Он беспрестанно метался по длинным галереям и коридорам замка, заходил в гостиные, останавливаясь лишь для того, чтобы выпить еще вина. Он говорил себе, что если Флер не родит ему здорового прекрасного сына, то он накажет ее за это. А повитух просто утопит в пруду парка. Его переполняли злобные мысли, разум был воспламенен от чрезмерного количества выпитого. Потом он стал мечтать о красивом сыне, который, наверное, родится сегодня ночью; мечтал о том, как он, Дензил, раскается во всех своих дурных и грешных поступках и станет хорошим отцом и самым лучшим мужем. Он даже даст денег на храм и будет посещать мессы. Он превратится в самого респектабельного члена высшего общества, порвет с любовницей-венгеркой и покончит с одним из своих тайных грешков - игрой в кости. И прикажет Певерилу написать портрет новорожденного.
Доктор Босс сообщил, что пока все идет нормально, но ее светлость довольно узкобедрая, и это может осложнить роды, с чем согласились обе повитухи.
Затем доктор смущенно посмотрел на барона и добавил:
- Лорд Шевиот, обычно спрашивают супруга, если дела идут плохо и предстоит выбрать между жизнью матери и жизнью ребенка, кого мне в таком случае спасать?
И без колебания Сен-Шевиот ответил:
- Ребенка, конечно. Я всегда смогу найти себе другую жену.
Услышав этот беспощадный и страшный ответ, старый врач отпрянул. Однако он поклонился и вернулся к своей пациентке. Сняв камзол и закатав рукава, он стоял в будуаре, ожидая, когда повитухи сообщат ему, что роды начались и нужна его помощь.
Когда доктор в последний раз осматривал леди Сен-Шевиот, его переполняла невыразимая жалость. Она была такой же белой, как ее батистовая ночная рубашка, в которую ее переодели женщины. Золотистые волосы были спрятаны под белый чепец. С безжалостным постоянством, одна за другой, пронизывали все ее тело острые схватки. Одна из повитух посоветовала привязать ее руки к столбикам кровати, вторая постоянно натирала виски роженицы духами и уксусом. Флер не издавала ни звука. И именно это беспокоило доктора Босса, который принимал роды у множества женщин графства. Флер с искаженным от боли лицом, прикусив губу, все время молчала, если не считать слабых стонов, доносившихся из глубины ее груди.
- Почему вы не кричите, дорогая моя? - ласково спросил ее старик. - Покричите. Это чрезвычайно облегчит ваши страдания.
Она открыла огромные глаза, покрасневшие от невыносимых мук. Пот выступил на ее висках. И она ответила:
- Я не хочу, чтобы его светлость услышал мои крики. Боль, конечно, ужасная, но ее нельзя сравнить с теми муками, которые мне пришлось претерпеть за последнее время.
И эти тихие слова, обращенные лишь к нему одному, заставили доктора в ужасе замолчать. Он понял, что Сен-Шевиот просто дьявол. Но старик ничего не мог сделать, чтобы успокоить Флер.
- Его светлость так обрадуется, когда вы родите ему сына, - с надеждой в голосе произнес он.
Она не отвечала. Она молча переносила родовые схватки.
Но это было лишь начало. Ночь сменилась рассветом, а роды все продолжались.
Сен-Шевиот неоднократно подходил к будуару жены, стучал в дверь и спрашивал о новостях. Когда Флер слышала его голос, она вздрагивала и умоляла повитух ни за что на свете не впускать его.
В три часа в замке воцарилась тишина, хотя мало кто из обитателей Кадлингтона спал. Ребенок еще не появился на свет. Доктор Босс был встревожен не на шутку. Ее светлость была крайне измождена, пульс еле прощупывался. Казалось, ребенок никогда не родится, несмотря на все неимоверные усилия женщины произвести его на свет.
Наконец будущую мать постигли такие невыносимые страдания, что она взмолилась о смерти.
Она умоляла старого доктора дать ей хлороформ.
- Я больше не могу терпеть, - едва дыша, прошептала она.
Он отрицательно покачал головой и, что-то пробормотав себе под нос, снова пощупал ее пульс. Ему очень хотелось дать миледи наркотик, чтобы облегчить ее страдания, но он не осмеливался сделать это из-за опасения навредить ребенку. К тому же барон пребывал в таком нервном и злобном настроении, что старик боялся и за свою собственную жизнь. Он не сомневался, что его светлость совершит что-нибудь крайне жестокое, если роды пройдут плохо.
Дензил в расстегнутом камзоле, в залитой вином сорочке и с красными, дикими глазами вышагивал по вестибюлю взад и вперед.
За ним семенила Альфа. Один раз в ярости он что есть силы пнул ее сапогом, и собака, поджав хвост, покорно ретировалась.
Воспламененному вином барону пришла в голову одна из очередных бредовых идей. Он послал слугу в башню.
- Приведи ко мне Марша. И передай, чтобы он явился немедленно, - приказал он.
Глава 17
Певерил предстал перед Сен-Шевиотом, чувствуя себя скованно и беспокойно. Барон предложил ему вина.
- Вышейте со мной, вы, хилый молодой болван, - рявкнул Сен-Шевиот, пристально глядя на юношу ястребиным взором. - Художник вы или нет, но вы ведь мужчина, не так ли?
- Разве для того, чтобы быть мужчиной, обязательно надо пить? - спокойно осведомился юноша.
- Да, да, и напиваться тоже, - ответил Дензил и с пошлой ухмылкой добавил: - И таскать к себе в постель смазливых бабенок!
Певерил ничего не сказал. Он стоял молча, чувствуя глубокое омерзение к этому человеку, ведущему себя как животное. Как он может вести себя подобным образом в то время, когда нежное, святое существо борется там, наверху, за свою жизнь и жизнь его ребенка? Юноша бросил обеспокоенный взгляд на музыкальную галерею наверху, за которой находились покои ее светлости. Дензил проследил за взглядом его светлых глаз и снова грубо рассмеялся.
- Что, тоже ждете известий? А? Но пока ничего не происходит, так что можете сесть и выпить, а я поучу вас играть в карты. По словам Босса, может пройти много часов, прежде чем ребенок родится.
- Мне очень жаль, что ожидание столь затянулось, - тихо произнес Певерил срывающимся голосом. Сколько же еще придется страдать Флер, подумал он при этом.
- Сядьте лучше и не раздражайте меня, - прогремел Дензил и швырнул на стол, рядом с которым они стояли, колоду карт. - Давайте, тасуйте… посмотрим, повезет или не повезет?
Певерил покрылся потом. Ему ужасно хотелось избежать общения с бароном один на один.
Сен-Шевиот потребовал от юноши, чтобы тот вытянул карту. Он не успокоится, сказал он, пока Марш не выпьет с ним вина. Художник вытянул карту. Потом еще. Поначалу юноша выигрывал у Сен-Шевиота. Наконец, когда у него оказался червовый туз против короля барона, тот швырнул колоду на пол и презрительно рассмеялся.
- Вот это да! Значит, счастье новичка? А вы должны начать играть, мой юный друг! Похоже, вам везет.
- Я не вижу счастья в добывании денег таким образом, - спокойно ответил Певерил.
- Вот еще! Эх вы, художники, с вашими слюнявыми представлениями о жизни! Что тогда для вас считается удачей и счастьем?
- Написать шедевр.
- Это я уже слышал. Но вы ведь уже написали немало шедевров, не так ли, мой юный гений?
- В жизни художника может быть только один шедевр.
- Значит, им будет портрет моего сына. Да, я решил, как только он сделает свой первый вдох, вы напишете портрет нового Сен-Шевиота, - объявил лорд. Он был без камзола, и почти вся его дорогая батистовая рубашка с отложным гофрированным воротником была залита вином.
Певерил молчал. Он чувствовал себя больным и растерянным. Он поймал себя на мысли, что меньше всего ему хотелось бы увидеть новорожденного, несмотря даже на то, что он был частично ее. И ему вовсе не хотелось прибавлять еще один портрет к галерее лорда. Он знал теперь, что это скверный род, а сидящий перед ним, человек - самый худший его представитель.
Похоже, с наступлением рассвета жара не спадала. Сен-Шевиот нетвердой походкой подошел к окну и небрежно раздвинул занавеси.
- Ага! - пробормотал он. - Я так и думал… эта жуткая духота предвещает бурю. Взгляните-ка вон туда!
Певерил подошел к нему. И оба они, являющие собой весьма неподходящую пару - гигантского роста широкоплечий барон и изящный юноша, увидели зрелище, внушающее невольный трепет. Было пять часов. Звезды уже почти погасли на небе. Бледную луну затянуло тучами. Темные, причудливые, они проплывали над долиной. Сильная буря приближалась к Уайтлифу. Раздался глухой гром, и первая молния в виде ослепительной вилки прорезала серое небо.
Певерил молча наблюдал за этим великолепным неистовством природы. Первые капли дождя упали на землю, и тогда Сен-Шевиот пьяно рассмеялся и развернулся кругом.
- Вот, мой сын и наследник появляется на свет на боевой ноте… он рождается в бурю, как и его отец! Да, старуха Динглефут, как никто другой, помнит, что я явился на белый свет, когда над Кадлингтоном разразилась буря. Она рассказывала, что моя мать испугалась молнии и вопила во всю силу своих легких… а я, ее сын, своим первым криком присоединился к ней.
Певерил вздрогнул. Он почувствовал тошноту и головокружение. Возможно, от выпитого вина, а возможно, от неприятной мысли о рождении Сен-Шевиота. И снова юношу охватили тревога и страшное беспокойство о том, что сейчас происходит наверху. Но ни звука не услышат от нее… он знал это… даже если бы она умирала.
- Да будет Господь милосерден к ее светлости, - сорвалось с его губ.
Барон расхохотался, пошатываясь, подошел к подножию лестницы и крикнул:
- Вы там, Босс, мой старый приятель? Есть ли у вас какие-нибудь новости?
Страшный удар грома потряс замок. Вестибюль озарился ослепительным светом молнии. Дождь превратился в яростный ливень. "По крайней мере станет прохладнее", - подумал Певерил. И действительно, жара заметно ослабела. Певерил вытер ладонью вспотевший лоб и вздохнул.
Внезапно на лестнице появился доктор, одетый в белое. Его лицо было таким же белым, как и его одежда. Сен-Шевиот, перескакивая сразу через две ступеньки, стремительно поднялся наверх и схватил Босса за плечи.
- Она родила? Все кончено? У меня сын?
Доктор Босс дрожал. Старик не был трусом, за время его продолжительной врачебной практики ему пришлось повидать многое, в том числе и немало трагического. Он видел и рождение, и смерть в самых страшных их проявлениях, но эта ночь запомнится ему навсегда.
- Ваша светлость… - нерешительно проговорил он. - Ваша светлость… Сен-Шевиот… известия скверные…
Певерил, услышав эти слова, напрягся. Его лицо стало белым, как мрамор. Он услышал дикий вопль барона:
- Вы хотите сказать, что ребенок мертв?!
- Увы. Да, милорд.
- Мертв!!! - яростно вскричал Сен-Шевиот. - Сто тысяч чертей! Я знал, что миледи никогда не родит живого ребенка! Несчастная дура!
Певерил Марш, услышав эти слова, был настолько возмущен, что осмелился спросить:
- Господи, милорд, а что с ней?! - воскликнул он.
Барон не отозвался. За него это сделал доктор:
- Леди Сен-Шевиот осталась жива, но только чудом. Она очень слаба, ваша светлость. Плод лежал неправильно, и это чуть не стоило ей жизни.
- А кто это был, мальчик или девочка? - громогласно спросил барон.
- Сын, - прошептал доктор.
- Тем хуже. Что же ты, старый болван, не мог спасти его? - свирепо спросил Сен-Шевиот и поднял кулак, словно намереваясь ударить врача по лицу.
Босс с ужасом смотрел в посеревшее от злобы лицо барона.
- Ребенок уже не дышал, - оправдываясь, прошептал он. - Я ничего не смог бы сделать… И это к лучшему, - добавил он.
Последних слов Сен-Шевиот уже не слышал.
- Итак, я отец мертвого сына, - произнес он. - Превосходное известие! И прекрасное завершение моих ожиданий и надежд.
- Неужели вы не хотите спросить о вашей жене? - робко осведомился старик.
- Я совершил ужасную ошибку, женившись на таком хилом создании, - отозвался Дензил.
Певерил, потрясенный этим ответом, закрыл уши ладонями, чтобы не слышать больше голоса барона.
- Милорд! - запротестовал Босс.
- Ну, как там она? - раздраженно спросил Сен-Шевиот. - Полагаю, сэр, вы использовали все свои медицинские познания, чтобы миледи смогла родить мне другого ребенка, более здорового?
- Она никогда не сможет родить ребенка, - угрюмо произнес Босс.
- Никогда?! Что вы хотите этим сказать?
- То, что обязан сказать, к сожалению. Это был первый и последний ребенок, которого носила леди Сен-Шевиот в своем лоне.
- Значит, она умирает?
- Нет. Вы неправильно меня поняли. Она будет жить, но никогда не сможет стать матерью. На это нет никакой надежды. - И старик добавил про себя: "Что к лучшему".
Сен-Шевиот издал яростный вопль.
- Значит, она совершенно бесполезна для меня и горбунья оказалась не права, ибо предсказывала мне еще одного, черного Сен-Шевиота!
Певерила задело это упоминание о предсказании его сестры. Но когда он услышал слова доктора о том, что Флер больше никогда не родит ребенка, его существо воспламенилось тайной запретной радостью. "Слава Богу, - подумал художник, - что никогда от ее плоти не появится на свет еще один зловещий Сен-Шевиот".
Барон постепенно начал трезветь. Его первая буйная ярость затихала. Охваченный глубоким разочарованием, он направился мимо доктора в будуар.
- Я желаю видеть тело моего мертвого сына.
И тут старик, заметно задрожав, остановил его:
- Умоляю вас, не делайте этого, милорд.
- Это еще почему?
- Это… это только расстроит вас, - пробормотал доктор.
Сен-Шевиот постоял в нерешительности, затем пожал плечами.
- Хорошо. Передайте леди Сен-Шевиот, что мне очень жаль ее и что я навещу ее после того, как она оправится. - И он, пошатываясь, прошел мимо доктора по коридору и скрылся у себя.
Старик медленно спускался по лестнице, оправляя рукава рубашки. Воспаленными глазами он посмотрел на юношу и устало произнес:
- Печальная ночь.
- Да, действительно, - глубоко вздохнув, согласился Певерил. - И все же как она, сэр?
- Она очень измождена, но со временем поправится. Состояние ее не критическое. Она перенесла роды с поразительной стойкостью. Знаете, в подобных ситуациях даже самые хрупкие женщины обладают удивительным мужеством.
- А она особенно мужественна, - тронутый словами Босса, произнес Марш.
Доктор испытующе посмотрел на юношу.
- Вы тот самый художник, который написал поразительно красивые портреты и пейзажи за последние месяцы, верно?
- Да… я Певерил Марш, сэр.
- Значит, если вы живете здесь, то должны видеть и слышать многое из того, что происходит в Кадлингтоне?
- Слишком многое, - тихо ответил Певерил.
- Слава Богу, что не случилось худшего, - пробормотал доктор.
- Что вы имеете в виду? - удивленно спросил Певерил.
- Мне надо попридержать свой язык, - сказал старик. - И я буду просто умолять тех двух славных женщин, повитух, чтобы они попридержали свои.
- Вы изъясняетесь загадками, сэр, - заметил Певерил.
- Я говорю о том, что мне известно, хотя мне бы очень хотелось не знать этого, - сказал доктор Босс.
Прежде чем Певерил смог снова заговорить, замок Кадлингтон потряс страшный грохот, но это был не гром, а звук с силой распахнутой двери. Ему вторил голос Сен-Шевиота, который эхом пронесся по коридорам замка. Доктор смертельно побледнел. Избегая недоуменного взгляда Певерила, он прошептал:
- О, великий Боже, по-моему, ему все стало известно… Одна из женщин проговорилась.
- О чем?.. - начал было Певерил.
Тотчас наверху возникла гигантская фигура барона. Он был в шелковом полосатом ночном халате и в ночном колпаке. Его прищуренные глаза напоминали щелочки. Ничего не понимая, молодой художник наблюдал за тем, как зловещая фигура Сен-Шевиота медленно спускается по лестнице вниз. Оказавшись на нижней ступеньке, барон сосредоточил на старом докторе свирепый взгляд.
- Значит, не ходите туда и не смотрите на ребенка, потому что это вас расстроит! Да?! - почти шепотом прошипел он сквозь зубы. - Да, да, мой уважаемый Босс, теперь-то я отлично понимаю, почему вас так беспокоило мое состояние!
Старик испуганно облизнул губы.
- Я только пытался пощадить ваши чувства, милорд.
- Вы пытались обмануть меня, вы, старый лгун! - заревел Сен-Шевиот. - И тем самым соврать мне, что миледи родила обыкновенного мертвого ребенка.
- Кто вам сказал, что он необыкновенный? - выигрывая время, спросил старик.
- Мой добрый друг и советник, единственная преданная мне душа - миссис Динглефут. Одна из повитух, которую вы пытались подкупить, рассказала ей всю правду, и моя верная миссис Д. посчитала в моих же интересах просветить меня по этому поводу.
- Ребенок не был уродом. Он был прекрасно сложен и с фиалковыми глазами, как у ее светлости.
- Но он черный! - Сен-Шевиот не говорил, а орал. - Черный, как эбеновое дерево, - с ног до головы. Миссис Динглефут видела его. Черный, как ребенок чистокровного негра, несмотря на то, что чертами лица похожий на миледи. Теперь мне известно все, так что не пытайтесь притворяться и лицемерить! Остерегайтесь черного Сен-Шевиота, верно? - Он круто повернулся к Певерилу, выпятив вперед губы. - Теперь-то я понимаю, что предсказание вашей сестры скрывало более глубокий смысл, нежели я думал. Нас прозвали Черными Баронами, но этот презренный ребенок, которого родила миледи, с черной кровью в венах! Я женился на женщине с черной кровью! Сто тысяч чертей! - Лицо его исказилось от злобы, на него было страшно смотреть. - И если бы ребенок выжил, то мне пришлось бы запятнать свою душу двойным преступлением, ибо я убил бы и ребенка, и его мать!
Певерил и доктор в страхе отпрянули от взбешенного барона. Сен-Шевиот продолжал:
- Разве не правда, что существует возврат к предкам - атавизм? А что, если, распутав историю Роддни, я выясню, что кто-то из них родом из Африки?
- Возможно, так оно и есть, ваша светлость, - дрожащим голосом произнес доктор Босс.
- Замечательно! А может быть, вы осмеливаетесь полагать, что в роду Сен-Шевиотов скрывают faux pas?! - ревел барон. - Да нет, нет, вам-то известно, что этого не может быть, ибо мой род чист и незапятнан. Вопрос заключается в происхождении ее светлости, и его должно изучить. - И он добавил скорее себе, чем собеседникам: - За это миссис де Вир поплатится! Я заеду к ней завтра же. И не оставлю камня на камне, но разузнаю все обстоятельства до конца!
Доктор осмелился коснуться разъяренного барона рукой.
- Умоляю, милорд Сен-Шевиот, послушайте старого человека, который знал с самого рождения и вас и ваших родителей. Я весьма сожалею об этом прискорбном происшествии. Это не ваша вина и не вина несчастной молодой матери. Сейчас она лежит в опочивальне в полубессознательном состоянии и ничего не знает о трагедии. Умоляю вас, отнеситесь к ней с добротой и состраданием.