Один раз застал нас в кухне у Лилиной бабушки. Нам было по тринадцать. Смеялись, боролись в шутку, натыкаясь на шкафы и стулья. Он оттащил меня за шиворот и сбил с ног.
- Извиняйся, маленький извращенец.
В общем-то, правильно. Возня была лишь предлогом: мне все время хотелось прикоснуться к Лиле. Но я скорее бы позволил себя избить, чем признался.
- Прекрати! - закричала она, хватая двоюродного брата за руки, затянутые в перчатки.
- Дядя послал меня сюда присматривать за тобой. Ему бы не понравилось, что ты все время проводишь с этим недоделком. Он даже не один из нас.
- Не смей мне указывать. Никогда.
- А ты, Кассель? - Антон смотрел на меня сверху вниз. - Тебе я буду указывать. На колени перед принцессой клана мастеров.
- Не слушай его. Встань.
Я попытался подняться, но он ударил меня ногой. Я рухнул на колени.
- Прекрати! - завопила Лила.
- Вот так. Поцелуй-ка ее туфлю. Знаю же, тебе этого хочется.
- Антон, оставь его в покое. Что же ты за придурок такой?
- Целуй, тогда отпущу.
Ему было девятнадцать. Здоровенный детина. Ударил меня сильно - плечо болело. Щеки горели от стыда. Я наклонился и прижался губами к Лилиной босоножке. Кожа оказалась соленая на вкус - мы ведь в тот день как раз купались.
Она отдернула ногу. Антон засмеялся.
- Думаешь, ты тут самый главный? - Голос у нее дрожал. - Рассчитываешь, что папа сделает тебя наследником? Я его дочь. Я наследница. Когда окажусь во главе клана - припомню тебе это, не сомневайся.
Я медленно встал и побрел домой к деду.
Лила несколько недель со мной не разговаривала. Наверное, злилась, что я послушался Антона, а не ее. Филип вел себя как ни в чем не бывало. Он-то уже сделал свой выбор: променял меня на выгоду.
Не могу доверять людям, даже близким. Боюсь, что сделают больно. Да и в себе не уверен - я, может, и сам вполне способен им навредить.
Так что дружба - полная фигня.
По дороге к машине смотрю на часы. Пора домой уже, а то дед будет расспрашивать. Но кое-куда надо заехать. На ходу звоню Мауре. Последний штрих в моем плане: она будет отвечать на заранее оплаченный звонок.
- Алло.
Голос тихий, в трубке слышен детский плач.
- Привет. - Слава богу, не Филип ответил. - Это Кассель. Занята?
- Да нет, просто счищаю со стенки персиковое пюре. Ты брата ищешь? Он…
- Нет-нет. - Получилось слишком торопливо. - Хочу попросить об одолжении. Тебя. Очень бы выручила.
- Ладно.
- Мне надо, чтобы ты отвечала по мобильнику, который я тебе дам, и говорила, что ты регистратор в клинике. Я напишу все, что тебе нужно говорить.
- Дай угадаю: говорить буду, что тебе можно вернуться в школу?
- Да нет. Подтвердишь, что клиника послала им письмо, и скажешь, что доктор сейчас занят с пациентом и подойти не может. Потом мне позвони, я улажу остальное. На самом деле вряд ли до этого дойдет. Но вдруг они захотят проверить насчет письма.
- Не рановато ли тебе впутываться в такие дела?
Улыбаюсь в трубку.
- Сделаешь?
- Без проблем. Вези свой телефон. Филипа еще час не будет, ты ведь вряд ли хочешь посвящать его в свою аферу.
Ухмыляюсь. Говорит вроде уверенно и спокойно. Не как в тот раз, когда сидела с синяками под глазами на лестнице и рассказывала про ангелов.
- Маура, ты просто прелесть. Я тебя изваяю из картофельного пюре и буду поклоняться. Когда уйдешь от Филипа, выйдешь за меня?
- Ему только не говори, - смеется она.
- Ага. А ты не сказала? Я имею в виду, он еще не знает?
- О чем?
Настораживаюсь.
- Ну тогда, ночью. Говорила, уходишь от него. Но вы, наверное, уже помирились. Молодцы.
- Никогда такого не говорила, - отвечает Маура бесцветным голосом. - Мы же счастливы, зачем мне такое говорить?
- Не знаю, может, я не понял чего. Все, побежал. Заеду с мобильником.
Вешаю трубку. Ладони вспотели. Это что такое было? Не хочет по телефону трепаться, боится, что подслушают? Или кто-то там был в комнате?
Дедушка утверждал, что Филип над ней поработал. Может, я не так расслышал? Может, он на самом деле нанял кого-то стереть воспоминания жены? А что она еще забыла?
Звоню. Дверь приоткрывается, но не до конца, зайти тоже не приглашают. Что-то неладное творится.
Смотрю ей в глаза. Но там ничего, только усталость.
- Спасибо еще раз.
Передаю мобильник и листок с инструкциями.
- Да не за что.
Забирает, слегка коснувшись меня рукой в кожаной перчатке. Просовываю ногу в щель, пока дверь не захлопнулась.
- Погоди.
Хмурится.
- А музыку помнишь?
- Ты тоже ее слышишь? - Маура отпускает ручку и удивленно смотрит на меня. - Сегодня утром началось. Такая красивая.
- Нет, не слышу.
Мне не по себе. И правда не помнит. Если жена забыла, что собирается уйти от мужа, кому это в первую очередь выгодно?
Достаю из кармана амулет памяти. "Чтобы не забыть". Вполне подходящая семейная реликвия - достойный подарок невестке. Получится правдоподобная ложь:
- Мама просила тебе передать.
Маура отшатывается. Вот дурак. Конечно, мамочку далеко не все любят.
- Филипу не нравится, когда я ношу амулеты. Говорит, жене мастера не пристало бояться.
- А ты спрячь.
Но дверь уже закрылась.
- Будь осторожен, Кассель. Пока.
Еще пару минут стою на крыльце, сжимая амулет. Что происходит? А что забыл я сам?
Память - ненадежная штука. Ее искажают наши представления о мире, предрассудки. Свидетели преступления редко вспоминают одно и то же. Они часто опознают на следствии не тех людей, рассказывают о событиях, которые никогда не случались. Память - ненадежная штука. А моя память?
После развода родителей Лила отправилась в Европу, потом жила в Нью-Йорке с отцом. Наши бабушки дружили, только поэтому я и знал, где она. Удивился очень, когда однажды застал ее на нашей кухне. Болтала с Барроном как ни в чем не бывало.
- Привет.
Надула жвачку. Волосы до плеч, покрасилась в ярко-розовый. Черная подводка для глаз. Лила выглядела старше тринадцати. Старше меня.
- Исчезни, у нас тут дела, - отрезал Баррон.
Горло словно сжали тисками.
- Как хотите.
Захватил с собой книгу Хайнлайна, взял яблоко и вернулся в подвал.
Сидел и таращился в телик. Там какой-то аниме-парнишка крошил мечом монстров почем зря. Ну и плевать мне, что Лила вернулась. Через какое-то время она спустилась ко мне и плюхнулась рядом на потертый кожаный диван. В сером свитере дырки, на щеке пластырь.
- Чего надо?
- Тебя увидеть хотела, а ты что подумал? Книжка хорошая?
- Про крутых убийц-клонов. Кто ж их не любит?
- Только шизики.
Я невольно улыбнулся. Она немного рассказала про Париж. Как на аукционе "Сотбис" ее отец купил бриллиант, который якобы дарил владельцу бессмертие и раньше принадлежал Распутину. Рассказала, как по утрам на балконе пила кофе с молоком и ела багет. По южному Джерси Лила явно не слишком скучала, да и кто бы скучал на ее месте?
- А чего Баррон хотел?
- Ничего.
Прикусила губу и собрала розовые волосы в маленький тугой хвост.
- Всякие тайные дела. Мастера секретничают. У-у-у! Не рассказывай мне, а то я тут же побегу в полицию.
Лила обернула нитку вокруг большого пальца.
- Он говорит, все очень просто. Пара часов. Обещал вечную преданность.
- Ну да.
Мастера секретничают. До сих пор не знаю, куда они ходили и что делали. Но у Лилы волосы растрепались и стерлась помада. Мы с ней об этом не говорили. Смотрели в подвале старый черно-белый фильм про ограбление банка, курили ее парижские сигареты без фильтра.
Во мне вскипала ядовитая ревность. Я хотел убить Баррона.
И наверное, именно тогда окончательно втюрился в Лилу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Возвращаюсь точно к ужину. Дед приготовил гуляш с лапшой, морковью и маленькими белоснежными луковками. Съедаю три порции и запиваю черным кофе. Кошка трется о мои ноги. Тайком выуживаю из тарелки говядину и скармливаю ей под столом.
- Что с доктором?
У деда руки слегка дрожат. Явно добавил что-то в кофе.
- Все путем.
Не рассказывать же про тест и про Мауру. Что вообще ему можно рассказывать?
- Подсоединили меня к какой-то машине. Сказали, что нужно поспать.
- Прямо в клинике?
Да уж, не очень правдоподобно, но куда деваться - сам начал.
- Чуть-чуть подремал. Нужна была общая картина. Базовые параметры, он так вроде сказал.
- Ну-ну. Ты поэтому так поздно явился?
Дед встает и убирает посуду. Молча ставлю тарелку в раковину.
К вечеру я снова с ног до головы в пыли, но зато разгреб почти весь второй этаж. Смотрим по телику "Команду аутсайдеров". Про мастеров из секретного отдела ФБР, которые используют силы против других мастеров, в основном серийных убийц и наркодилеров.
- Знаешь, как распознать мастера? - кряхтит дед.
По морщинистому лицу бродят блики от экрана. Сидит на том самом ненавистном стуле. Притащил его обратно. Макелдерн, главный герой сериала, только что вышиб дверь ногой, а мастер эмоций работает над злодеями. Они плачут от раскаяния, признаются во всем. Полная фигня. Но канал старик не соглашается переключить.
Смотрю на его черные культи.
- И как же?
- Он единственный будет отрицать, что владеет силами. Все воображают, будто что-то могут. Истории выдумывают, как пожелали кому-то гадость, а она сбылась, или запали на дурачка, а тот тоже влюбился. Будто любое гребаное совпадение - магия.
- Может, немного силы есть у каждого, совсем чуть-чуть.
- Чушь, - раздраженно фыркает он. - Ты, возможно, и не мастер, зато из уважаемой семьи. И с головой у тебя порядок. Ты не станешь нести всякий бред, вроде того придурка, как его там? Еще говорил, что от ЛСД у детишек просыпаются способности.
По статистике, на тысячу нормальных людей приходится всего один мастер, а из них большинство - шестьдесят процентов - работают с удачей. Но люди обожают нелепые ставки. Уж дедушка должен знать.
- Тимоти Лири.
- Ну да. Помнишь, как все обернулось. Те сосунки принялись дотрагиваться до всех и сдвинулись. Вообразили, что прокляли кого-то, схлопотали проклятие или умирают из-за отдачи. Буквально растерзали друг друга на куски. Шестидесятые, семидесятые - сплошные глупость и ложь. Сумасшедшие рок-звезды прикидывались пророками и волшебниками; великолепный Фредди, к примеру. Знаешь, сколько настоящих мастеров на него работало?
Дедушка теперь будет долго распинаться. Сто раз уже слышал его песню, но он как глухарь на току. Даже встревать бессмысленно, разве что какую-нибудь новую байку расскажет.
- А ты нанимался? Тебе тогда сколько было? Двадцать? Тридцать?
- Я работал на старика Захарова. Никаких халтур не брал. Зато знаю таких, кто нанимался. Один парень знакомый ездил на гастроли с "Black Hole Band". По физической силе спец. Настоящий профи. Кто к группе прикапывался, имел большие неприятности.
Смеется.
- Наверное, в основном мастера эмоций были нарасхват?
Сумел-таки заинтересовать. Обычно он толкает свои речи перед всем семейством, а я вроде как лишний, случайно подслушиваю. Но сейчас мы вдвоем. Вспоминаю старые фотографии из Интернета, музыкальные репортажи с канала VH1. Певцы с козлиными головами. Русалки бьются в стеклянном бассейне с водой, а потом тонут. Ведь мастер трансформации сама не ведала, что творила, когда превращала их. Люди с огромными мультяшными глазами. Она одна все это наворотила, а потом умерла в гостинице от передоза, в окружении несущих околесицу человекоподобных зверюшек.
Сегодня такие штуки уже запретили официально. Да и нанимать особо некого. Вроде был один мастер трансформации в Китае, но куда делся - никто не знает.
- С толпой невозможно работать. Народу слишком много. Один парнишка пытался. Решил, что самый умный, справится с отдачей. Позволил себя коснуться сотне человек, по очереди, устроил им настоящую эйфорию. Превратился в эдакий наркотик.
- Так ведь и отдача тоже эйфория, так? Чего ж тут плохого?
Кошка вспрыгивает на диван и принимается драть когтями подушки.
- Вот именно. Вы, молодежь, всегда так: считаете себя бессмертными и всемогущими. Будто первые додумались до подобных глупостей. Он с ума сошел под конец. Таким стал счастливым, полоумным шизиком, но именно что шизиком. Сынок какой-то шишки из клана Бреннанов. По крайней мере, о нем было кому позаботиться.
Опять заладил любимое: про тупую молодежь и мастеров-недорослей. Тянусь погладить кошку, и она замирает. Не мурлычет, просто застывает совершенно неподвижно.
Вечером копаюсь в шкафчике среди лекарств. Проглатываю две таблетки снотворного и засыпаю. Кошка пристроилась под боком.
Никаких снов.
Кто-то трясет за плечо:
- Просыпайся, соня.
Дед протягивает чашку. Кофе опять крепкий, но сейчас это кстати. Голова как будто набита песком.
Натягиваю штаны и по привычке сую руки в карманы. Чего-то не хватает. Где амулет? Мамин, тот, что Маура не взяла.
"Помни".
На четвереньках залезаю под кровать. Но там только пыль, позабытые книжки в мягких обложках и двадцать три цента.
- Ты чего?
- Да так.
В детстве мама ставила нас троих в ряд и объясняла: нет ничего важнее семьи, доверять можно только друг другу. Потом по очереди трогала за плечи голыми руками, и нас захлестывала, в буквальном смысле удушала братская любовь.
- Поклянитесь любить и защищать друг друга любой ценой. Вы не должны причинять друг другу вред. Нет ничего важнее семьи. Только родные любят по-настоящему.
Мы плакали, обнимались и клялись.
Со временем, через месяц-другой, магия эмоций ослабевает. Через год вспоминаешь слова и поступки и краснеешь от собственного идиотизма. Но сами эмоции не забываются, зашкаливающие, рвущиеся наружу.
Только тогда я и чувствовал себя по-настоящему в безопасности.
Выхожу с чашкой в руках на улицу проветриться. Иду медленно, отмеряя шаги. Глубоко и резко вдыхаю холодный чистый воздух, словно вот-вот утону.
Убеждаю сам себя, что из карманов то и дело что-то выпадает. Пока не расклеился совсем, надо машину проверить. Буду ведь дурак дураком, если амулет завалился за сиденье или на полу где-нибудь лежит. Вот бы так и оказалось.
Проверяю мобильник. Мама несколько раз звонила. Бесится, наверное, что теперь по телефону-автомату меня не достать. Набираю Баррона. Потом ей перезвоню. Сейчас нужно, чтобы мне честно ответили на вопрос, а не пытались защищать. Голосовая почта. Снова и снова нажимаю повтор. Кого же еще спросить? Наконец до меня доходит - можно же и в общежитие напрямую.
Звоню в Принстон. Комнату Баррона им почему-то не найти, но я помню имя его соседки.
Она берет трубку. Голос чуть хриплый и приглушенный. Разбудил, что ли?
- Привет. Мне нужен Баррон, я его брат.
- Он больше здесь не учится.
- Как так?
- Отчислился еще в начале семестра. - Теперь голос рассерженный, проснулась, видимо. - Ты его брат? Он оставил кучу вещей.
- Забыл, наверное. С ним такое часто.
С Барроном действительно случается подобное, но что-то мне эти фокусы с памятью не нравятся.
- Могу забрать, если надо.
- Я уже выслала по почте.
Резко замолкает. Что между ними произошло, интересно? Вряд ли братец бросил Принстон из-за девчонки, но как он вообще мог бросить Принстон?
- Сто раз обещал забрать, но так и не появился. И за отправку денег не вернул.
Думаю лихорадочно.
- А адрес остался? Ну, куда ты посылала вещи?
- Да. А ты точно его брат?
- Сам виноват, что не знаю, где он. - Приходится врать на ходу. - Вел себя после смерти отца как свинья, мы поругались на похоронах, и после я не брал трубку.
Голос срывается в нужных местах, ничего себе - как я профессионально работаю.
- Боже мой.
- Слушай, я просто хочу перед ним извиниться.
Добавляю к рассказу подробностей. Получается, интересно, виноватый тон? На самом-то деле мне страшно, даже руки похолодели.
На том конце слышится шуршание.
- Ручка есть?
Записываю адрес прямо на ладони, благодарю, вешаю трубку и бреду к дому. Дедушка вытаскивает из-за кухонного шкафа пачку старых поздравительных открыток. Его перчатки в блестках. После уборки комнаты кажутся непривычно пустыми. Шаги отдаются гулким эхом.
- Мне опять нужна машина.
- А спальня на втором этаже? И гостиная. И крыльцо. И в коробки надо упаковать.
Размахиваю телефоном. Будто это и не я вовсе виноват.
- Доктор звонил. Говорит, нужны еще какие-то анализы.
Настоящий фокус в том, чтобы врать и самому верить. Только так, иначе поймают.
У меня-то, конечно, уровень совсем не тот.
- Ну-ну, я так и подумал.
Дед вздыхает. Вот сейчас скажет, что раскусил меня: позвонил Черчиллю или вообще все знал с самого начала. Но ничего подобного - достает из кармана ключи.
В "бьюике" амулета нет. Ни на полу, ни под сиденьем. Только смятая обертка. Останавливаюсь на заправке, покупаю три шоколадки и кофе. Стоя у кассы, вбиваю в GPS на мобильнике новый адрес Баррона. Это в Трентоне, но улицы такой я не знаю.
У меня зародилось смутное подозрение, что все связано между собой: мое хождение во сне, бардак в голове у Мауры, отчисление Баррона и даже пропавший амулет. Непроизвольно нажимаю на педаль газа.
Очень-очень странно, но почему-то впервые за долгое время во мне крепнет непонятная уверенность: я двигаюсь в правильном направлении.
Четырнадцатый день рождения Лила отмечала в большой гостинице, в центре города. Гостиница, естественно, принадлежала ее отцу. Собралась куча мастеров. Они передавали друг другу странные конверты, имеющие мало отношения к имениннице, шушукались про свои дела. Таким, как я, слышать подобные разговоры не полагалось. За час до начала праздника она привела меня к себе комнату. Огромная футболка с мультипликационной кошкой, на лице - толстый слой косметики, черные блестящие тени, волосы, теперь ярко-белые, торчали в разные стороны.
- Ненавижу. Терпеть не могу такие вечеринки.
Лила уселась на кровать. Перчаток на ней не было.
- Можешь утопиться в ведре с шампанским.
Она не обратила внимания на шутку.
- Давай проколем друг другу уши. Хочу тебе проколоть.
У нее уже болталась пара маленьких сережек. Я еще подумал: вот бы попробовать на зуб - наверняка настоящие жемчужины. Она рассеянно дотронулась до одной, словно в ответ на мои мысли.
- Это в семь лет проколото, пистолетом. Мама обещала купить мороженое, если не заплачу. Но я ревела все равно.
- А теперь хочешь еще одну дырку? Думаешь так отвлечься? Или просто меня рада помучить?
- Типа того.
Лила таинственно улыбнулась и принесла из ванной вату и английскую булавку, потом достала из мини-бара бутылочку с водкой.
- Возьми лед в коридоре.