Как же страшен мир. Неужели есть места, где человек не имеет ни чувств, ни мыслей, ни малейшего выбора? Многие годы, живя в чужом доме и не привязываясь к его жителям? Мне понадобилась всего пара месяцев, чтобы всей душой прикипеть к людям и оборотням, живущим в замке. Как же он столько лет мог сохранять хладнокровие? Или не мог, но не имел возможности выбирать? Заложник принципов. Нет, это не преданность, это слепое рабство.
- Думал, что буду ненавидеть тебя, Ли Бей. Но нет, лишь жалость у меня в душе, ведь ты не человек, ты кукла.
Казалось, Грей потерял всякий интерес к старому лекарю и вернул свое внимание к Дилану.
- Предлагаю тебе хотя бы раз в жизни побыть мужчиной и принять мой вызов.
- Ты - оборотень, и принять твой вызов равносильно самоубийству.
- Да. Но ты можешь умереть с честью.
Джозеф рассмеялся, запрокидывая голову, и сквозь хохот выдавил:
- Весь в отца. Вот только я, как и прежде, выбираю жизнь.
Град стрел, летящий в нашем направлении, стал неожиданностью. Никто из наемников даже не шелохнулся, а смертельный дождь падал сверху. Я даже не успела вскрикнуть, когда мечи оборотней, вращаясь с нечеловеческой скоростью, принялись уничтожать угрозу. Ни один человек не смог бы повторить подобное. Лишь щепки разлетались из-под их оружия. Не имея возможности помочь своим защитникам, я лишь наблюдала за станом врага.
Для Дилана подобный поворот не был неожиданностью, поняла я, увидев его спокойствие. Он знал, что подобный трюк не сможет застать оборотней врасплох. Все это было устроено с другой целью. Дилан, как и его наемники, заряжали арбалеты. Со стрел, переданных им Ли Беем, капала густая жидкость, говорящая о нечестной игре, и это не считая того, что скорость арбалетного болта многократно превышает скорость обычной стрелы.
Замаскированные душистыми травами лежаки на деревьях могли скрыть запах засады, но теперь, когда их местонахождение было выдано, благодаря острым глазам оборотней лучников их убирали одного за другим. Кто-то в предсмертном крике падал вниз, кто-то уже безмолвно лежал на земле, отдав свою жизнь за монету.
Мне казалось, что мир стал медленнее. Движения заторможеннее, крики растянутее и глуше. Я как будто со стороны наблюдала за происходящим и находилась в странном оцепенении.
Краем глаза увидела, как один из оборотней сталкивает Лили с лошади, заставляя лечь на землю. Видела, как немногочисленные наемники бросились на наших воинов, надеясь на элемент неожиданности. Как будто сквозь сон услышала голос Грея, который пытался вывести меня из шока и заставить слезть с лошади. Но я не могла даже сдвинуться с места, и моя лошадь, оставшись без управления, в испуге пятилась все дальше от защитников.
- Ромашка! - непривычно испуганный крик Грея, заставил меня обернуться, как раз, чтобы увидеть летящий в меня арбалетный болт.
Мгновения, растянутые до бесконечности. Казалось, что можно успеть не спеша отойти в сторону или даже просто отвернуть его в сторону рукой. Но тело не слушалось, и оставалось лишь наблюдать за тем, как неотвратимо приближается смерть. А в мыслях не было крика или молитвы. Нет, только одна фраза, которая с недавних пор была для меня самой важной: люблю тебя, Грей.
Я уже могла рассмотреть наконечник болта, когда что-то большое и тяжелое с силой врезалось в мое тело. Кубарем падая в снег, я успела заметить мелькнувшее на лице Грея облегчение, а потом удар, и мир заволокло попавшим в глаза снегом.
Надо мной раздался стон и я, с трудом выбравшись из-под тяжелого тела, взглянула на своего спасителя. Гай был белым как полотно и с каждой секундой дышал все тяжелее.
- Папа, - позвала я его, надеясь, что он подскажет как ему помочь. - Куда тебя ранило?
Гай поморщился и судорожно вздохнул, но не смог выдавить из себя даже слово. Оглядевшись, я поняла, что подмоги ждать неоткуда, и принялась судорожно осматривать его, стряхивая снег и расправляя одежду.
Но кроме царапины на руке ничего не было. Болт прошел вскользь, лишь порвав рукав рубахи и слегка повредив кожу. Но темный налет на ткани подсказал, что страшнее не рана, а тот состав, которым Ли Бей обработал оружие.
Губы Гая стали синеть, и я знала, что есть только один шанс на миллион, что удастся помочь. Найдя на его перевязи нож, дрожащими руками рассекла кожу вдоль царапины, заставляя кровь литься обильнее.
- Я могу что-нибудь сделать? - на коленях ко мне подползла Лили.
- Придержи ему голову, - попросила я.
- Откуда он взялся? Он так неожиданно появился, что я даже испугалась сначала.
- Это мой папа, - глухо ответила я, напряженно пытаясь через ранку выдавить зараженную ядом кровь.
Но этого явно было недостаточно, потому наклонившись к руке, я принялась высасывать кровь из пореза. Горький вкус крови подтвердил мою догадку о яде, и больше не обращая внимания на происходящее вокруг, я торопилась, чтобы не позволить заразе расползтись по телу.
Лишь когда металлический вкус крови перестал горчить, я облегченно выдохнула, надеясь, что это хороший признак, и я успела вовремя. Мне казалось, что я потратила часы на вытягивание яда и перевязку, но на самом деле вокруг ничего не изменилось. Прошли считаные минуты.
Грей и его воины находились совсем рядом и больше не позволяли растащить ряды. Наемники, уже изрядно потрепанные и лишившиеся большей части своих соратников, стали по одному покидать поле боя, трусливо надеясь сбежать. Лишь Дилан, понимая, что ему некуда отступать, продолжал отправлять болты в сторону Грея, которому легко удавалось их отражать. Но всему приходит конец, и стрелы иссякали. Грей был наготове и Дилан знал, чем все это для него закончится в последнем отчаянном порыве позвал на помощь.
- Ли Бей!
Старик, не вмешивавшийся до этого в битву, выступил вперед и неожиданно для всех бросил клинки вперед. Летящий нож не мог бы стать проблемой для оборотня, но лекарь целил не в Грея. Короткий вжик и острие впивается в ноги лошади, заставляя ее встать на дыбы, а потом упасть на колени. Дикое болезненное ржание слилось с моим воплем, когда один из последних отравленных болтов с силой врезался в грудь Грея, который пытался удержать равновесие на падающей лошади.
- Грей!!! - обезумев от ужаса, кричала я, срывая голос. - Грей!!!
Сила удара была такой, что большое тело оборотня сбило с лошади. Грей тяжело упал в сугроб, перекатившись через себя пару раз, и замер.
У меня потемнело в глазах от безумного страха и боли. Я продолжала кричать, зовя любимого, и пыталась добраться до него по вытоптанному снегу. Вокруг воцарилась тишина, и только мои всхлипы и болезненное ржание раненой лошади оглашали поляну.
Я помнила, что стрела в груди оборотня - это не приговор. Но на примере Гая могла с точностью представить последствия такого ранения. Огромное количество яда напрямую в кровь, в самое сердце, это конец.
Глава 61
Слезы застилали глаза и маленькими льдинами замерзали на ресницах. Помогая себе руками и коленями, я ползла по снегу, видя перед собой только неподвижное тело Грея. Холодный ветер трепал волосы и бросал поднятую копытами снежную крошку мне в лицо. Но я не замечала мороза и не слышала звуков боя. Все во мне стремилось к мужу. Только он один имел сейчас значение и ничто не смогло бы меня остановить на пути к нему. Я слышала громкие крики Лили, зовущие меня. Слышала, как оборотни пытались пробиться ближе к своему хозяину. Слышала предсмертные крики наемников. Но видела только Грея.
Метр за метром я практически ползла, не имея сил подняться и бежать. Один раз кто-то даже попытался зацепить меня за ногу и остановить, но даже оборотень не мог быть сильнее моего стремления.
- Миледи, - раздался у самого моего уха голос одного из воинов. - Вам нельзя туда.
- Отпусти, - процедила я сорванным голосом и продолжила свой путь.
Прошла целая вечность, прежде чем я смогла добраться до Грея. Он был неподвижен и лежал на боку. Мне пришлось потратить невероятное количество сил, чтобы всего лишь перевернуть его на спину и иметь возможность осмотреть его рану. Дрожащими пальцами я смахнула снег с его лица и пальцами зачесала волосы назад. К моему ужасу стрела торчала из его груди, как знамя поражения.
- Грей, - отчаянно позвала я, боясь проверить его пульс.
Я до ужаса боялась узнать, что его сердце больше не бьется. Казалось, что вот эти минуты он еще со мной, а если я положу руку ему на грудь, то он исчезнет. Пока я не знаю, что он мертв, для меня он жив.
- Я так давно об этом мечтал, что даже не верится, - раздался голос у меня над головой. Мне не нужно было поднимать лица, чтобы понять, кто стоит рядом. Дилан не скрывал своего торжества. Несколько наемников с арбалетами прикрывали своего хозяина. Ли Бей, держа наготове клинки, внимательно оглядывался. Дилан, нависая над нами, сиял триумфом.
Но для меня он был ничем. Он, его люди, старый лекарь, как фигуры из сна, размытые и бездушные. Я не замечала их. Вокруг меня и внутри меня был только снег. Белый, мертвый и холодный. Я, как ледяное изваяние, ничего не чувствовала и не ощущала. Оцепеневшие пальцы сжимали край плаща, который я совсем недавно собственными руками сшила для Грея. Как же так? Всего несколько часов назад я была самой счастливой. А теперь моя жизнь представляет из себя только руины.
Звякнул метал, когда Дилан вытащил свой меч из ножен и занес его над головой.
- На всякий случай, - проговорил он, собираясь обрушить удар на Грея. Мой вопль совпал с тягучим волчьим воем, раздавшимся из леса.
Остальное произошло слишком стремительно, чтобы я сразу смогла это осознать.
У моих ног в снег упали клинки Ли Бея из вмиг ослабевших рук лекаря, который с недоумением смотрел на стрелу в своей груди. В этот же миг рассекающий воздух меч был перехвачен твердой рукой Грея, и его оскал не предвещал ничего хорошего своему неудачливому убийце.
Наемники были так испуганы, увидев восставшего из мертвых оборотня, что бросив оружие, кинулись наутек. Я не увидела их после того, как они пересекли черту тени от деревьев, но предсмертный крик ночь спрятать не смогла.
Я все так же сидела на коленях рядом со злым Греем и не сводила с него глаз, не веря в увиденное. Стрела по-прежнему торчала из его груди, но признаков отравления не было. Возможно, мне все мерещится. Возможно, я без чувств и во сне вижу, то о чем мечтала.
Грей одной рукой держал рукоять меча Дилана, а другой крепко сжимал его горло.
- Оно того стоило? Стоила ли жизнь, растраченная на месть, того что ты получил?
- Ненавижу, - прохрипел Дилан.
- Взаимно, - огрызнулся Грей.
Я видела, каких титанических усилий ему стоит не свернуть шею Дилану немедленно. Но бросив искоса взгляд на меня, Грей рыкнул и отбросил его от себя в сугроб.
- Взять его! - скомандовал он воинам.
Тяжело дыша, он обернулся ко мне и, проведя ладонью по моим мокрым щекам, спросил:
- Напугалась?
Я кивнула, а потом покачала головой, имея в виду, что гораздо больше, чем просто напугалась. Следом снова кивнула и разревелась от облегчения.
- Дружище, смотришься ужасающе, - раздался голос Локи, который стоял с арбалетом в руках, облокотившись о дерево.
Грей опустил глаза на стрелу и нахмурился.
- Между прочим, это чертовски больно.
- А вот крови нет, - заметил Локи.
И, действительно, нет. Ни единой капельки не просочилось сквозь одежду. Я дрожащими руками принялась расстегивать застежку плаща и развязывать ворот рубахи.
Огромный кровоподтек говорил о том, что у него как минимум половина ребер переломано. А в центре груди находился арбалетный болт, острием воткнувшийся в посеребренный медальон, подаренный мной любимому перед его отъездом. Сила удара почти спаяла два куска металла.
- Черт. Глазам не верю, - выдохнул Локи.
А я, протянув руки, сняла с Грея медальон, оставивший круглый след на его коже.
- На наконечнике яд, - пояснила я свои действия, перед тем как утопила его в снегу.
- С Гаем что? - спросил Локи, глядя мне за спину, где Лили по-прежнему держала голову раненого оборотня на своих коленях.
- Только царапина, но из-за яда он чуть не погиб. И я до сих пор не знаю, какие могут быть последствия.
- Впервые так радуюсь тому, что кто-то нарушил мой приказ, - вздохнул Грей, болезненно морщась. Но это не помешало ему протянуть руку и сгрести меня в свои объятия.
Я прижалась к его груди и пальцами обводила след от медальона. С ужасом думая о том, что все могло быть иначе.
- Не переживай, через пару дней и следа не останется, - заверил он меня.
- Ага, - согласилась я, аккуратно целуя огромный синяк. - Тебя надо перетянуть, а то кости могут срастись неправильно.
- Как скажешь, - не стал спорить Грей, но из рук не выпустил.
А потом голодным взглядом окинув мое лицо, хрипло сказал, обращаясь к Локи:
- Иди, что ли осмотри окрестности.
Громко фыркнув, Локи отвернулся и пошагал к Гаю, что-то бормоча на ходу.
- Наконец-то, - шепнул Грей мне в губы и поцеловал.
Осторожно, ласково, успокаивающе. Как будто он боялся, что я рассыплюсь прямо у него в руках. Вот только мне было мало и я, перехватив инициативу, сама углубила поцелуй, жадно впитывая его вкус. Мы так и сидели в снегу, забыв обо всем. Я цеплялась за его плечи и гладила спину, пока не расслышала стон за грохотом собственного сердца. Я резко подалась назад, как ошпаренная.
- Больно? Тебе нужно в постель, - разволновалась я.
- Очень нужно, - хрипло согласился он, жадно глядя на меня.
От его слов я густо покраснела и поторопилась подняться.
- Нужно кого-нибудь позвать, чтобы помогли тебе забраться на лошадь.
- Вот еще, - возмутился он и стал подниматься на ноги, морщась от боли.
Я поспешила подставить ему свое плечо, на которое он так и не облокотился.
- Оборотень, - проворчала я, немного злясь на него за такую самонадеянность.
- Вот именно, - согласился он, целуя в розовую щеку.
Дилана, скрученного по рукам и ногам, перебросили через седло одной из лошадей и оставили под охраной стражи.
- Что с ним будет?
- Его будут судить, - сказал Грей и замолчал.
Я видела, как сложно ему было это сказать. Слишком долгое время он ждал возмездия и растил в себе чувство мести. Что изменило его решение, я не знаю, но сомневаюсь, что дело только в его нежелании убивать Дилана при мне. Что-то изменилось за эти бесконечные минуты. Что-то очень важное произошло глубоко в душе Грея. И никакая злость уже неспособна изменить это.
Гай уже пришел в себя, хоть и не мог подняться на ноги самостоятельно. Слишком сильно был отравлен его организм, чтобы так быстро восстановиться.
- Как ты? - спросил его Грей.
Мутные глаза отца нашли Вульфа и, устало улыбаясь, он ответил:
- Как после первой попойки.
Грей, сочувственно сощурившись, сказал:
- Я у тебя в неоплатном долгу.
- Вообще-то, ты у меня в вечном долгу после того, как увел у меня дочь, - криво улыбнулся Гай, но было видно, каких трудов ему стоит говорить.
Лили, бледная как полотно, после всего пережитого прислушивалась к нашей беседе, а потом, закусив губу, выпалила:
- Сэр, если вы выживете, я подумаю о том, чтобы выйти за вас замуж.
Лица вытянулись у всех присутствующих, а Гай, подавившись вздохом, закашлялся.
- А что? Настоящий мужчина. Герой.
Локи, стоящий неподалеку, громко фыркнул и демонстративно отвернулся.
- Деточка, - начал Гай. - Я свое счастье потерял, а твое еще тебя не нашло.
- Вот после подобной мысли меня и заперли в монастыре, - заверила его Лили и рассмеялась.
- Не место - это для такой красавицы, - неодобрительно заметил Гай.
Лили польщено покраснела и застенчиво улыбнулась. Ну надо же, не думала, что она умеет.
- Надо выдвигаться, скоро совсем стемнеет, - буркнул Локи и направился к своей лошади.
- Что за муха его укусила? - удивился Грей.
Лили, проследив за тем, как Локи уходит, прикусила губу и опустила голову, перестав улыбаться. Гай перехватил ее взгляд и загадочно улыбнулся.
- Я тебе потом скажу о своих подозрениях, - заверил он Грея.
На этот раз домой мы ехали на одной лошади. Я грелась в объятиях мужа и с большим оптимизмом, чем когда-либо смотрела в будущее. Даже немного не верилось, что все уже позади.
- А медальон? - спросил Грей, вспомнив, что мы так и не забрали серебренного волка.
- Я не готова рисковать твоей жизнью, ради надежды спасти посеребренное украшение. Мы не знаем, что это за яд.
Мне удавалось говорить спокойно, и голос почти не дрожал.
- Он был подарен мне как напоминание о том, что любовь существует. Но теперь мне не нужны вещи, чтобы знать это. Любовь всегда со мной. Здесь, - взяв его руку в свою, приложила к груди над сердцем.
Глава 62
Многое в моей жизни изменилось. Будучи одиночкой среди целой стаи, никогда не думал, что чужая жизнь будет мне дороже своей. И не долг это диктовал. Я мог прикрыть собой любого своего воина или жителя своих земель, но это совсем не то. Не инстинкт защитить, а именно желание лелеять. Отдать все что имеешь, предложить всего себя.
Ромашка, как свет осветила все уголки моей души и помогла заглянуть во все, даже самые потаенные ее уголки. Помогла переосмыслить и понять самого себя. Оглядеться и принять мир, который я всегда считал враждебным.
Нет, она не делала что-то специально для этого. Более того, многие знания пришли ко мне, пока я пытался помочь ей самой избавиться от страхов и предубеждений. Сколько времени я провел снимая ее защитные покровы слой за слоем, учась бережно относиться к чужим переживаниям. Мы учились жить вместе и вместе познавали себя и друг друга.
Часто говорят, что самые важные вещи определяются в критической ситуации. Так и я, едва не потеряв Ромашку, понял, что моя сила заключается не в ненависти к врагу, посмевшему поднять руку на нее, а в силе любви к ней. Именно это чувство придавало уверенности и стремление победить. Ради ее жизни, а не ради наказания Дилана.
Джозеф мало изменился, лишь седина говорила о том, что года повлияли и на него. Все то же пренебрежение, все та же злость в глазах и иррациональная ненависть к тем, кому он собственными руками навредил.
Еще тогда, в семнадцать лет, потеряв семью, я знал, что не смогу жить спокойно, пока он дышит. И желание отомстить, уничтожить, растоптать отошло на второй план, лишь после появления в моей жизни Ромашки. Джозеф Дилан мог исчезнуть, раствориться в небытии, и я не стал бы его искать. Он сам решил иначе. Его лелеемое чувство ненависти пересилило инстинкт самосохранения.
Неужели кучка золота дороже жизни? Я столько лет владел этой землей, но даже в мыслях не было стремления найти тайник самому. Плевать.
И увидев перед собой руины человека, понял, что мне его жаль. Он уничтожил свою жизнь собственными руками. Сам похоронил свое будущее. И я с легкостью мог повторить его ошибку.
Да и чувство ненависти к предателю, затаившемуся в моем доме, было сильным и злым. Но кого я ненавидел? Куклу? Того, кто не знал жизни? Того, кто был рожден и жил рабом чужой воли?