- Да, конечно. На самом деле я тобой просто восхищаюсь. Я точно не смогла бы одновременно учиться и работать. А ты почему так сделал? Хочешь отцу помочь?
- Нет. Ему было бы проще и удобнее, если бы я сидел дома. Просто мне деньги нужны. Я запланировал съездить кое-куда.
- Да ты что? И куда же?
Я вдруг осознал, что совершил большую ошибку. Естественно, в мои планы не входило рассказывать Альбе о намеченном путешествии по кладбищам всей Европы и уж тем более посвящать ее в подробности своей дружбы с представителями ордена бледных. Впрочем, на этот вопрос у меня нашелся ответ, который заставил Альбу всерьез заволноваться.
- Разве я тебе еще не рассказывал? - переспросил я. - Дело такое. По окончании учебного года мне придется съездить в Америку - к маме. Я и сам пока с этой мыслью свыкнуться не могу.
Альба выслушала меня и с дрожью в голосе спросила:
- Надолго ты уезжаешь?
- Сам не знаю. Пока что меня уже записали в какой-то бостонский институт, чтобы я мог доучиться там и получить диплом бакалавра. Потом посмотрим, как дело пойдет.
Глаза Альбы заблестели сильнее обычного. В какой-то момент мне показалось, что она готова вот-вот расплакаться прямо здесь, в кафе.
Но девушка взяла себя в руки и спросила:
- А ты?.. Ты сам-то хочешь туда ехать?
Я лишь пожал плечами. Мне было ясно, что любой ответ на этот вопрос будет ложью или же окажется неправильно истолкованным.
В конце концов я просто встал из-за стола, направился к стойке, обернулся и процитировал часть фразы художника, некогда высказанной в мой адрес:
- Ты уж извини, я пойду. Меня ждут. А ты не грусти, развлекайся в свое удовольствие.
Советник
Смерть - явление более универсальное, чем жизнь. Умирают рано или поздно все, но многие при этом так и не успевают пожить.
- Э. Сакс -
Эта мысль пришла мне в голову в среду, ближе к вечеру. В тот день с самого утра отец улетел в Мадрид - их фирма участвовала в какой-то коммерческой ярмарке. Вернуться он должен был только в пятницу. Следовательно, у меня появлялось некоторое пространство для маневра.
Оставшись один, я, вместо того чтобы готовиться к экзаменам, не без удовольствия впал в привычную для меня меланхолию. Я валялся на кровати и в который уже раз слушал заезженную кассету. Мне было грустно, причем это чувство усиливалось с каждой минутой. Все мои мысли были поглощены проблемой никак не складывавшихся отношений с Алексией. Мы с нею изредка обменивались электронными письмами, но с того вечера на кладбище в Побле-Ноу не виделись ни разу.
Сердце, сотканное из ее волос, по-прежнему лежало у меня под подушкой, но взаимности испытываемых мною чувств это явно не способствовало.
Я прекрасно помнил, о чем говорил мне учитель живописи. Но полюбить себя в эти тяжелые минуты у меня как-то не получалось. Я думал, что это всегда успеется, сейчас же гораздо более важным мне представлялось добиться любви Алексии. Не будет преувеличением сказать, что в тот момент для меня это было вопросом жизни и смерти.
Мне требовалась не столько моральная поддержка или душевные напутствия, сколько практический совет по поводу того, за какую ниточку подергать, где что-то потянуть или ослабить. Я должен был понять, что делать дальше.
Из динамиков магнитофона звучала последняя песня с кассеты. Это была "DiggingaGrave" Мики Хинсона. Она завершилась, кассета докрутилась до самого конца, кнопка "PLAY" с клацающим, как затвор, звуком вернулась из нажатого положения в исходное. В это мгновение я понял, куда мне нужно идти.
* * *
К воротам кладбища Орты я подошел, когда на часах было почти восемь. Чтобы добраться туда, я сначала доехал на электричке до Барселоны, а затем почти час меня толкали и мяли в переполненном душном метро. Но все это было сущей ерундой по сравнению с постигшим меня разочарованием. Судя по всему, столь долгий путь я проделал напрасно.
Это кладбище считалось самым маленьким в городе. Несмотря на это, его окружала высоченная ограда, перебраться через которую у меня не имелось никакой возможности. Вход на территорию был закрыт два часа назад, и вокруг не оказалось ни души.
Я уже приготовился смириться с поражением, когда произошло маленькое чудо. Я воспринял его как первую помощь со стороны того, кто покоился там, за высокой, почти крепостной стеной. Одна створка кованых ворот с громким скрипом приоткрылась, и из-за нее вышел работник какого-то похоронного агентства, сгибавшийся под тяжестью мешка с цементом.
Пока он брел к своему фургончику, открывал его и укладывал цемент в кузов, я успел незаметно проскочить в открытые ворота. На все это ушло буквально несколько секунд, а спустя примерно полминуты до меня донесся лязг закрывающихся ворот и звон связки ключей. Я понял, что заперт снаружи.
Дело шло к июню, и в это время было еще достаточно светло. Я позволил себе побродить по кладбищу, прежде чем вернулся к нужному мне месту. Помимо небольшой церкви в неоклассическом стиле, стоявшей в самом центре кладбища, здесь размещались и несколько пантеонов - склепов, которые, по правде говоря, внушали мне страх и трепет. Впрочем, еще большее впечатление на меня произвела роскошная гробница, украшенная барельефами и скульптурными фигурами. На подходе к ней я прямо на дорожке наткнулся на разбитого на куски каменного ангела и перевернутый постамент. Судя по всему, это произведение кладбищенского искусства пострадало от рук вандалов.
Я сделал круг по рядам ниш колумбария и подошел к нужной мне могиле. Ее украшала скромная черная плита с выгравированным крестом. Здесь покоились останки моего брата.
Я не приходил сюда со дня похорон, которые запомнилисьмне родственниками и друзьями семьи, падающими в обморок. Я просто не имел сил возвращаться в то место, которое было связано у меня в памяти с самым страшным кошмаром в жизни. Несмотря на все это, в тот вечер я чувствовал себя там абсолютно спокойно и умиротворенно.
Я поцеловал начертанное на камне имя Хулиана, и мне стало еще лучше.
Затем я нанес на лицо белую маску и подвел губы помадой.
"Если брат сейчас наблюдает за мной с того света, то он, конечно же, надрывается от смеха", - пронеслось у меня в голове.
Оставалось сделать самое важное. Я вытащил из кармана заранее приготовленный лист бумаги, взял ручку и написал:
Я люблю Алексию всей душой.
Что мне делать?
Я сложил бумагу вдвое - точь-в-точь как показывали мне бледнолицые друзья - и приколол ее булавкой к внутренней стороне лацкана пальто, а на наружной уже красовалась маленькая фиалка Затем я поднял воротник, закутался в пальто поплотнее и лег на землю.
Несмотря на ранний час, на меня вдруг напала непривычная сонливость. Я и сам не заметил, как крепко уснул.
Откровение
Принято считать, что любое открытие - это результат попадания зерна случайности на благодатную почву подготовленного пытливого ума.
- Альберт Сент-Дьерди -
Разбудила меня дождевая капля, упавшая прямо на лицо. За первой последовали еще две. Они скатились по моей щеке, оставив темные влажные дорожки на белом макияже.
Я посмотрел на часы на своем телефоне: восемь утра.
"Ничего себе, - подумал я, - Надо же было столько проспать на жесткой каменистой земле!"
Встав на ноги, я посмотрел на небо. Оно было сплошь затянуто тучами. Судя по всему, первые капли дождя были лишь предвестницами настоящего ливня.
Я отстегнул булавку и вытащил из-под лацкана записку с вопросом. На всякий случай я даже развернул ее и поймал себя на том, что расстроился, не обнаружив на бумаге ни единого нового слова.
"Впрочем, удивляться нечему, - мысленно подбадривал я себя, - Покойники ведь не умеют писать".
Кроме того, я действительно хорошо помнил, как Лорена объясняла мне механизм взаимодействия с обитателями потустороннего мира: "Он найдет способ передать тебе смысл своего ответа".
От этих мыслей меня отвлекло появление кладбищенского уборщика. Маленький человечек, едва ли выше полутора метров, увидел меня, сначала не на шутку перепугался, затем подумал, закурил и скрылся вместе со своим ведром и щетками за ближайшим блоком колумбария. Судя по его поведению, не было похоже, чтобы он собирался звонить в полицию или просто звать на помощь. Наверное, за годы работы здесь, на этом пригородном кладбище, он повидал всякого - от экстравагантно выглядящих юнцов, ночующих на могилах, до тех мерзавцев, которые громят кувалдами каменных ангелов и надгробные плиты.
Главные ворота кладбища в любом случае должны были вот-вот открыться для свободного доступа, и я направился к выходу, надеясь успеть проделать как можно большую часть пути до метро, пока не пошел дождь. По дорожкам кладбища уже метался влажный грозовой ветер. В воздух взлетали старые опавшие листья, мелкий мусор и песчинки.
Именно тут я и увидел что-то вроде длинного черного флага, вьющегося на ветру. Кусок ткани, по всей видимости, зацепился за подставку под цветы, установленную перед одной из ниш четвертого ряда. Этот черный лоскут чем-то заинтересовал меня. Я подошел поближе, понял, что именно вижу, и почувствовал, как у меня внутри все оборвалось. Это была длинная тонкая перчатка, так хорошо мне знакомая.
Я судорожно сунул руку в карман. Я подобрал эту перчатку на могильной плите в Тейе и с того вечера все время носил ее с собой как амулет. На этот раз в кармане ничего не оказалось.
Я отцепил перчатку от металлической подставки для цветов и поднес ее к носу. Несмотря на то что она провела еще одну ночь на влажном ветру, от нее по-прежнему исходил едва уловимый и такой знакомый мне аромат. Я аккуратно свернул перчатку Алексии и засунул ее поглубже в карман. При этом я не переставал удивляться, как могло получиться, что этот скомканный кусочек ткани сумел выпасть из кармана пальто, и почему он отправился в свободный полет. Скорее всего, когда ночью у меня замерзли руки, я сунул их в карманы, затем, ворочаясь во сне, непроизвольно вытащил и при этом выронил перчатку. Потом порыв ветра подхватил ее и стал играть ею, швыряя из одного конца кладбища в другой. Я привстал на цыпочки, чтобы разглядеть имя того, кто был захоронен в той нише, у которой решила задержаться сбежавшая от меня перчатка. Судя по надписи на могильном камне, там лежали останки семейной пары, причем муж и жена скончались в один и тот же день. В качестве причины смерти мне первым делом пришла в голову автомобильная авария. Этих людей смерть не только не разлучила, но, наоборот, объединила навсегда.
В мраморную плиту была инкрустирована фотография, сделанная в день свадьбы. На невесте было белое платье с длинным шлейфом, а на женихе костюм густого синего цвета. Я невольно обратил внимание на то, как счастливо они улыбаются, глядя на меня с давней фотографии.
Любовь.
Снимок, судя по всему, был сделан в саду какого-то романского монастыря. По периметру небольшого ухоженного сквера шла сводчатая галерея. Каждый свод поддерживали две безупречно отреставрированные колонны. Мне показалось, что я где-то уже видел это место. Наверное, в каком-то альбоме по истории искусства.
Когда сзади меня раздался резкий, словно каркающий голос, я чуть не подпрыгнул от испуга и неожиданности:
- Что, парень, пришел воровать покой у мертвых?
Я оглянулся и увидел все того же уборщика, который словно жевал прилипший к губам окурок и смотрел на меня при этом с явным неодобрением. Я понял, что если мне не удастся чем-то отвлечь его, то серьезных проблем не избежать.
- Мне просто стало интересно, где была сделана эта фотография.
Маленький человечек недоверчиво посмотрел на меня снизу вверх. Затем он подошел к стенке колумбария, и стало ясно, что с этой точки фотография явно выпадет из поля его зрения. Тогда уборщик принес лестницу, которой, судя по всему, пользовался для того, чтобы убирать грязь и натирать до блеска могильные плиты на нишах в верхних рядах колумбария.
Он забрался на необходимую высоту и с важным видом объявил:
- Бывал я там. Лет десять назад, наверное. Такие монастыри знать полагается, если ты, конечно, считаешь себя человеком культурным. Ты вот, вместо того чтобы мазаться, как пугало, и людей пугать, взял бы да и съездил туда, посмотрел бы на шедевр архитектуры.
- А где находится этот монастырь?
- В Сант-Кугате.
В монастыре
Тот, кто боится любви, боится самой жизни. А тот, кто боится жизни, уже на три четверти мертв.
- Бертран Рассел -
Эта связь казалась мне очевидной. Алексия живет в Сант-Кугате, а ее перчатка долетела как раз до фотографии монастыря, находящегося именно в этом городке.
У меня не было сомнений в том, как интерпретировать это послание моего брата. Ответ на мой вопрос следовало искать в этом монастыре. Оказаться там мне нужно было как можно скорее.
Смыв макияж с лица в одном из баров неподалеку от кладбища, я наскоро позавтракал и поехал на метро на площадь Каталонии. Там я пересел на электричку, идущую через Сант-Кугат в район Автономного университета и дальше - в Сабадей.
Железная дорога проходила по местности, поросшей неожиданно буйной растительностью. Как только поезд вышел за линию городских кварталов Барселоны, за окнами потянулся совершенно идиллический сельский пейзаж с зелеными холмами и умытыми дождем маленькими деревнями. Я назвал бы такой ландшафт типичным, скорее, для австрийской глубинки. Как ему удалось сохраниться буквально в двух шагах от огромного грязного города, оставалось для меня нераскрытым секретом.
Четверть часа на электричке - и я уже в родном городке Алексии. Дождь шел по-прежнему. Проходя по центральным улицам Сант-Кугата в сторону знаменитого монастыря, я успел основательно промокнуть.
Когда-то я здесь уже бывал, но всего один раз и давно - еще в детстве. Нас тогда вывезли из школы целым классом на верховую прогулку, очевидно для того, чтобы привить вкус к верховой езде. Продумано это мероприятие было, судя по всему, плохо. Дело кончилось тем, что почти все дети перепугались и стали плакать. Мои одноклассники боялись, что лошади начнут брыкаться и сбросят их на землю. Стоило какой-нибудь из них заржать или даже просто громко фыркнуть, и малолетних всадников охватывала самая настоящая паника.
С того дня прошло много лет, и теперь Сант-Кугат казался мне совершенно незнакомым городом. Он действительно здорово изменился. За последнее время здесь, как и в Тейе, были построены новые, добротные и явно дорогие дома.
Дорога до главной церкви монастыря не заняла у меня много времени. Вскоре я оказался на площадке перед входом, а с фронтона на меня и на весь окружающий мир взирало огромное одинокое око витражной розетки. Позади церкви вздымалась к небу тысячелетняя башня-колокольня.
Я дважды обошел вокруг церковного кладбища, которое, как выяснилось, было гораздо больше по размеру, чем это могло показаться на первый взгляд. Дождь шел все сильнее, и я решил на время спрятаться под колоннадой монастыря. К моему немалому удивлению, за вход в эту жемчужину архитектуры денег не брали.
Мне показалось, что во всем дворе и под колоннадой нет ни души.
Сам не зная, что именно мне здесь нужно, я стал прогуливаться по крытой сводчатым потолком галерее. Из-под арок, образованных парными колоннами, я время от времени выглядывал в сад, поливаемый дождем, где когда-то фотографировались в день свадьбы двое счастливых, любящих друг друга людей.
Я уже почти завершил обход по периметру сада, как вдруг заметил у одной из ближайших колонн силуэт человека в капюшоне. Прислонившись спиной к каменному столбу, незнакомец читал какую-то очень толстую и явно тяжелую книгу. Я предположил, что это монах, живущий здесь, и в знак приветствия махнул ему рукой.
Чтобы посмотреть на меня, человек откинул капюшон, и его взгляд сверкнул в сумрачной монастырской галерее, как свет, посланный с неба высшими силами.
- Значит, ты все-таки меня нашел, - тихим, спокойным голосом произнесла Алексия.
У меня перехватило дыхание. Я молча поблагодарил Хулиана за то, что он привел меня сюда, к тому единственному человеку в этом мире, ради которого мне, быть может, еще и стоило жить.
- Это мое тайное убежище, - сказала Алексия. - Я часто прихожу сюда, чтобы почитать в тишине, - добавила она и сбросила с себя монашеский плащ с капюшоном.
Под ним на ней было лишь тонкое черное платье без рукавов. Правую руку Алексии, как обычно, до локтя закрывала длинная черная перчатка - точь-в-точь такая же, как та, что лежала у меня в кармане.
Я хотел было спросить, зачем она одевается так раскованно, я бы даже сказал, фривольно, когда приходит сюда, в монастырь? Впрочем, что-то мне подсказало, что лучше пока не задавать Алексии лишних вопросов, тем более таких провокационных.
Немного подумав, я решил коснуться более нейтральной темы.
- Разве ты сейчас не должна быть на занятиях?
Алексия изучающе посмотрела мне в глаза и ответила:
- Понятия не имею. А что, думаешь, должна?
С учетом того, что мы с нею встретились в этом монастыре после того, как я пообщался с собственным покойным братом, мой вопрос можно было смело назвать вершиной глупости и абсурда. Некоторое время мы с Алексией молча смотрели друг на друга. Я очень редко видел ее без белого грима, и сейчас с наслаждением разглядывал лицо и веснушки на скулах и щеках. Они просто сводили меня с ума.
Затем мой взгляд скользнул по обнаженным плечам и рукам, прикрытым лишь одной перчаткой.
- Замерзнешь и простудишься, - сказал я Алексии, - По-моему, настало время вернуть тебе кое-что.
Не без некоторого сожаления я достал из кармана перчатку, которая была со мной все это время, с того самого Рождества, которое, как мне теперь казалось, было очень-очень давно, наверное несколько веков назад.
- Надень ее мне на руку, - попросила меня Алексия. От волнения я с трудом смог исполнить эту просьбу. Лишь с третьей попытки мне удалось добиться того, чтобы пальцы Алексии попали в перчатку так, как нужно. Затем я медленно раскатал тонкую лайкру по ее руке, прямо как вторую кожу.
Когда это священнодействие было наконец-то завершено, Алексия положила руки мне на плечи, притянула меня к себе и поцеловала. Мир в этот миг замер.