- Тогда мы освободим ваш кабинет, мисс Джерман, - галантно предложил Николас. - Мы можем пойти в мою комнату, если, конечно, ты не предпочитаешь встречу на нейтральной территории.
- Твой номер меня устроит, - напряженно ответила Мэриэл.
Они молча поднялись на его этаж и миновали коридор. Так же молча она прошла мимо него в комнату.
Николас принес ей минералки, подождал, пока она утолит жажду, затем попросил:
- Расскажи, как тебе жилось в Новой Зеландии после смерти родителей.
Расплескивая воду, она поставила стакан на стол.
- Зачем?
- Надо же с чего-то начать, - объяснил он. - Я считаю это необходимым.
Она возмущенно вспыхнула.
- Опять психология по Поупу?
- Прекрати попытки меня разозлить, - невозмутимо сказал он.
Прикусив губу, Мэриэл сдалась. В конце концов, чем быстрее все это кончится, тем быстрее она уедет.
- Мне было плохо, - начала она без выражения. - Откуда-то все узнали, кто я, хотя моя тетя сменила мне имя. Мне отравляли жизнь, а я была до глупого ранимой.
- А твоя тетя? Как она относилась к тому, что ей пришлось тебя воспитывать?
Из прошлого донеслись постоянные жалобы ее тети: "Если бы не ты, я бы заняла свое место - на самом верху. Ты и твои родители испортили мне жизнь…"
- Она меня обвиняла, - сказала Мэриэл, поежившись. - Ну, в основном, конечно, моих родителей, но им она не могла высказать своих претензий и потому все высказывала мне.
- И каждая детская шалость приводила к разговорам о твоих родителях, каждая подмеченная черта характера рассматривалась как начало гибельного и разрушительного падения.
Казалось, он цитирует. Мэриэл устало спросила:
- Откуда ты знаешь?
- Я поехал туда и стал расспрашивать. И миссис Рейли рассказала, что не знала ребенка печальней тебя.
Вспомнив эту доброжелательную, всегда ласковую женщину, которая при каждой возможности старалась с ней поговорить, Мэриэл почувствовала, как глаза наполнились неуместными слезами. Проглотив комок в горле, она сказала:
- Да, миссис Рейли была добра ко мне. - И удивленно спросила: - Зачем ты туда ездил? Мое детство тебя не касается.
- Я так не считаю, - тихо ответил Николас. - Ты годами верила, что родители превратили тебя в изгоя. Судя по всему, твоя тетя последний человек, которому можно доверить умного, растерянного, убитого горем ребенка. Благодаря ей ты выросла в твердом убеждении, что не достойна любви. Могу поспорить: всему, что тебе удалось в себе воспитать, ты обязана собственным способностям. Затем ты встретила Дэвида Сентклера, и благодарность затмила твой разум.
- Благодарность?
- А как еще можно это назвать, Мэриэл? - В его голосе слышался холодный вызов. - Ты слишком умна, чтобы любить мужчину, который позволил устаревшим представлениям своей семьи диктовать себе выбор жены, если бы не твой комплекс неполноценности и чувство, что ты не заслуживаешь любви. Ты восхищалась им, но более всего была ему благодарна за то, что он полюбил тебя.
Сдержавшись, Мэриэл заставила себя обдумать сказанное. Ослепленная счастьем, она на короткий миг разожгла в себе искру надежды, искру, которая погасла, когда она рассказала Дэвиду о себе, а он ее отверг. Женщина с нормальной самооценкой возмущается, если ее отвергают, а она приняла это как нечто естественное…
С неохотой она призналась себе, что теория Николаса не лишена смысла. Изначальное отсутствие веры в себя объясняло, почему она без борьбы позволила Дэвиду и Николасу уйти из ее жизни.
Она неотрывно смотрела в окно, на деревья вдалеке. Где-то там между лесом и морем стоял коттедж, где они были так счастливы.
Николас оказался прав, утверждая, что она испытывала гораздо большее, нежели просто страсть. У них было одинаковое чувство юмора, его холодный, ясный и ее взрывной ум отлично дополняли друг друга, им доставляло удовольствие спорить, иногда даже распаляясь, но никогда не опускаясь до ссор.
И глупо было бы вычеркивать секс. С Николасом было совсем не так, как с Дэвидом, старательно следившим, чтобы она достигла высшей точки наслаждения, прежде чем самому получить удовольствие.
В объятиях Николаса она открыла для себя новую Мэриэл, женщину, лишенную стыдливости, теплую, земную, чувственную. Женщину, которая ценит себя. Они общались на равных, как мужчина и женщина, дополняющие друг друга в своей страсти. Это одна из причин, почему она бросилась наутек: чувственное и лишенное зажатости "я" пугало ее.
А когда Николас бросил ее, то не просто ранил, он вырвал из ее груди сердце.
- К чему все это? - враждебно спросила она.
- Неужели не догадываешься?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мэриэл отрицательно покачала головой. Может быть, Николас опять пытается уговорить ее выйти за него замуж? Если это так, она должна устоять перед зовом сердца… Никакая сила не сможет заставить ее погубить его карьеру. В любви тоже существует чувство ответственности. Он не виноват ни в чем, кроме того, что желает ее. Ее тетя тоже ни в чем не провинилась, но любовь к сестре и деверю обернулась для нее вечной ненавистью, и Мэриэл не вынесет, если однажды Николас станет смотреть на нее с той же адской смесью обвинения и ненависти…
- Я хочу познакомить тебя с одним человеком, - сказал он спокойно.
- Познакомить? С кем?
- Его имя тебе ничего не скажет. Пойдем.
- Мне надо переодеться.
Лицо Николаса смягчила одна из редких улыбок.
- Ты и так чудесно выглядишь, - возразил он.
Поняв по его взгляду, что переспорить его не удастся, Мэриэл поднялась с уже привычной и тщетной надеждой, что все еще можно поправить, что ее родители задумались на минуту, прежде чем вступить на путь предательства, что дети не отвечают за грехи отцов.
- Но потом ты оставишь меня в покое? - внезапно спросила она.
- Если ты того захочешь, - ответил Николас, погасив улыбку.
Пройдя несколько шагов по коридору, он постучал в дверь. Ему ответили на языке, в котором она узнала русский.
Николас по-английски сказал:
- Она здесь.
Русский оказался невысоким, лысым, с темными проницательными глазами и высокими славянскими скулами, крепкое телосложение свидетельствовало о том, что когда-то этот человек сплошь состоял из мышц.
- Входите, - пригласил он по-английски с сильным акцентом.
Растерянная Мэриэл позволила подтолкнуть себя вперед. Рука Николаса лежала у нее на спине, тепло ладони прожигало платье.
- Это Аркадий Светланов. - Господин Светланов, позвольте представить вам Мэриэл Браунинг, урожденную Мэриэл Френшам. Вы ведь знали ее родителей по Гонконгу, не так ли?
Если бы Николас приставил к ее горлу нож, Мэриэл не могла бы удивиться и возмутиться сильнее. Но русский уже протягивал руку, и манеры, привитые Мэриэл матерью, позволили ей лишь бросить на Николаса испепеляющий взгляд и принять вызов.
- Очень приятно, мистер Светланов, - поздоровалась она.
У него было крепкое теплое рукопожатие, и в темных глазах при взгляде на нее вспыхнуло что-то похожее на сочувствие.
- Вы видите во мне врага, - сказал он. - Долгие годы я смотрел на вас такими же глазами. Сейчас это кажется глупым. Такая потеря времени! И тем не менее мы все были уверены, что будущее мира в наших руках.
Приглядевшись к нему повнимательнее, Мэриэл отметила, что черты его лица свидетельствуют о сильном характере и решительности.
- Наверное, вы правы, - неуверенно подтвердила она.
- Мой друг Николас Ли сказал мне, что вы считаете, будто, работая в Гонконге, ваши родители занимались шпионажем в пользу Советского Союза.
Мэриэл не смотрела на Николаса, но чувствовала его спиной.
- Сейчас это уже не имеет значения, - ответила она.
- Я так не думаю, - неожиданно возразил Светланов. - И мистер Ли со мной согласен, иначе не вытащил бы меня из Москвы и не привез в Америку, чтобы я сказал вам: они никогда не были нашими агентами. К несчастью, их подставили и уничтожили, потому что они слишком многое знали.
Все поплыло у Мэриэл перед глазами. Она покачнулась, но Николас успел подхватить ее и сердито буркнул:
- Неужели нельзя было помягче?
Русский казался удивленным.
- Такие новости мягче не преподнесешь, ответил он.
Николас подвел Мэриэл к креслу и усадил. Он не отошел, а продолжал стоять за спиной, положив одну руку ей на плечо. От его пальцев исходило тепло, создававшее мощную защиту.
- Со мной все в порядке, - сказала она, с трудом справившись с голосом. - Откуда вам это известно, мистер Светланов?
- Такова была моя работа. - Он помолчал, переводя взгляд с напряженного лица Мэриэл на Николаса. - Вашему отцу стало известно о процветающей торговле контрабандным антиквариатом из Китая. Он обнаружил это, потому что сам собирал китайский фарфор династии Минг. Наверное, эта коллекция сейчас у вас?
- Нет, - глухо ответила она. - Я не знаю, что с ней случилось.
- Очень жаль. Великолепная коллекция. У него было чутье на фарфор. Врожденная интуиция, помогавшая отличать подделку от подлинника. Вероятно, именно это его и погубило. Он заметил, что все больше и больше оригинальных фарфоровых изделий попадает на рынок Гонконга. Начав наводить справки, обнаружил еще больше произведений искусства - бесценных антикварных вещиц, картин на бронзе и шелке, уникальных памятников из захоронений. Все сокровища национальной культуры. Разумеется, он сообщил своему руководству, и, разумеется, ему велели ничего не предпринимать, поскольку это не входило в его компетенцию. Но ваш отец был человеком упрямым. Он продолжил расследование, и в конце концов о его деятельности стало известно тайной китайской организации, занимавшейся кражей и продажей ценностей. Уверен, вам известно, что в мире немало бессовестных миллионеров, скупающих краденые шедевры. Тайная организация решила ликвидировать вашего отца.
- И его подставили, - тихо закончила Мэриэл. - Зачем им понадобилось впутывать Советский Союз?
- Они не хотели, чтобы кому-нибудь пришла мысль связать смерть ваших родителей с Китаем, - объяснил он. - В те времена логический выбор падал на Россию.
- Зачем такая сложная головоломка? Почему их просто не убили?
- Подумайте сами, мисс Браунинг. - Русский говорил как учитель на уроке. - Они не желали, чтобы пошли слухи о торговле антиквариатом, - китайское правительство не стало бы смотреть сквозь пальцы, как уходит то, на что у них есть абсолютное право. Кроме того, по меньшей мере один из высокопоставленных китайских чиновников был замешан в этом преступлении. Его жизни грозила опасность, если бы эта история выплыла наружу. Совсем несложно было бросить тень на ваших родителей, а затем убить их, представив как самоубийство. Они позаботились также, чтобы ко мне в руки попали имена нескольких посредников. Смерть этих людей добавила правдоподобности сценарию, разработанному той группировкой…
Глаза Мэриэл горели от слез. Она хрипловато спросила:
- Почему же не убили меня? Я спала в комнате рядом, когда все произошло.
- Это профессионалы, - ответил русский с состраданием. - У них не было причин убивать вас. Вы ничего не знали.
Пальцы Николаса крепче сжали ее плечо.
- Все кончено, Мэриэл, - сказал он. - Твои родители погибли, но они не предатели.
Ей бы радоваться. Но Мэриэл испытывала лишь боль при мысли о давней трагедии, о погубленной жизни родителей, тети, унижениях детских лет. Она посмотрела на русского:
- Как вы обо всем узнали?
- Я поставил перед собой цель разобраться в этом деле. Предполагалось, что они были нашими агентами, а я знал, что это не так. Многого уже не исправить. В книгах по истории полно лжи, выдаваемой за истину. Но по крайней мере ваш друг Николас Ли избавил вас от теней прошлого.
Мэриэл встала. Ее тело налилось свинцовой тяжестью, мысли заволокло туманом. Но она заставила себя распрямиться и, улыбнувшись русскому, сказала:
- Спасибо за то, что вы сделали.
Он улыбнулся в ответ и посмотрел на Николаса.
- Не благодарите меня. Я лишь прагматик, я не стремлюсь заглянуть в водоворот, но вот мистер Ли настоящий ураган, если чего-то хочет добиться. - Его темные глаза блеснули. - А он очень хотел. Я рад с вами познакомиться, мисс Браунинг. Ваш отец был настоящим джентльменом, а мать была мягкой, изящной и очень милой. Мне они оба искренне нравились.
Мэриэл перевела дыхание. Наконец из ее воспоминаний ушла горечь.
- Спасибо, - произнесла она. - Я перед вами в вечном долгу.
- Отдайте его мистеру Ли, - ответил Светланов. - Всю работу проделал он, а не я.
Мэриэл смотрела, как они пожали друг другу руки. Пожилой мужчина казался приземистым рядом с высоким, элегантным Николасом. Вероятно, она тоже подала ему руку. Позже она не могла вспомнить. Словно во сне вернувшись с Николасом в его комнату, Мэриэл не заметила прелести и утонченной роскоши, которыми славился отель. В голове бушевала неразбериха. Гонконг, суетливый и шумный, полный народу, вскоре сменился диким берегом где-то далеко в Тихом океане, где бесконечные волны разбиваются о неожиданные островки, защищавшие золотистые пляжи и скалистые берега.
- Я закажу чай, - сказал Николас. - Или тебе что-нибудь покрепче?
- Нет, лучше всего чай, - ответила она бесцветным голосом.
Его голос доносился до нее издалека, сквозь мысли о родителях, детские воспоминания, еще не отравленные тетиной горечью, и вдруг из глаз потекли накопившиеся за всю жизнь слезы, растапливая боль, негодование и отчаяние, смывая пагубное наследство родительской вины.
И тут Мэриэл почувствовала успокаивающее тепло его объятий.
Через некоторое время он произнес:
- Ну все! Хватит. Ты будешь плохо выглядеть, если не перестанешь плакать.
- Ни стыда, ни совести, - сказала она измученно.
- Только когда это необходимо. - Николас отстранил ее, а когда она попыталась прикрыть лицо, удержал ее руки. - Во всяком случае, - насмешливо произнес он, - ты не сможешь сказать, что я тебя люблю только за твою красоту. Сейчас ты выглядишь ужасно, а я люблю тебя сильнее, чем когда-либо. Скоро принесут чай.
- Замечательно, - ответила Мэриэл, неожиданно смутившись. Она вглядывалась в его лицо, но сверкающие зелено-золотистые глаза ничего не выдавали. Но все же он сказал, что любит ее, и многое сделал, чтобы доказать это, - ездил в Новую Зеландию и в Россию, привез сюда Аркадия Светланова. - Мне надо умыться, - сказала она. Кроме того, ей необходимо было побыть одной.
Он улыбнулся:
- Конечно.
Выглядела Мэриэл действительно ужасно: опухшие веки и красный нос. Избалованная зануда, подумала она с гримасой и повернула кран. Холодная вода остановила медленно текущие слезы.
Конечно, правда о ее родителях ничего особенно не изменит. Мэриэл сомневалась, что Светланов собирается поведать миру о случившемся. Значит, ее биография по-прежнему подвергает карьеру Николаса опасности. Но она так любит его за все, что он сделал!
Кое-как приведя себя в порядок, она вернулась в комнату. Поднос с чаем уже стоял на столе. Николас глядел из окна вниз на сады. Услышав ее шаги, он повернулся и внимательно посмотрел на нее.
- Уже лучше, - заметил он, улыбнувшись одними уголками губ.
- Не надо мне льстить.
У него удивленно взметнулись брови.
- Я никогда не был льстецом, - сухо ответил он. - Тебе, глупая, давно пора было бы это заметить.
- Весьма неудачная черта для дипломата.
- Я больше не дипломат, - невозмутимым тоном сообщил Николас - настолько невозмутимым, что сначала она не осознала всей важности этих слов.
А поняв, ахнула:
- О Господи, этого я и боялась! Неужели Сандерсон…
- Ради Бога, Мэриэл, - перебил он, - почему ты считаешь, что все происходит только из-за тебя? Похоже, ты слишком много о себе воображаешь.
Как он и рассчитывал, неприятная откровенность отвлекла ее от полных раскаяния переживаний, вызванных его сногсшибательной новостью.
- Правда? - ощетинилась она. - Тогда расскажи, почему ты решил бросить работу?
- Налей мне чаю, тогда расскажу.
Николас подождал, затем придвинул стул и сел, вытянув длинные ноги. Его аристократический профиль выделялся на фоне тяжелых малиновых портьер.
- Я подал в отставку, потому что столкнулся с выбором: карьера или ты, - сказал он, - и ты победила.
Мэриэл ошарашенно проговорила:
- Именно этот выбор я и не хотела перед тобой ставить.
- Я знаю. Ты так стремилась к самопожертвованию, так храбро приняла мучения, что тебе даже в голову не пришло поинтересоваться, чего хочу я.
- Не передергивай, - возмутилась Мэриэл, - я не просто…
- Нет? А я тебя не обвиняю. Ты многому научилась у своей тети, а она ожесточилась.
- Тетя делала, что могла, - не согласилась Мэриэл. - Она потеряла все, чем дорожила: свою семью, работу, будущее - все. Ее жизнь была разрушена.
- Только по ее меркам. Ситуация была не простой, но работу она могла сохранить. Она сама решила уйти в отставку.
- Откуда ты знаешь?
- Я интересовался, - спокойно ответил Николас. - Ты почему-то не сочла нужным этого сделать. Она тебя совершенно запутала. Скажи, почему тебя так отпугивала работа с дипломатами?
Мэриэл, не понимая, уставилась на него:
- Потому что я знала, что моя биография будет вызывать у людей сильные подозрения.
- Даже через десять лет безупречной работы в различных сферах, не запятнанной ни малейшим намеком на скандал или подозрение? - спросил он обычным тоном. - Тебе не приходило в голову, что ты сильно преувеличивала опасность?
- Я… нет, - неохотно сказала она. - Таковы правила игры, и тебе это известно. Жена Цезаря и его дочь должны быть выше подозрений.
- А тот идиот, влюбившийся в тебя, был слишком напуган, чтобы что-то предпринять, не посоветовавшись со своим закоснелым дядюшкой, который и сейчас считает, что развода достаточно, чтобы не быть допущенным в университет, не говоря уже о рае, - язвительно продолжал Николас. - Ну скажи, что мы сделали, обнаружив, кто ты? Тебя уволили? С позором отправили в Нью-Йорк?
- Мистер Маккабе послал тебя вытягивать из меня информацию! - вспыхнула она.
- Я признаю, что мы забеспокоились, но это была всего лишь естественная дрожь в коленках. К следующему утру мы уже решили, что предательство и смерть твоих родителей не имеют к тебе никакого отношения, а причины, вынудившие тебя сменить имя, вполне понятны. Твой страх, твоя убежденность в том, что на тебе лежит каинова печать, неразумны, Мэриэл!
- Не так уж неразумны! Ты издеваешься над Дэвидом, но ведь и ты меня бросил, - рассерженно напомнила она.