А теперь королева после всех скандальных историй с Тюренном взяла в любовники Шамваллона.
Обинье размышлял, как покончить с таким ее поведением. Если пойти к королю и сказать о своих догадках, что королева состоит в любовной связи с Шамваллоном, Генрих пожмет плечами, показывая, что не стоит отрывать его от дел сообщением о том, что ему уже известно.
- Упадок нравов наверху, - стонал Обинье. - Чего ждать дальше? Насколько другим был двор при добродетельной матери короля, суровой Жанне Наваррской!
Но он решил действовать и однажды вечером пришел в покои королевы. Фрейлины взволновались. Говорили, что к королеве нельзя. Однако он настаивал, что должен увидеть ее. Дело не терпит отлагательств. И, растолкав испуганных дам, распахнул дверь спальни.
Марго лежала на черных атласных простынях рядом с Шамваллоном.
Марго рвала и метала. Злейшими ее врагами при дворе были пуритане, словно бы задавшиеся целью отравлять ей жизнь. Как посмел Обинье врываться к ней в спальню? Досадно, конечно, что ее и Шамваллона застали в столь деликатном положении. Фрейлинам надо было предупредить ее и хотя бы дать ей и любовнику время одеться.
Ее не беспокоило, сказал ли Обинье Генриху о том, что увидел. Генрих уже знал о ее связи с Шамваллоном и не имел ничего против, поскольку сам предавался утехам с Фоссезой. Но этот пуританин собирался поднять скандал, возможно, в надежде выжить ее из Наварры, и она решила его проучить. Никто не посмеет тогда читать ей нравоучения; никто не посмеет ханжески врываться к ней в спальню.
Марго пришла в покои мужа и, властно намекнув, что должна обсудить с ним личные дела, прогнала слуг.
- Этот Обинье нахал, - выпалила она. - Ворвался ко мне в спальню и теперь намерен восстановить против меня весь двор.
Генрих иронически посмотрел на нее.
- Как? Неужто хотел соблазнить тебя?
- Этот-то пуританин? Ты прекрасно знаешь - он внезапно распахнул дверь, чтобы застать меня врасплох. Думаешь, я потерплю такое? Разве подобает, чтобы со мной… дочерью Франции… обходились подобным образом? Генрих, отвечай!
- Мне любопытно, преуспел ли он.
- В чем?
- Увидел ли то, что хотел.
- Ты, кажется, не понимаешь, как это оскорбительно. Ты сын какого-то ничтожного принца. А я - дочь короля Франции…
- Оставь, дорогая, предки у нас общие.
- Ты воспитывался в этих диких горах, как язычник.
- Мне иногда кажется, что ты воспитывалась в Лувре, как потаскуха.
- Не тебе осуждать меня, мой дорогой. Кто посмеет поставить мне в вину, что я ищу утешения, поскольку муж редко разделяет со мной ложе?
- Будет, Марго, ты утешалась вовсю еще до того, как вышла замуж.
- Не читай мне нравоучений.
- Нравоучений? Я?
Она рассмеялась.
- Ты по крайней мере сознаешь их неуместность! Как собираешься поступить с Обинье?
Генрих не ответил. Тирады Марго он выслушивал без особого внимания. Ей, казалось, на роду написано постоянно находиться в центре драматических событий. А вот он утратил свою беззаботность с тех пор, как при дворе появился ее брат. Ему хотелось, чтобы этот человек уехал. Анжуйский настойчиво ухаживал за Фоссезой, и эта малышка невольно прельщалась им, потому что он, пусть и не красавец, был щеголем французского двора с более утонченными, чем у Генриха, манерами. Фоссеза покинула французский двор вместе с Марго и вспоминала царящие там изысканность, обходительность, утонченность, которых ей не хватало в Беарне. Генрих готов был поклясться, что она слегка увлечена герцогом Анжуйским.
Он был очень привязан к Фоссезе - этой простодушной девочке, называл ее "ma fille" , но принадлежит ли она только ему? И если да, как долго это продлится?
Будь проклят Франциск! Будь прокляты все Валуа! От них вечно одни неприятности.
- Как, - повторила Марго, - ты собираешься поступить с Обинье? Отвечай.
- А как с ним поступать?
- Удали от двора. Неужели ты допустишь, чтобы твою жену оскорбляли?
- Удалить Обинье? Ты сошла с ума. Одного из лучших моих советников!
- Он меня оскорбил.
- Не надо было давать ему такой возможности.
- А что скажешь о себе и своем насекомом?
- Не знаю никаких насекомых.
- О Фоссезе… маленькой, хорошенькой, ползучей Фоссезе, которая, может быть, в эту минуту развлекается с моим братом.
- Уйди с моих глаз, - приказал Генрих.
Он был вне себя. Марго редко видела его в таком гневе, поэтому испуганно повиновалась.
Марго всегда неустанно добивалась поставленной цели. Она решила, что Обинье должен быть удален от двора. Добиться его изгнания было непросто, потому что Генрих питал к нему слабость и был привязан. Он уважал умного верного Агриппу, хотя терпеть не мог его нотаций, назидательного тона, запугиваний вечным проклятьем; и не собирался изгонять из королевства того, в ком видел лучшего друга.
Но Марго пришла в голову одна мысль, и она отправилась к мужу обсудить ее.
Генриху не хотелось удалять слуг, однако Марго настояла, и когда они остались вдвоем, он сказал:
- Если ты пришла для разговора насчет Обинье, то лучше не трать слов. Он останется при дворе.
- Насчет его и… Фоссезы.
- Что ты хочешь сказать о ней?
- За Фоссезой ухаживает мой брат. Ты знаешь об этом?
- Твой брат дьявол. Он делает это назло мне.
- Ты же спокойно делил с ним Шарлотту?
- Шарлотту! Она была потаскухой - путалась с десятью любовниками одновременно. А Фоссеза - невинная девочка.
Марго кивнула.
- Была невинной, пока не приглянулась тебе, мой жалкий повелитель.
- Я не хочу обсуждать ее, как и Обинье. И не вижу связи между ними.
- В таком случае объясню. Мой брат не красавец, но аристократ, выросший при французском дворе. Эти аристократы, Генрих, не лишены некоторого обаяния, особенно в глазах молоденьких девочек. Отпускают такие приятные комплименты. А ты, согласись, всегда был слегка неотесанным.
- Не думаю, что Фоссеза настолько глупа…
- Думаешь, Генрих. Сам сказал, что она еще ребенок. При опытности брата соблазнить ее будет нетрудно. Она готова упасть ему в объятья. Ты это знаешь. И потому так беспокоишься. Я хочу помочь тебе, Генрих. Почему ты так улыбаешься? Это правда. Уверяю тебя. Я могу тебе помочь, если ты поможешь мне. Франциск ко мне очень привязан. Более того, полагается на меня. Вечно просит советов. И мне будет нетрудно избавить тебя от соперника.
Генрих, сузив глаза, пристально посмотрел на нее.
- Каким образом?
- Просто скажу брату, чтобы он оставил Фоссезу в покое. Ради меня он сделает все что угодно. Я посоветую ему уехать. Но только если ты исполнишь одну мою маленькую просьбу.
Генрих не сводил глаз с лица жены. Он знал, что она права. Франциск послушался ее и стал помогать ему. Приехал сюда, так как она убедила его, что он сможет навербовать здесь солдат для своего войска. Марго может избавить его от соперника, дав брату совет вернуться в Париж.
- Ну, - спросил он, хотя и сам знал, - чего же ты хочешь?
- Удали Обинье, - ответила она.
Генрих беспомощно поглядел на верного слугу.
- Королева разгневана, требует, чтобы я удалил тебя от двора.
- Ваше величество закрывает глаза на ее неверность? Ваше величество довольно положением рогоносца?
- Мое величество не желает выслушивать подобных слов из уст слуги.
- Прошу прощения, но я всегда говорил правду и буду говорить теперь.
- Обинье, советую быть осторожным ради своего же блага.
- Лучше буду откровенным ради вашего.
Как удалять такого человека? Генрих доверял Обинье, как никому. Да, он моралист и всегда был занудой, но верность свою доказывал не раз.
А Фоссеза… прелестная Фоссеза, пробудившаяся для любви, пойдет этой дорогой даже в ущерб себе! Надушенные послания, цветистые комплименты, сможет ли она устоять перед ними?
Генрих принял решение.
- Послушай, Обинье, - сказал он, - ты оскорбил королеву, и она требует твоего удаления.
- Вы пожертвуете мною ради нее?
- Я не могу допустить, чтобы мою жену оскорбляли.
- Сир, вы оскорбляете друг друга еженощно. Один с любовницами, другая с любовниками.
- Обинье, ты жестоко испытываешь мое терпение. Какой еще монарх позволил бы подданному разговаривать с собой в подобном тоне?
- Именно потому, что король позволяет этому подданному говорить правду, он станет служить этому королю, не щадя жизни. Сир, вы распутник. Не будь это так, я бы считал, что вы можете стать величайшим королем Наварры - и, может быть, Франции. Если бы вы были серьезны, исповедовали веру своей матери…
- Если бы, - сказал Генрих с усмешкой, - я предпочитал водить мужчин в бой, а не женщин в спальню, то был бы лучшим королем? Нет, мой друг. Лучше предаваться любви, чем войне - от первой люди рождаются, от второй гибнут. Неужели это не ясно? Но хватит. Я удаляю тебя от двора.
- Сир!
- На дневное время. Королева будет удовлетворена. А когда стемнеет, возвращайся в замок, и тебя будут провожать в мои покои.
- Сир, это невозможное положение.
- Ничего подобного. И продлится оно только до тех пор, пока гнев королевы не остынет. Через несколько недель она забудет свою обиду. И все будет хорошо.
Просьба не ухаживать больше за Фоссезой ради сестры тронула брата.
- Я сделаю все, о чем ты попросишь, - заверил он Марго, горячо обнимая ее.
- Я в этом не сомневалась, дорогой, и готова сделать для тебя все возможное.
Франциск стал избегать встреч с Фоссезой, а Обинье перестал появляться в замке среди дня. Весь двор знал, что королева им недовольна.
Генрих радовался; он невольно восхищался своей умной супругой и был доволен собой, потому что блестяще провел ее с Обинье.
Он уже не сомневался, что Фоссеза принадлежит исключительно ему. Девушка была очаровательна, как всегда.
Фоссеза изменилась, но пока это было незаметно. Она по-прежнему очень радовалась, что король выделил ее из других; была благодарна за его доброту к ней; однако с тех пор, как за ней стал ухаживать герцог Анжуйский, стала считать себя весьма привлекательной, раз пробудила такие чувства у двух самых значительных мужчин при дворе.
Франциск больше не искал ее общества, но король тянулся к ней по-прежнему. Она боялась, что может надоесть и ему, потом узнала, что королева попросила брата не ухаживать за ней. "Что сказала Марго про меня? - задавалась вопросом Фоссеза. - Почему брат послушался сестру?" При дворе плелось множество интриг, и она оказалась в центре некоторых.
Генрих, довольный тем, что Фоссеза безраздельно принадлежит ему, стал относиться к ней нежнее, чем прежде. Постоянно говорил, что не винит ее за легкое увлечение Анжуйским.
Она узнала также, что Генрих удалил Обинье от двора, дабы Марго обратилась к брату с той самой просьбой. И прониклась сознанием собственной значимости.
Фоссеза всегда была застенчивой с королем, и ему, похоже, это нравилось, любя его ласки, в постель она всякий раз ложилась с легкой неохотой.
Генрих однажды спросил, почему это так.
- Поначалу - понятно, но теперь ты прекрасно меня знаешь.
- Сир, - ответила Фоссеза, - я боюсь, что у меня будет ребенок.
Он взял ее лицо в ладони и улыбнулся.
- Боишься родить королевского ребенка?
- Боюсь родить незаконного ребенка, сир.
Она была чистой девушкой, совершенно непохожей на дам из "летучего эскадрона". Хотя в глазах всего мира родить королевского ребенка почиталось бы честью, она не забывала, что ребенок был бы незаконным.
В одну из пылких минут он ей сказал:
- Послушай, малышка, королю необходимо иметь сыновей. Жена моя пока что не родила никого и вряд ли родит. Подари мне сына, и тогда…
Фоссеза ждала, затаив дыхание, но Генрих молчал; она положила голову ему на грудь, чтобы он не видел ее взволнованное лицо.
- Тогда кто знает… Я захочу признать этого сына, следовательно, мать его должна будет вступить со мной в брак.
Головокружительная мечта! Маленькая Фоссеза - королева Наваррская? Чтобы этому сбыться, нужно родить сына и убрать с дороги Марго. Первое вполне достижимо; что до второго, то существует развод; когда католичка замужем за гугенотом, папа римский будет готов - даже рад - дать на него согласие.
Фоссеза превратилась в честолюбивую особу.
В последующие месяцы король Наваррский не знал печали. Фоссеза была пылкой, страстной любовницей; Марго с головой ушла в роман с Шамваллоном; Обинье вернулся ко двору; герцог Анжуйский готовился к отъезду.
Но довольнее всех при дворе, очевидно, была Фоссеза; она забеременела и еженощно молилась, чтобы родился мальчик.
Мадемуазель де Ребур следила за Фоссезой с едва скрываемой ненавистью. Ей казалось, она замечает определенные признаки, хотя фигура Фоссезы оставалась стройной, девичьей. Де Ребур страдала от головных болей и несварения, эти недуги озлобляли ее еще больше; будь она здоровой, она бы не позволила Фоссезе выжить себя из королевской постели. Притом этой мерзавке помогла Марго, и в сердце Ребур пылала жажда мести - не только Фоссезе, но и королеве.
Поэтому она притворялась подругой Фоссезы, глупышки, по ее мнению, и однажды, когда та принаряжалась к свиданию с королем, принесла ей голубую ленту, сказав, что она прекрасно подойдет к ее локонам.
Фоссеза взяла ленту и приложила к волосам.
- Красиво, - согласилась она.
- Давай, повяжу.
Фоссеза охотно позволила.
- Ну вот, - сказала Ребур. - Выглядишь ты замечательно. Вполне понятно, почему король обожает тебя.
Фоссеза поглядела на нее с легким испугом. Та рассмеялась.
- Понимаю, о чем ты думаешь. Раньше он был увлечен мною, и я должна бы ревновать. Умеешь хранить секреты?
- Конечно.
- Ну так слушай. Я благодарна тебе за то, что отняла его у меня. Слов нет, прекрасно, когда тебя любит король. Но мне подчас до того скверно… передать не могу как. Тебе, здоровой, этого не понять. И королю тоже. Я старалась угодить ему… но временами чувствовала себя очень плохо.
- Бедняжка! А он полон жизни, так?
- Ты тоже. И прекрасно подходишь ему. Больше… давай скажу на ухо… чем наша добрая королева.
- Думаешь?
Маленькая Фоссеза устремила вдаль восторженный взор, Ребур, воспользовавшись этой возможностью, разгладила складки юбки на ее детском теле. "Да, - подумала она, - так и есть! Фоссеза enceinte . Я не ошиблась".
- Конечно. И в последнее время ты выглядишь красивее, чем обычно. Вокруг тебя какое-то сияние. Я даже готова была подумать…
- Что подумать?
- Нет, не скажу.
- Скажи. Ты должна.
- Я думаю, он бы обрадовался, будь это так.
- О чем ты, Ребур? Что ты узнала?
- Я, конечно же, ошибаюсь.
- Нет… не ошибаешься.
Ребур широко раскрыла рот и подняла глаза к потолку.
- Ты вправду забеременела?
Фоссеза кивнула.
- А как его величество…
- Очень рад. Он говорит…
- Да-да, Фоссеза, что он сказал?
- Лучше промолчу.
- Я умею хранить секреты.
- Нет-нет.
- Можно предположить, что он, раз ты носишь его ребенка, обещал развестись с королевой и жениться на тебе.
- Так именно…
Ребур уставилась на Фоссезу. Не может быть! Это уж слишком. Ее терзали гнев и зависть. Надо же - глупышка Фоссеза!
Она взяла ее тонкую белую руку и поднесла к губам.
- Vive la Reine !
Фоссеза хихикнула.
И почему дурам выпадает такое счастье? Насколько разумней была бы она, Ребур, будь у нее возможности Фоссезы.
Маленькая, глупая Фоссеза! Все окажется не так хорошо, как ей представляется!
Марго пребывала в неутешном горе. Ее брат уехал; это было печально уже само по себе, но он еще забрал с собой конюшего - красавца Шамваллона, а это, заявляла она, разбило ей сердце.
Сидя в покоях, Марго писала ему любовные письма - только так она и могла смягчить свою печаль.
Ей передали, что мадемуазель де Ребур просит у нее личной аудиенции. Эта особа уже обращалась с подобной просьбой, но получила отказ. Марго ее недолюбливала и была довольна, что Генрих охладел к ней. Но писать королеве Наваррской наскучило, она учуяла интригу и допустила Ребур к себе.
- Ну? - резко спросила Марго. - В чем дело?
- Фоссеза в положении, ваше величество.
- Меня это не удивляет.
- Живот у нее увеличивается, и это скоро станет заметно всем.
- Скажи ей, пусть носит юбки попросторнее и поддевает побольше нижних. Я стану носить платья с широкими юбками, введу новую моду. Не хочу, чтобы эта потаскушка щеголяла при дворе королевским ребенком.
- Щеголяла! Ваше величество употребила точное выражение.
- Она становится хвастливой.
- Эта хвастливость и беспокоит меня, ваше величество. Я считаю своим долгом сообщить вам то, что сказала она мне по секрету.
Марго, сощурившись, поглядела на свою фрейлину. "Двуличная сучонка!" - подумала она. Но вслух произнесла:
- Да-да, Ребур, говори. Я не люблю пребывать в неведении.
- Ваше величество, Фоссеза говорит, что, если родит сына, король разведется с вами и женится на ней.
- Разведется с дочерью Франции ради худородной шлюхи! - расхохоталась Марго. - Уходи, Ребур, и не суйся ко мне с такой чушью.
Обиженная Ребур вышла из покоев, но Марго после ее ухода задумалась.
Марго послала за Фоссезой.
Когда та делала реверанс, Марго обратила внимание, что юбка на ней очень просторная.
- Итак, малышка, - сказала она, - ты ждешь королевского ребенка?
Фоссеза обомлела от страха, в эту минуту Марго походила на свою мать.
Взяв фрейлину за плечи, королева усадила ее на стул.
- Не беспокойся. Это может плохо сказаться на ребенке. Только я не желаю, чтобы ты расхаживала по двору своей королевы, щеголяя ребенком короля. Более того, не допущу такого скандала. С другой стороны, я тебя не виню. Знаю, как настойчив может быть король. То, что с тобой произошло, вполне естественно, однако заруби на носу: я не потерплю скандала при дворе.
- Но, мадам, я…
Марго подняла руку.
- Я приму необходимые предосторожности. Увезу тебя от двора. План у меня готов. Я неважно себя чувствую и нуждаюсь в отдыхе. Поэтому решила провести несколько месяцев в доме мужа в Мас-Ажене. Возьму с собой нескольких фрейлин, в том числе и тебя. - Она подошла к Фоссезе и взяла ее за руку. - Ребенок родится там. Не бойся, моя дорогая. Я о тебе позабочусь. С тобой ничего не случится.
От страха у Фоссезы округлились глаза. Она представила себя в пустынном доме наедине с этой женщиной; Генрих далеко, она целиком во власти королевы, дочери Екатерины Медичи. И протестующе вскрикнула.
- Перестань, Фоссеза, не глупи. Уверяю, все будет хорошо. Я о тебе позабочусь, и все обойдется без скандала. Ребенок будет окружен заботой. Ты тоже; а со временем вернешься ко двору. Ну как, успокоилась?