На Лиле немыслимо короткое, облегающее красное платье и никаких украшений - только огромный серебристый пистолет, сверкающий в свете лампы. Дверь захлопывается. Внушительное получилось оружие. Она направляет его на Антона.
Тот беззвучно открывает рот, безуспешно пытаясь выговорить ее имя.
- Ты меня слышал.
- Он убил твоего отца. - Антон указывает на меня сложенным ножом. - Не я, это он.
Лила переводит взгляд с него на тело Захарова и целится в меня.
Нащупываю мешок с кровью под рубашкой. Только бы пальцы не изменили форму. Язык вроде бы стал прежним:
- Ты не понимаешь, я не хотел…
- Я устала от бесконечных оправданий. - Пистолет в руках у Лилы дрожит. - Ты сам не знал, что делаешь. Ты не помнишь. Ты не хотел.
По-моему, сейчас она говорит вполне искренне.
Пытаюсь подняться.
- Лила…
- Заткнись, Кассель.
Она стреляет.
По рубашке растекается кровь.
Хватаю ртом воздух и закрываю глаза.
Дедушка выдыхает мое имя.
Да уж, всего один выстрел, и ты король вечеринки.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Больно. Так и думал, что будет больно, но из меня буквально дух вышибло. Мокрая от "крови" рубашка прилипла к телу.
Пытаюсь восстановить дыхание. Все уже почти вернулось в норму, отдача закончилась. Придется закрыть глаза: Антон должен поверить в наше маленькое представление. Ну я хотя бы услышу, что происходит.
- Вы оба, лицом к раковине. Руки держите на виду, - командует Лила.
Слышу шаги. Где-то в углу кряхтит дедушка. Как же хочется открыть глаза!
- Как ты здесь оказалась? - интересуется Aнтон.
- А что, разве сам не знаешь? - тихо и угрожающе спрашивает она. - Пешком пришла. Из Уоллингфорда. На маленьких кошачьих лапках.
Как можно более незаметно перемещаю центр тяжести, чтобы потом удобнее было встать. Работа мошенника немного напоминает работу фокусника - надо перенаправить всеобщее внимание. Зрители, затаив дыхание, наблюдают, как волшебник вытаскивает из шляпы кролика, а на самом деле он в это время распиливает надвое ассистентку. Один трюк вместо другого, а вы и не заметили.
Думаете, я умираю? Не тут-то было. На самом деле я лежу на полу и потешаюсь.
Обожаю аферы и сам себя за это ненавижу. Ненавижу, когда от прилива адреналина захлестывает головокружительная радость. Я не очень хороший человек.
Но как чертовски приятно обставить Антона и Баррона.
Чьи-то шаги.
- Лила, прости, - умоляет Антон. - Я знаю…
- Тебе следовало убить меня тогда.
Кто-то дотрагивается до плеча, и я еле сдерживаюсь, чтобы не дернуться. Шероховатые пальцы нащупывают пульс на шее. Этот кто-то без перчаток. Отсутствие пульса подделать невозможно, а если он расстегнет рубашку, то обязательно увидит провода.
- Ну ты и пройдоха, Кассель Шарп, - шепчет дедушка.
"Рожица смазливая, а самого черта обдурит". Сдерживаю довольную улыбку.
- Отдай пистолет, - требует Антон.
Рискую чуть-чуть приоткрыть глаза. У него в руке нож.
- Ты не выстрелишь.
- Повернись к раковине!
Он роняет нож и выбивает оружие у нее из рук. Пистолет скользит по полу, Лила и Антон одновременно бросаются за ним, но племянник Захарова оказывается первым. Пытаюсь встать, но дедушка крепко меня держит.
Антон поднимает пистолет и трижды стреляет ей прямо в грудь.
Лила шатается, но проводов на ней нет - так что не получается ни крови, ни выстрела, "пули" отскакивают и катятся по полу.
Мы раскрыты.
Антон непонимающе смотрит на нее, на оружие в своей руке, на меня. Я широко открываю глаза.
- Я тебя убью! - рычит племянник Захарова и отбрасывает фальшивый пистолет с такой силой, что от удара раскалывается кафельная плитка.
Дело плохо.
Между нами встает дедушка, я пытаюсь оттолкнуть его в сторону. Но тут в неожиданно наступившей тишине с другого конца туалета слышится голос:
- Достаточно.
Захаров, пошатываясь, поднимается на ноги и мотает головой, разминая затекшую шею. Антон шарахается, как будто увидел привидение. Остальные не двигаются.
- Ты разыграл меня, - неуверенно говорит Баррон, наставив на меня палец.
- Все вы тут играете в игрушки, - усмехается Захаров. - Точно как в детстве. Размахиваете водяными пистолетиками.
- Но почему… Как вы узнали? - запинается Антон. - Почему притворялись?
- Никогда бы не поверил, - морщится тот, - что ты, Антон, предашь семью, захочешь убрать меня. Я же именно тебя собирался сделать наследником.
Он оглядывается на дедушку:
- Получается, никто больше не ценит семейные узы?
Дед молча переводит взгляд с меня на брата. Антон делает два шага по направлению к дяде. Лицо у него перекосилось. Баррон подбирает нож и вертит его в руках, выкидывая и вновь убирая лезвие. Я перекатываюсь на бок, поскальзываюсь в луже фальшивой крови и наконец умудряюсь подняться на колени.
- Вам не уйти отсюда живым, - говорит Антон дяде и делает Баррону знак рукой.
У меня в рукаве остался последний козырь, зато какой. Встаю. Точно как тогда, на крыше Смит-холла - стоит чуть оступиться, и ты покойник.
- Я тебя не боюсь. - Захаров смотрит на племянника. - Чтобы вот так убить человека, требуется мужество. У тебя кишка тонка.
- Заткнись. Баррон, отдай нож. Я покажу ему.
Лила бросается к Антону, но Захаров успевает схватить дочь за руку.
- Я убью тебя! - кричит Лила двоюродному брату, губы скривились в презрительной усмешке, в глазах тлеет огонь.
Баррон улыбается и наставляет клинок на Антона.
- Убери. - Антон отталкивает его руку. - Чего ты ждешь? Отдай нож.
- Я все делаю правильно. Извини.
Глубоко вздыхаю и захлопываю мышеловку:
- Мы уже давно обо всем договорились с Захаровым, правда, сэр?
Тот смеривает меня тяжелым взглядом. Сыт уже, наверное, по горло моими фокусами, но сейчас важнее всего нож. Он еще крепче сжимает руку Лилы.
- Правда.
Баррон кивает.
- Не может быть. - Антон поворачивается к брату. - Почему? Если даже ты решился подставить меня, то Филипа уж точно бы не подставил.
- А он с нами заодно. - Баррон крутит в руках нож, и лезвие ярко вспыхивает на свету.
- Филип никогда бы меня не предал. Никогда. Мы вместе все спланировали, много лет назад.
- В таком случае, - пожимает плечами Баррон, - где он сейчас? Почему не здесь? Не с тобой?
Антон оглядывается на меня.
- Не может быть.
- Почему же? - Лила тоже бросает взгляд в мою сторону. - Только тебе можно предавать? Думаешь, врать умеешь ты один?
Антон явно в замешательстве, пытается решить, что делать дальше.
- Нужно было удостовериться, что ты действительно собрался убрать главу клана. - Баррон говорит уверенно, без малейшей запинки.
- Идиот, он же тебя убьет. - Голос у Антона потерянный. - Ты просчитался: похитил его дочь - и теперь точно покойник. Мы все покойники.
- Нас он простил. Мы с Филипом заключили с ним сделку. Важнее всего было доказать твое предательство. Мы-то никто, а вот ты - его племянник.
Захаров фыркает и качает головой, потом забирает у Баррона нож. Только сейчас я понимаю, что все это время задерживал дыхание.
- Антон, - он почти неохотно выпускает руку дочери, - ты остался один. Пора признать поражение. На пол. Лила, позови Стенли, скажи, тут кое с чем надо разобраться.
Она вытирает руки о платье и идет к дверям, не глядя никому из нас в глаза. Пытаюсь поймать ее взгляд, но тщетно.
Зато Захаров смотрит прямо на меня и кивает. Отлично понимает, что я его переиграл, хотя и не может взять в толк, как именно. Кажется, я продемонстрировал свои способности во всей красе.
- Спасибо, Баррон. И конечно, Кассель. - Он благодарит нас сквозь зубы. - Идите с Лилой и подождите меня на кухне. Мы еще не закончили. Дези, проследи, чтобы никто никуда не разбежался.
- Это все ты, - шипит Антон. - Твоя работа. Все из-за тебя.
- Ты сам сделал из себя идиота.
Наверное, следовало промолчать, но я уже не очень хорошо соображаю, да и голова идет кругом от облегчения. К тому же язык за зубами держать никогда не умел.
Антон бросается на меня, а я не успеваю увернуться. Мы падаем в одну из кабинок, стукаюсь головой о кафель. Дедушка хватает молодого Захарова за шею, словно собирается оттащить. Но как оттащить такого бугая?
Антон бьет прямо в скулу. Выпрямляюсь и ударяю его головой, в глазах темнеет от боли. Он выгибается, замахивается снова, но тут взгляд его тускнеет, и на меня обрушивается тяжелое обмякшее тело.
Пытаюсь вылезти из-под него, изо всех сил извиваюсь на грязном полу. Губы у Антона синие, лицо покрылось смертельной бледностью.
Мертв.
Он мертв.
Недоуменно таращусь на труп. Лила вытирает мне рот куском туалетной бумаги, а я даже не заметил кровь.
- Лила, - командует Захаров, - иди же. Мне нужно, чтобы ты позвала Стенли.
- Сам себя не боишься перехитрить? - спрашивает она меня шепотом и отправляется выполнять поручение отца.
Дедушка баюкает руку.
- Ты как? - Опираясь о стену, с трудом встаю на ноги.
- Со мной все будет в порядке, только бы выбраться из этого проклятого туалета, - отвечает дед. На правой руке у него нет перчатки, ноготь на безымянном пальце потемнел, и чернота стремительно распространяется дальше. - Ох.
- Он только что спас мне жизнь.
- Что? - смеется старик. - Не думал, что я еще на такое способен?
Да, стыдно признаться, я и правда забыл, что он мастер смерти. Всегда думал об этом в прошедшем времени, но дед прикончил Антона одним прикосновением: просто дотронулся и убил.
- Надо было все мне рассказать, я бы помог. Подслушал их разговор в ту ночь, когда меня напоили снотворным.
- Лила, Баррон, - распоряжается Захаров, - пошли. Пусть Кассель и Дези приведут себя в порядок. Но никуда не уходите.
Киваю.
- Тебе многое придется объяснить, - ворчит дед.
Я все еще прижимаю к щеке туалетную бумагу. Настоящая кровь из разбитого рта капает на рубашку прямо на пятна фальшивой крови. Оглядываюсь на труп Антона.
- Ты думал, я все еще под действием проклятия памяти? Именно поэтому пытался увести из ресторана?
- А что мне было думать? Как я должен был догадаться, что вы трое состряпали такой запутанный план? Да еще и Захарова подключили.
- Ничего подобного, - ухмыляюсь собственному отражению. - Я просто подделал барроновские блокноты. Он ведь верит всему, что там написано. А что ему остается - с такой потерей памяти.
Вот чем я занимался последние два дня, вернее две ночи. Так хорошо знаю его почерк, что подделать записи не составило труда, страницу за страницей. Выдумал для Баррона новую жизнь, в которой он спасал главу клана, - ведь это был отец Лилы. Жизнь, в которой мы с братьями трудились заодно, преследуя благородные цели.
Лучше всего получается врать, когда и сам бы рад поверить в собственную ложь.
Дед недоуменно хмурится, а потом лицо у него вытягивается, и он потрясенно качает головой.
- Так он не обсуждал все это с Захаровым?
- Нет, но думает, что обсуждал.
- А ты обсуждал это с Захаровым?
- Лила хотела справиться без посторонней помощи. Так что - нет, не обсуждал.
- Час от часу не легче, - стонет дедушка.
В последний раз смотрю на тело. Что это блестит возле левой руки Антона? Та самая булавка для галстука: выпала, наверное, из кармана. Подбираю ее. В дверях стоит Захаров, а я даже не заметил, как он вошел.
- Кассель Шарп, - говорит он устало, - дочь сказала, это была ее идея.
- Да, но с настоящим пистолетом получилось бы лучше.
Он фыркает.
- Раз уж это она все придумала, не стану тебя убивать, хоть ты и трогал меня голыми руками. Просто скажи, как давно ты знаешь о даре трансформации?
Открываю рот, чтобы возразить. Я над ним не работал, почему тогда он так уверен? Но вдруг вспоминаю отдачу - как корчился на полу, превращаясь во все подряд.
- Не очень давно.
- А ты знал? - Захаров обращается к деду.
- Мать просила ему не говорить, пока не повзрослеет. Собиралась все рассказать после освобождения. Кассель, такой талант многие хотели бы использовать. Я не совсем согласен с твоей матерью, но она умная женщина и…
- Знаю, дед.
Захаров как будто что-то высчитывает в уме.
- Давай расставим все точки над "i". Я не желаю оставлять ни Баррона, ни Филипа в живых.
Киваю, ведь он явно не закончил.
- Дези прав: твой талант многие бы хотели использовать. Теперь ты принадлежишь мне. Пока работаешь на меня - не трогаю твоих братьев, понятно?
Опять киваю. Следовало бы сказать, что мне все равно, плевать на братьев, но я молчу. "Только родные любят по-настоящему" - наверное, это правда.
- Тогда мы в расчете. Но только пока. Ступай на кухню; может, найдут тебе чистую рубашку.
Дед натягивает правую перчатку, теперь на ней тоже палец болтается.
- Я тут подобрал… - Протягиваю Захарову розовый самоцвет и только тут замечаю одну странность: у камня откололся уголок.
- Еще раз спасибо, Кассель, - натянуто улыбается тот.
Киваю, стараясь не показать, что все понял. Бриллиант Бессмертия не может никого защитить - ведь это простая стекляшка.
Вечеринка в самом разгаре. На меня обрушивается целая волна звуков: смех, музыка, торжественные речи, наверное, весь этот гвалт заглушил выстрелы. Смерть Антона, вообще все произошедшее кажется нереальным. Вокруг сияют огни, искрятся бокалы с шампанским.
- Кассель! - Ко мне бросается Даника. - Ты живой?
- Мы волновались, - вторит Сэм. - Вы проторчали там целую вечность.
- Да все в порядке. По мне разве не видно?
- Да уж, стоишь посреди ресторана весь в крови. Что-то определенно не в порядке.
- Сюда. - Захаров показывает на кухню.
- Мы с тобой, - настаивает Даника.
Я так устал, щека пульсирует от боли, по-прежнему ноют ребра. Где же Лила?
- Ладно, пошли.
Люди спешно расступаются перед нами. Видимо, я действительно выгляжу неважно.
В кухне не протолкнуться от официантов с подносами: блины с икрой, чесночные гренки, крошечные пирожные с засахаренными дольками лимона.
В желудке, к моему удивлению, начинает бурчать. У меня на глазах только что убили человека, как можно хотеть есть после такого? Но я просто умираю с голоду.
У дальней стены двое громил держат за руки Филипа. Это Лила приказала его привести или Захаров?
Брат замечает меня, и лицо его искажается от ярости.
- Ты все у меня отнял! - кричит он. - Мауру, сына, будущее. Абсолютно все!
Пожалуй, что так.
Сказать, что я сожалею?
- Ну ты и влип, верно?
Он рвется ко мне, но телохранители держат крепко: волноваться не о чем. Даника уводит меня к раковинам.
- Еще пожалеешь, что на свет родился! - вопит Филип.
Пусть надрывается.
Нас уже поджидает Лила. В одной руке - бутылка водки, в другой - лоскут ткани.
- Залезай-ка.
Покорно забираюсь на стойку, отодвигая в сторону миску с мукой и лопатку. Филип еще что-то кричит, но голос его доносится как будто издалека. Улыбаюсь.
- Лила, это Даника. С Сэмом вы уже вроде знакомы. Мои школьные друзья.
- Послушай, он что - правда назвал нас друзьями? - изумляется сосед, его подруга смеется.
Лила смачивает ткань водкой.
- Прости, что не рассказал весь план, про Баррона.
- Залез в его блокноты и что-то там наворотил?
Улыбается в ответ на мой удивленный взгляд.
- Я там три года прожила, помнишь? И видела эти его тетрадки. Умно.
Она прижимает салфетку к моей щеке. Из горла вырывается шипение - как щиплет!
- Ой. Задира.
Улыбка делается еще шире, Лила наклоняется ко мне:
- Я знаю, кто я. И знаю: тебе это нравится.
Сэм хихикает. Ну и что?
Мне и правда нравится.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Следующие две недели я, не разгибаясь, сижу над пропущенными уроками. Даника с Сэмом помогают: мы проводим целые дни в библиотеке, а после они отправляются в общежитие, а я - домой. Столько времени торчу в школе, что дед помогает раздобыть собственную машину: один его друг за два куска продает мне "мерседес турбо" 1980 года.
Ездит он так себе, но Сэм обещал перевести его на растительное топливо. Сосед занял со своим катафалком первое место в штате на какой-то научной выставке. Говорит, перепаяем мою тачку и займем первое место в стране. А пока я каждый раз молюсь, чтобы не заглох мотор.
Во вторник после уроков обнаруживаю на школьной парковке Баррона. Брат прислонился к моей машине и крутит на пальце ключи. Мотоцикл стоит неподалеку.
- Чего тебе?
- Пицца на ужин.
Смотрю на него как на умалишенного.
- Сегодня же вторник, - в свою очередь удивляется брат.
Вот так всегда и бывает: второпях подделываешь целый год чужой жизни и невольно даешь волю собственным фантазиям. Хотел вписать только необходимую информацию, но пустые места тоже надо было чем-то заполнить. Например, дружбой, о которой я раньше мечтал.
Теперь Баррон приехал сюда, и я не знаю, куда деваться. Он ведь верит, что мы каждый вторник вместе едим пиццу и болтаем о жизни.
- Ладно, я поведу машину.
Заказываем пиццу с сыром, ветчиной и пепперони. Ресторанчик маленький, пластиковые столики отделены друг от друга перегородками, и над каждым висит небольшой музыкальный автомат. Обильно посыпаю свой кусок перцем.
- Я возвращаюсь в Принстон, надо все-таки доучиться. - Брат грызет кусочек чесночного хлеба. - Мама-то наконец выходит. Хотя думаю, ей скоро опять понадобится адвокат.
Получится ли у него вернуться? Заполнить юриспруденцией многочисленные дырки в голове? Он вполне сможет нормально учиться, если снова не начнет колдовать. Вот именно - если.
- А когда именно ее выпустят?
- Вроде в пятницу. Но дату уже дважды меняли, так что наверняка сказать не берусь. Нужно, пожалуй, торт купить, на всякий случай. Если что - сами его и съедим.
Странная штука - память. Баррон ведет себя как ни в чем не бывало, словно мы с ним друзья. Он ведь не помнит, как ненавидел меня. А может, помнит неприязнь, но уговаривает себя, что все равно любит младшего брата. Но я-то так не могу: я ничего не забыл и еле сдерживаюсь, чтобы не придушить его прямо тут.
- Как думаешь, что она будет делать после освобождения?
- Тут же начнет во все вмешиваться, - смеется брат. - А ты как хотел? Сразу же примется кроить все по-своему. Остается только молиться, чтобы это "по-своему" не очень расходилось с нашими планами.
Допиваю лимонад через соломинку и вытираю жир с перчаток. Превратить Баррона в кусок пиццы и скормить вон тем детишкам?
Но все-таки приятно иметь брата, с которым можно поболтать о жизни.
Держи друзей близко к себе, а врагов - еще ближе.