Он уже обнаружил, что Чейвенсуорт имеет шесть крыльев. Четыре крыла составляли главное, прямоугольное, строение, от него на юг отходили параллельно друг другу еще два крыла, соединенные галереей.
Сколько миль Сара проходила каждый день?
Он постучал и услышал шаркающие шаги пожилого управляющего. Вскоре Бичер открыл дверь и отступил, пропуская его в кабинет.
Вдоль трех стен стояли книжные шкафы с бухгалтерскими книгами. Большое окно, выходившее во внутренний двор, занимало четвертую стену. Значительную часть пространства заполнял большой стол, какие чаще встречаются в столовых, чем в кабинете управляющего. Бичер явно использовал его как письменный стол.
Он указал Дугласу на стул с другой стороны стола и тоже сел.
Утреннее солнце, струящееся в окно за его спиной, не льстило ему. Бичер выглядел еще более хилым, седые волосы стали почти невидимыми, лицевые кости проступили сильнее.
Сколько ему лет?
- Вы сказали, что есть вопросы, которые не могут ждать, Бичер? - спросил Дуглас.
- Завтра должно пройти осушение верхних полей, сэр, и леди Сара всегда контролирует это, как и очистку водоводов.
- Почему?
Брови Бичера сошлись на переносице.
- Почему, сэр? Потому что это Чейвенсуорт.
- Но ведь вы управляющий?
- Да, но герцоги Херриджи, начиная с первого, всегда подробно входили в дела поместья.
- Леди Сара не герцог Херридж.
Бичер заморгал, шевеля губами. Очевидно, он думал возразить, но быстро от этого отказался. Наконец он хмуро глянул на Дугласа и тяжело вздохнул.
- В отношении Чейвенсуорта леди Сара всегда брала на себя эту ответственность, сэр.
- Вы хотите сказать, Бичер, что ее отец отказался от ответственности, и Сара взяла ее на себя?
Управляющий, похоже, снова растерялся.
Наконец он потянулся назад и с некоторым усилием достал большую бухгалтерскую книгу, таких огромных размеров Дугласу не довелось видеть. Бичер начал перелистывать страницы. Найдя нужный раздел, он повернул книгу на столе так, чтобы Дуглас мог видеть.
- Это планы, составленные ее дедом, - сказал управляющий, указывая на карту, подробно изображающую многочисленные поля. - В дополнение к лаванде мы в Чейвенсуорте выращиваем разнообразные культуры. Но на больших фермах мы чередуем четыре культуры. Именно леди Сара предложила клевер по рекомендациям специалистов, с которыми она переписывалась.
- Она?
- Именно, - гордо сказал Бичер. - Она всегда контролировала осушение верхних полей. Об ирригации нужно заботиться, и она всегда одобряла строительство новых водоводов. - Он посмотрел на Дугласа. - В них накапливается грязь, да и дерево гниет, сколько бы его ни смолили.
- Вы сами с этим не можете справиться, Бичер?
- Действительно нет, сэр. - Вид у него был изумленный.
Дуглас несколько минут смотрел на него, потом наконец заговорил:
- Скажите мне, где быть и что делать, и я буду действовать вместо леди Сары.
Управляющего явно не удовлетворило его предложение.
- Леди Сара присутствовала при окоте, кастрации, бурении двух новых колодцев. Она обходила все земли Чейвенсуорта в хорошую погоду и в плохую.
- И вы не видите в этом ничего дурного?
- Сомневаюсь, что смог бы остановить ее, сэр, - изумился Бичер. - Леди Сара крайне пунктуальна, когда дело касается Чейвенсуорта. Она не могла бы сделать большего, даже если бы была самим герцогом Херриджем.
- Спасибо, что уделили мне время, мистер Бичер. - Дуглас поднялся.
- Мне в будущем обращаться к вам, сэр? Вы взяли на себя заботу о Чейвенсуорте, поскольку женились на леди Саре?
- Боже милостивый! Нет, я не умею управлять поместьем.
- Но вы будете наблюдать за осушением?
- Я буду делать все, что нужно, пока вы не найдете в Чейвенсуорте какого-нибудь энергичного человека, желающего взять на себя заботы леди Сары. - Он пристально посмотрел на управляющего.
Бичер с трудом сглотнул.
- На мое место, сэр?
- Скажем, вашего подмастерья, которого вы сможете научить управлять Чейвенсуортом, чтобы не рассчитывать во всем на леди Сару.
Бичер ничего не сказал, только медленно закрыл книгу.
- Мне нужно встретиться с экономкой. - Дуглас направился к двери. - Есть здесь короткая дорога в кухню?
- Боюсь, что нет, сэр, - сказал Бичер, его губы сложились в мрачную улыбку. - Идите по зеркальному коридору, сверните налево в главной части здания и спросите любого лакея о миссис Уильямс.
Дуглас кивнул.
- Я буду завтра на верхних полях, - сказал он.
Бичер уперся ладонями в стол и, оттолкнувшись, поднялся.
- Передайте мои соболезнования и наилучшие пожелания леди Саре, сэр. Тяжело терять родителей, особенно в случае леди Сары. Она и ее мать нежно любили друг друга. Подготовка идет?
- Да, - коротко ответил Дуглас, решив сделать своим доверенным лицом миссис Уильямс.
Он оставил Бичера и пошел по лабиринту черных лестниц. Пару раз он спрашивал направление и в результате не обнаружил миссис Уильямс ни в ее кабинете, ни в кухне. Наконец он нашел ее в библиотеке, где под ее руководством стирали пыль с томов, которыми он так восхищался два дня назад.
Взглянув на него, она нахмурилась, потом подошла. На вид она была довольно приятная женщина, но взгляд ее голубых глаз мог пришпилить к месту любого лакея или горничную.
Оставив служанок, миссис Уильямс отвела его в нишу, явно посвященную какому-то предку Херриджей. Но Дугласа не интересовало, что написано на табличке рядом с бюстом пожилого мужчины.
- Мне нужна ваша помощь, миссис Уильямс, - сказал он, вытащив записную книжку. - Леди Сара нездорова. - Дуглас задумался, правильно ли описал ее состояние. - Мне нужно подготовить похороны.
Мир был серой аморфной массой без границ, без четких вех. Не было дверей, окон, лестниц, облаков, звезд.
Не было ни рая, ни ада. Не было неба или травы. Мир, ее мир, был окутан туманом, который Сара не спешила развеять.
"Пожалуйста, пусть туман останется навсегда". Она поднималась с постели лишь для того, чтобы позаботиться о потребностях тела - вымыть лицо и руки, - но усталость одолевала ее, вынуждая снова лечь. Если шесть часов прошли, вот и замечательно - это были шесть часов, когда ей не нужно просыпаться. Она отличала ночь только по тому, как прогибался матрас под весом ее мужа. Ее даже не волновало, что они спят в одной кровати или что порой он притягивал ее к себе, чтобы она могла согреться. Не раз она просыпалась среди ночи, прижавшись щекой к его нагой груди, удивляясь мерному стуку, и только потом понимала, что это его сердце.
В глубине души она была шокирована тем, что рядом с ней голый мужчина, но заставляла тревогу замолчать и, вцепившись в подушку, мечтала снова провалиться в сон.
Дни шли один за другим. Если она не открывала глаза, то в конце концов засыпала. Она просыпалась поесть, когда начинал болеть желудок, старательно сосредотачивалась на тарелке, успокаивала муки голода и снова возвращалась в кровать. Ей задавали вопросы, но она только отмахивалась, а если этот жест становился слишком трудным, просто игнорировала их.
Не раз ее кожу протирали влажным полотенцем, мыло немного пощипывало, если его не смывали сразу. Она не хотела мыться, но протест заглушала щетка с зубным порошком, сунутая ей в рот.
Каждый вечер Дуглас забирал ее из кровати и, сев в высокое кресло у окна, устраивал у себя на коленях. Если она начинала дрожать, он закутывал ее в одеяло. Он вел долгие разговоры с самим собой, иногда о своих алмазах и формуле, которую он открыл - кто бы мог подумать - в Индии.
Сидя у него на коленях, Сара всегда прижималась головой к его плечу, ее губы были совсем рядом с его шеей, и, чуть подавшись вперед, она могла бы поцеловать его.
Какая-то часть ее сознания, возможно, более ясная и логичная, медленно начинала пробуждаться от дремоты, требуя прекратить погружаться в печаль. Жители Чейвенсуорта зависят от нее. Нужно подвести ежегодные итоги работы. Поля должны быть осушены. Конюшни выкрашены. Множество других хозяйственных работ простаивает, ожидая ее пробуждения.
Как долго она спала? Или, если не спала, как долго она оставалась в постели, неспособная предстать перед миром? Недели? Дни?
Как странно, что она этого не знала. Как странно, что она так устала, даже теперь.
- Ты должна вернуться в мир, Сара, - сказал Дуглас, накручивая на палец ее локон. - Как ни трудно это будет, ты не можешь избежать этого. - Он чуть повернул ее, и ее рука сжалась на его шее.
- Я буду помогать тебе. Ты не будешь одна.
Рука замерла.
- Рассказать тебе о поездке в Африку? - спросил он, не ожидая ответа. - Или ты предпочитаешь послушать о Китае?
Ее дыхание было тихим и ровным, он подозревал, что Сара вовсе не спит, а внимательно его слушает.
- Я завидую тебе, - сказал он, сообразив, что это правда. - Ты помнишь свою мать и всегда будешь помнить, а у меня только смутные воспоминания о родителях, о взрослых, которые были в моей жизни, а потом внезапно все сразу ушли. Мне жаль, что моя мать, возможно, не была столь же добра, как твоя. Хотелось бы мне, чтобы мои воспоминания были так же наполнены любовью.
Он решил не развивать эту тему.
- Когда мои родители умерли, а других родственников не было, наверное, Всевышний послал мне Алано, чтобы кто-то присматривал за мной.
Дуглас удобнее устроился в кресле. По тому, как Сара шевельнулась, он знал, что она не спит. Потянувшись к ее руке, лежавшей на его шее, он взял ее за запястье. Медленно он потянул ее руку вниз, переплел ее пальцы со своими и прижал к груди.
Он колебался, позволяя тишине окутать их уютным коконом.
- Тяжело, когда родители умирают, и не важно, сколько тебе лет.
- Она не должна была умереть, - послышался вдруг хриплый голос.
Он посмотрел на нее. Однако глаза Сара еще не открывала. Накопленная усталость не проходила.
Она взвалила на себя слишком много - управление Чейвенсуортом, благополучие работников, здоровье матери. Все вокруг охотно позволяли ей взять всю ответственность на себя, дошло до того, что они не могли собственную работу делать без ее одобрения.
Дуглас наблюдал за очисткой водоводов, инспектировал покраску конюшен, выслушивал слезные признания молодой служанки в воровстве и определял наказание, разрешал спор между горничной и судомойкой, одобрял поставку урожая на рынок, оплатил дюжину ежемесячных счетов, следил за ежеквартальной сменой серебра и, кроме того, следил за подготовкой похорон герцогини Херридж.
И все это только в первый день.
Когда мать оставила Саре заботу о Чейвенсуорте? И когда она начала брать на себя слишком много ответственности?
Чем считать ее сверхчеловеком, пусть лучше экономка больше пользуется своими полномочиями, управляющий принимает собственные решения, а все остальные на своих местах отвечают за выполнение своей задачи под их руководством. Только если они не смогут справляться, он позволит им обращаться к Саре.
Те, кто занимает руководящие посты, должны их заслужить, иначе придется расстаться. Он уже ясно дал понять это персоналу, и пока намека на бунт не видно.
Дуглас не занимался своими алмазами и не распаковывал остальное оборудование. Его единственное достижение за последние три дня состояло в том, чтобы послать двух помощников конюха копать фундамент под печь.
- Что я ни делала, это ничего не изменило, - продолжила Сара свою мысль.
У Дугласа было такое чувство, будто он босиком идет по битому стеклу.
- То, что люди в Чейвенсуорте полагают, что ты ответственна за все, не означает, что ты обладаешь могуществом Бога, Сара.
Она напряглась в его руках.
- Когда пройдет достаточно времени, ты начнешь понимать, что сделала все, что могла. Ты будешь думать о матери, и вместо боли твои воспоминания будут согревать тебя. А пока ты можешь только жить. Но ты должна делать это. Ты не можешь избежать боли и печали.
Она положила ладонь ему на грудь, над сердцем.
- Похороны завтра, Сара. Я откладывал их, сколько мог.
- А отец? - Ее пальцы затрепетали на его груди.
- Я послал ему сообщение. Ответа пока не получил.
Она глубоко вздохнула.
- Ты должна присутствовать, Сара.
Она кивнула, прижавшись головой к его плечу.
- Я буду, - сказала она так тихо, что голос почти можно было спутать с дыханием. - Как долго я спала?
- Пять дней, - ответил Дуглас.
Прошло пять долгих и тревожных дней.
Глава 14
Одевание казалось чуждым Саре делом, как будто прежде ей никогда не приходилось надевать кринолин, придерживать ленты, ожидая, пока Флори завяжет их на талии. Она опускала руки и покорно поднимала их снова, когда Флори помогала ей надеть платье, одно из ее любимых, выкрашенное в траурный черный цвет.
Служба пройдет в часовне Чейвенсуорта, стоявшей в другой стороне поместья. Первый герцог Херридж, распланировавший Чейвенсуорт, настаивал на симметрии. Если в восточной части было здание, то ему обязательно должно соответствовать другое в западной. Конюшни уравновешивались маслодельней, а часовня - амбаром фешенебельного вида. Единственным исключением из этого правила была обсерватория, построенная на небольшом холме среди поля. Это, без сомнения, вызвало бы отвращение у создателя Чейвенсуорта. Но он умер за сотни лет до того, когда дед Сары построил обсерваторию.
Флори трудилась над ее прической, Сара смотрела на себя в зеркало. Глаза серые, волосы по-прежнему черные. Но лицо бледное, щеки бесцветные. Она выглядела больной, почти безжизненной.
Скулы заострились, волосы казались тусклыми, без обычно присущего им блеска. Она всегда гордилась своими волосами, они ее выделяли, ни у кого в семье не было черных волос. У матери волосы были золотисто-каштановые, с солнечными бликами. Именно так сказала ей Сара, очарованная их переливами, когда была маленькой девочкой.
- Это ты солнышко, милая, - обняла ее тогда мать.
Флори протянула две вуали: одна закрывала только лицо, другая спускалась до середины груди. Сара выбрала длинную, и Флори помогла прикрепить ее к прическе.
- День ветреный, леди Сара, - объяснила она обилие шпилек. - И солнечный. Мир - яркое и красивое место. Как вы думаете, Господь посылает нам такие дни, чтобы противостоять нашей печали?
Сара и не подозревала, что Флори настолько склонна к философии.
- Возможно, - сказала она, не рискуя ответить, что понятия не имеет о замыслах Всевышнего.
Флори вручила ей перчатки, довершающие траурный ансамбль. Сара подошла к ночному столику и вытащила молитвенник.
- Увидимся в часовне, - сказала она, как будто сегодня обычное воскресенье.
- Вы желаете, чтобы я сопровождала вас, леди Сара?
Предложение было искренним, и Сара благословляла тот факт, что ее лицо скрыто вуалью: не нужно улыбаться в ответ.
- В этом нет необходимости, Флори. Займись собственным туалетом.
Согласно расписанию, которое ей дал Дуглас, до службы еще не меньше часа. Она намеревалась прийти в часовню пораньше, не для того, чтобы проверить подготовку или убедиться, что все сделано в соответствии с приличиями. Она просто хотела побыть с матерью одна.
- Вы уверены, что с вами все в порядке, леди Сара?
Сара замялась. Правый глаз побаливал, но это, похоже, от слез. Губы сухие, голос хриплый. В груди незнакомая пустота. Как она справится с этим? Но только и сказала Флори:
- Да, все хорошо, спасибо.
Она шла к часовне, опустив голову и сосредоточившись на гравийной дорожке. Дважды кто-то проходил мимо, говорил какие-то слова, которые с трудом проникали сквозь плотную вуаль. Сара поднимала руку в ответ на приветствие, но и только.
Это ей, а не Хестер, следовало помогать в подготовке тела матери. Она сама должна была встретиться со священником, проследить, какие закуски подадут гостям, встретиться с персоналом и дать всем выходной в память герцогини Херридж.
Ей сказали, что обо всем этом позаботился Дуглас. Сам он об этом не упоминал. Он просто делал то, что нужно, не ожидая награды.
Перед входом в часовню был маленький сад. Вместо того чтобы идти по дорожке, Сара свернула туда. Кто-то - Дуглас? - проследил, чтобы живую изгородь подстригли, траву скосили.
Здесь росли только белые розы, мать считала, что красные будут наводить на мысли о крови. Пышные головки цветов мягко покачивались на утреннем ветерке. Она чувствовала их аромат и запах свежескошенной травы. На миг у Сары возникло искушение поднять вуаль и подставить лицо солнцу.
Она, конечно, этого не сделала, это было бы неприлично. Медленно она повернулась и пошла по дорожке, кивнув стоящему у часовни лакею. Он открыл дверь.
Она задержалась у входа, позволяя глазам привыкнуть к сумраку. Поскольку она ходила на службу каждое воскресенье, то уверенно пошла по широкому главному проходу.
Около алтаря, в конце прохода, стоял катафалк. На нем - гроб с телом герцогини Херридж, прикрытый тартаном, шотландским пледом в клетку двух цветов: зеленого с синим.
По углам катафалка, спиной к гробу, стояли лакеи, такие неподвижные, что их можно было принять за статуи в человеческий рост. Около каждого стоял высокий пятисвечный канделябр с ярко горящими свечами.
Сара, повернув голову к северному окну, смотрела на установленный ее прапрадедом витраж с изображением сцены воскресения Лазаря. На стенах играли красные, синие, зеленые, желтые блики. Яркий солнечный светлился в высокие, до потолка, окна на южной стороне, играл на позолоте алтаря, принося в часовню лето и жизнь.
Она подошла к одному из лакеев.
- Я хотела бы побыть одна, - тихо сказала она.
Молодой человек опустил глаза, кивнул и без слов двинулся к остальным. Вскоре они ушли, их шаги заглушал толстый красный ковер. Сара подвинула скамью органиста к катафалку.
Плотники превзошли себя. Покрытый отполированным черным деревом гроб был красив, медные ручки и накладки так начищены, что горели огнем в свете свечей.
Она села на скамью, сняла вуаль и положила рядом. Флори станет суетиться из-за того, что она вытащила столько шпилек и наверняка испортила прическу.
- Сегодня красивый день, мама, - сказала Сара, ее голос казался грубым и скрипучим. Было ли это последствием многодневных слез?
Она сняла с правой руки перчатку и положила ладонь на гроб. Поверхность была прохладной. Почему она решила, что гроб будет теплым?
Она всегда была способна говорить с матерью. Почему это так трудно теперь? Потому что ее матери здесь нет. Она вечно смеется под старым дубом или сидит у камина и с нежной улыбкой слушает истории Сары о ее неудачном первом сезоне. Она гуляет по Чейвенсуорту, а Сара плетется сзади, прижимая к груди дневник. Она - память, мгновение ока, желание.
- Я не знаю, на что похожи небеса, мама. Я надеюсь, они такие, как ты хочешь. Я надеюсь, что тебе не больно, что ты счастлива. - Сара колебалась, опустив голову. - А я всю жизнь буду тосковать по тебе.
Медленно она надела перчатку и, подойдя к алтарю, встала на колени.