Я протянула ей последний пакетик амброзии. Наверное, опасно было давать ее смертному, но от одной дозы ничего страшного не случится, а больше ей нигде не достать. Кроме того, так я сама избегала искушения.
- Что это?
- Это, хм, травяная добавка. Типа энергетической смеси. Никогда не встречала?
Она нахмурилась:
- Что-то вроде женьшеня или кавы?
- Да. То есть это, конечно, не изменит твою жизнь, но меня всегда подстегивало. Просто разводишь в чем-нибудь и пьешь.
- Что ж, я как раз собиралась купить кофе…
- Вот и отлично. И от этого не будет никакого вреда.
Улыбнувшись, я взяла ее за плечо.
- Сделай это для меня, чтобы я почувствовала, будто дала тебе волшебное снадобье, дарующее удачу.
- Хорошо. Конечно. Выпью вместе с кофе. - Она взглянула на часы. - Мне нужно идти, не хочу опоздать. Я тебя оставлю, ладно?
- Конечно. Спасибо. Удачи тебе.
К удивлению, она порывисто обняла меня и скрылась в толпе пешеходов.
Возвращаясь домой на автобусе, я вдруг обнаружила, что чувствую себя лучше, чем во все эти дни. Конечно, неплохо было бы сохранить амброзию для следующего Изумрудного литературного фестиваля, но, похоже, она мне не понадобится, если на подготовку будет два дня, а не один.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Заседание КССЦ не собрало и малой части той прессы, что была посвящена лесбийской истории, но все же привлекло внимание репортеров из "Сиэтл тайме" и некоторых других изданий.
На собрании Джоди произнесла речь всей своей жизни. Она детально обрисовала свое представление о КССЦ, в том числе предложила исключить из программы постоянные нападки на гомосексуализм. Ее план поддерживал программы реальной помощи нуждающимся, тем же матерям подростков и беглянкам, о которых она говорила мне раньше. Поскольку КССЦ имела представительства по всей стране, она предложила местным отделениям направить усилия на решение локальных проблем, дабы повысить свое влияние и способствовать сплочению общества. Ее зажигательное выступление было блестяще продумано и исполнено. Собрание закончилось приветственными возгласами и овацией, а также голосованием, избравшим ее новым председателем. Я подозреваю, что, когда закончилось действие амброзии, она была слегка напугана тем, что натворила. Однако после всех интересных и творческих начинаний, предпринятых ею до сих пор, я не сомневалась, что она вполне может справиться. Вдобавок я чувствовала, что вместо унылого существования домохозяйки она будет счастлива отдаться содержательной деятельности.
Еще мне пришло в голову, что хотя после разоблачения Дейны мы и прославились на всю преисподнюю, однако ни я, ни Бастьен в конечном итоге нисколько не помогли великому дьявольскому делу. На самом-то деле именно Дейна сеяла зло и нетерпимость. То, что ее место заняла Джоди, принесло в мир больше добра, чем было прежде. Я надеялась, что Джером никогда не свяжет эти события. Пока он был вполне мною доволен.
Статья о КССЦ вышла несколько дней назад, но до сих пор лежала на моем письменном столе, радуя меня всю эту тревожную неделю. Сет вообще ни разу не появился в магазине.
- Видела об этом в Интернете? - спросил Даг, заметив газету.
Я озадаченно взглянула на него:
- С чего бы мне смотреть там то же самое?
- Потому что это круто. Ты все пропустила.
Он присел на край стола и принялся подбрасывать ручку. Никто из нас не занимался работой. В точности как в старые времена.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила я.
- Все вроде нормально.
Он знал, что я знаю об амброзии, но понятия не имел о моей роли в произошедшем. Алек пропал, вот и все, что было ему известно.
- В группе царит застой. Наверное, так и должно быть после всего. Да и отсутствие ударника не способствует успеху.
- Ну, это поправимо.
- Да. Просто заколебало. Нужно устроить прослушивание.
Он перестал играть с ручкой и вздохнул.
- Мы были так близко, Кинкейд. Еще чуть-чуть, и мы бы всего добились.
- Вы и так добьетесь. Только не сразу. Все, что вы сделали, - все ваше.
- Да, - неуверенно согласился он.
- Кроме того, я по-прежнему твоя фанатка. Это ведь чего-то стоит, правда?
На губах у него снова заиграла снисходительная улыбка:
- Будь уверена. Мне кажется, Мэдди тоже могла бы влиться в ваши ряды. Она не собирается выметаться из моей квартиры.
Я рассмеялась:
- Разве ей не нужно возвращаться на работу?
- "Женская речь" пишет не только о Беркли. Мэдди и так работала дома, так что для нее ничего не изменится. Она говорит, что должна за мной присматривать.
- Как мило с ее стороны.
- Ага, круто, - скорчил рожу Даг. - Я пытаюсь стать рок-звездой, а со мной живет сестра. Что ж тут милого?
- Вижу, как всегда, работаете не покладая рук, - послышался вкрадчивый голос.
- Пейдж! - оглянувшись, радостно воскликнула я.
Я бы ее обняла, но между нами не было таких панибратских отношений.
В дверях стояла наша долгожданная заведующая. Она выглядела почти обыденно: свободные черные слаксы и розовая блуза для беременных. За последний месяц у нее еще больше увеличился живот, и при виде его у меня сладостно екнуло в груди. Сама я не смогла выносить ребенка, будучи смертной, и не могу теперь, став бессмертной. Понимание этого все еще терзает меня, но я никогда не переносила свою боль на знакомых. Я люблю беременных женщин и малышей. Я была рада за Пейдж и еще более рада оттого, что снова вижу ее в добром здравии.
- Джорджина, - улыбнулась она, - ты не могла бы зайти в кабинет Уоррена? Нам надо с тобой поговорить. Это не займет много времени.
- Конечно, - сказала я, вставая из-за стола.
Даг мычал тему из фильма "Челюсти".
Пейдж, Уоррен и я, закрыв двери, сидели в его кабинете. Не то чтобы я ждала каких-то неприятностей, но подобные встречи с начальством несколько угнетают. Особенно учитывая, что оба уставились на меня выжидающе.
- Итак, - начала Пейдж, - мы просмотрели все счета, накопившиеся за время нашего отсутствия. Мы также кое с кем поговорили.
Она выдержала паузу.
- Ты проявила активность.
Я с облегчением улыбнулась:
- Здесь всегда кутерьма. Если б я хотела спокойный магазин, пошла бы к Фостеру.
- Я слышал, он предлагал тебе работу, - рассмеялся Уоррен.
- Да, но не беспокойтесь. Я все равно никуда не собираюсь.
- Вот и хорошо, - решительно сказала Пейдж, - потому что, я так понимаю, ты включила нам в план некое ежегодное мероприятие. Лорелея Бильян прислала мне электронное письмо, где просит не забыть пригласить ее на следующий Изумрудный литературный праздник.
- Фестиваль, - поправила я. - Это фестиваль.
- Как бы то ни было. Ты все сделала замечательно, хоть и слегка неортодоксально. Так быстро все устроить и сделать такой внушительный оборот. - Она покачала головой. - Это просто сверхъестественно.
Услышав такое наречие, я смущенно поежилась.
- Это надо было сделать.
- И ты это сделала. Так же, как делаешь здесь и массу других замечательных вещей. Вещей, которые нас очень впечатляют.
- Да ладно, - сказала я, вдруг почувствовав себя неловко под их взглядами. - Не думайте, что это был обычный день. В общем, это скорее исключение. Я не могу устраивать такое постоянно. Просто удачный выдался день, вот и все.
- У тебя было много удачных дней, Джорджина, - проговорил Уоррен. - Недели напролет ты работала с неполным штатом. Ты руководила работой в одиночестве, когда некому было тебя поддержать. Ты управлялась с одним кризисом за другим - и речь не только о фестивале. Я говорю и обо всей этой истории с Дагом.
Я выпрямилась на стуле:
- Что вы собираетесь делать? Вы же не хотите его уволить? Потому что он не совсем… Я хочу сказать, были смягчающие вину обстоятельства. Сейчас ему лучше. Он самый хороший сотрудник, из тех, что у вас были.
- Мы с ним поговорили, - невозмутимо ответила Пейдж. - И он пока остается, хотя сам прекрасно понимает, что у него сейчас что-то вроде испытательного срока.
- Правильно, - с облегчением вздохнула я. - Это действительно правильно.
- Я рада, что ты так считаешь, потому что именно тебе предстоит им руководить.
- Мне… что?
Я совершенно запуталась и только переводила взгляд с одного на другую в ожидании развязки.
- Как ты, наверное, догадываешься, беременность оказалась куда сложнее, чем ожидалось. Ребенок здоров, и роды должны пройти нормально, но приходится исключить определенные факторы риска. И один из них, к сожалению, работа.
Я смотрела в недоумении. Пейдж взяла меня на работу. Она не может уйти.
- Что ты такое говоришь?
- Я говорю, что не могу здесь больше работать.
- Но… когда ребенок… ты сможешь вернуться, так?
- Я не знаю, но не собираюсь держать за собой место. Я увольняюсь, и мы хотим, чтобы ты заняла мое место.
- В качестве управляющего, - добавил Уоррен, как будто это и так не было ясно.
- Я… прямо не знаю, что сказать.
- Ты, естественно, получишь прибавку к жалованью, - продолжила Пейдж. - А на твое место мы наймем кого-нибудь еще. Ты примешь на себя мои обязанности.
Я кивнула. Я знала все ее обязанности - особенно с тех пор, как начала исполнять их несколько недель назад. В них входило больше писанины, чем общения, но Пейдж много работала в залах и общалась с остальными. Ее работа тоже была связана с людьми, но по-другому. Теперь у меня не будет равных и никого надо мной, за исключением Уоррена. Это может отразиться на отношениях с сотрудниками после работы, а в особенности на моих дуракаваляниях с Дагом. Новое положение может повлечь за собой целую кучу препятствий и сложностей.
С другой стороны, у меня будет гораздо больше свободы действия и власти. Пейдж планировала все встречи с писателями и рекламные мероприятия, почти как я свой фестиваль. Это интересно. Теперь я могу все время этим заниматься. Я могу придумывать что-то новое. Это заманчиво, даже очень. И на самом деле в трудностях тоже есть своя привлекательность. Мне это внове и совсем по-другому, чем прежде. Я прожила столетия и знаю опасность неменяющегося образа жизни. У меня достаточно опыта и образования, чтобы занимать очень влиятельные должности - и я занимала их в прошлом. На этот раз я выбрала работу поспокойнее; готова ли я идти дальше?
Решение было принято, но когда я увидела, в какое беспокойство привело их мое молчание, то не смогла удержаться, чтобы слегка их не поддразнить:
- Получу я собственный кабинет?
Оба напряженно кивнули, решив, что именно это удерживало меня.
- Ох. Ладно. Принято.
Вечером я возвращалась домой, размышляя о новой работе. Мне будет не хватать Пейдж, но чем больше я об этом думала, тем больше меня вдохновляла перспектива стать управляющей магазином. Естественно было отметить это событие, так что я позвонила Хью и вампирам и мы встретились в городе. С ними было весело, но если честно, я предпочла бы отпраздновать с кем-то другим. Из-за поздних возлияний я проспала все утро. Проснулась оттого, что Обри разлеглась на моей шее, чуть не придушив меня, в позе, удобной только кошке. Часы показывали полдень, и я лежала под теплым одеялом, размышляя, чем бы заняться. Магазин был закрыт. Это был День благодарения.
Зазвонил телефон. Я потянулась за трубкой, едва избежав когтей Обри.
Я уставилась на высветившееся на дисплее имя Сета, словно оно там появилось по волшебству. Глубоко вдохнув, я ответила.
- Счастливого тебе дня рождения, - сказала я, пытаясь казаться бодрой и не слишком оцепеневшей.
Последовала пауза, а за ней удивленный смешок. Я не знала, чего ожидать от нашего первого разговора после драматических событий последней недели, и его смех ничего не объяснял. Разве что это был горький смех, и сердце мое истекало кровью и молило о прощении.
- Спасибо, - сказал он, и голос его чуть отрезвил меня. - Но я, хм, тебе не верю.
- Чему не веришь?
- Что ты желаешь мне счастливого дня рождения.
- Я просто сказала, что думаю.
Последовала долгая тишина. Моя тревога росла с каждой секундой.
- Желай ты мне счастливого дня рождения, пришла бы праздновать.
- Праздновать, - тупо повторила я.
- Да, не помнишь? Андреа тебя приглашала.
Я помнила. Всю неделю я думала об этом не переставая.
- Я не думала, что все еще приглашена. - У меня защемило сердце. - Я не думала, что ты хочешь меня видеть.
- Ну я хочу. Так поспеши. Ты опаздываешь.
Мы разъединились, и только теперь я села. Сет, наконец, позвонил. И он хочет меня видеть. Сейчас. Что же будет? Что мне делать?
Я взглянула на Обри и вздохнула:
- Думаешь, надо было оставить последний пакетик амброзии?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Сет упрекнул меня за опоздание, но Мортенсены со своими пятью дочерьми никогда не начинали вовремя. Так что никто, кроме Сета, не обратил внимания на мою задержку.
В таком хаосе никто не заметил и того, что мы с Сетом почти не разговариваем. Девочки болтали за всех сразу, и рядом с ними я чувствовала себя вполне сносно. Они, как всегда, не оставляли меня в покое, облепив со всех сторон, и тянули за рукава, чтобы привлечь к себе внимание. Общаясь с ними, я испытывала горькую радость. Уверенная, что мы с Сетом на грани разрыва, я в основном думала о том, что в последний раз провожу время с этой чудесной семьей.
Андреа наготовила и на день рождения, и на День благодарения. Как оказалось, Терри и Сет помогали ей, но я все же изумилась, как они управились со всем, одновременно опекая малышей. Я выразила Андреа свое восхищение.
- Родительский долг заставляет делать сразу десять дел, - объяснила она. - Сама увидишь, когда обзаведешься детьми.
Я вежливо улыбнулась, предпочтя не говорить, что никакие дети мне не светят.
- Кроме того, - усмехнулся Терри, - мы понимаем, что ты уже своего рода суперженщина. Сет рассказал о некой шумной вечеринке, которую ты устроила в магазине.
- Дядя Сет сказал, что это было круто, - добавила Бренди.
- Это был фестиваль, - поправила я, удивленно взглянув на Сета.
Я совершенно не могла понять его чувств ко мне. Он пел мне дифирамбы, он меня пригласил на день рождения. Все это никак не соответствовало ни моим ожиданиям после случая с Бастьеном, ни первоначальному потрясению Сета.
После обеда Сет развернул подарки, основная масса которых оказалась книгами, а также новыми экземплярами в его дурацкую коллекцию футболок.
- А где твой подарок? - спросила меня Кендалл.
- Я оставила его дома.
Потом мы болтали и валяли дурака, и чем больше я думала, куда приведет меня этот вечер, тем тревожнее становилось на душе. Когда праздник подошел к концу, Сет спросил, не хочу ли я куда-нибудь сходить.
Я перевела дыхание. Сейчас или никогда.
- Давай пойдем ко мне.
Вернувшись, мы расположились у меня на диване - соблюдая дистанцию - и говорили обо всем на свете, кроме наших взаимоотношений. Я рассказала ему о своей новой должности и приняла его поздравления. Он рассказал мне о некоторых интересных замечаниях фанатов, выслушанных, пока он подписывал книги. Минут через тридцать такого времяпрепровождения я не выдержала.
- Сет, что происходит? - потребовала я ответа. - С нами.
Он откинулся на спинку дивана:
- Я все гадал, когда мы перейдем к делу. Дальше уклоняться никак невозможно, а?
- Ну да. Это важно. Это не дискуссия о том, куда пойти пообедать… это о нас. О нашем будущем. Я хочу сказать, я… ты понимаешь. Ты знаешь, что я сделала.
- Знаю.
Какое-то время он изучал потолок и наконец обратил ко мне янтарно-карие глаза. В это мгновение я почти поняла, почему всегда кажется, будто он смотрит куда-то еще. Нелегко было выдержать его взгляд, направленный прямо на тебя. Его глаза словно излучали электричество.
- Разве у меня есть право прощать тебя?
- Э-э… нет. Ну, я не знаю.
Разговор повторял тот, что был у меня с Бастьеном. Он говорил мне то же самое, и, все взвесив, я решила, что не стоит на него сердиться. Так ли легко прощать тех, кого любишь?
- Врать не буду, Фетида, меня это задело. И до сих пор задевает. Но в некотором смысле… ну, это лишь один шаг от того, что ты делаешь обычно.
- Большой шаг.
Он засмеялся:
- Ты на чьей стороне? Пытаешься настроить меня против себя?
- Я просто пытаюсь убедиться, что ты на своей стороне.
- Ты всегда об этом переживаешь. Не беспокойся. Не совсем уж я тряпка.
- Я имела в виду не это. Я просто… Не знаю. Я не слишком гожусь для этих отношений.
- Я знаю. Я тоже. В моих былых связях я натворил кучу глупостей. Я заслуживаю нескольких кармических перевоплощений. Конечно, это не значит, будто я хочу, чтобы все так и продолжалось, но одна ошибка… одну ошибку я простить могу. Какой бы ни был у меня любовный опыт, твой все равно больше после не знаю уж скольких лет случайных, хм, гулянок.
- Многих лет, - неопределенно отозвалась я.
По некоторым соображениям мне не слишком хотелось сообщать Сету свой возраст. Услышав это, он насторожился и печально сощурился:
- Вот-вот. Еще и это. И чуть ли не хуже, чем то, что случилось. Ты продолжаешь в том же духе.
- В каком это?
- Ты ничего мне не рассказываешь. О себе. Словно боишься предстать передо мной такой, какая ты есть. Как я уже говорил, это и есть любовь. Открыться целиком. Я хочу узнать тебя. Я хочу знать о тебе все. Иногда мне кажется, что, каковы бы ни были мои чувства к тебе, я по-прежнему совершенно тебя не знаю.
- Я и для этого не слишком гожусь, - тихо сказала я.
Сет обнял меня и крепко прижал к себе. В этом порыве была какая-то свирепость, непоколебимая жажда обладания, взволновавшая мою кровь.
- В эту минуту ты весь мой мир… но я не могу так продолжать… если нет между нами искренности.
Он говорил нежно и любяще, но в его тоне я расслышала и предостережение. Я могла все испортить. В следующий раз не видать мне прощения.
Это меня слегка напугало, но я почувствовала гордость за него и сообразила, что мне и самой нужно многое в нем понять. Он был прав, говоря столь безапелляционно. Он не был тряпкой. Я сожалела о своих ошибках и, довольная, что прощена, не хотела, чтобы Сет тратил на меня свою жизнь, раз я даже не могу удовлетворить его надлежащим образом.
Мой юный французский возлюбленный, Этьен, никогда уже не смог оправиться. Годы спустя я узнала, что он разорвал помолвку и навсегда остался холостяком. Он целиком погрузился в свою живопись и завоевал каких-то ценителей. Несколько моих портретов - в образе белокурой Жозефины - до сих пор находятся в частных европейских коллекциях.