне улыбается.
- В подростковом возрасте я без конца охотилась с луком. Вот этот не совсем такой, и я подрегулирую его на ходу, однако он достаточно похож. Думаю, что смогу заставить его работать, - Лиз похлопывает себя по талии. - Теперь мне нужно сделать сумку стрел, чтобы закончить его.
Я киваю головой.
- Я могу помочь тебе с этим, когда мы вернемся.
Она прикусывает губу, счастье отражается на ее лице, и мой кхай начинает напевать. Она красавица, даже с ее плоскими, причудливыми человеческими чертами. Ее кхай отвечает моему, и ее улыбка слегка блекнет.
Ах, да! Есть побольше этих ритуалов спаривания. Отрицание спаривания. Я делаю вид, что не замечаю этого, и жестом указываю на солнца-близнецы, которые теперь уже высоко в небе.
- Ну что, теперь ты готова охотиться? Мы можем направиться к воде.
- К воде? - она явно полна радости. - Это еще один горячий ручей? Мне не помешало бы искупаться, - она приподнимает свою тунику и морщит нос. - Я немного вспотела.
Ее запах для меня - самый восхитительный аромат, но я пожимаю плечами.
- Мы можем купаться или можем охотиться.
- Давай охотиться. Может, мы сможем искупаться поздним вечером? - выражение ее лица - сама невинность. - Если мы поймаем какую-нибудь дичь, я могла бы даже дать тебе потереть мне спинку.
Я найду для нее самого медленного, самого неповоротливого зверя во всей снежной округе, чтобы она смогла запустить в него все свои стрелы.