Джек попытался притянуть ее к себе, но она резко оттолкнула его. Когда она заговорила снова, ее взгляд был жестким и злым.
- Я настаивала на том, чтобы она подробно рассказала мне, что случилось, и убеждала, что вместе мы сможем уличить его в преступлении. Но она отказалась. Боялась опозорить свою семью и потерять работу.
- И что же ты сделала?
Она продолжала, как будто не слышала его, но Джека это не обидело. Он знал, что холодная ярость в ее глазах предназначалась не ему, а тому сукиному сыну, у которого она работала.
- Я рассказала о его домогательствах отцу. Разумеется, я должна была сделать это еще раньше, но я думала, что смогу справиться сама. Мой шеф был другом моего отца, и поэтому мне не хотелось огорчать папу. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ко всему прочему, мне просто было стыдно, словно в этом была и моя вина.
Джек хмыкнул, выражая таким образом свое отношение к ее последним словам, и Эйприл посмотрела на него. Внимательно посмотрела в первый раз за все время их беседы.
- Ты должен понять, что мой отец - человек старой закалки, приверженец старой школы. О да, он уважает женщин… если они во всем с ним соглашаются. Моя мать умерла, когда я была еще подростком, и он постоянно ставил мне ее в пример. Мама тоже была воспитанницей старой школы, которая учила, что единственным предназначением женщины является забота о муже, которому нужно всячески угождать, о семье и о доме - именно в таком порядке. Можешь себе представить, что мы очень часто ссорились из-за этого. - Она позволила себе слегка улыбнуться, но улыбка эта была мимолетной. - Теперь тебе должно быть понятно, почему я молчала. Но после того, что случилось с Франни, я уже не могла молчать. Я чувствовала себя виноватой в том, что не рассказала о его мерзких домогательствах раньше.
- И что сделал твой отец?
- Мой отец… он… он… - На какое-то мгновение она отвела взгляд и сощурилась, чтобы не дать окутавшей глаза влаге превратиться в слезы. Уже в следующую секунду она снова смотрела на Джека. Ее дрогнувший голос вновь приобрел решительность. - Он просто не поверил мне. Сказал, что я неправильно истолковала дружеское отношение к себе. А потом стал обвинять меня в том, что когда я была студенткой, то настояла на том, чтобы жить в общежитии колледжа. По его мнению, общежитие - это рассадник всяческого зла, и девушке из приличной семьи не пристало жить там, среди отбросов общества.
- Ты рассказала ему о своей сотруднице? - Сердце Джека гулко заколотилось, и он почувствовал, как у него зачесались руки. Он готов был выскочить на улицу и пересчитать кому-нибудь ребра. Из беспристрастного слушателя, он вдруг превратился в первобытного человека, одолеваемого бешеным желанием отомстить.
- Нет. В этом не было никакого смысла, Джек, - ответила она и добавила: - Тема была закрыта, и отец запретил мне когда-либо возвращаться к ней. Но я не могла смириться с этим. Я не могла молча носить все это в себе.
- И ты подала на него в суд? Сама? Одна?
К ее гордой, вызывающе-пренебрежительной осанке добавился холодный циничный взгляд.
- Да. Именно так я и поступила.
- Не рассказывай мне больше ничего.
Ошеломленная его просьбой, Эйприл только через несколько секунд смогла прийти в себя, и ей снова захотелось спрятаться в своей раковине. Заметив это, Джек взял ее за руку, сжав кисть с такой силой, что Эйприл поняла, что от него никуда не деться.
- Не надо. Не надо думать, что я не хочу тебя слушать из-за того, что мне стыдно. - Он рукой повернул к себе ее подбородок, почти силой заставив посмотреть ему в глаза. Она была в ярости. Отлично. Он тоже был взбешен.
- Мне приходилось видеть и слышать много такой мерзости, какую ты не можешь себе даже представить. Меня не так-то легко напутать, Эйприл.
В ее глаза стал заползать страх, и Джек, ослабив державшие ее за руку пальцы, притянул ее к себе и обнял так крепко, как, по его представлению, она могла ему позволить, чувствуя, что, только находясь в ней, внутри ее, он может быть по-настоящему близок с ней.
Переполненный гордостью и блаженством оттого, что она доверчиво прижалась к нему, Джек легонько ткнулся носом в ее лоб и прошептал:
- Милая, я Ведь журналист.
По ее телу пробежала судорожная волна напряжения. Его это совсем не удивило, и он стал ждать, когда она расслабится, зная, что им не удастся избежать этой неприятной темы. Облегченно вздохнув, когда ее плечи вновь приникли к нему, Джек продолжил:
- И именно поэтому мне, лучше чем кому-либо другому известно, что тебе пришлось пережить. Тебя просто выставили на посмешище. Тебя, словно какую-то потаскуху, облили грязью с ног до головы, запятнали твою репутацию и репутацию твоей семьи. И, насколько я понимаю, твой отец не захотел оказать тебе поддержки. - В его голосе звучало презрение. В тот момент, когда она нуждалась в его помощи больше всего, отец отвернулся от нее.
- Не захотел. Его репутация в мире бизнеса была ему дороже всего, и он просто-напросто вычеркнул меня из своей жизни, и бросился спасать то, что у него еще осталось.
- Как это ужасно, милая. Ублюдок, конечно, оказался на коне, а тебе пришлось уехать сюда и поселиться здесь у твоего дедушки. - Не выпуская ее плечи из своих рук, Джек немного отодвинулся от Эйприл, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. - Ты не можешь себе представить, как я уважаю тебя. И не только за то, о чем я только что узнал, но и за то, чего ты сумела добиться здесь, в Мексике.
Она ничего не ответила, и только глаза заблестели от наполнивших их слез.
- Черт бы его побрал! Черт бы побрал их обоих! - Джек еще сильнее сжал ее плечи. - Если для тебя это что-то значит, то я хочу, чтобы ты знала, что я чувствую себя с тобой так…
- Не надо.
Джек замолчал, до боли ошеломленный ее словами.
- Не надо чего? Не надо говорить тебе, что я…
- Нет! Я еще не все сказала тебе, Джек.
- Но я не хотел заставлять тебя снова пройти через весь этот кошмар, через этот проклятый суд. Я уже довольно помучил тебя твоими воспоминаниями. Но если ты сама хочешь вновь пережить…
Она медленно покачала головой, и на ее лице появилось выражение сожаления и боли.
- Я совсем не об этом. Я, ты… ты должен знать, кто… Это был Алан Мархам.
- Кто этот Ала… Боже правый! Сенатор Алан Мархам - тот человек, который домогался тебя? - Джек подскочил с дивана. Эти слова шокировали его, и он почувствовал, как сердце с безумной яростью застучало в у него в висках.
- Да, только тогда он еще не был сенатором. Он тогда только выдвинул свою кандидатуру. - Эйприл поднялась с дивана и подошла к окну. - Мой отец оказывал ему серьезную поддержку в проведении предвыборной кампании.
Джек теперь ясно увидел всю эту отвратительную картину, собранную по кусочкам.
- Если во всем этом была замешана политика, то можно себе представить, какую чудовищную кампанию по твоей травле они развернули. Постой, а твой отец, случайно, не помогал ему финансировать эту клеветническую…
Эйприл повернулась к нему лицом.
- Нет. Но я совсем не уверена в том, что он не стал этого делать, потому что не хотел. Мне кажется, что там могло быть грязное столкновение интересов.
Джеку было абсолютно ясно, что Эйприл чувствовала желание отца поддержать Мархама.
- Но почему я не помню этого дела?
- Десять лет - большой срок, может быть, ты в то время был в какой-нибудь заграничной командировке.
- Может быть. И все-таки, что-то здесь не складывается. Подожди минутку. Вполне вероятно, что меня тогда не было в стране, но ведь Франклин-то был в Штатах. Но фамилия Морган не…
- А фамилия де ла Торре тебе о чем-нибудь говорит? Я - Эйприл Мария де ла Торре. Морган - девичья фамилия моей матери. Когда я приехала сюда, я решила сменить фамилию - ведь меня могла выследить пресса, а мне не хотелось впутывать дедушку в мою историю.
- Твой дедушка не отвернулся бы от тебя.
Ее рассеянный взгляд тотчас же стал сосредоточенно-острым.
- Откуда ты знаешь?
Джек удрученно подумал, что она все еще не до конца доверяла ему.
- Я говорю так потому, что когда ты рассказывала мне о нем, твое лицо становилось по-детски мечтательным и простодушным. - Он поднял брови, передразнивая ее. - Да, Эйприл. Эта прекрасная часть тебя не умерла, и, мне кажется, твой дедушка имеет к этому самое непосредственное отношение.
Ее губы дрогнули, и он сделал два шага в ее сторону, но тут же заставил себя остановиться.
- Подойди ко мне. - Он не протянул ей навстречу руки: то ли какая-то инстинктивная гордость, то ли желание проверить ее чувства удержали его от этого естественного жеста. Он не хотел думать, почему. Он просто подсознательно ощущал, что она сама должна подойти к нему.
- Что, если я так и сделаю?
Эта последняя попытка обезопасить себя в случае, если она превратно истолковала смысл его слов, заставила его почувствовать прилив горячей волны, жаркой пеленой застлавшей его глаза. Ее дед был не в силах оградить ее от всех жизненных неурядиц и проблем, и в этом момент Джек вдруг понял, что ему хочется заботиться о ней, оберегать с той же лаской и нежностью, с какой относился к ней старик.
- Честно? - Его слегка насмешливая улыбка отразилась на ее лице легким подергиванием губ. - Радость моя, если ты придешь сейчас в мои объятия, то я, черт возьми, докажу тебе, что каждый раз, входя в твою комнату, обязательно сумею заслужить тот самый мечтательный взгляд.
- Самоуверенный хвастливый болтунишка, - ответила она, задохнувшись рыданием и опрометью бросилась ему на шею.
Джек подхватил ее под мышки и прижал к своей груди. Ее губы растворились в его губах, а пол был где-то далеко-далеко внизу. Он долго держал ее так, в своих руках, вкладывая в свои жадные поцелуи все сдерживаемые прежде эмоции, выход которым открыло ее доверие к нему. Внезапно он понял, что одних поцелуев им будет мало.
- Пьем кофе или в постель?
Только через несколько секунд до Эйприл дошел смысл его слов. Она густо покраснела. Но это не была краска смущения. Она хотела его.
- В постель.
Сказав это, она посмотрела в глаза Джека, которые из светлых стали вдруг превращаться в черные - его зрачки расширялись так же быстро, как росло его желание.
Он подхватил ее на руки, одной рукой поддерживая под ноги, а второй изо всех сил прижимая ее грудь к своей груди, и направился к дверям спальни. Их ждала кровать королевских размеров, подойдя к которой, Джек осторожно поставил Эйприл на ноги, выпустив ее из своих рук.
- Ты знаешь, как невероятно трудно мне было проститься с тобой прошлой ночью у дверей твоего бунгало?
На губах Эйприл появилась улыбка, которой, как ему казалось, он не видел уже несколько часов. Она чувствовала себя легко, свободно, раскрепощенно.
- Я думаю, мне было в два раза труднее позволить тебе уйти.
- По-моему, нам больше не придется принимать такое трудное решение.
Мягкая соблазнительная полуулыбка-полуусмешка Джека заставила почувствовать дрожь в коленях, и все ее тревожные мысли, касавшиеся только что сделанного признания и ждущих впереди испытаний, тотчас же улетучились.
Разумеется, она была благодарна ему за его участливые слова, за понимание и желание помочь, но сейчас ей хотелось только одного: упасть на эту мягкую постель и прижать его к себе - пусть его большое сильное тело накроет ее собой. Ей хотелось видеть его лениво-плутовскую улыбку, хотелось пить его жаркие губы, хотелось каждой своей клеточкой ощущать прикосновение этих ласковых рук. Она хотела всего его, целиком, и только для себя, и пусть это блаженство не кончается.
В этот момент Эйприл чувствовала себя по-настоящему счастливой, потому что, если она не ошибалась, ее желание готово было исполниться.
- Ну что ж, госпожа Морган, я расцениваю ваши слова, как согласие немножко поозорничать. - Он подошел к ней вплотную и стал медленно оттеснять к кровати, пока наконец икры Эйприл не уперлись в низкий деревянный каркас, а его бедра не прижались к ее животу.
- Я думаю, самое время поиграть в "покажи и скажи".
Сейчас этот насмешливый и поддразнивающий ее Джек предлагал разыграть какую-то любопытную прелюдию, совершенно не похожую на тот неистовый порыв страсти, который сблизил их в первый раз.
- Объясните только, что это значит, мистер Танго.
Его пальцы коснулись ее шеи и, соскользнув вниз, остановились на внутренней стороне глубокого круглого выреза белой блузки. Потом их кончики стали медленно двигаться по ее коже вдоль выреза. Не сводя с нее своих завораживающих глаз, он ответил:
- Это значит, что я буду показывать тебе, чего я хочу, а ты будешь говорить мне, нравится ли тебе это.
Его хриплый голос был таким таинственным, словно он поверял ей что-то необыкновенно секретное, а пальцы, она могла поклясться в этом, слегка подрагивали. Его рука продолжила свое неторопливое путешествие: теперь она, не спеша исследовав нежную кожу под ее подбородком, стала миллиметр за миллиметром продвигаться к уху. Он не торопился - казалось, у него в запасе была целая вечность. При мысли о том, что если эти, ни с чем не сравнимые ласки, будут длиться если не бесконечно, то уж всю эту ночь наверняка, по спине Эйприл побежали мурашки.
- Я… я думаю… - Она с наслаждением втянула в себя воздух, когда кончик его пальца легонько коснулся ее уха и стал пробираться в его раковину. Загипнотизированная его взглядом, она неотрывно смотрела, как его лицо медленно склонялось над ней, и вот наконец его губы, такие же горячие, как и кончики пальцев, приникли к мочке ее уха.
- Не надо ничего думать, mi tesoro. Попробуй просто чувствовать. - Его волнующий шепот проник в него легкой волной возбуждения.
- Я уже чувствую. - Едва она произнесла эти слова, как он осторожно сжал мочку ее уха зубами. Эйприл тихонько застонала от наслаждения. Его язык лизнул нежную кожу, и когда его губы начали ласкать ухо, она почувствовала, как сжались мышцы между ее ног. Ближе. Она хотела его еще ближе. Думая только о том, как справиться с томительно сосущим напряжением внизу живота, появившимся из-за того, что он покусывал ее ухо, Эйприл приподняла колено и обхватила его бедро.
- Боже правый, corazon, - прошептал Джек, касаясь горячим дыханием шеи. Он на мгновение замер, а потом подхватил ее вторую ногу, и она обвила ею его второе бедро. Удерживая ее на себе, он сказал:
- Ты быстро учишься.
- Иногда все получается как-то инстинктивно. Покажи мне что-нибудь еще, Джек. - Произнеся эти слова, она мгновенно поняла, что ее просьба была для него чем-то вроде дразнящей красной тряпки, развевающейся перед мордой разъяренного быка. Эта аналогия понравилась ей, и Эйприл улыбнулась ему. Его ответная улыбка показалась такой зовущей, уже не плутовской, а какой-то дьявольской, что она вздрогнула и непроизвольно еще крепче обхватила его ногами.
Из его горла вырвался похожий на рычание звук, когда он расцепил ее ноги, и она мягко упала спиной на кровать. Эйприл вопросительно посмотрела на него, а он продолжал стоять между ее ног у края кровати.
- Если ты будешь такой нетерпеливой, то наша игра скоро кончится.
Она ничего не ответила, в немом оцепенении глядя в его глаза, ощущая, как какая-то внутренняя сила, позволявшая ему насквозь ее видеть и проникать в ее душу, слой за слоем снимать с нее все наносное, все, под чем она прятала хрупкий уязвимый мир своих чувств. И это процесс обнажения души был гораздо более волнующим, чем процесс обнажения тела. Эйприл почувствовала, как по коже пробежала лихорадка какой-то сладостной тревоги. То, что произошло между ними прошлой ночью, было быстрым, жарким и безумным, на этот раз они играли прелюдию. Она знала, что он хотел проверить, насколько она доверяет ему, знала, что он собирается сделать все, что в его силах, чтобы заставить ее поверить ему.
Джек стал раздеваться. Его движения не были ни замедленными, ни нарочно соблазнительными. И несмотря на это, Эйприл пришлось вцепиться в покрывало, на котором она лежала, и сжать его в кулаках, чтобы не протянуть к Джеку руки. Он продолжал смотреть на нее неотрывным, неподвижным взглядом, и она знала - он хочет, чтобы она не шевелилась.
Его рубашка полетела на пол, а шорты бесцеремонно упали ему на лодыжки. Даже если бы от этого зависела ее жизнь, Эйприл все равно не смогла бы сдержать непроизвольный глубокий и взволнованный выдох.
- Я показываю тебе, как я хочу тебя, - сказал он хрипловатым голосом. - Скажи мне, что ты чувствуешь?
- Невероятное напряжение. - Это была правда. Прошлой ночью было так темно, что она только чувствовала его, его сильную горячую плоть внутри себя. Но теперь. То, что она лежала перед ним на кровати, должно было заставить ее ощутить свою беззащитность и его неоспоримое превосходство. Однако в его позе не было ни эгоизма, ни угрозы, ни издевки. Напротив, он совершенно искренне, ничего не скрывая, обнажил перед ней то, как сильно он хотел ее сейчас, прекрасно понимая, насколько важно для нее было восстановить в себе уверенность, как в женщине, после всего того, что случилось с ней много лет назад.
Не доверяя больше своим ногам, которые отказывались удерживать его в вертикальном положении, Джек еще немного раздвинул ее бедра и, опустившись на кровать, встал между ними на колени. Ее ответ превзошел все его ожидания. Ее ответ доказывал, что душевные раны затягиваются быстрее, чем он предполагал.
- Покажи мне, как сильно ты хочешь меня.
Он видел, как стали разжиматься ее кулаки, медленно выпуская зажатое в них одеяло. Ее пальцы дрожали, когда она принялась возиться с кофточкой, но он все-таки удержался и не стал помогать ей снимать ее. Наконец Эйприл вытянула блузку из-под пояса брюк и стащила с себя через голову.
Теперь наступила очередь его взволнованного и восхищенного выдоха. На ней был тончайший полупрозрачный молочно-белый лифчик, сквозь кружево которого были хорошо видны, напрягшиеся от возбуждения твердые бугорки ее сосков. Ее пальцы коснулись тонких бретелек.
- Не снимай его. Я все вижу. - Не спрашивая у нее согласия, он наклонился и потянул вниз ее брюки. Она быстро расстегнула кнопку и замок и приподняла бедра. Его сердце бешено заколотилось от такого призывного движения ее бедер, и Джек едва не потерял над собой контроль. Стянув с Эйприл брюки, он бросил их на пол и снова взглянул на нее. Она жадно смотрела ему между ног, и Джек подумал, что она не ошиблась: ответ на ее вопрос был именно там.
Его взгляд переместился с узкой полоски ее белых бикини немного выше, на пупок. Он уже знал, как она выглядит: прошлой ночью он исследовал ее тело внутри и снаружи. И в то же время, он совсем не знал ее. Иначе вид этого пупка не заставил бы его вожделенно сглотнуть слюну от желания попробовать его на вкус.
Приподняв ее ногу, он положил ее себе на плечо, решив проделать до этой дразнящей ямочки медленный путь, но непременно утолить свою жажду и коснуться его языком.
Эйприл снова схватилась за покрывало, чтобы удержаться на месте. Ее ноги отказывались повиноваться, и, когда Джек положил себе на плечо вторую лодыжку, она задрожала от напряжения, чтобы нога не соскользнула на кровать.
- Подними руки.
Она немедленно протянула руки к нему, но он отрицательно покачал головой, не выпуская ее лодыжки из своих ладоней.
- Подними руки, положи их за голову, и возьмись за спинку кровати.