Она сглотнула, чувствуя, как ее бравада начинает таять. Усилием воли Кейт вернула боевой настрой, напомнив себе, что пришла сюда не ради себя, а чтобы защитить Тришу.
Макс встал со своего кожаного кресла с высокой спинкой и произнес:
– Кейт? Должен сказать, что несколько удивлен.
– Да. Я уже давно не та неуверенная в себе девчонка, на которой ты когда-то женился. – Вот так то! Лучше заявить это в самом начале разговора. – Нам надо кое-что обсудить.
– И кто это говорит? Та, что когда-то сбежала от меня?
– Я сбежала от алкоголика, – заявила Кейт ему в лоб, мысленно напомнив себе, что она здесь ради правого дела, а потому не поддастся очарованию Макса и не даст обвести себя вокруг пальца. Слишком большая ставка на кону.
– А теперь еще и ударила ниже пояса.
– Говорить правду вовсе не значит бить ниже пояса. Другое дело, что тебе тяжело эту правду слышать.
Макс выдохнул сквозь сжатые зубы и подошел к дивану.
– Я и без тебя знаю, кто я и что собой представляю.
Кейт уселась в кресло, чтобы не сидеть рядом с Максом на диване.
– Тогда, думаю, мы легко договоримся. У нас есть дочь. Ты больше не пьешь. Так что я могу разрешить тебе видеться с ней в моем присутствии.
Макс опустился на диван.
– В твоем присутствии? Я не смогу видеться с дочерью наедине?
Кейт вскинула подбородок:
– Нет. До тех пор, пока не завоюешь мое доверие.
Макс рассматривал ее и думал о том, что за прошедшие восемь лет многое изменилось, в том числе и его милая Кейт. Ее словно подменили какой-то незнакомкой, которая, возможно, и заслуживает, чтобы он обрушил на нее рвущийся наружу гнев.
Макс потер лицо ладонями и подумал, что, несмотря на то что хочется вспылить, он этого не сделает. В их разрыве виноваты оба. Но, как спиртное ничего не решает, так не помогает и выпущенный наружу гнев – этот урок он усвоил твердо.
Макс почти невозмутимо произнес:
– Не думаю, что ты можешь диктовать мне условия.
– Полагаю, что могу.
– А два моих юриста утверждают, что не можешь.
Кейт недоверчиво распахнула глаза:
– Ты уже звонил своим адвокатам?
– Умный бизнесмен знает, когда ему требуется совет.
– Ты со своими адвокатами думаешь, что можешь совершенно не считаться со мной?
– Я собираюсь сделать то, что должен.
Кейт покачала головой:
– Ты хочешь, чтобы я завтра уехала и спряталась так далеко и так надежно, что ты больше никогда не увидишь свою дочь?
– Ты мне угрожаешь?
– Я защищаю своего ребенка. Либо мы играем по моим правилам, либо вообще без правил. Я не подвергну Тришу опасности.
– Опасности? Но у тебя нет причин бояться за нее. Я никогда не причиню вам обеим вред!
– Нет. Ты всего лишь разобьешь телевизор и окно. Ты все меньше владел собой, Макс, и я начала тебя бояться.
Ощутив вину, Макс потер ладонью подбородок, собираясь с мыслями, а потом ответил:
– Но ты могла бы поговорить со мной.
Кейт поморщилась:
– Ты это серьезно? Поговорить с парнем, который настолько пьян, что едва стоит на ногах? И что бы это дало?
– Может, я и приходил домой пьяным, но каждое утро я просыпался трезвым.
– И с жутким похмельем.
Макс вздохнул:
– Не важно, как я себя чувствовал. Я бы тебя выслушал.
– Что-то я не помню, когда ты был готов меня выслушать. Помню, что жила с человеком, который постоянно либо напивался до бесчувствия, либо мучился похмельем. Три года игры в молчанку, лжи и вечно нарушаемых обещаний. Три года жизни с тем, кто едва замечал меня. Я не хотела, чтобы наша дочка, как и я, сидела у окна, дожидаясь тебя и переживая, не напился ли ты настолько, что разбился на машине, или ждала бы весь день, когда ты, наконец, проспишься после того, как шлялся где-то всю ночь.
– Я больше не пью! – вскипел Макс.
– Вижу. И искренне надеюсь, что ты бросил пить навсегда. Но даже ты не можешь мне твердо обещать, что не сорвешься. Поэтому я буду всегда рядом, во время твоих встреч с Тришей, чтобы защитить ее от того, через что мне когда-то пришлось пройти.
Голос Кейт задрожал, и гнев, внезапно овладевший Максом, утих. Резкие слова, уже готовые сорваться с языка, остались непроизнесенными. Кейт не просто злится на него, но и до сих пор страдает.
Она встала, подошла к столу и негромко спросила:
– Ты хоть представляешь себе, каково жить с кем-то, кто говорит, что любит тебя, а сам не уделяет тебе и десяти минут в день? – В голосе Кейт прозвучала скрытая боль, и Макс замер, ощутив угрызения совести. – Это тяжело, но, главное, чувствуешь себя невыносимо одиноко.
Его охватило раскаяние. Макс и раньше понимал, что мучит жену, но никогда не был достаточно трезв, чтобы заметить эту боль в ее голосе и глазах.
Кейт хотела спасти дочь от такой боли. И он тоже. А для этого нужно навсегда забыть о спиртном.
– Я не обижу Тришу.
– Ты и мне когда-то обещал то же самое, а потом снова причинял боль каждый день. – Ее голос упал до шепота. – Каждый проклятый день!
Макс закрыл глаза.
– Прости меня. Мне очень жаль.
– Еще бы!
– А ты никогда не задумывалась над тем, что я мог бы куда раньше бросить пить, если бы знал, что скоро стану отцом?
– Ты любил меня. Я всегда это знала, но ради меня ты не бросил пить. А вдруг и ребенок не стал бы для тебя поводом завязать? Я не имела права рисковать.
– Но ты могла хотя бы сказать мне о своей беременности перед тем, как уйти.
– Чтобы после ты приперся пьяным в больницу, когда я там мучилась бы в родах? Или испортил бы Трише ее первое в жизни Рождество? Или взял бы и притащился в подпитии на ее школьный концерт, чтобы опозорить дочь перед ее друзьями?
На мгновение представив, что это могло случиться, Макс почувствовал себя неловко. Теперь ему было так же стыдно за то, что он когда-то вытворял пьяным, как в те времена было стыдно за него родным и друзьям. И внезапно стало ясно, что для исправления причиненного Кейт вреда вовсе недостаточно будет извиниться перед ней – придется доказать ей, что он и в самом деле изменился.
Макс вздохнул.
– Наверное, и вправду мне будет лучше видеться с Тришей в твоем присутствии. Можно встретиться с ней сегодня вечером?
– Давай лучше завтра после обеда. Я каждый день отвожу маму в больницу к отцу, но в последнее время Трише там становится скучно, и я решила после обеда уезжать с ней домой.
– И мне можно будет прийти?
– Да. Пока отца не выпишут из больницы, мы сможем побыть в доме одни.
Сказав это, Кейт повернулась и пошла к лифту. Едва его двери за ней закрылись, Макс, откинувшись на спинку дивана, подумал о том, что все могло бы быть совершенно иначе, скажи ему жена о своей беременности. Утихший гнев снова разгорелся в душе. Кейт даже не дала ему возможность попытаться измениться к лучшему, чтобы быть хорошим отцом! Да, ее можно понять, но ведь и у него есть право знать своего ребенка!
"Я имею право знать своего ребенка!" – именно эти слова когда-то сказал отец. В тот вечер между ними вспыхнула ссора. Макс узнал, что его брат Ченс, усыновленный отцом, на самом деле – незаконнорожденный. Отец обманом ввел своего бастарда в семью, использовав усыновление, чтобы этим прикрыть свою связь на стороне.
Уже много лет Макс не вспоминал о той ссоре. В тот вечер его брат Ченс сбежал из дома. Это подтолкнуло Макса к бутылке. В "Анонимных Алкоголиках" его научили оставлять все прошлые беды позади, но сейчас прошлое вдруг вернулось вместе с острой тоской по брату, потому что Кейт тоже была частью этого прошлого. За последние семь лет Макс изменился, однако не был уверен, что тяга к спиртному не проснется вновь из-за встреч и ссор с Кейт, а также знакомства с дочерью.
Глава 2
Назавтра Макс ушел с работы в полдень и поспешил домой сменить черный костюм и белую рубашку на джинсы и футболку, чтобы не напугать Кейт своим официальным видом.
Как бы то ни было, теперь нужно искупать прошлую вину перед ней. Об этом Максу напомнил его наставник из "Анонимных Алкоголиков" Джо Зубек. Макс в ответе за всю ту боль, что причинил жене, пока пил. Неудивительно, что та не желает такой же судьбы своей дочери.
Загнав в гараж "мерседес" и выбрав вместо него джип, Макс направился из роскошного квартала с дорогими особняками, в котором жил, в сторону района, застроенного маленькими деревянными коттеджами и старыми двухэтажными домами.
Дом Хантеров, сложенный из красного кирпича, стоял на Элм-стрит. Он нравился Максу не только тем, что здесь жила Кейт, но и своей широкой верандой, а еще стоящими на ней качелями.
Остановившись перед домом, Макс смотрел сейчас на эти качели и вспоминал, как часто они с Кейт на них целовались.
Ей тогда было восемнадцать, а ему двадцать четыре. Не такая уж большая разница в возрасте, и все же Макс старался не торопить события. А когда Кейт все-таки отдалась ему – в гостиничном номере, на кровати, усыпанной лепестками роз, при свете свечей, – он отчетливо понял, что для него теперь в мире существует лишь эта женщина. Четыре года Макс ухаживал за Кейт, дожидаясь, когда она закончит учебу в университете, затем они поженились и прожили вместе еще пять лет. Когда она ушла от него, Макс так тосковал, что временами ему казалось: вот-вот его сердце разорвется от горя.
И вдруг Кейт снова вошла в его жизнь.
Впрочем, какая теперь разница? Он своими руками разрушил их брак, и ничего теперь не изменишь. К тому же, он здесь не ради Кейт, а ради дочери. Не хочется из-за глупого желания воскресить давний роман утратить шанс видеться с Тришей.
Макс вышел из машины и поднялся на дощатую веранду. Едва он позвонил, как Кейт тут же открыла, словно уже ждала его за дверью. Босиком, с накрашенными голубым лаком ногтями на ногах, в короткой белой майке и джинсах с заниженной талией, Кейт не выглядела на свои тридцать пять. Она, скорее, казалась двадцатилетней.
Возможно, не каждый назвал бы ее красивой, но Кейт обладала внутренней сексуальностью, заставлявшей большинство мужчин восхищенно замирать. И Макса тоже.
Не удержавшись, он окинул Кейт взглядом с ног до головы, сглотнул и сказал:
– Привет!
– Входи.
Макс шагнул в прихожую, вымощенную бежевой плиткой, где ничего не изменилось с тех пор, как он был тут последний раз. Отсюда можно было попасть в столовую и в гостиную.
Кейт махнула налево, в сторону кожаной мягкой мебели в гостиной.
– Пойдем сядем.
Едва Макс повернулся, чтобы последовать за Кейт, как из кухни выглянула Триша и застенчиво ему улыбнулась. Его сердце забилось быстрее. У девочки было такое же личико сердечком, как и у матери, но голубые глаза. Она казалась восхитительным маленьким подобием обоих своих родителей.
Кейт тоже заметила Тришу и рассмеялась:
– Ну же, милая, не будь такой стеснительной. Пойдем в гостиную вместе со мной!
Девочка медленно, несмело, вошла и встала рядом с подлокотником дивана, на который уселась Кейт. Макс опустился в одно из кресел напротив.
– Триша, это тот самый человек, о котором я тебе рассказывала, – не теряя зря времени, заявила Кейт и, чуть помедлив, добавила: – Он – твой отец.
Глядя в пол, девочка произнесла:
– Привет!
– Привет! – ответил Макс, чувствуя, как его охватывает целая буря эмоций: страх, изумление и снова гнев. Из-за того, что Кейт так долго прятала девочку, он сейчас чувствовал себя с дочерью неуклюжим и косноязычным. – Я… Э-э-э… Приятно познакомиться.
Девочка кивнула.
– Осенью Триша пойдет во второй класс, – сообщила Кейт.
– Во второй класс! – повторил за ней Макс, еле ворочая языком. Казалось, его мозги разом превратились в подтаявший воск. В голове, словно неоновые вывески вспыхивали одна за другой мысли: "Если бы Кейт тогда не сбежала, я бы хорошо знал сейчас эту девочку, возможно, даже присутствовал бы при ее рождении и, скорее всего, бросил бы пить куда раньше. И мы с Кейт были бы все еще женаты".
Глубоко вдохнув, Макс запретил себе об этом думать и обратился к дочери:
– Помнится, учиться во втором классе было весело.
Триша вскинула на него глаза.
– Мне понравилось учиться в первом классе.
– Триша – очень прилежная ученица. Учителя ею довольны, – вмешалась Кейт.
Девочка снова улыбнулась, на этот раз продемонстрировав отсутствие двух передних зубов.
Сердце Макса пропустило удар, в груди заклокотал смех. Триша такая забавная!
– Учителя всегда любят отличников, – заявила Бев Хантер, входя в гостиную с подносом в руках.
Макс сперва удивился – ведь предполагалось, что кроме него, Кейт и их дочери в доме никого не будет. А потом до него дошло: Кейт еще не до конца доверяла ему.
Бев радостно улыбнулась. Чересчур радостно для искренней улыбки.
– Если кто-то желает, у меня тут лимонад и печенье с шоколадной стружкой.
Она не успела еще поставить поднос на стол, как Триша уже потянулась за печеньем.
Кейт рассмеялась.
– Ну что за манеры? Твой папа – наш гость. Сперва нужно предложить угощение ему.
Девочка нехотя отдернула руку и посмотрела Максу в глаза.
– Хочешь печенюшку?
Грудь сдавило, стало трудно дышать, в голове пронеслось: "У меня есть дочь, о которой я не знал, и мы чувствуем себя друг с другом так неловко. И это все из-за того, что Кейт нас разлучила. И почему? Потому что боялась? Но я ведь ни разу ее и пальцем не тронул!"
Захотелось грязно выругаться и разочарованно покачать головой, но Макс понимал, что ни в коем случае нельзя этого делать. Нужно брать на себя ответственность за свои действия, а не винить других.
Он заставил себя улыбнуться дочери:
– Да, конечно. Я бы не отказался от такой вкуснятины.
Бев подала ему тарелку. Макс взял одно печенье.
В гостиной повисла тишина.
Первой ее нарушила Триша:
– Ну как, тебе нравится печенье?
– Да, очень. – Глядя на ее милое лицо, Макс почувствовал желание обнять дочь. Прочистив горло, он мысленно одернул себя и спросил: – А как насчет друзей? У тебя их много?
– Санни и Джеффри.
Макс удивленно посмотрел на Кейт:
– Ее лучшие друзья – мальчики?
– Санни – девочка, – хихикнула Триша, и этот звук согрел сердце Макса, наполнил его благоговением.
Это его дочь! Его маленькая девочка! Если он хочет участвовать в ее жизни, нельзя цепляться за прошлое – надо жить сегодняшним днем.
Он улыбнулся:
– А какая твоя любимая игра? Ты играешь в бейсбол?
Вопрос смутил Тришу, и она посмотрела на мать.
– Это такой спорт, – подсказала Кейт.
Дочь снова беззубо улыбнулась Максу:
– Нет, не играю.
Кейт встала с дивана.
– Может, чем-нибудь займемся вместо того, чтобы сидеть и думать, что бы друг другу сказать? – Она повернулась к Трише. – Почему бы тебе не устроить чаепитие?
Глаза девочки вспыхнули восторгом. Она кивнула, и повела Макса в соседнюю комнату, где на диване и кресле лежали игрушки. Посреди комнаты стоял детский пластмассовый столик, вокруг которого на маленьких стульчиках были рассажены куклы.
Триша собрала кукол, кинула на диван и указала Максу на один из освободившихся пластмассовых стульчиков:
– Садись сюда.
Но тут вмешалась Кейт:
– Может, папа слишком большой для игрушечной мебели?
Макс снова разозлился:
– Не надо говорить вместо меня. Ты уже напринимала за меня столько решений, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
Кейт вскинула брови, всем своим видом словно говоря: "Ты и в самом деле хочешь затеять сейчас ссору?"
Макс тут же пожалел о сказанном и сдал назад:
– Просто этот стул выглядит достаточно крепким. – Он улыбнулся дочери: – Все в порядке.
Осторожно опустившись на стульчик, он облегченно вздохнул, почувствовав, что тот может выдержать его вес. Правда, Макс сам себе казался великаном, потому что колени его торчали выше стола.
Триша протянула чайник матери.
– Можешь принести нам чаю?
Кейт ответила: "Конечно, заодно захвачу немного печенья", – и вышла.
Пока она отсутствовала, девочка увлеченно расставляла на столе маленькие чашки и блюдца.
Не глядя на отца, она сказала:
– Это мой полдник.
– А я думал, ты ешь печенье сколько влезет.
Триша вскинула глаза на отца:
– Есть много сладкого – вредно.
Макс рассмеялся, догадавшись, что она, скорее всего, слово в слово повторила фразу, услышанную от матери.
Он устроился на крошечном стульчике поудобнее. Триша тоже села за стол. С полминуты стояла тишина, и Макс запаниковал. Вдруг он не годится в отцы? Как нужно вести себя со своим ребенком, если только что с ним познакомился?
Кейт вернулась, неся чайник и блюдце с тремя печеньями. Она заправила волосы за уши, отчего взгляду Макса открылась ее стройная шея. Он опустил глаза ниже, к обтянутой майкой груди Кейт, а затем к видневшейся между майкой и джинсами полоске обнаженной кожи. Дыхание тут же сбилось. Макс смутился, ощутив неожиданно охватившее его желание. Черт, почему его так влечет к женщине, на которую он так сердит?
– Одно печенье для тебя, два – для твоего папы.
Триша вздохнула:
– Это потому что он больше меня.
– Вот именно.
Девочка протянула блюдце Максу. Он взял одно печенье и спросил у Кейт:
– А тебе печенья не достанется?
Собирая разбросанные игрушки, она ответила:
– Я не голодна. К тому же это не мое чаепитие, а твое и твоей дочери. Так наслаждайся им.
Триша начала разливать "чай". Не будучи уверен в чистоте пластмассовых чашек, Макс вопросительно взглянул на Кейт.
– Могу я поинтересоваться, когда эту посуду последний раз мыли?
Она весело рассмеялась:
– Мы моем этот сервиз после каждого чаепития Триши.
Осторожно отпив глоток, Макс обнаружил, что в чашке – виноградный сок. Он по цвету напоминал чай.
– Вкусно, – похвалил он.
– Это любимый чай королевы, – отозвалась Триша.
– Королевы?
Девочка указала на пустой стул:
– Она приходит на каждое чаепитие.
Чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, что сказать, Макс посмотрел на Кейт. Но она собирала игрушки. Или делала вид, что занята их уборкой. Набрав полную охапку, она свалила игрушки в кучу в углу комнаты. Макс удивился было, почему она не положила их в ящик для игрушек, но тут же вспомнил: ведь Кейт и Триша живут не здесь. Их дом где-то очень далеко, и Макс вряд ли когда-нибудь встретится с ними случайно на улице. Так почему у Триши тут столько игрушек?
Он похлопал по пластмассовому столику:
– Это все новое?
– Купили на второй день как приехали сюда, – пояснила Кейт. – Нам с Тришей нужно было отвлечься.
– Э-э-э… Мне очень жаль, что с твоим отцом такое случилось…
– Он выздоровеет, но неизвестно, сколько еще ему придется пробыть в больнице. – Кейт потянулась за очередной игрушкой. – Поэтому мне пришлось взять трехмесячный отпуск за свой счет, чтобы помочь маме. Маленькая девочка не может так долго без игрушек, так что мы купили кое-что для Триши.
– Выходит, вы пробудете здесь три месяца?
Кейт взяла с дивана еще одну игрушку.
– Ага.