- Правильно, девушка, - отозвался ее брат. - Это то, что нужно мне. Нам кажется, что мы знаем много, а мы не знаем ничего.
- Понимаешь, - сказал отец, обращаясь ко мне, - когда поколение за поколением живут на одном месте и ты даже гордишься этим, тогда все, что лежит вне твоего круга, начинает казаться глупым. Мы одинаково думаем, чувствуем то же самое год за годом, потому что живем на одном месте. Говорим одни и те же слова.
- Все те же "спокойной ночи" и "благослови тебя Господь", как наши дедушки и бабушки, - засмеялся Джордж и побежал наверх. - И так же отправляемся флиртовать! - крикнул он с лестницы.
Отец тряхнул головой и сказал:
- Не могу его понять, какой-то он странный. Наверное, влюблен…
Мы пошли в сарай за велосипедами, решив на них отправиться в Греймид. Джордж зажег спичку, чтобы найти насос. И увидел большого паука в верхнем углу на стене сарая, который глядел на него.
- Как дела, приятель? - сказал Джордж, кланяясь ему. - Думаю, он похож на моего старого дедушку, - сказал он мне, смеясь и подкачивая шины на стареньком велосипеде для меня.
Выдался субботний вечер, и бар в гостинице "Баран" был полон.
- Хэлло, Джордж! Пришел поухаживать? - раздался возглас, за которым последовал вежливый кивок и приветствие "добрый вечер", обращенные ко мне, чужаку в этом баре.
- Какой красавчик, - сказал молодой парень с топорщившимися светлыми усами, и вся комната захохотала, вынимая трубки изо ртов.
Джордж сел, оглядевшись. Мужчина с черными бакенбардами сказал, что когда парень ухаживает за девушкой, то он должен набраться терпения.
В зале все снова рассмеялись. Посетители принялись рассказывать всякие истории о старой хозяйке, которая когда-то умела вправлять кости и делала это с большим искусством. Люди приходили к ней издалека, она помогала им и никогда не брала за это деньги. Однажды она заявилась к доктору Фулвуду и дала ему нагоняй за то, что он позволил одному несчастному ребенку целых три недели ходить со сломанной ключицей, поскольку никак не мог ее толком закрепить. Она помогла ему, показала, как это делается, после этого все шахтеры посмеивались над доктором, и когда тот появлялся на людях, хватали себя за плечи и стонали: "О, моя ключица"…
Вошла Мег. Она бросила быстрый птичий взгляд на Джорджа и покраснела.
- Думала, ты не придешь, - сказала она.
- Уж он-то не даст тебе скучать, - весело проговорил мужчина с черными бакенбардами.
Она принесла нам стаканчики с виски и прошлась по залу, подавая напитки другим мужчинам, которые восхищались ее честностью и добродушием.
Потом она убежала, а мы сели в уголочке. Мужчины беседовали на самые разные темы, вроде того, является ли Лондон морским портом или нет. Потом какой-то непризнанный художник заявил, что в мире существует только три цвета - красный, желтый и синий. И что все остальные цвета возникают от их смешения.
Это прозвучало почти как богохульство, и один завсегдатай поинтересовался у художника: что же, он считает, что его коричневые брюки - бесцветные? Художник сказал, что да - и тогда они чуть не подрались. Потом заговорили о силе. Джордж поспорил на пять шиллингов, что поднимет пианино, - и выиграл эти деньги. Потом все сели и стали говорить о сексе. Один мужчина принялся рассказывать интересные вещи о японских и китайских проститутках в Ливерпуле. После этого фермер стал давать советы Додду, как привести в порядок ферму, прилегающую к гостинице. Кто-то рассказывал о лошадях и поспорил по поводу крупного рогатого скота. Потом портной стал расхваливать свою профессию. Потом пришел Билл и крикнул:
- Пора!
И зал опустел. По помещению стал разгуливать свежий ветерок, выветривающий спертый воздух, табачный дым, запах спиртного.
Виски, которое мы выпили, подействовало на нас. Мне было стыдно, что когда я протягивал руку, чтобы взять стакан или зажечь спичку, то промахивался. Руки казались чужими, ноги тоже не очень слушались меня. Словно я напоил допьяна собственное тело, правда, не отравив при этом разум, который, наоборот, стал зорко охранять меня. Джордж тоже порядком набрался. Когда он протянул руку, он уронил стакан, разлив по столу его содержимое. И все время беспрестанно смеялся. Мне тоже хотелось хихикать по любому поводу. Когда все мужчины ушли, в комнату вошла Мег.
- Иди сюда, моя уточка, - сказал он, махнув рукой, мой друг обожал благородные жесты. - Иди, сядь сюда.
- А не могли бы вы перейти на кухню? - спросила она, оглядев столы, на которых кружки и стаканы стояли в лужах жидкости среди обгоревших спичек и кучек табачного пепла на светлом дереве.
- Нет… зачем?.. Иди и сядь сюда.
Он просто не мог подняться, ноги его не держали. Я это знал и про себя посмеивался. Мне было смешно слышать его голос. Казалось, слова застревают у него за щеками. Она подошла и села рядом с ним, отодвинув маленький залитый вином столик.
- Они тут втолковывали мне, как стать богатым, - сказал он кивая головой и громко смеясь, при этом он показывал свои крепкие зубы. - А я им задам… Видишь ли, Мег, я собираюсь доказать им, что я могу разбогатеть не хуже других.
- Ну и что же ты собираешься делать?
- Подожди немного, увидишь… Они еще не знают, на что я способен… Они не знают… и ты не знаешь… Никто не знает.
- А что мы станем делать, когда станем богатыми, Джордж?
- Что делать? Я буду делать все, что захочу. Я покажу, на что я способен. Разве нет? - Он приблизил свое лицо к ее лицу, и она не отстранилась. - Вот уж погуляю. Мы все такие осторожные, вся наша семья. Боимся сами себя, боимся что-нибудь сделать не так. Я буду делать все, что захочу, моя уточка. Мне наплевать… Плевать… Вот!
Он тяжело грохнул кулаком по столу и разбил стакан. Билл вышел посмотреть, что случилось.
- Веди себя прилично, Джордж!
- Нет… Я не собираюсь никому причинять вреда… Только мне наплевать… Вот!
- Ты очень добрый, и, конечно, никому не причинишь вреда.
- Конечно, нет! Ты ведь знаешь меня, ты знаешь, Мег? Надеюсь, не считаешь, что я глупый?
- Конечно, нет, никто так не считает.
- Я знаю, ты так не считаешь. Поцелуй меня, красотулечка. Ты как слива! Вот я тебя укушу - и из тебя потечет красный сок. - Он играючи притворился, что кусает ее. Она засмеялась и нежно оттолкнула его. - Я тебе нравлюсь? - спросил он ласково.
- А зачем тебе это знать? - нежно проворковала она.
- Ну, ведь так? Скажи, да?
- Думаю, ты и сам знаешь, зачем говорить?
- А я хочу знать, что ты скажешь.
- Глупыш, - сказала она и поцеловала его.
- Что бы ты сделала, если бы я уехал в Канаду и оставил тебя?
- Ах, ты так не поступишь…
- А вдруг… Что тогда?
- О, я не знаю, что стану делать. Но ведь ты так не поступишь? Я знаю, не поступишь. Ты не можешь.
Он быстро обнял ее и поцеловал:
- Нет, я так не поступлю. Я никогда не покину тебя… Это был бы ужасный грех, правда, моя уточка?
- Да, - промурлыкала она.
- Ах, - сказал он. - Какая теплая малышка, ты любишь меня, да?
- Да, - снова промурлыкала она.
И он прижал ее к себе и поцеловал, и больше не отпускал.
- Мы скоро поженимся, моя птичка… Ты рада?
Она посмотрела на него так, как будто он был важным господином. Ее любовь была столь возвышенна, что и его делала красивым.
Он катил велосипед домой рядом с собой, будучи не в состоянии ехать на нем, и я уверен, что отбил при этом себе все лодыжки педалями.
Глава VI
ОЧАРОВАНИЕ ЗАПРЕТНОГО ПЛОДА
В первое воскресенье июня, когда Летти поняла, что все-таки не будет разрывать помолвку с Лесли, и когда она вернулась домой из Хайклоуза, она готова была сходить на мельницу. Мы как раз носили траур по тете, поэтому она надела платье из тонкой черной вуали и черную шляпу с длинными перьями. Когда я посмотрел на ее красивые руки, слегка просвечивающие сквозь длинные черные рукава, я остро ощутил братскую любовь к ней. Захотелось охранять ее, беречь.
Был ветреный солнечный день. Находиться в тени было вполне сносно. На открытом пространстве ветер только усиливал жару. Белые облака медленно плыли по синей небесной дороге, исчезая вдали и унося от нас прохладную тень. Легкая хмурость ползла по воде, по лесу, по холму. Эти царственные пышные облака плыли весь день в одном и том же направлении. Из южной гавани на север. По небу летели дикие гуси. Ручей спешил, напевая свою песню, то тут, то там сворачивая, чтобы шепнуть что-то по секрету кустам, потом отскакивая от них в сторону и затягивая новую песню.
Во дворе фермы куры клевали зерно. Свиньи спали на солнышке. Я заметил белку, которая спускалась по мшистой ограде сада, перескочив на дерево с чарующим названием "золотой дождь обыкновенный". Потом она затаилась на ветке и прислушалась. Вдруг она оттуда убежала, что-то вереща про себя. Тут залаяла Джип, но я погладил ее, и она замолчала. Полагаю, ее немного раздражало непривычное черное платье Летти.
Мы тихо пошли на кухню. Миссис Сакстон только что устроила цыплят на теплой полке в камине, которую обернула куском фланели, чтобы поддержать в них жизнь, - они выглядели такими хилыми. Джордж спал, сидя за столом и положив голову на руки. Отец спал на диване, вольготно раскинувшись. Я услышал, как Эмили побежала наверх, чтобы приодеться.
- Он приходит очень поздно; проводит все время в гостинице "Баран", - прошептала мама, указывая на Джорджа. - А когда просыпается в пять часов, то не успевает как следует выспаться.
Она повернулась к цыплятам и продолжала шептать:
- Наседка бросила их сразу после того, как они вылупились. Поэтому мы принесли их сюда. Вот этот совсем слабенький, думаю, я его уже достаточно согрела, - засмеялась она.
Летти склонилась над желтенькими цыплятами, те принялись бегать по ее пальцам.
Вдруг мама издала громкий крик и бросилась к печи. Отец вскочил с дивана, Джордж сел с открытыми глазами, Летти тихо вскрикнула и вздрогнула. Прибежал Трип и начал лаять. Запахло жареным мясом.
- Номер один! - сказала мать, рассмеявшись.
Я засмеялся тоже.
- Что случилось?.. Что случилось? - спросил отец возбужденно.
- Да цыплята попадали в огонь. Я положила их на каминную полку, чтобы они согрелись, - объяснила жена.
- О Господи, не знал, что и подумать! - сказал он и снова откинулся на подушку, поскольку был в пограничном состоянии между сном и явью.
Джордж сидел и улыбался. От изумления он не мог говорить. Его грудь все еще упиралась в стол и руки тоже, но он поднял лицо и смотрел на Летти удивленными черными глазами и улыбался ей. Волосы его были всклокочены, воротник рубашки расстегнут. Потом он медленно встал, с шумом отодвинув стул, почесался.
- Ох-х-х… - сказал он, согнув руки в локтях, потом упер их в бока. - Уж и не думал, что ты придешь сюда.
- Хотела повидаться с тобой, у меня не так уж много для этого возможностей, - сказала Летти, отвернувшись от него и снова взглянув на него.
- Конечно, - сказал он тихо. Воцарилась тишина. Мать стала расспрашивать о Лесли, она поддерживала разговор до тех пор, пока не спустилась Эмили, краснея и улыбаясь от возбуждения.
- О, вы пришли, - сказала она. - Знаете, а я обнаружила три гнезда малиновки…
- Сниму-ка шляпу, - сказала Летти, отшпиливая ее от волос, и, пока говорила, все время встряхивала волосами.
Миссис Сакстон настояла, чтобы она сняла и свой длинный белый шелковый шарф. Эмили тоже надела на голову газовый шарфик и выглядела очень красивой. Джордж отправился с нами без пиджака, без шляпы, с расстегнутым воротом рубашки, как был.
Мы прошли через сад, по старому мосту и очутились у нижнего пруда. Берег был сплошь покрыт гнездами. Там росли два куста орешника. Среди гнезд ржавели старые миски, и из земли торчали черепки. Мы подошли к котелку, торчащему прямо из известняка. Эмили заглянула внутрь, мы тоже последовали ее примеру - там были птенцы малиновки, раскрывшие свои желтые клювики так широко, что я боялся, что они не смогут закрыть их снова. Среди этих голых птенцов, которые что-то просили у нас, лежали три яичка.
- Они похожи на ирландских ребятишек, выглядывающих из своего коттеджа, - сказала Эмили ласково.
Мы прошли дальше, там валялась старая кастрюля, и в ней тоже было еще одно гнездо с шестью яйцами.
- Какие теплые, - сказала Летти, потрогав их. - Как будто чувствуешь грудь матери.
Он попробовал сунуть пальцы под кастрюлю, но места было мало, и они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись.
- Ты думаешь, грудь папы не такая теплая? - произнесла Эмили.
Мы увидели три кружки, брошенные под деревьями.
- Смотри, - сказала Эмили, - вон детские домики. А вы знаете, Молли выманивает у Сэма игрушки… хитрая мерзавочка.
Наша парочка снова обменялась взглядами и улыбками. Дальше у пруда, на открытом солнечным лучам пространстве, мы увидели на красном холме ходившую медленными волнами пшеницу. Над нашими головами в солнечном потоке купались жаворонки. Мы продирались сквозь высокую траву. Поле было усыпано первоцветами, желтевшими среди зеленой травы. Мы тащили за собой свои тени по полю, на короткое время застя солнце цветам. Воздух звенел от запаха цветов.
- Посмотрите на аптечные первоцветы, они все время смеются, - сказала Эмили и откинула назад голову, сверкая темными глазами. Летти шла впереди, наклоняясь над цветами, ступая по земле, как Персефона, вырвавшаяся на свободу. Джордж отстал от нее на несколько шагов, охотился за кем-то в траве. Вот он остановился и застыл на месте.
Бессознательно она подошла к нему, потом подняла голову, сорвав несколько маленьких травяных цветочков, и засмеялась с удивлением, увидев его так близко.
- Ах! - сказала она. - Мне казалось, я одна во всем мире… Какой прекрасный мир… какое великолепие!
- Как будто это Ева на лугу в Эдеме… и тень Адама рядом на траве, - сказал я.
- Нет… никакого Адама, - поправила она, слегка вздрогнув и рассмеявшись.
- Кому нужны улицы из золота, - сказала Эмили, обращаясь ко мне, - если у тебя есть целые поля первоцвета! Посмотри, как они ловят своими чашечками солнечный свет.
- Эти иудеи всегда думают только о золоте, о грязных барышах… они даже небеса сотворили из этого металла - засмеялась Летти и, повернувшись к нему, спросила: - Ты бы не хотел, чтобы мы стали настоящими дикарями, свободными людьми… как лесные голуби… или жаворонки… или чибисы? Не хотел бы ты летать, вертеться в небе, падать вниз и взмывать вверх снова и… ухаживать за подругой на ветру?
Она посмотрела на него. Он покраснел и опустил глаза.
- Смотри, - сказал он. - Это гнездо жаворонка.
Какая-то лошадь оставила отпечаток своего копыта в мягкой почве. Жаворонки нашли эту ямку, устлали ее мягкой подстилкой и отложили там три темно-коричневых яичка. Летти присела, чтобы разглядеть гнездышко. Он склонился над ней. Ветер колыхал головки полевых цветов, заглядывал в гнездышко, чтобы посмотреть на маленькие коричневые яички и затем унестись прочь радостно. Тени от больших облаков посылали им свои послания в виде дождевых капель.
- Я хотела бы, - сказала она, - хотела бы стать свободной, как они. Если ты можешь все положить на землю и не беспокоиться ни о чем, разве ты не обрел свободу, как жаворонки?
- Не знаю, - сказал он, - почему бы и нет.
- О… а вот я не могу… знаешь, мы, люди, не можем… - И она посмотрела на него сердито.
- Почему ты не можешь? - спросил он.
- Ты знаешь, почему мы не можем, знаешь так же хорошо, как и я, - ответила она с вызовом. - Мы должны учитывать реальное положение вещей, - добавила она. Он опустил голову. Он боялся борьбы, а также боялся задавать ей вопросы. Она повернулась и пошла, сшибая ногами цветы. Он поднял цветочки, которые она забыла у гнездышка… они еще сохраняли тепло ее рук… и пошагал за ней. Она направлялась к краю поля, ее белый шарфик развевался над ней, взлетая вверх. Ведь она шла спиной к ветру.
- Тебе не нужны твои цветы? - спросил он робко.
- Нет, спасибо… они завянут еще до того, как я приду домой. Выбрось их, а то с букетом в руке ты выглядишь смешно.
Он поступил так, как она посоветовала. Они проходили возле ограды. Дикая яблоня цвела на фоне голубого неба.
- Ты мог бы нарвать мне этих цветов, - сказала она, и вдруг добавила: - Нет, я могу достать и сама, - с этими словами она потянулась и сорвала несколько розовых с белым цветочков, которые приколола к платью.
- Разве они не миленькие? - сказала она и насмешливо засмеялась, указывая на цветочки, - миленькие розовощекие лепесточки. И тычинки, как волосы блондинки. И бутончики, как губки, обещающие нечто приятное. - Она остановилась и посмотрела на него с улыбкой. Потом ткнула пальцем в завязь цветка и сказала: - А результат - дикое яблочко!
Она продолжала смотреть на него и улыбаться. Он ничего не сказал. Так они дошли до того места, где можно было перелезть через изгородь в рощицу. Она вскарабкалась наверх, держась за ветку дуба. Потом она позволила ему снять ее и опустить на землю.
- Ах, - сказала она, - тебе так нравится демонстрировать мне свою силу… настоящий Самсон! - подшучивала она, хотя именно она попросила его своим взглядом, чтобы тот взял ее на руки.
Мы вошли в тополиную рощицу. На самом краю рос вяз. Мириады черных точек утыкали ясное небо. Мириады кистей с чешуйчатыми зелеными плодами.
- Посмотри на вяз, - сказала она, - думаешь ли ты иногда о том, что дерево умирает? Знаешь, почему вяз сейчас так плодоносит?
- Нет, - сказал он с удивлением.
- Он знает, что умирает, и все свои силы бросил на то, чтобы последний раз осыпать землю своими плодами. В следующем году он умрет. Если ты будешь здесь, приходи и посмотри. Взгляни на этот плющ, милый, нежный плющ, который вцепился своими пальцами ему в горло. Дерево знает, как нужно умирать… а вот мы не знаем.
Она мучила его своими причудами.
- Если бы мы были деревьями, увитыми плющом, а не свободными людьми, живущими активной, нормальной жизнью… мы, должно быть, тоже крепко цеплялись бы за свою хрупкую жизнь, правда?
- Полагаю, что да.
- Ты, например, пожертвовал бы собой ради последующих поколений… это напоминает Шопенгауэра… да?.. Ради нового поколения, во имя любви или еще чего-нибудь?
Он не отвечал ей. Это было слишком сложно для него. Они прошли еще немного среди осокорей, с которых свешивались зеленые нити. Вышли на поляну, где росли колокольчики. Летти остановилась, заметив у ног лесного голубя. Он лежал на грудке, наполовину распластав крылья. Она взяла его в руки. Его глаза были залиты кровью.
- Он сражался, - сказал Джордж.
- Из-за… своей подруги? - спросила она, внимательно глядя на него.
- Не знаю, - уклонился он от прямого ответа.
- Холодный… совершенно холодный. Думаю, этот лесной голубь получил наслаждение от битвы… даже будучи побежденным. Полагаю, победил тот, кто должен был победить. Господи, как, наверно, здорово наблюдать их бой… как ты думаешь? - спросила она, продолжая мучить его.
- Коготки расправлены… он упал замертво с ветки, - сказал он.