настенные часы и слишком медленно стекают капли воды по обвисшим
черным прядям.
-Дура, - фыркнул Никита и тряхнул головой. Волосы хлестнули по
щекам и вновь повисли.
-Дурак, - со стуком поставила девушка стакан обратно на
отполированную деревянную столешницу.
-Ладно, без обид, - поднял он руку в защитном жесте, - Я узнал
достаточно за эти несколько минут. Не всё, правда. У Духа не хватило сил их
удерживать. Жаль.
-Конкретнее.
-Помнишь, я говорил, что пытался призвать души мертвых друзей.
Один из них вообще оказался подделкой. Подставной куклой. Но сейчас не
об этом. А вот призыв Сереги подействовал неправильно, как я тогда думал.
Пришел сам Страж. Но это была не ошибка, это был обманный маневр. Душа
Прохорова в опасности, именно ее требовал тот, кто донимал меня
постоянными звонками. И он думает, что душу скрываю я. Но всё не так
просто. Ее охраняет Дух. Он защищает Сергея. Именно поэтому я не видел
на похоронах прощания с телом. Именно поэтому на его могиле чувствуется
незавершенность и поэтому на призыв пришел не он. Его душа сейчас в
каком-то надежном месте. Пока вся эта канитель не закончиться.… Если
закончиться.
-Какая выгода Стражу? – нахмурилась Олеся.
-Не знаю, - видящий пожал плечами, - Говорю же, не всё я узнал. Еще
бы минута и меня схватили.
-Еще бы минута и я поджарила твой зад током, - хохотнула ему в ответ
говорящая.
-Отлично, - криво усмехнулся парень, - А знаешь, что я еще понял?
-И что же?
Никита оторвался от девушки и посмотрел на стену над диваном. В
черной рамке висел рисунок Клина. Мужской силуэт над могилой: 166
-Это - не угроза Создателей. Это – кусочек сообщения от Духа. Он
пытался связаться со мной любыми способами. Вначале через Клина, а потом
подослав два своих воспоминания через стены катакомб.
-Он это сам сказал?
-Нет, - потеряв взгляд где-то в пространстве, ответил Никита, -
Интуиция. Ты знаешь, возможно, тебе покажутся мои следующие слова
полным бредом, но Страж при жизни потерял сына. Может он просто
старается загладить перед ним свою вину, помогая мне.
-Всё может быть, - серьёзно проговорила Олеся, а потом дернулась. На
столике завибрировал телефон видящего.
-Слушаю, - моментально ответил парень, не глянув на номер.
-Верни душу! – завыли в трубку голосом Прохорова.
Глава 22
Резко сбросивший температуру ветер хлестал прохожих по лицам, сгибал со стоном ветви старых деревьев и завывал серенадами у окон зданий.
Одна из веток столетнего клена царапнула в стекло на третьем этаже. Олеся
вздрогнула и задернула окно, которые выходило на небольшой парк в
пределах больницы. С посеревшего неба, затянутого чуть заметными
облаками сорвалось несколько капель.
Сжав в руке чашку с горячим какао, девушка поспешила к тому, кто
попросил напиток. Миновав несколько закрытых палат, она остановилась у
двери с номерком 734. Сделав глубокий вдох, она переступила порог и мило
улыбнулась:
-А вот и я, Дмитрий Петрович. Как ваше самочувствие?
-Хорошо, Олесечка, что со мной может приключиться-то? –
усмехнулся подопечный говорящей.
Дмитрий Петрович старичок с задорными голубыми глазами и
огромной лысиной. Он даже не пытался ее маскировать, как делали другие в
его возрасте. Он наоборот гордился ею, как любимой женщиной или пулей, которая застряла в одеждах, так и не добравшись до храброго сердца. Когда-
то красивое лицо избороздили тонкие морщинки, создав новый узор, который украшал его по-своему. У старичка был некий шарм, который
привлекал медперсонал и волонтеров. Он всегда был добр и приветлив.
Всегда улыбался и мог поддержать разговор. Большинство, доживших до
167
таких лет, становилось вечно недовольными брюзгами и сплетниками, а ему
удалось сохранить былую жизнь внутри себя.
-Это вам, - девушка поставила на прикроватный столик еще
дымящуюся чашку с какао.
-Спасибо, - вновь одарил улыбкой свою сиделку Дмитрий Петрович, -
Вы ко мне очень добры, Олеся. Скажите, что я могу для вас сделать?
-Нет-нет, что вы! – отмахнулась она, - Вы и так много для меня
делаете. Общение уже много значит.
-Общение? – переспросил, не поверив, он, - Неужели вы настолько
одиноки, что довольствуетесь общением такой рухляди как я?
-Вы очень интересный собеседник, - уверила его Олеся, - С возрастом
понимаешь намного больше, и это открывает новый угол обзора на
заезженную тему.
-Хорошо, я поверю вам, - улыбнулся старик, - А сейчас скажите мне, как там на улице.
-Холодно, - призналась Олеся, - Дождь и ветер.
-Жаль, что я сам не могу посмотреть, - печально пошептал старик и
отвел взгляд.
-Знаете что, у меня есть идея! Возможно, вы сегодня увидите природу.
Я ничего не обещаю! Ждите! – вскочив со стула, который был придвинут к
больничной койке, Олеся опрометью кинулась в коридор. Бахилы, надетые
на осенние сапожки, скользили, и девушка всю дорогу надеялась не рухнуть
прямо посреди больницы. Еще один поворот и она у кабинета заведующей
отделением.
-Диана Федоровна, можно? – приоткрыв дверь и просунув мордашку в
образовавшуюся щель, спросила Нильская.
-О, Олеся Юрьевна, проходите.
У женщины была странная привычка. Она никогда не заостряла
внимания на возрасте собеседника и обращалась ко всем с повышенным
официозом. Вот и сейчас. Она старше Нильскую в два, а то и в три раза, но
назвать девушку просто по имени не позволяют принципы.
-Я по поводу своего подопечного, - Олеся замялась на секунду, - Могу
ли я прокатить его в инвалидном кресле к панорамному окну?
-Вы же знаете что у Дмитрия Петровича очень слабое сердце, -
насупила тонкие нарисованные брови женщина, попутно распуская
выкрашенные в каштановый цвет волосы.
-Я беру всю ответственность на себя, - на одном дыхании выпалила
говорящая.
168
-Хорошо, - быстро согласилась женщина, - Только, Олеся Юрьевна, помните, в каком заведении вы работаете.
-Сложно забыть, - буркнула девушка, захлопнув дверь кабинета за
своей спиной.
В конце коридора была небольшая комнатушка, отданная под склад.
Именно там Олеся и нашла одну из ненужных инвалидных колясок.
Возможно, ей так никто и не пользовался, а может ее бывшему хозяину она
теперь без надобности. Часто бывает так, что человека давно нет, а вещи все
еще принадлежат ему.
-Дмитрий Петрович, я сдержала своё обещание, - радостно известила
пациента девушка, распахнув дверь. Старичок уже сидел на постели, свесив
босые ступни вниз. Полы больничного халата заканчивались чуть выше икр.
-Как вы встали сами? – охнула говорящая, - Вам же нельзя самому
подниматься!
-Я не позволю такой хрупкой барышне, таскать меня на себе, как
мешок с навозом, - улыбнулся он беззубым ртом, - У меня ведь тоже
сохранилось достоинство.
-Тогда я вам просто помогу перебраться сюда, - завезла коляску в
палату Олеся.
-Я верил, что у вас всё получиться, - проговорил дед, перебираясь в
коляску с помощью сиделки.
-Надеюсь вам понравиться предстоящая прогулка, - с надеждой
предположила говорящая.
Мужчина не ответил, а лишь по-старчески крякнул и рукой легко
подтолкнул одно из колес инвалидного кресла. Девушка моментально
вцепилась в ручки и вывезла своего подопечного из уже опостылевшей
палаты. Да, здесь уютно. Да, обстановка почти домашняя, если не учитывать
капельницу в самом углу. Но сама атмосфера – больничная. Даже запах. Так
пахнет почти во всех больницах. Хлоркой, спиртом, страхом и чем-то еще.
Чем-то, чему невозможно подобрать название. Предположим –
безысходностью.
Сколько он уже в ней находится безвылазно? Неделю? Месяц? Год?
Эта тема была под запретом. И волонтер ни в коем случае не имел прав
затронуть ее самостоятельно. Многие пациенты сами рассказывали, почему
попали сюда. Те, кто превратился в брюзгу и сплетника. А значит, с
Дмитрием Петровичем не надо заводить эту тему. Не стоит бредить старые
раны больного человека. Почему же тебя не навещают родственники, старик?
169
Они миновали почти весь коридор и подъехали к лестнице, ведущей
вверх. Чуть левее был покатый подъем. Если бы не он, то вся затея Олеси –
провалилась. Но им везло.
Еще немного и они уже на четвертом этаже. Глаза деда, со временем и
возрастом, потерявшие свой природный цвет – искрятся счастьем. Теперь
Нильская понимала, почему заведующая предупреждала ее о больном сердце
пациента. Он уже переживал и радовался. С каждым шагом сиделки, с
каждым скрипом не смазанного старого колеса инвалидного кресла –
старческое сердце стучало все сильнее, напоминая телу, что когда-то все они
были молодыми и полными жизни. А ведь они еще не добрались до
"стеклянной комнаты".
-Осталось совсем чуть-чуть, - пообещала девушка, легонько сжав плечо
пациента.
Он не ответил. Думая о чем-то отнюдь не радужном, Нильская сделала
еще два шага и сама замерла от открывшейся картины. Вся западная стена
холла была стеклянной. Переборов ступор, она подвезла Дмитрия Петровича
к центру огромного окна и остановила коляску лишь когда, колени старика
прикоснулись к холодному стеклу.
Немигающим взглядом он отправился путешествовать по
раскинувшемуся внизу парку. Под его мысленными ногами шуршали
опавшие листья. Его руки прикасались к твердой и шероховатой
поверхности стволов яблонь. Поддавшись неведомому желанию, старик
выпрямился в кресле и приложил ладони к окну. Серое небо открыло свою
пасть, выпуская солнце. Всего на мгновение его еще теплые, но такие
далекие лучи, залили округу, отбились зайчиками на лужах. Казалось, Дмитрий Петрович - не дышит. Но он дышал. Тихо. Стараясь не спугнуть
открывшуюся красоту, как давно выцветший, но до боли приятный сон. Он
дышал. Дышал не воздухом, а воспоминаниями. Когда он в последний раз
видел обычную природу? Как давно он был на улице? Наверное, даже сам
пациент сейчас не вспомнит точно. Но его взгляд.… Так смотрит ребенок на
новую игрушку, девушка на любимого парня, мать на сына, мастер на свою
работу. Взгляд полный обожания и нескрываемого восторга.
-Олеся, скажите, была ли у вас сама страшная осень в жизни?
-Таких осеней было несколько, - вздрогнула девушка, вспомнив
детство, - Но страшнее их была недавняя весна.
-Наверное, нетактично будет, такому старику как я, расспрашивать про
вашу жизнь. Поэтому позвольте рассказать историю, которую не знает почти
170
никто, - больной по-прежнему наблюдал за танцем опадающих листьев. Они
кружились и приземлялись в лужи, продолжая свое хаотическое движение.
-С удовольствием послушаю, - отозвалась говорящая, совершенно не
подозревая какую тему затронет ее подопечный.
-Это был тысяча девятьсот сорок третий год. Я был на тот момент
семилетним мальчишкой, который мало что понимал. Но понятие "страх"
вошло в мою жизнь очень рано. Война застала нас врасплох, как и всех
остальных жителей СССР. Мой отец был офицером. Сильный духом и волей, он повел за собой жителей деревни на фронт. Он отважно защищал Родину, но однажды она предала его. Отца взяли в плен фашисты. Но командиры
дали приказ отступать войскам, когда его еще можно было спасти, - Дмитрий
Петрович впился пальцами в гладкое стекло, будто старался проломить
хрупкую на вид поверхность, - Но вернемся на несколько месяцев до этого.
Про отца я узнал совсем недавно. Я думаю, вы знаете, что семьи офицеров
отправляли из города в город. Выделялись огромные поезда. Нас погружали
в вагоны как скотину. Бесполезную и никому не нужную. Мы могли ночевать
в этих железных коробках. Ехать из города в город месяцами. Вагоны могли
отцепить от одного поезда и отправить совершенно в другом направлении.
Так мы с мамой и старшей сестрой, ее звали Верой, колесили по стране три
месяца. Самую страшную осень я не забуду никогда. Это было семнадцатое
ноября, ветер залезал когтистой лапой под фуфайку и доводил до дрожи.
Тучи плыли низко, но дождя уже не было неделю. Вера мучилась в горячке.
Неделю назад промокла под ливнем. Ее то бил озноб, то жгло температурой.
Мама не отходила от нее ни на шаг, промакивая лицо тряпкой. Она
попросила пить…, - старик затих, будто собирал мысли в кучу и пытался
вспомнить что-то ускользающее, но очень важное.
Олеся ободряюще погладила пациента по плечу, и он продолжил.
-Сестрёнка очень хотела пить. И мама ушла. На час! Не больше! Она
велела не отходить мне от Верочки, и я послушно просидел рядом с ней все
время. Поезд тронулся! Понимаете! Без нее! Мы должны были приехать в
Новосибирск, но наш вагон перецепили и отправили в Воронеж. Больше я ее
не видел. Возможно, мама нас искала, но не нашла. Спустя столько лет мы
поменяли с ней десятки городов. Нигде толком не задерживались.
Вера выздоровела спустя несколько недель, хорошо, что с нами ехали
мамины знакомые. Они помогали нам во всем. В том числе и в поисках
мамы. Но безрезультатно. Сестра умерла три года назад именно в этой
больнице. Мы попали сюда вместе. Только с разными заболеваниями. Знаете, Олеся, что самое смешное в ситуации, которая сейчас происходит?
171
-Нет. Что?
-Это ее инвалидное кресло, - грустно проговорил старик, проведя
пальцами по выцарапанному на коричневом подлокотнике имени "Дима", -
Она безумно любила меня. И я не бросил ее, когда узнал, что у Верочки
туберкулез костей. Она отказалась от лечения. И мы выбрали эту больницу.
Она почти никогда не ходила, это причиняло ей боль. А я, как и пообещал
маме, много лет назад, не отходил от больной сестры. А она очень любила
осень. Любила, когда мне удавалось вывозить ее на улицу. Да, тогда я еще
мог сам ходить. Моим же ножиком она и выцарапала тут мое имя. Смерть
близкой души подкосил меня, теперь вы и видите меня таким. Жалким и
беспомощным стариком. А потом я узнал, что давно болен. Не хочу
обременять вас своим диагнозом. Но жить мне осталось не долго. Поэтому я
рад, что познакомился с вами Олеся, - мужчина пожал говорящей руку, которая все еще лежала на плече подопечного.
-Спасибо, что открылись, - тихо ответила девушка, - Соболезную.
-Не стоит! Право! – воскликнул Дмитрий Петрович, - Я прожил
великолепную жизнь, моя сестра тоже. Каждый рано или поздно уйдет.
Лучше скажите, почему вы пришли работать именно сюда?
-Я не смогу вам этого объяснить, - виновато пожала плечами Нильская,
- Иногда я принимаю решения, не обдумав ничего. И чаще всего они
оказываются самими верными.
Старик улыбнулся:
-Я, наверное, не доживу до следующей осени, можно я еще побуду тут?
-Конечно, - согласилась Олеся, - Вы можете находиться тут, сколько
пожелаете. Только давайте не будем думать о плохом.
-Ваше желание – закон, миледи, - шутливо кивнул головой собеседник, вернув глазам прежний блеск, загнав всю боль обратно внутрь себя.
Наверняка, он сейчас жалеет, что рассказал обо всем своей сиделке. Или же
наоборот радуется, что кто-то его выслушал. Кто-то кому не всё равно.
Предугадать человека – сложно. И мы не будем этого делать.
Олеся кусала нижнюю губу и задумчиво смотрела в окно. Но
совершенно ничего не видела. Она не хотела видеть. Ее мысли сейчас были
далеко от больницы. Где-то в далеком прошлом. Где всё кажется серым и
грязным. Где тяжелые составы везут в себе тысячи, а может и миллионы
людей. Которые мечтают, надеяться и живут. Они хотят увидеть свою семью
целой и радостной. Надеяться, что отцы вернуться с фронта, что плохие дяди
не придут за ними и не расстреляют, как тех партизанов, что скрывались в
леску неподалеку. Они лишь хотят жить. Разве это так много?
172
-Думаю, пора вернуться в палату, - через неопределенное количество
времени пробормотал старик. Ему явно не хотелось отрываться от осени.
-Я еще привезу вас сюда, - пообещала девушка. И прибавила про себя
"Если успею".
-Олеся, вы ведь придет через два дня верно?
-Да, мне очень жаль, но на выходных мне придется уехать. И мы не
увидимся.
-Ничего страшного, - Дмитрий Петрович улыбнулся, - Передайте
привет Вере, хорошо?
Нильская остолбенела от такой просьбы:
-В каком смысле?
-Что? – встрепенулся ее подопечный.
-Вы сказали передать привет…, - неуверенно протянула говорящая.
-Я? – искренне удивился Дмитрий Петрович, - Я ничего такого не
говорил, - совершенно серьезно пробормотал он, заглядывая в карие очи
сиделки.
-Мне, наверное, послышалось, - постаралась отогнать от себя образ, стоящий перед внутренним взором, Олеся.
Развернув коляску, девушка не спеша провезла подопечного по
опустевшим коридорам и довезла до его палаты.
-Спасибо за прогулку, - Дмитрий Петрович с помощью девушки вновь
оказался в своей кровати, - Я отлично провел время.
Олеся, пообещав прийти в понедельник, оставила его наедине с самим
собой, своей историей и тенью сестры, которая все это время ощущалась
рядом.
-Он передавал вам привет, Вера, - шепнула девушка осеннему небу, оставив ХОСПИС за своей спиной.
Глава 23
-Клин, открывай! Кошелек или жизнь! – заорал я, пиная ногами
входную дверь.
Щелкнул замок и, кинув мне в лицо конфету, на пороге появился
хозяин квартиры:
-Чего орешь в такую рань? – фыркнул он и втащил к себе домой.
173
Кутаясь в короткий шелковый халат, из спальни выскочила Влада и, поздоровавшись со мной, шмыгнула в ванную. Пашка проводил ее
откровенно похотливым взглядом и вновь повернулся ко мне:
-Итак?
-Ты… Вы сегодня идете на площадь?
-Наверно, - пожал плечами друг, - У нас, я так понимаю, впервые
централизовано празднуется Ночь Всех Святых.
-Угу, не знаю, что это будет. Но собираю компанию. Так что?
Клинчук фыркнул:
-Если Влада согласиться, я тебя наберу. И всё же почему в такую рань?
-Если Влада согласиться, - хохотнул я, - Вам придется пробежаться по
магазинам.