Ее грязная одежда странно изготовлена, и мне требуются несколько минут, чтобы стянуть ее с тела. А после этого я отбрасываю ее, чтобы позже отмыть. Похоже, что она состоит из двух частей - длинная туника, которая достигает бедер, и крошечная набедренная повязка, которая меня немного сбивает с толку. Это носят для защиты? Она едва покрывает ее бедра, и вполне очевидно, что люди не выносят экстремальных температурных условий, будучи на открытом воздухе. Поэтому она такая бледная и больная? Разве она не выходит наружу?
Когда моя пара обнажена, я вижу различия в наших телах более очевидно. Кхай у меня в груди напевает громче, чем когда-либо, но я не собираюсь наваливаться на больную женщину в бессознательном состоянии и спариваться с ней, так что я игнорирую его. Вместо этого, я раздавливаю мыльные ягоды в нагретую воду и разбалтываю. Тогда я увлажняю руки и скольжу ими по ее коже, чтобы отмыть человека.
И если быть честным с самим собой, то и ради того, чтобы прикоснуться к ней. Мой член твердый как камень, с первого прикосновения моей кожи с ее, но я смогу вынудить себя игнорировать его. Она грязная, ослабевшая и очень усталая.
И она ненавидит меня.
Эта мысль заставляет меня сдержаться и быть гораздо сильнее, если ничего другого не остается. Я по нескольку раз чищу пальцами ее бледную плоть, протирая более грязные места, и исследую ее. Она мягкая везде, ее кожа без характерных, защитных наростов, которые имеем мы, ша-кхай, над нашими наиболее уязвимыми частями тела. Кроме того, она практически полностью безволосая, что нахожу чудным. Кожу моих людей покрывает пух, но у нее она раскрыта для холода. Неудивительно, что она так быстро мерзнет. Единственные места, где у нее растут волосы, - на голове и у нее между ног. Я помню, что Вэктал рассказывал нам о людях и их странной анатомии. Он утверждал, что у его Шорши между ног есть третий сосок. А у этой то же самое? Возбужденный любопытством, я скольжу рукой между ее бедер и пальцами раздвигаю ее половые губы. Безусловно, обнажается достаточно маленький комочек плоти. Он находится в верхней части ее щели и отражает возбуждение. Как раз, когда я прикасаюсь к нему, в воздухе начинает витать аромат ее возбуждения.
Я нуждаюсь в ней.
Я закрываю глаза, желая заставить себя быть сильным. Мой кхай непрерывно пульсирует, полный тоски. Это напоминает мне обо всем том, чего раньше у меня никогда не было, и обо всем, чего я так отчаянно хотел уже будто целую вечность.
Она будет первая у меня во всем. Моя первая пара. Моя первая любовница. Мать моих детей. У меня немного дрожит рука, когда я отпускаю ее половые губы, борясь с желанием поласкать мягкие складочки, поблескивающие возбуждением. Если она отвечает на мои прикосновения даже в бессознательном состоянии, то кхай уже работает в ней.
Я надеюсь, что она скоро проснется.
Мысль о пробуждении моей пары внезапно дает мне осознать, что пора приступить к действиям. Она будет нуждаться в еде и питье, и теплой, новой одежде. У нее будут вопросы…, и она будет сердита на меня. По непонятной причине, мысль о ее гневе меня забавляет. Такое впечатление, будто в своем затруднительном положении она обвиняет меня. Будто я могу управлять кхай и сам выбрать себе пару. Я фыркаю и снова начинаю отмывать ее грязную кожу. Грязная вода стекает с нее, и требуется мыть бесчисленное количество раз, пока ее кожа не приобретает свежий вид, который меня удовлетворяет. Я также промываю ее волосы, и это неожиданно поражает меня, потому что то, что мне показалось темным и ничем не примечательным, теперь приобрело темно-золотой цвет. Они мягкие и слегка запутались, и я вынимаю гребень с двойными зубцами из своей сумки, а затем медленно вычесываю по горсткам разделенные влажные локоны, пока они не начинают выглядеть опрятными и мерцать в свете от костра, и протекают сквозь мои пальцы как мягкая, покрытая перьями листва сэшрем дерева. Я считаю, что это - ее самая привлекательная особенность, потому что все остальное у нее столь мягкое и слабое, что не знаю даже, что и думать. Так же у нее тяжелые груди, но не заостренные. Ее соски на коже едва заметны. Это странно.
Я заканчиваю ее купать и вытаскиваю запасную тунику и юбку из сумки, которую нес на плече. Для людей Шорши у женщин нашего племени мы забрали старую одежду, но когда выяснилось, что людей одиннадцать, а не пять, как мы ожидали, одежда стала бесценным товаром, и я утаил, что смог, для своей пары. Я надеваю их на нее, как могу, а затем укладываю ее спать у костра, тогда я решаю перекусить дорожным провиантом. Еда застревает у меня в горле. Трудно есть, когда моя пара прямо здесь, а ее ноги покрыты длинной кожаной юбкой. Я мог бы с легкостью скользнуть между ее ногами и спариться с ней, а ее тело было бы счастливо приветствовать мое.
После этого она будет смотреть на меня с еще большей ненавистью в глазах. Я отмахиваюсь от этой мысли и потираю выпуклость в паху, пока боль не отпускает, а затем решаю отправиться на охоту для моей пары.
Свежая еда. Именно в этом она нуждается. Я заставляю себя выйти из пещеры наружу и забираю с собой свое охотничье копье.
ЛИЗ
Все болит. У меня такое ощущение, будто я только что очнулась после круглосуточного запоя. У меня кружится голова, моя кожа вся горит, а также болит нога.
Но что немного странно? Я совсем не устала. Нет душераздирающей боли, которая была моим постоянным спутником с момента прибытия на эту планету. Я чувствую запах чего-то нового, фруктового и поворачиваю голову, осознавая, что лежу в гнезде шкур. А приятный запах?
Это мои волосы.
Это заставляет меня моментально очнуться. Я сажусь и озираюсь вокруг. Я неделями не принимала душ, чтобы освежиться, и, видимо, уже привыкла, что от меня воняет сточной канавой. Однако мои волосы чистые, мягкие и расчесанные, и на мне надета чистая одежда.
Мои ноздри подрагивают, а мое дыхание учащается. На мне надета чистая одежда. Кто-то, черт возьми, раздел меня, пока я была без сознания.
Тяжелые шкуры покрывают мои ноги, есть разведенный костер и тренога с чем-то, что пахнет в основном как чай. Я несколько озадачена.
Пока я сижу, крупная фигура входит в маленькую пещеру и маячит в дверном проеме.
Рáхош. Он приподнимает подбородок при виде меня, бодрствующей, а затем бросает свежую дичь на пол пещеры. Тогда он встает, спиной ко мне, и занимается защитной кожаной откидной створкой, которая выступает в качестве двери.
Один его вид напоминает мне причину, по которой я была без сознания. Вошь. Она внутри меня. Я хныкаю, и мои пальцы двигаются к ране, которая должна быть у меня на шее, рана, которую Рáхош нанес мне, когда я передумала.
Она исчезла.
Она полностью закрылась. Существо находится внутри меня. Я царапаю свою шею, отчаянно пытаясь извлечь его.
Пока я это делаю, Рáхош решительно налетает на меня и хватает за руки, оторвав их от моей шеи. Когда он касается меня, моя грудь начинает грохотать. Сначала я думаю, что это - мой живот, но грохот становится все громче, пока в ответ моя грудь практически не вибрирует. Я мурлычу… для Рáхоша.
Не хочу.
Я борюсь против него, теперь уже в смеси ярости и отчаянии. Я не хочу вошь. Я не хочу Рáхоша. Мне ничего из этого не нужно. Я пинаюсь, огрызаюсь и дерусь с ним, пока он держит меня за запястья. Я пытаюсь добраться до моей шеи, но он мне не дает. Он не дает мне расцарапать ее. Инопланетянин хватает меня за челюсть и вынуждает встретиться с ним взглядом
Затем он слегка качает головой. "Нет", показывает он мне.
Ладно, к черту это. И его тоже к черту. Миг спустя, испытывая меня, он отпускает мои руки.
Я с боку врезаю кулаком ему по лицу.
- Одеваешь меня, пока я без сознания, сукин сын? Моешь меня? Черт возьми, через силу внедряешь вошь внутрь меня? Ненавижу тебя!
Каждое выкрикнутое слово подчеркивалось ударами рук и пинками ног, пока я, колотя его, не преодолела вихрь гнева.
Его единственный ответ?
Раздраженный вздох. Затем он снова хватает меня за запястья, закручивает их за спину и толкает меня в шкуры.
- Нет! - взвизгиваю я, как раз тогда, когда моя щека соприкасается с мягкими шкурами.
Он бормочет что-то на инопланетном языке, а затем я чувствую, что шнуры окружают мои запястья. Засранец связывает меня!
Как только я думаю, что Рáхош не может быть еще большим придурком, он удивляет меня.
- Я так сильно тебя ненавижу, - рычу я.
Он заканчивает связывать мои руки и передвигается связать мои ноги, а затем возвращается к расположенному рядом костру, будто ничего серьезного не произошло.
Задыхаясь от бешеного гнева, я пристальным взглядом быстро осматриваюсь вокруг маленькой пещеры. Где мы?
- Где все остальные?
Он сдирает шкуру с тушки маленького животного и начинает разделывать его, игнорируя мои вопросы. Он отрезает маленькие кусочки и кладет их на горячий камень. Его губы кривятся, когда они начинают шипеть и жариться, и его взгляд скользит на меня.
Мой живот урчит. Хуже того, моя грудь все еще напевает из-за реакции моей воши на него. Если это значит то, что я думаю, то…
Я только что приобрела себе инопланетного мужа.
Вот черт!
Этого парня?
Я стону, потому что это совсем не то, что я хотела. Если я должна заполучить инопланетянина, почему это не может быть милый улыбающийся парень? Кто-то, у которого улыбка светится при виде меня, и который относится ко мне как к сокровищу? Кто-то, кто смотрит на меня, как Вэктал смотрит на Джорджи?
Вместо этого, у меня инопланетная версия Сердитого Кота, и он только что бросил лассо и связал меня как теленка на родео. Засранец!
Я опускаю голову на одеяла, пытаясь успокоиться.
- Ладно, - говорю я никому в частности. - Ты здесь, Лиз. Если жизнь дает тебе лимоны, делай лимонад. Ты выжила. Ты здорова,… несмотря на паразита внутри, - я устраиваюсь, пытаясь согнуть свои связанные руки. - У тебя появился новый друг и милая теплая пещера. И кто-то готовит ужин для тебя вместо того, чтобы ужином была ты. Все могло бы быть гораздо хуже.
Я поднимаю взгляд на Рáхоша.
Он смотрит на меня, потом кончиком ножа спокойно переворачивает кусок мяса, обжаривая его с другой стороны. Очевидно, что его не слишком занимал мой разговор, что только еще раз подчеркивает то, что он не один из инопланетян, которые получили "загрузку" языка. Я не удивлена - недружелюбному сукиному сыну, вероятно, не нужна была жена.
- Итак, он не говорит на английском, - я выдыхаю, перекручивая связанные руки. - Уверена, ты в любом случае можешь общаться с ним, Лиз. Просто включи свои мозги.
Я на минуту задумываюсь. В старой южной поговорке говорится, что мух легче ловить на мед, чем на уксус. Очень плохо, так как сейчас я лопну от мочи и уксуса, но ненадолго я попытаюсь быть сладким медом.
- Эй, Рáхош? - мой голос слаще сахара.
При звуке своего имени он замирает возле костра. Его глаза сужаются.
Я поднимаю руки и указываю на них в меру своих сил.
- Хочешь снять их с меня? Я не обещаю, что буду вести себя хорошо, но ты ведь этого не знаешь, не так ли? - я продолжаю поощрительно улыбаться. - Милый инопланетянин. Хороший инопланетянин. Иди сюда, освободи хорошего человека.
Он моргает.
Я снова поднимаю руки и извиваюсь на шкурах. От этих движений мои соски трутся о ткань моей туники и…, вот дерьмо. Я должна прикусить стон, который грозит сорваться с моих губ.
Я так чертовски возбуждена. Глупая вошь.
Я плотно сжимаю вместе бедра, желая, чтобы существо прекратило барабанить у меня в груди. "Хватит", - велю я ему. "Прекрати сейчас же". В конечном счете, оно успокаивается, и я снова смотрю на Рáхоша. Он собирает приготовленные куски мяса в маленький мешочек, а затем идет в мою сторону.
- Освободишь меня, Рáхош? - я киваю на свои руки.
В ответ он засовывает кусок обуглившегося мяса мне в рот.
- Я просто ненавижу этого парня, - говорю я в то время, как жадно жую. - Лимонад не возможно сделать, когда лимон такой огромный член.
Он лишь пихает мне в рот еще один кусок, не обращая внимания на мои страдания.
***
После того, как заканчиваю есть, я снова засыпаю, несмотря на связанные руки, а когда просыпаюсь, снаружи темно. Огонь в костре окружен валом, но все еще дает приглушенный свет, и здесь, пожалуй, уютно и тепло, несмотря на воющий снегопад, поступающий снаружи через вход в пещеру.
Рáхош исчез.
Так же исчезли веревки на моих запястьях и ногах.
Я сажусь, протирая глаза. После моего второго сна я чувствую себя лучше, почти вся боль и ломота в костях прошли. Хотя, не знаю, где сейчас могут быть остальные, мне интересно, почему здесь только мы с Рáхошем. Я даже не могу спросить его. Это было частью плана? Я так не думаю, потому что представляю себе недавно пробужденных человеческих девушек, пытающихся справиться с ситуацией, будучи отделенными от группы и где-то вдалеке спаренной с незнакомцем, и я не могу себе даже представить, что кто-либо полагал, что это хорошая идея.
- Эй? - спрашиваю я в пустоту.
В пещере тишина, практически темно. Я здесь одна.
На одно мгновение я думаю о возможности сбежать. Просто сбежать и этим передать Рáхошу огромный пошел-ты-на-хрен. Но я не идиотка. Я понятия не имею, где я или куда он меня забрал. Я ничего не знаю об этой планете и не кретин ли этот инопланетянин? На данный момент он мой лучший шанс выжить.
Но я невероятно рада, что сейчас он ушел… потому что я так чертовски возбуждена.
Я не хочу быть возбужденной. Честно говоря, такого сексуального мгновения, пожалуй, я в жизни не испытывала. Меня похитили инопланетяне, я вынуждена проживать на ледяной планете, а теперь я, по сути, замужем за мистером Высокий, Мрачный и Жутко-раздраженный.
Однако, именно тогда, когда я вспоминаю о Рáхоше, его мысленный образ заставляет мою вошь пуститься в действие. Она начинает мурлыкать у меня в груди, сотрясая мои сверхчувствительные груди и натирая мои соски о плотную ткань туники.
Я стону и падаю обратно на одеяла.
Возникшие ощущения… слишком приятные. Это не справедливо.
Я руками скольжу под туникой и обхватываю свои груди ладонями. О, Боже, они так сильно ноют. К тому же я чувствую голодную пустоту у себя между ног. Мне нужен секс и нужен отчаянно.
А единственный парень рядом - Рáхош с его высоким, подтянутым телом и постоянно нахмуренным лицом.
Черт, вот уж спасибо тебе, вошь. Премного благодарна!
Тем не менее, я снова представляю Рáхоша, и моя рука скользит под юбку.
Моя киска намокла, мои завитки влажные и скользкие от желания. Я чувствую, что мои половые губы набухли и ноют, а когда я скольжу пальцами по слишком чувствительному клитору, я чуть ли не кончаю прямо здесь и сейчас. Я стону вслух и начинаю трахать себя пальцами.
Быть может, мастурбация по-быстрому, пока Рáхош еще не вернулся, это то, в чем я нуждаюсь, чтобы держать вошь под контролем. Даже сейчас, когда я убеждаю себя в этом, мысленный образ Рáхоша заполняет мой разум, и я представляю его мускулистые, широкие плечи обнаженными, когда он наклоняется надо мной. Я представляю его четко очерченные, неулыбчивые губы шипящими от удовольствия, когда он погружается в меня, и мы начинаем трахаться.
Вот здорово, теперь я уже мастурбирую на инопланетянина. К тому же, собираюсь возложить вину за все на вошь. Мне не нравится этот парень. Не нравится.
Все же, не могу отрицать, что от мысли, что мы трахаемся, я чертовски сильно истекаю влагой. Я скольжу пальцем в себя и хныкаю, потому что этого недостаточно. Я нуждаюсь в нечто большем. Я нуждаюсь в нем. Но в данный момент подойдет и мастурбация. Я помещаю свой большой палец на клитор и начинаю потирать, изгибаясь дугой в шкурах.
- Рáхош, - стону я, скользя большим пальцем по клитору.
И как это ни странно, этот сукин сын появляется в дверном проеме пещеры, словно я позвала его.
Это я и делала.
Меня поймали на горячем. С просунутой в штаны рукой.
Стонущей его имя.
Я никогда в жизни не смогу это пережить.
Часть 2
РÁХОШ
Уже поздней ночью я слышу, что снаружи пещеры, откуда-то издалека доносятся какие-то звуки. Готовый защитить моего спящего человека, прихватив свое копье, я спешу наружу, чтобы разобраться с тем, что там происходит. Пребывать самому по себе, в полном одиночестве на охотничьих угодьях несомненно опасно, и хороший охотник всегда должен быть готов к испытаниям. Это оказалось стадо двисти, которое неподалеку проходило мимо. Я наблюдаю за ними некоторое время, изучая самок. Лишь у немногих из них нет детенышей, и, когда рассветет, было бы неплохо выследить одну из них и заполнить свою маленькую пещеру щедрым обилием пищи для моей пары. Эта мысль весьма приятна, и я возвращаюсь в пещеру в приподнятом настроении, несмотря на поздний час…
Только, чтобы найти ее наполненной мускусным запахом секса и мою пару, прикасающейся к своему странному третьему соску между ног, в то время как она стонет мое имя.
Зрелище наполняет меня восторгом, и мой член твердеет от желания. Кхай у меня в груди напевает. Она готова спариваться. Она… она…
Я должен вспомнить ее имя.
Я делаю шаг вперед, наблюдая, как она вытаскивает руку из-под юбки, издав слабый крик. Моя пара неуклюже отодвигается на шкурах назад, однако доказательство того, что она делала, уловим ароматом в воздухе. Он призывает меня так сильно, что я практически чувствую его на своем языке, и в ответ мой член вздымается и пульсирует.
Кхай в ее груди резонирует, и я наблюдаю, как она одной рукой тянется к своей груди, будто пытается заставить его замолчать. Мой собственный кхай напевает в ответ. Такое приятное ощущение. Отличное. Меня не волнует, что она маленькая и хрупкая, и не ша-кхай. Меня не волнует, что у нее личико плоское и гладкое. Меня не волнует даже то, что я ей не нравлюсь.
Она моя. Мое тело, да и ее тоже - оба об этом знают.
- Нет, - она шипит в тот момент, когда я делаю шаг вперед. Моя пара поднимает руку и в отказе мотает головой. - Не смей прикасаться ко мне. Ты не получишь этого.
Она снова отвергает меня? Я вздыхаю, находя это совершенно невероятным. Этому человеку нельзя слепо верить. Тем не менее, я замираю на своем пути, наблюдая за ней. Хочется увидеть, что она будет делать. Она непредсказуема.
Я… поражен этим.
Ее пальцы снова ласкают ее складочки, и запах возбуждения наполняет воздух.
- Мне это не нравится, - говорит она, лаская тот странный сосок между ногами, содрогаясь от прикосновений. - Ни одна женщина в своем уме не может быть возбуждена в подобной ситуации. Но могу ли я прекратить прикасаться к себе? Нет! Потому что лишь одна мысль о сексе вгоняет меня в такую дрожь, что даже вообразить не возможно.