- Поверь, так действительно будет лучше. Ну что, ты согласен?
- Согласен, но только знай, что ты вынудил меня на это. И все-таки я оставляю за собой право попытаться изменить твое решение. По рукам?
Джек выдавил из себя утомленную улыбку.
- По рукам.
Но прежде, чем они успели приступить к разработке стратегического плана действий, пронзительно зазвонил телефон. Джек поднял трубку и, поставив руку на стол, склонил голову, подперев ее кулаком.
- Танго слушает.
Когда его, находившийся по другую сторону провода, собеседник назвал себя, Джек медленно поднял голову, и на его лице появилось смешанное выражение удивления, недоверия и сдерживаемой надежды. Он слушал, отвечая только "да" и "нет", потом повесил трубку. И губы стали медленно растягиваться в непроизвольной улыбке.
- Кто, черт возьми, смог так искривить твою физиономию? Бьюсь об заклад, это был сам Эд Мак Ман.
- Не угадал. - Джек повернулся на стуле к окну и стал смотреть на едва различимую в полуденном солнце линию горизонта. - Это был отец Эйприл. Завтра утром она будет давать интервью на телевидении в прямом эфире.
- Вот это да, черт бы меня побрал! Выходит, мы сами себе вырыли яму. - Помолчав несколько секунд, Франклин заметил:
- А тебя, похоже, совсем и не волнует, что твоя сенсация века, или, уж по крайней мере, этой выборной кампании, провалилась. Тебя обвели вокруг пальца, и кто - твоя бывшая любовница! Должно быть, ты где-то допустил промах, mi amigo.
Джек так резко повернулся к столу, что, чтобы остановиться, ему пришлось схватиться за его край руками. Его глаза сузились, а голос стал холодным и жестким.
- Франклин, мы уже одиннадцать лет с тобой коллеги и больше десяти лет - друзья. Но учти, если ты еще хоть раз позволишь себе высказаться о ней неуважительно, то я за себя не ручаюсь.
Вместо того, чтобы обидеться на Джека за его выпад, Франклин усмехнулся и хлопнул себя ладонями по коленям.
- Так вот, значит, откуда ветер дует. Я так и знал, что твое угрюмое настроение и раздражительность имеют еще какую-то причину, кроме того, что ты загружен работой и постоянно недосыпаешь. Как-никак к последним двум тебе не привыкать. И что же, ты поедешь туда?
- Я в Лос-Анджелесе, а интервью она будет давать в Нью-Йорке. Знаешь, я еще никак не могу поверить, что она установила связь со своим отцом, но еще более неправдоподобным кажется то, что она приехала сюда из Мексики, - сказал Джек, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к своему другу.
- Она что, наладила отношения со своим стариком?
- Не думаю, чтобы это действительно было так. Но, судя по словам мистера де ла Торре, они снова разговаривают.
Джек встал и подошел к маленькому столику, стоявшему в углу, чтобы подлить себе кофе. Отпив глоток, он сморщился и выплюнул все, что осталось у него во рту обратно в чашку. Оставив ее на столике, он вернулся на место, бормоча себе под нос ругательства.
- Поезжай к ней.
- Я не знаю, - коротко ответил Джек, разозлившись на досадную, несвойственную ему нерешительность, терзавшую его всякий раз, когда дело касалось Эйприл. - Я знаю, чего ей все это стоит, и боюсь, что в данный момент она меньше всего хочет видеть меня.
- Она не должна знать, что ты будешь присутствовать во время ее интервью. Главное то, чтобы ты все знал. - Франклин встал и, перегнувшись через стол, положил руку на плечо Джека. - И не надо говорить мне никакой чепухи насчет часовых поясов. Садись на самолет, и ты вполне успеешь. - Джек бросил на друга унылый взгляд, и Франклин, засмеявшись, добавил: - Держу пари, если ты пустишь в ход свое неотразимое обаяние, то кассирша не устоит и продаст тебе билет за полцены. А в самолете ты, по крайней мере, сможешь хоть немного поспать.
Сомнений больше не осталось - Джек понял, что он полетит. Франклин был тысячу раз прав. Прав он был и в том, что Эйприл не следовало знать о его приезде. Он будет рядом с ней просто на всякий случай - кто знает, вдруг ей понадобится его помощь.
Но прежде ему необходимо уладить кое-какие дела, кое-кому позвонить, а потом еще встретиться с Франни Стайн-Уайт.
Дрожащей от волнения рукой, Эйприл прикрепила к своему воротнику маленький микрофончик. Она нервничала, сидя в ярком свете направленных на нее прожекторов, и голова, которую она заставляла еще раз продумать свое выступление, никак не хотела слушаться ее.
Прежде чем согласиться на это интервью, Эйприл оговорила ряд условий, касавшихся содержания вопросов, предупредив ведущую передачи, что если та будет пытаться затронуть темы, которые она наотрез отказалась обсуждать, то она просто встанет и уйдет. Эйприл знала, что самым страшным для ведущего прямого эфира является подобный срыв передачи.
Она бросила взгляд на отца, сидевшего в другом конце маленькой студии, все еще не веря тому, что он здесь. Как она и предполагала, латиноамериканское происхождение хорошо маскировало его возраст. Однако, если внимательно присмотреться, то можно было заметить тонкие линии морщин вокруг глаз, а в уголках напряженного рта - складки печали. Эйприл еще была далека от того, чтобы примириться с тем, как он поступил с ней десять лет назад, но, как видно, одиночество - это улица с двусторонним движением, а время стало мудрым учителем как для него, так и для нее. Теперь у нее появилась надежда, и пока этого было достаточно.
Ведущая телеэфира, самоуверенная блондинка, многочисленные достоинства которой были на устах у всей Америки, подсела к Эйприл и стала прикреплять микрофон к своей блузке.
- Вы только не нервничайте, - сказала она, изобразив на лице подобие улыбки. - Конечно, я понимаю, что для вас это не так уж просто, но у меня большой опыт проведения подобных передач, и я обещаю, что постараюсь, как смогу, облегчить вам вашу задачу. - И она подставила лицо гримерше для нанесения последних штрихов грима.
Воспользовавшись этим моментом, Эйприл послала отцу быструю улыбку; потом, постаравшись справиться со своим волнением, надела на лицо маску лучезарного удовлетворения жизнью, которая, как она считала, приличествует владелице процветающего курорта. Подавив в себе несвоевременное желание увидеть смеющиеся светло-зеленые глаза, она выговорила себе за то, что словно маленькая девочка, хочет, чтобы Джек держал ее сейчас за руку. Нет, нет и нет. Он здесь совсем ни при чем, это ее собственное решение, и только ее. Она поступила правильно, что приняла его. А ведь он знал, что именно так и будет. Ассистент слегка подвинул ей стул.
- Готовы?
Эйприл запрятала неожиданно возникшую тоску по Джеку подальше от чужих глаз, подумав, что ей никогда не удастся избавиться от этого чувства, и повернулась лицом к камере.
- Готова как никогда.
Джек стоял в дальнем углу ярко освещенной студии, надеясь, что свет скоро сделают более щадящим. С трудом оторвав взгляд от Эйприл, он перевел глаза на стоявшую рядом с ним женщину.
Невысокого роста, русоволосая, с улыбкой наготове, Франни Стайн-Уайт была для него бесценной находкой. Судьба оказалась более, чем благосклонной к ней. В последние годы она была лоббистом, добывавшем информацию в кулуарах конгресса США для одной из лейбористских организаций, и характер ее работы не мог не наложить на нее свой отпечаток. Теперь это была чертовски уверенная в себе женщина. Если бы Джек специально подбирал свидетеля, ему бы вряд ли удалось найти лучшую кандидатуру.
Когда он стал вести с ней переговоры насчет того, чтобы она рассказала свою печальную историю, казалось, Франни даже оживилась. Однако ей не так просто было решиться выступить по национальному телевидению. И Джек, превозмогая свою невероятную усталость, пустил в ход все свое мастерство очаровывать женщин, чтобы убедить ее поехать с ним в Нью-Йорк. Ему пришлось пообещать ей полную анонимность выступления, на что телевизионщики с радостью давали свое согласие, равно как и на все остальные требования с условием, что она будет участвовать в передаче.
Франни отказалась от какого бы ни было материального вознаграждения, заявив, что ей будет достаточно того, если им с Эйприл удастся сорвать планы Мархама - стать хозяином Белого Дома. Организаторы программы пытались уговорить Джека тоже выступить в передаче, однако он ответил категорически "нет", и его оставили в покое.
- Как вы себя чувствуете? - шепотом спросил он Франни.
- Прекрасно. Как вы думаете, у меня будет возможность поговорить с Эйприл, когда все это кончится? Мне очень хочется сказать ей, как я рада, что могу, наконец, обличить этого мерзавца, и извиниться за то, что побоялась сделать это раньше.
Джеку было понятно желание Франни увидеться с Эйприл, но он ничего не мог сейчас обещать. Сказав, что не может дать ей никаких гарантий, он проводил ее в небольшую отдельную комнату, где она должна была давать интервью.
После того как она ушла, шепотом заверив его, что сумеет справиться со своей задачей, Джек позволил себе посмотреть на Эйприл. За время их разлуки сила ее воздействия на него нисколько не ослабла. Даже наоборот, возросла, если судить по той жаркой волне, которая разлилась по всему его телу от одного взгляда на нее.
Ему стоило невероятного усилия оставаться на месте и не подойти к ней. Он знал, что ей сообщили о приезде Франни, и надеялся, что, как он настоятельно просил, его имя при этом не упоминалось. Ей должны были сказать, что Франни сама решила дать интервью. Он ни в коем случае не имел права рисковать: ведь Эйприл могла неправильно истолковать его действия и отменить свое выступление.
Свет сделали не таким ярким, и ведущая представила гостью программы. Следующие пятнадцать минут были самыми длинными в жизни Джека. Когда лампы снова ослепительно вспыхнули, собравшиеся в студии зааплодировали Эйприл, и Джек заметил, что глаза некоторых присутствующих подозрительно затуманились. Это было и не удивительно - он и сам почувствовал, как у него защипало в носу.
Внезапно, словно бы каким-то образом ощутив, что он здесь, рядом, Эйприл посмотрела на него, или, точнее, в его направлении. Джек пришел в смятение от нахлынувших на него противоречивых чувств. Всем своим существом он хотел рвануться к ней, крепко обнять и целовать до тех пор, пока не согласится признать, что они созданы друг для друга. Но голос разума говорил ему, что в тот день в бунгало, когда она отказалась принять его предложение выступить с публичным обвинением Мархама, причина ее отказа лежала гораздо глубже, чем боязнь снова рисковать своей гордостью. И Джек сделал шаг назад, спрятавшись в тень.
Он пристально следил за ее взглядом, внимательно осматривавшим аудиторию, и когда, в конце концов, кто-то отвлек ее вопросом, облегченно вздохнул. В тысячный раз перед глазами Джека возникало ее лицо, с неожиданно отразившимися на нем обидой и упрямством, перед тем, как она сказала ему "прощай". Она поняла тогда, что он еще не решил беспокоившие его вопросы, касавшиеся его будущего. И так как у него не было права вынуждать ее принимать какие бы то ни было решения до тех пор, пока он сам не сделает свой выбор, он позволил ей тогда уйти.
Но сейчас, когда он снова видел ее и не имел возможности подойти к ней, коснуться ее, заговорить с ней, его сердце вдруг тревожно забило в набат. Она засмеялась в ответ на чьи-то слова, и Джек почувствовал, что еще секунда - и он может потерять над собой контроль. Теперь у него не осталось и тени сомнения, теперь он точно знал, какое следует принять решение. Да он, в сущности, уже и принял его. Незаметно выскользнув в боковую дверь, он выскочил на улицу, поймал такси и отправился в аэропорт.
Эйприл завернула за угол заставленной автомобилями стоянки и направилась по асфальтированной дорожке к главным воротам, находившимся в четверти мили отсюда. Сегодня должны были прийти газеты с подробным сообщением о бесславном конце карьеры Мархама, которые обещал послать ей отец, и она не захотела ждать, пока почту принесут ей в кабинет. Наверное, уверяла она себя, причина ее беспокойного состояния была именно в этом.
- Не буду думать о нем сегодня, - пробормотала она и грустно улыбнулась. Вот уже две недели она каждое утро давала себе это обещание и еще ни разу ей не удавалось его выполнить.
Заставив свои мысли вернуться к газетам, за которыми она шла, Эйприл усмехнулась, подумав о том, что теперь личная жизнь Мархама является предметом всеобщего обсуждения и осуждения. Выступая со своими обвинениями, она, скорее, выполняла свой гражданский долг, нежели совершала акт мщения, но в то же время нельзя было не признать, что чисто по-человечески ниспровержение Мархама в какой-то степени доставляло ей удовольствие; по крайней мере, ей не жаль было потратить сегодняшний вечер на чтение газеты.
Лицо ее слегка помрачнело, и Эйприл почувствовала какую-то неуверенность в себе, вспомнив о предстоящем визите отца. Ей хотелось бы показать ему, во что ей удалось превратить мелкий бизнес его покойного тестя, хотя теперь она подозревала, что все это время он следил за ее успехами. Их примирению нужно было пройти еще долгий путь, чтобы стать окончательным, но отец заложил крепкий фундамент их новых отношений, оказав ей серьезную поддержку во время ее короткого пребывания в Штатах.
Воспоминания о поездке в Нью-Йорк неизбежно приводили ее к мысли о Джеке.
Ей было ужасно любопытно, что он думал о ее решении выступить по телевидению с интервью. Теперь ей было понятно, как сильно она надеялась на то, что он позвонит или каким-нибудь другим способом даст ей знать, что он видел ее выступление, и как хотелось услышать от него слова одобрения и поддержки. Она чуть было не поддалась соблазну отыскать Франклина и разузнать у него, где сейчас находится Джек, не уехал ли он в какую-нибудь командировку, но в конце концов, решила не делать этого, и проведя неделю с отцом, вернулась в Мексику.
Даже за такой короткий срок Эйприл смогла понять, что "Лазурный Рай" стал для нее настоящим домом, а не просто надежным убежищем. Тогда как Джек спешил обойти земной шар, выслеживая свои истории, ее жизнь была в Мексике, и заключалась она в том, чтобы хозяйничать на своем курорте; поэтому ей не суждено было вписаться в его судьбу, не стоило даже и пробовать.
Она медленно шла по дорожке, опустив голову, а ее мысли беспомощно блуждали где-то там, в тех днях, что они провели вместе. Ее глаза рассеянно рассматривали асфальт под ногами, поэтому, прежде чем увидеть, она услышала его. Сначала до ее ушей донеслось чье-то хрипловатое ворчание, и ей даже в голову не пришло, что этот человек шел навстречу. Но за ворчанием последовало длинное ругательство, и Эйприл подняла голову. Картина, которая предстала ее глазам, заставила замереть на месте и затаить дыхание, чтобы чудесное видение не дай Бог не исчезло.
Ее первым желанием было протереть глаза: ну конечно, жара и постоянные мысли о нем нарисовали этот мираж, который был совершенной копией Джека. Но через какую-то долю секунды его прозрачно-зеленые глаза встретились с ее глазами, и она поняла, что это действительно был он. Он стоял так близко от нее, что стоило ей сделать десяток шагов, и она могла дотронуться до него руками, прикоснуться к нему губами.
Но она даже не пошевелилась - не могла пошевелиться. Ее чувства и разум были мгновенно парализованы его близостью, и ее тело словно окаменело. Он был раздет по пояс, и завитки золотистых волос, курчавившихся у него на смуглой от загара груди, не могли задержать бисерины пота, стекавшие ему на живот и впитывавшиеся поясом его пыльных джинсов. Его широко расставленные руки упирались в задний борт грузовичка, и Эйприл поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от вздувшейся вены, змейкой извивавшейся по его бицепсу.
Вот уже несколько недель она каждую ночь представляла себе, что он вернулся, рисовала в своем воображении его лицо и фигуру, придумывала, что он скажет ей и что она ответит ему. Но вот он здесь, а она, черт побери, не может припомнить ни единого слова из своей заготовленной речи. И тогда Эйприл сказала первое, что пришло ей на ум:
- Как видно, ты все так же питаешь слабость к доисторическим средствам передвижения.
В уголках его рта заиграла насмешливая улыбка, однако, когда он заговорил, ни один мускул не дрогнул на его теле.
- А разве можно добраться сюда на чем-нибудь еще? По крайней мере, на этот раз мне удалось доехать почти до самых ворот.
Он замолчал, и только пронзительный взгляд впитывал ее в себя. Эйприл показалось, что он пил ее глазами, утоляя жажду, которая не могла не одолевать его после того, как он, пусть и недолго, толкал свой автомобиль под безжалостно палившим солнцем. Его взгляд не пропустил ни единого сантиметра ее тела, и она вдруг почувствовала себя так, будто стояла перед ним совершенно обнаженная. Странно, но это нисколько не беспокоило ее. Скорее, наоборот, придало сил, и она двинулась ему навстречу, медленно сокращая расстояние между ними.
- Почему бы тебе не оставить все здесь, а я пришлю сюда человека с тележкой, и твой багаж перевезут.
- По-моему, ты тоже мало изменилась за последнее время, а? - Насмешливая улыбка все так же кривила его губы, когда он, обойдя свой грузовик сбоку, стал вынимать из него большой вещмешок и вездесущий серебристый ящик и ставить их себе под ноги. Эйприл внимательно наблюдала за его действиями, и Джек добавил:
- Я, конечно, могу оставить машину, но вот…
- Но вот к своей аппаратуре не позволю прикоснуться никому, - закончила она. - Как видишь я научилась гораздо большему, чем ты думал.
- Замечательно, как раз на это я и рассчитывал.
Эйприл остановилась в нескольких шагах от него. Его тон изменился, и она внезапно почувствовала себя беззащитной и нерешительной. Она знала, чего она хотела. Она хотела Джека. Но до тех пор, пока у нее не было уверенности в том, чего хотел он, она не собиралась переступать разделявшего их барьера. Если она сделает это еще раз, еще раз впустит его в себя, то его ухода она уже больше не переживет.
- Что ты здесь делаешь, Джек?
- Официально? Я здесь для того, чтобы заняться глубоким изучением культуры местных индейцев и проблемы их отлучения от власти в наши дни.
Глаза Эйприл расширились.
- Но это очень сложная задача. И, если я не ошибаюсь, эта тема далека от твоей специализации, ведь так?
- Может быть. Но я действительно увлекся культурой во время своего пребывания здесь и в Оахаке. Поэтому, я немного ознакомился с этими вопросами теоретически и смог убедить одного моего хорошего друга и, как оказалось, моего старого должника, что этот мой проект довольно интересен.
Эйприл не могла сдержать улыбки.
- Ну разумеется, Джек Танго решил воспользоваться своим обаянием и очаровать дельцов от прессы, чтобы получить в нагрузку проект, за который не взялся бы никто другой, потому что на него, как пить дать, субсидируют жалкие гроши.
Ее язвительный тон задел Джека, и насмешливая улыбка сразу же исчезла с его лица.
- Что, если я скажу тебе, что в эту миниэкспедицию я вложил деньги из собственного кармана?
Не зная, к чему он клонит, Эйприл внимательно посмотрела ему в глаза, стараясь понять ход его мыслей, но выражение его лица было абсолютно непроницаемым.