Крепость высилась на самом краю. Казалось, достаточно одной хорошей волны, чтобы обрушить её в воду.
- Эй, Настя, не зевай! - позвал Косарь. Тракт поворачивал на северо-восток, к столице, далеко обходил крепостные стены. Спутники уже развернули лошадей и не слишком радовались моей заминке.
Язык чесался соврать. Сказать, мол, мы только переночуем в крепости и дальше поедем. Но сказала правду - в конце концов, Креатин уже не сможет помешать нашим планам. Даже если сообщит своим, что пункт назначения поменялся, горанский отряд уже не настигнет.
- Настя, ты с ума сошла?!
Крик возмущения принадлежал не магу, а вешенскому верзиле.
- Вовсе нет, - ответила я, направив вороную к крепости.
- Да кто нас туда пустит?!
- Кто, кто… Турук Макто. Кто ворота откроет, тот и пустит, - буркнула в ответ.
Нервное хихиканье за спиной навело на мысль, что не всё так гладко, как я себе представляю. Я не стала останавливать лошадку, а когда Косарь и Креатин нагнали, сказала мрачно:
- Были времена, когда мой мир был так же чист и наивен, как ваш. В случае войны, всё мирное население пряталось в замках и вот таких крепостях. Разве у вас по-другому?
Косарь перестал хихикать, голос прозвучал серьёзно:
- Всё так.
- И в чём проблема? - менторским тоном продолжила я. - Горанг напал на Ремвид. Мы - мирное население и нам нужна защита. Они обязаны её предоставить.
- Но горанцы не вредят мирному населению, - встрял Креатин. Для парня, планы которого только что рухнули, он держался очень достойно.
- А мы не верим. Мы всё равно боимся горанцев. К тому же… я беременна.
- Беременна?! - хором выдали парни.
- Ну да. От Косаря, - я озорно подмигнула вешенцу. Но тому потребовалась ещё пара минут, чтобы осознать новую деталь нашей легенды. После, деревенский верзила расправил плечи и выпятил грудь, только яркий румянец выдавал его смущение. - Беременную женщину точно не прогонят.
В крепости тем временем загорались огни. На макушке несколько больших, ярких - видимо, крепость служила ещё и маяком. Остальные - мелкие и тусклые, в окнах и на вершине внешней стены.
Чем ближе подъезжали, тем сильней было разочарование. Увы, строение оказалось не таким основательным, каким казалось издалека. Круглая, высокая башенка, похожая на шахматную ладью, отгороженная ещё одной стеной - внешней. Эта была гораздо ниже, и если бы не угрожающие зубцы, не слишком отличалась от добротного дачного забора. В диаметре башня составляла не более двадцати метров, между ней и "забором" ещё с десяток. Высота строения восторгов тоже не вызывала - с четырёхэтажный дом.
"Ну и почему горанцы боятся этой каменной хибары?" - усмехнулась я мысленно. В поисках ответа скосила взгляд на Креатина. Юноша был спокоен как танк. Чёрт, а может он просто не знает, что соваться в эту крепость запрещено?
…Мы не рассчитывали на радушный приём и морально готовились к любому ответу, кроме этого:
- Война? Какая ещё война?
Толстощёкий страж расхохотался и захлопнул смотровое окошко ворот.
- Как какая? - ошарашено выдохнула я.
А Косарь крикнул громко:
- На нас Горанг напал! Открывайте!
- Горанг? - от хохота стражника массивные ворота чуть подрагивали. Или мне показалось?
- Горанг! - подтвердил Косарь. - Неделю тому! Высадились на западном берегу, а теперь скачут к столице.
Новый приступ хохота заставил нас отшатнуться.
- Да эти трусливые собаки на севере сидят! Всё не решаются перейти горный хребет! - докатилось с той стороны ворот.
Косарь побледнел, я побагровела, а Креатин выглядел оскорблённым до глубины души.
- Открой! - громыхнул Косарь. Подступил к воротам и обрушил кулачище на тёмные доски. Не дождавшись реакции, вешенский верзила принялся барабанить в ворота, что было сил.
- А ну пшли отсюдова! Пока я не вышел! - голос стража утратил веселье, звучал грозно, но совсем не страшно.
- А ты выйди! - прорычал Косарь, снова осыпая дверь ударами.
И ничего. Тишина. Только нарастающий ветер воет.
- Они что, идиоты? - спросила я тихо. - На налогоплательщиков бросаться…
- Идиоты? - проорал страж. И как только расслышал… - Это кто там тявкает?!
Коротко прогудел рог, через минуту ворота распахнулись. В проёме стояли трое массивных мужиков с копьями и взирали на нас, как на вшей. Я уловила лёгкий запах алкоголя.
Мда… Если крепости охраняет пьяное пузатое быдло, эта страна обречена…
- Чего?! Чего ты сказала?! - проорал толстощёкий.
Ой. Это было вслух?
- Не ори на мою жену, - выступил Косарь.
А после всё было как в кино. Страшном кино, которое снимают на основе реальных событий.
Упитанные мужики резко вспомнили, что они - не абы кто, а элита местного общества, и селяне, по идее, должны их уважать. Резко подтянули животы, перевернули копья безопасной стороной и пошли на Косаря.
Первый ударил в живот, Косарь согнулся. Второй стукнул в коленную чашечку, заставив вешенца повалиться на землю. Третий ударил некрасиво - замахнулся копьём, как обычной палкой, вытянул Косаря поперёк спины. Всё действо заняло пару секунд. Тут же, не бросая копий, подлетели и начали молотить ногами. Толстощёкий бил прицельно, по почкам.
Я взвыла сиреной, бросилась на спину ближайшего воина. От моего крика разом заржали все три лошадки, попятились. Меня швырнуло на землю секунды через три. Инстинкт самосохранения заставил тут же перекатиться, благодаря чему спаслась от доброго тычка древком в живот.
Глядя на нас, худосочный Креатин отпустил повод своей лошади и ринулся помогать Косарю. Не знаю, что он сделал, но толстощёкий взвыл, бросил Косаря и вцепился в мага, начал трепать, как куклу.
Деревенский верзила нашел в себе силы подняться, замахнулся, но третий воин легко избежал удара. Косарь, по инерции, пробежал пару метров и свалился от мастерской подножки.
Меня с земли наоборот подняли. За волосы. И со словами "мерзкая бабёнка", попытались припечатать коленом в солнечное сплетение. Увы, увернуться не удалось. Но прежде чем лишилась способности дышать, сорвала с воинского пояса рожок. В обнимку с трофеем повалилась на землю, выпучив глаза и разевая рот, как выброшенная на берег рыба. На задворках сознания маячила неуместная мысль: капец новому платью, придётся снова в прабабкину юбку переодеваться. Зато теперь меня оставили в покое - мой мучитель побежал добивать Косаря.
Откуда взялись силы и, главное, дыхание, чтобы затрубить - я не знаю. Но заткнуть меня не смогли до тех пор, пока в воротах крепости не появилась дюжина растрёпанных воинов во главе с худым, плешивым мужиком. От света факелов в глазах зарябило.
- Прекратить! - гаркнул плешивый, перекрыв голосом не только шум драки, но и спасительный рожок.
Бить перестали.
Чьи-то руки вздёрнули меня вверх. Рядом, тем же способом, поднялся Косарь. Креатин до последнего сопротивлялся протянутым к нему граблям, но тоже оказался пред светлы очи коменданта.
- Что. Здесь. Происходит?! - рявкнул тот, вперив злющий взгляд поочерёдно в меня, Креатина и Косаря.
- Война, - голос Косаря прозвучал хрипло.
Комендант внимания не обратил.
- Какого … вы, … селяне, напали на моих воинов?! - и, повернувшись ко мне, издевательски добавил: - Извините, леди.
Последовало торопливое, хмурое объяснение толстощёкого, в котором мы выступали отпетыми хулиганами и прочими… многоточиями. К пущей ярости нашей преступной группы, воин не докладывал, он откровенно жаловался. И потирал руки, предвкушая скорую расправу.
Мне отчаянно хотелось рассказать этой горстке подвыпивших бандитов, с какого-то перепугу названных воинами Ремвида, в каком месте и в каких позах я их видала, но я нашла в себе силы прикусить язык.
- Война, - повторил Косарь обречённо.
Его опять не услышали. Горстка воинов гудела, возмущалась нашему вероломству и безалаберности. Они тут, дескать, кровь за народ проливают, а этот народ слова доброго не стоит.
Когда комендант всё-таки изволил нас выслушать, Косарь говорить не мог. Стоял краснее пролетарского знамени и задыхался от обиды и возмущения. Креатин тоже молчал, его заметно мутило. А я… А меня никто не спрашивал - баба, что с неё возьмёшь. И всё-таки я сказала:
- Неделю назад Горанг напал на Ремвид. Мы просим убежища.
Сперва, мои слова спровоцировали нездоровую тишину. Плешивый комендант поднял бровь в деланном удивлении, после чего, явленный нашим очам гарнизон, грохнул от смеха.
- Девочка, - выдавил комендант, - какая война? Ну какая война?! Ты что, мухоморов объелась?
И тут меня осенило… В последнем селе мы ни слова о горанцах не слышали, ни тени беспокойства не видели. Люди обсуждали грядущий урожай пшеницы и какую-то стервозную бабу, которая недавно выволокла собственного мужа из трактира и задала прилюдную трёпку. Весть о горанцах ещё не достигла этих земель.
- Горанг напал на Ремвид, - дрогнув повторила я. - Мы просим убежища в вашей крепости.
Комендант перестал изображать сытого кота, в лапы которому угодили три придушенные мыши. Взгляд протрезвел.
- Откуда ты знаешь?
- Мы ехали по главному тракту. Мимо промчался гонец. Пытались остановить, расспросить - не вышло. Зато он остановился на ближайшем постоялом дворе, лошадь менял… Он вёз эту новость в столицу. Это было несколько дней назад.
- А тут вы как очутились?
- Свернули в сторону. Горанцы по главному тракту идут.
Комендант молчал, а я молилась.
- Не может быть, - сухо заключил он. - Уходите. И у моих ворот больше не появляйтесь.
Вторя словам коменданта, небо прорезала ветвистая молния, следом прокатился громовой раскат, от которого земля дрогнула. Гроза пощады не обещала.
Я отвела глаза, уставилась на море. Ветер будто шутя перекатывал волны, а те вздымались всё выше. Под беззвёздным небом, вода казалась чёрной, вязкой, словно дёготь. Вот она - последняя ночь моей свободы.
- Горанцы убьют нас.
Слова потонули в гробовом молчании.
Небо прорезала новая молния, на мгновенье осветила горизонт.
- Смотрите! - вскрикнула я.
Комендант обернулся, секунду всматривался в тёмную даль, наконец, спросил ядовито:
- Ну и что там?
- Корабли, - выдохнула я. - Корабли с чёрными парусами.
- С чёрными? - усмехнулся плешивый вояка.
Следующая молния озарила не только горизонт. Я успела увидеть кровоподтёки Косаря и Креатина, уродливые гримасы на лицах воинов, презрение на физиономии коменданта и… корабли.
Сколько их? Двадцать? Тридцать?
- … - выпалил комендант. Его лицо вытянулось, рот замер в изумлении. - Пушки готовь!
Гарнизон разразился криками и бранью, запел рожок. Пихаясь и толкаясь, воины бросились в крепость. Снова блеснула молния, следом расхохотался гром. Мой крик пересилил даже его:
- А как же мы?
Рванувший к воротам комендант, замер и призывно махнул рукой. И уже на бегу, скомандовал толстощёкому:
- Беженцев селить в пустые казармы. Лошадей в конюшню. Съедим, если случится осада!
В этой суматохе, я упустила главное - маг Креатин сбежал.
Часть III . Глава 18
Гроза бушевала до утра. Небо грохотало и плакало, море ревело, земля дрожала и стонала. Казалось, стены крепости с трудом сдерживают атаки стихии.
Едва погода угомонилась, стала слышна раскатистая брань гарнизонного начальства - ни одно пушечное ядро так и не достигло цели. Двадцать горанских кораблей обогнули рифы, прошли едва ли не в десятке метров от крепости, направляясь вглубь залива. Бушующее море и штормовой ветер ничуть не смущали горанцев, не рвали паруса. Комендант догадался - корабли прикрывали маги, поминал тех последними словами. Когда поток ругани иссяк, солнце уже подбиралось к макушке неба.
Через несколько часов к крепости подъехал гонец, передал весть о нападении. Вслед за ним, к воротам потянулась вереница местных жителей. Я не увидела хозяина трактира, в котором обедали накануне, но заметила его жену. Значит, весть, наконец, достигла дальнего селенья.
Нас с Косарем разместили в маленькой казарменной комнате, предназначенной для мелких военных начальников. Вдвоём. Остальным повезло меньше - кого-то селили в общую подвальную комнату, кому-то пришлось ютиться во дворе, за первой стеной. В крошечную конюшню, где кроме комендантского коня и гарнизонной коровы, стояли две наши лошади, беженцы пытались уместить своих лошадей и коров. Комендант быстро пресёк эти попытки, что толку - места всё равно нет. Двор крепости тут же заполнился женским плачем, мычанием, ржанием и блеяньем домашней скотины.
Всё это я видела в крошечное окно нашей комнаты. Покидать убежище никакого желания не было. К тому же, во вчерашней драке Косаря сильно помяли, я всю ночь не сомкнула глаз - сперва прикладывала охлаждающие компрессы и слушала его стоны, после просто сидела и переживала. У самой болели рёбра, а любое резкое движение отдавалось жжением в солнечном сплетении.
Подаренное Креатином платье было порвано в трёх местах и выпачкано похуже половой тряпки, которой мыли хлев. Выпросив у толстощекого ведро, я умудрилась-таки его постирать. Хотелось сохранить не столько платье, сколько память о доброте юного мага.
Креатин… При воспоминании о нём сердце щемило. Я чувствовала - юнец всё-таки не знал, что его начальство считает крепость опасной и даже предположить не могла почему сбежал. Но беспокоил меня не побег - его шанс на выживание. Лошадь от разгула стихии, наверняка, ошалела и сбросила неумелого наездника. А на своих двоих он бы даже до леса не дошёл. Впрочем, в лесу было не менее опасно, даже из крепости видно поваленные деревья. Что если мага задавило? Или ветром унесло? Он ведь хлипкий, легче пёрышка.
Чёрт, что же ты наделал, мальчишка? Хотел удрать - переждал бы грозу здесь, а с утра - в путь. Удерживать насильно никто бы ни стал. Даже я промолчала бы.
А может он сбежал, чтобы увести горанцев от крепости? Ведь без него выследить нас невозможно… Или возможно?
Отведённая нам каморка напоминала склеп. Крошечная - три на два метра, с единственным окном, больше похожим на щель. Из него открывался унылый вид на внутренний двор. Стены каменные, сложенные из массивных серых булыжников. От них веяло холодом в любую погоду. Вместо кроватей две узкие деревянные лавки, снабжённые, к счастью, соломенными тюфяками.
Но мне всё равно было комфортно - лучше так, чем в общей казарме среди местного населения. И несравнимо лучше, чем во дворе, под открытым небом. Если бы ни пробирающий до костей холод, сочла бы каморку верхом уюта.
За ночь я всерьёз продрогла, к утру начала чихать. Несколько часов сна усугубили ситуацию. (Доставшееся от Креатина одеяло я пожертвовала Косарю, к его побоям только простуды не хватало!) Поэтому, как только Косарь начал подавать признаки жизни, а болезненные стоны перешли в сердитое сопение, помахала парню ручкой и пошла во двор, греться.
К тому времени толпа беженцев разрослась настолько, что заполонила половину двора. Ещё четверть занимала всевозможная живность. Защитники крепости проявляли лёгкие признаки озверения, но местное население плевать хотело.
Стараясь не мозолить глаза ни тем, ни другим, пробралась в дальний угол, где на большом узле спасаемого добра сидела немолодая, дородная женщина в нарядном платье. Кивнув беженке, села рядом и закрыла глаза, подставляя лицо жарким солнечным лучам. Стоящий вокруг гам бил по ушам, но удовольствия не портил. Вскоре оледенелые руки начали согреваться, я вновь почувствовала собственный нос, в пальцах ног появилось приятное покалывание. Нирвана кончилась, когда ощутила на себе очень пристальный, очень злобный взгляд.
Я медленно открыла глаза и обмерла. Напротив, в двух шагах, возвышалась худосочная фигура с серебряной бородой. Несмотря на отсутствие восточного халата и туфель с загнутыми носами, старик всё равно напоминал Хоттабыча.
Чтобы не закричать, закусила губу. Видать, выглядела в этот момент до того жалко, что злоба на лице торговца сменилась гаденькой улыбкой.
- И стоило убегать? - тихо поинтересовался он.
Сидевшая радом со мной женщина вздрогнула. Глянула сперва на меня, потом на Хабыча, и посуровела, раздулась как грозовая туча, упёрла руки в бока.
Торговец смекнул в чём дело гораздо быстрей, затараторил улыбаясь:
- Дочка моя! Из дома сбежала, за ухажером-оборванцем. Неделю за ней гоняюсь. Уж и не чаял встретить.
Женщина мгновенно успокоилась, скосила на меня укоризненный взгляд. По её лицу читалось: "Прости, подруга, но это косяк. В таких делах я тебе не помощница."
- Он врёт, - тут же осмелела я.
- Ну конечно! - воскликнул Хабыч. Подскочил, ухватил за руку, заставляя подняться. Хватка у торговца оказалась железной. - И только попробуй пискнуть, - прошипел он.
О том, что орать не стоит, я и сама догадалась. Вокруг слишком много народа, да ещё воины, которые хоть и вели себя мирно, вчерашней драки не забыли. Ещё один скандал станет поводом вышвырнуть нас с Косарем за ворота.
А Хабыч тем временем злобно шептал в ухо:
- Ах ты мерзавка! Мне из-за той лошади чуть руки не отрубили! Знаешь, сколько заплатить пришлось? Да ты, тварь неблагодарная, сапоги мне лизать будешь и полы языком мыть! Только выберемся отсюда, я тебе такое колдовство устрою - век Хабыча не забудешь!
- Полегче, - огрызнулась я, пытаясь выдернуть руку.
- Что? Да как ты смеешь? Я из-за тебя…
- Пусти! - теперь я тоже рычала, но гораздо тише, чем торговец. - Да, я - воровка. А ты… ты грабитель и убийца! Думал, никто не узнает, как ты с Косарем поступил?
- Чего? - Хабыч оскалился. На лице даже тени раскаянья не возникло. - Поговори мне тут, поговори! Ничего не докажешь! А будешь клеветать, я тебя выдам. И всё это отребье, - старик повёл рукой, подчёркивая ужас угрозы, - услышав, про мешок золота, на кусочки тебя порвёт.
- Так мёртвой я и медяка не стою.