Юная итальянка Виолетта Паккарди, потеряв мать, решает отправиться в Болгарию на поиски отца. Общение с ним принесло ей немало страданий. Зато поездка в незнакомую страну подарила ей встречу с Судьбой, с той Любовью с большой буквы, о которой даже в ее девятнадцать лет можно сказать: "На всю оставшуюся жизнь".
Чем ответил на ее чувство Рикардо Манчини, модный писатель-плейбой, к тридцати годам уже переутомленный женским обожанием, читатель узнает, познакомившись с предлагаемым его вниманию романом.
Лина Мерканто
Образец женской логики
Пролог
Ранним утром, только что заступив на дежурство, полицейский дорожного патруля отправился в первый объезд своего участка шоссе София - Варна. Магистраль в этот час была еще пустой, редкие машины не мешали ни друг другу, ни ему. Он очень быстро добрался до 86-го километра, и тут ему пришлось остановить свой мотоцикл.
Приткнувшись к краю поля, засаженного подсолнухами, стояла роскошная черная машина с иностранным номером. В машине как будто никого не было, рядом - тоже. Дежурный медленно подошел и заглянул внутрь.
На откинутых сиденьях лежали двое: молодой смуглый мужчина и совсем юная девушка, лицо которой было закрыто волной золотистых волос. Они были совершенно неподвижны. Дежурный забеспокоился, но это длилось не больше секунды. Девушка повернулась во сне, предоставив ему возможность любоваться не только длинными стройными ножками, но и крошечными трусиками нежно-фиолетового цвета.
Полицейский вздохнул, сожалея, что не находится в машине на месте этого парня. Впрочем, сокрушенно подумал он, такова жизнь - одним все, другим ничего. И, зловредно улыбаясь, решительно постучал согнутым пальцем в стекло…
1
День стремительно угасал. В распахнутые окна струился одуряющий аромат роз. Свежий ветер с моря не принес облегчения. Наступило самое нелюбимое им время суток. Сумерки, серая обволакивающая муть, когда в каждом звуке чудится что-то зловещее, а каждая тень таит угрозу. В такие минуты он старался не быть один, но сегодня сама мысль о том, чтобы нарушить уединение, казалась ему невыносимой.
Произошло то, что никогда не должно было произойти. Она все видела. Виола. Тиминушка. Дочь. Он как раз почувствовал приближение долгожданного оргазма и судорожно вцепился в волосы стоящей перед ним на коленях обнаженной девицы. Другая, извиваясь, трясла перед его лицом гигантскими грудями размером с хорошую дыню, а он все пытался поймать губами ускользающий пунцовый сосок. Откуда-то сзади доносились неистовые стоны. Атанас в своем репертуаре.
Он скорее почувствовал, чем услышал прерывистое: "Па-па!" Она стояла в дверях, такая хрупкая, беззащитная. В широко открытых глазах цвета лесных фиалок стояли ужас и боль. Но он ничего уже не мог изменить. Извержение вулкана, раскаленная лава, захлебывающаяся девица у его ног. Когда он пришел в себя, дочери в комнате уже не было. Он отпихнул от себя ставшее сразу же ненужным тело и, на ходу натягивая халат, бросился за ней. Наверху, в комнате дочери, щелкнул замок.
Он нерешительно подергал ручку ее двери, вполголоса позвал:
- Тиминушка, девочка моя!
Тишина. Ни звука. Да и что он может сказать ей сейчас? Что все в жизни повторяется? Что двадцать лет назад точно в таком же недвусмысленном положении его застала в подсобке бара ее мать? Он тогда потерял ее навсегда. Она уехала, чтобы никогда больше не вернуться. Теперь он этого не допустит. Дочь слишком дорога ему.
Да и нечего ему опасаться. Вилла надежно охраняется. Мышь не проскочит, не то что девятнадцатилетняя девушка. А завтра он поговорит с ней, постарается ей все объяснить. Она уже не ребенок, должна понять, что ее отец еще не стар и зов естества еще силен в нем. Она поймет, должна понять, не может не понять.
Лоб налился свинцом, руки мелко задрожали. Он отхлебнул виноградной ракии прямо из бутылки и откинулся на спинку кресла.
Решение пришло внезапно. Бежать из этого дома и немедленно. Завтра будет поздно. Придется выслушивать бессвязные объяснения отца, делать вид, что ничего не произошло. Она снова увидит наглую ухмылку на лице Атанаса, верного Санчо Пансы ее отца, который не раз уже намекал ей, что имеет на нее виды и дело совсем за малым. Если это правда, то лучше уж наложить на себя руки. Перед ее глазами возникло его огромное мускулистое тело, сплошь покрытое черными волосами. Она на миг представила себя на месте той девушки, почувствовала его лапы на своем теле, услышала его хриплое рычание. Спазм перехватил горло. Нет, нет! Бежать и немедленно!
Виолетта быстро побросала в рюкзачок кое-какие вещи, сгребла, не глядя, свои нехитрые драгоценности из шкатулки и рассовала их по карманам. Денег все равно нет, так хоть это. Все дорогие украшения, которые дарил ей отец, остались лежать нетронутыми в ящике туалетного столика.
Повязав голову платком, чтобы хоть как-то прикрыть свои роскошные золотистые волосы, Виолетта подкралась к двери и прислушалась. Вроде все тихо. Она приоткрыла дверь и выскользнула на лестницу. Никого. И все лампы потушены. Какое счастье! Она бесшумно заперла дверь на ключ, спустилась вниз и притаилась за раскидистой пальмой в кадке.
Из-за дверей в малую гостиную доносился смутный говор. Виола узнала хриплый голос Атанаса, остальные голоса принадлежали женщинам. Наверное, тем самым. Она затаила дыхание и вся обратилась в слух.
- Почему такая спешка? Ты же говорил, что нас снимают на целую ночь! - В голосе женщины слышались визгливые нотки.
- Не заводись, крошка! Вам и заплатят, как за ночь. Да еще накинут за моральный ущерб! - Атанас громко захохотал в восторге от своей шутки.
- Все в порядке, Ани. Атанас надежный мужчина, - вмешался другой женский голос, нежный и певучий. - Он никогда еще нас не обманывал.
- И то верно, крошка! - Дверь распахнулась, и все вышли в холл. Виолетта съежилась в своем укрытии.
- Господи, как здесь темно!
- Ничего, потерпите, девочки. Машина сейчас будет. А я пока схожу за деньгами.
Атанас исчез за дверью.
- "Надежный мужчина", - свистящим шепотом произнесла одна из женщин. - Скотина он, твой Атанас, вот он кто! У меня после него все тело в синяках и внутри все горит, как от каленого железа. - В голосе женщины послышалось рыдание.
- Успокойся, Стефа. Я ведь его не первый день знаю. Но что еще я могла ему сказать?
Виола выскользнула из-за пальмы и подошла к ним.
- Умоляю вас, помогите мне. Это вопрос жизни или смерти.
- Да ты кто вообще такая?
- Ты что, не видишь? Такая же девка, как и мы.
- Погодите, а может, она воровка? Надо сказать Атанасу.
- Заклинаю вас, не делайте этого! Меня здесь держат насильно. Вы - моя единственная надежда! Помогите мне уехать с вами.
- А что, неплохо было бы насолить Атанасу, - мечтательно проговорила одна из женщин. - Кроме того, мы ничем не рискуем. В случае чего, она сама к нам подсела, а мы и знать ничего не знаем.
- Ох, погорим, девки! Пропадем ни за грош! Атанас нам такого не спустит.
- Не волнуйтесь, я в долгу не останусь. Вот, возьмите. - Виола вложила ей в руку толстую цепочку. - Золотая.
- Так я тебе и поверила, - неуверенно проговорила женщина, пряча, тем не менее, цепочку в карман.
- Ладно, девки, кончаем базар. Мы ее не знаем и в упор не видим.
Раздался звук приближающихся шагов. Виола быстро отступила за пальму. Массивная фигура Атанаса заполнила дверной проем.
- Эй ты, грудастая, подойди-ка сюда!
Та нерешительно приблизилась. Атанас грубо обхватил ее одной рукой, а другой полез за вырез платья.
- Какая телка, с ума сойти! Жаль, что ты мне сегодня не досталась, я бы тебе показал. Ничего, как-нибудь в другой раз. - Он сунул ей в руку пачку банкнот. - Тут на всех. Только не передеритесь.
Он распахнул входную дверь.
- Эй, Станчо, забирай девок. Отвезешь на то же место, где взял, да так, чтобы никто не видел.
Он развернулся и скрылся в доме. Машину, большой "форд-пикап", быстро подогнали к самому дому. Женщины потянулись к выходу. Виола незаметно присоединилась к ним. Когда они садились в машину, она услышала, как один из охранников сказал:
- Слушай, по-моему, их было трое, а не четверо.
- А ты что, считал? - хохотнул тот.
- А хоть бы и считал!
- Не лезь не в свое дело. Атанас этого не любит, сам знаешь. Сказано всех забирать, значит, так тому и быть.
Виола торопливо юркнула в машину и захлопнула за собой дверцу. Только бы они ее не узнали! Господи всемогущий! Пресвятая Дева Мария, всемилостивая заступница! Умоляю вас, сжальтесь надо мной, сделайте так, чтобы они меня не узнали! Так молилась про себя Виола, а сама пригибала голову пониже, чтобы водитель не разглядел ее лица. Ее спутницы тоже притихли и думали каждая о своем.
Вскоре вокруг заплясали веселые городские огни. Машина быстро проскочила ярко освещенные центральные улицы, запруженные веселой, праздной толпой отдыхающих и горожан, свернула в темный переулок и резко остановилась. Их молчаливый водитель, не оборачиваясь, резко бросил через плечо:
- Приехали. Выметайтесь!
- А вот грубить как раз совсем не обязательно, - рассудительно заметила красавица Стефа. - Сам же к нам прибежишь, когда приспичит. Или тебе не по карману?
- Шлюха!
Они еле успели выскочить из машины, как он дал по газам и скрылся из виду. Две девушки отошли к фонарю, одиноко торчавшему у перекрестка, и принялись считать полученные деньги. Стефа осталась рядом с Виолой. Она пристально вглядывалась в темноту, грудь ее бурно вздымалась. Когда она заговорила, Виола не сразу узнала ее голос, столько в нем было еле сдерживаемой ярости.
- Скоты! Какие же они все грязные скоты! - Она быстро повернулась к Виоле. - Знаешь, я рада, что мы помогли тебе сбежать оттуда. Хоть какое-то удовлетворение… Постой, я же тебя видела.
Она протянула руку и сдернула с Виолы платок. Золотистые волосы рассыпались по плечам.
- Ну конечно, это была ты. Там, в той комнате, где мы все разминались. Ты неожиданно вошла, а потом хозяин погнался за тобой и нас спровадили.
- Кто? - недоумевая, спросила Виола.
- Хозяин. Тот, что постарше. Я не знаю, как его зовут, но Атанас ему говорит "хозяин".
Его зовут Георгий Столаров, и он мой отец, чуть не сказала Виола, но вовремя прикусила язычок.
- Ладно, не хочешь, не говори. Я не любопытна, - миролюбиво заметила Стефа.
- Эй, Стефа, иди сюда, - позвали ее подруги. - Посмотри, сколько мы сегодня намолотили.
Стефа схватила Виолу за руку и потащила за собой к фонарю.
- Ого, вот это щедро. И всего за пару часов! Подфартило так подфартило. Кстати, не слабо ли нам, девушки, отстегнуть кое-что и ей. - Она мотнула головой в сторону Виолы.
- Это еще с какой радости?
- А с такой, что если бы не она, мы бы до сих пор еще там кувыркались.
- Вот и отстегивай сама, если ты такая добрая.
- И золотишко ее, которое ты прикарманила, тоже верни.
- Нет, нет, - запротестовала Виола. - Не надо. Вы помогли мне. Это ваше.
- Странно она как-то говорит, - заметила Ани. - Вроде по-болгарски, а вроде и не совсем.
- Это называется акцент, - важно проговорила Стефа. - Ты что, иностранка?
- Вроде того, - призналась Виола. - Наполовину.
- Не знаю, как вам, а с меня на сегодня хватит, - неожиданно подала голос их молчаливая подружка. - И поверьте моему чутью, чем меньше мы будем о ней знать, тем лучше. Чао!
Она резко повернулась на каблучках и зашагала прочь. Ани последовала за ней. Стефа прошептала на ухо Виоле:
- Езжай на Золотые Пески. Там полно народу. Так затеряешься, что никто не сыщет. - Сунула ей в руку несколько бумажек и побежала догонять подруг.
2
- Джи-Джи, - донесся до него тихий голос, легкий, как дуновение ветерка. - О, Джи-Джи, как я люблю тебя!
Георгий замер, боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть ее. Всем своим существом он ощущал ее присутствие. Нежное прикосновение пальцев к своему лицу, шелковистость волос. Я схожу с ума, промелькнуло у него в мозгу.
- Регина, Регина, не исчезай, - умоляюще прошептал он, протягивая вперед руки. - Я не могу без тебя.
Тишина. Шум моря за окном. Георгий открыл глаза. В комнате никого не было. Он обхватил голову руками, и картинки далекого прошлого ожили в памяти, красочные, как наяву.
В то лето он работал барменом в модном баре "Гларус" на Золотых Песках. Красавец Георгий, всеобщий любимец. Выгоревшие от солнца светлые волосы, широкая белозубая улыбка на загорелом лице. В его смену в бар набивалось вдвое больше народу, чем обычно, чтобы посмотреть ослепительное шоу, которое он устраивал за стойкой. Бокалы искрились и порхали, прямо из воздуха ткались немыслимые коктейли, чаевые лились рекой, женщины гроздьями вешались на шею. Фортуна благоволила к нему. И тут появилась она, тоненькая девушка с детскими плечиками и остренькими ключицами. Регина Паккарди. Итальянка, студентка из Милана. Он так до конца и не понял, каким ветром ее занесло в Болгарию. Каприз судьбы. Он ни слова не знал на итальянском, кроме "бонджорно" и "чао", еле-еле мог объясниться по-английски. Но она взглянула на него своими неописуемыми фиалковыми глазами и словно молнией испепелила. Регина, его маленькая итальянская королевна. Она потом говорила ему, что с ней в ту минуту произошло то же самое. Удар молнии! Любовь!
Господи, как же они любили друг друга! Каждый вечер он тайком пробирался к ней в номер, и они ласками доводили друг друга до исступления. Он был ее первым мужчиной. С каким самозабвением она отдавала ему всю себя без остатка. Стихия, сказка, сон! Он уходил под утро с диким желанием вернуться и снова прикоснуться губами к ее коже, услышать ее тихий шепот-вздох: "О, Джи-Джи, как я люблю тебя!"
Они потеряли всякую осторожность. Он никак не мог объяснить ей, почему в коммунистической стране нельзя любить иностранку. Она внимательно слушала его сбивчивые объяснения, качала головой и смотрела на него недоумевающими глазами. "Мы же свободны. Мы никому не причиняем зла". Свободны! Какая чудовищная нелепость! Наивная маленькая Регина, дитя свободного мира.
Однажды Георгия вызвал к себе директор бара. Ему совсем не хотелось идти, тем более что он знал, о чем пойдет речь. Еще до встречи с Региной Георгий спал с его дочерью. Она была по уши влюблена в него и вбила себе в голову, что он должен на ней жениться. Папаша ничего не имел против. Он был влиятельный человек в своих кругах и, по сведениям Георгия, имел значительные финансовые интересы в подпольном бизнесе. До того как в его жизнь нежданно-негаданно ворвалась Регина, Георгий не без интереса обдумывал этот вариант, но теперь ему и помыслить об этом было противно.
- Надеюсь, тебе не надо объяснять, зачем ты здесь, - сухо проговорил директор. Глаз за дымчатыми стеклами очков, как всегда, не было видно. - Юлиана совсем извелась. Любит тебя, прощелыгу, сам не знаю за что. Она сегодня зайдет к тебе после работы, и ты будешь с ней ласков, понял? Сделаешь все, что она захочет. Иди!
Георгий вздрогнул, будто ему дали пощечину. Перед глазами заплясали огненные искры.
- Я не могу! - почти выкрикнул он. - Я…
- Что касается твоей итальянской сучки, то это дело конченое. С сегодняшнего дня. Иначе сам знаешь, что будет. Не первый день живешь на этом свете. А теперь иди и не докучай мне больше.
Георгий не помнил, как доплелся до бара, как дотянул до закрытия. Была уже глубокая ночь, а он все сидел безвольно за стойкой не в силах пошевелиться. Он знал, что Регина ждет его, что он должен быть сейчас с ней. Должен, хочет и… не может. Мир рушился вокруг него.
Резко хлопнула дверь. Он с трудом поднял голову. Юлиана шла к нему между столиками, покачивая бедрами. Цокот ее каблучков эхом отдавался в пустом зале. Короткое красное платье скорее обнажало, чем скрывало то, что было под ним. Она, не отрываясь, смотрела на него широко расставленными темными глазами, и он вдруг почувствовал себя кроликом, к которому приближается змея.
Юлиана неловко взгромоздилась на вертящийся стульчик и, опершись локтями на стойку, хрипло проговорила:
- Налей мне, бармен. Чего-нибудь покрепче.
Георгий понял, что она пьяна. Ему даже стало немного жаль ее.
- Что прикажете, госпожа?
- Вот это верно. Я твоя госпожа. И приказывать теперь буду я. Джина. И себе налей.
Он быстро наполнил бокалы и протянул ей один. Она чокнулась с ним. Подняла бокал и посмотрела на свет.
- Сверкающий мир. Выпьем, золотой мальчик, за наш сверкающий мир.
- Юлиана, послушай!
Она потянулась к нему через стойку. Ее пальцы с длинными ярко-красными ногтями вцепились в его рубашку. Она притянула его к себе. Алые накрашенные губы зашептали прямо ему в лицо:
- Что ты хочешь мне сказать? Что не любишь меня? Плевать мне на твою любовь! Мне нужно, чтобы ты трахал меня, когда я этого захочу, понял?! Меня, а не эту тощую итальянскую кошку. Сейчас я этого хочу.
Она впилась в него губами, жадно, неистово. Запах джина смешался с ароматом ее духов. Георгий попытался оттолкнуть ее, но она крепко его держала. Послышался треск разрываемой ткани. Рубашка клочьями повисла на его плечах.
На Георгия нашел столбняк. Он не мог пошевелить и пальцем. Юлиана медленно подошла к нему.
- Идем! - бросила она властно.
Он покорно последовал за ней в подсобку. Она быстро сбросила платье и принялась раздевать его. Он стоял перед ней, как изваяние, холодный и бесчувственный.
- Георгий! - В ее голосе послышалось рыдание. - Георгий! Я солгала. Я не могу без твоей любви. Пусть все будет, как прежде. Мы поженимся. Отец все тебе отдаст. Мы будем богаты, могущественны. У нас будет дом, дети, все, что ты пожелаешь. Только люби меня. Видишь, я на коленях перед тобой.
Она медленно опускалась на пол, целуя его грудь, живот, ноги. Провела остреньким язычком по его члену, и он, с отвращением к себе, почувствовал, что возбуждается. Она тоже это поняла. В глазах мелькнуло торжество. Она обхватила его губами и принялась скользить вверх-вниз, не переставая ласкать языком. Острые ногти впились в его ягодицы, но это только сильнее распалило Георгия. Он запустил пальцы в ее волосы, закрыл глаза и весь отдался ее ласкам. Все смешалось: ненависть, омерзение, наслаждение.
Вдруг что-то будто толкнуло в сердце. В дверях стояла Регина. В ее широко распахнутых глазах плескалась боль. Полуоткрытые губы вздрагивали, будто пытались произнести что-то, но не могли. Он закричал в отчаянии: "Регина!" и рванулся к ней, но споткнулся, упал, ударился со всего размаха виском о какой-то ящик и потерял сознание…
Больше он ее уже никогда не видел. Она исчезла из его жизни так же неожиданно, как и возникла. Остались лишь воспоминания, которые продолжали жить в нем с пугающей остротой. Ее тело в его объятиях, ее волосы на его лице, тихий смех и манящие фиалковые глаза. Только теперь, лишившись ее, он до конца понял, что потерял. И еще понял, что проиграл. И сдался.