– Ты можешь представить меня за письменным столом, дорогая?
– Да!
– Ты совершенно не умеешь лгать.
Он сделал вид, что бьет ее в подбородок.
– Ты не выдержала бы и пяти минут допроса.
В комнату вернулась Джина. Откинув назад гриву локонов, она смело бросилась в атаку:
– Джек говорит, ты будешь превосходным передаточным звеном между Интерполом и Госдепартаментом. Собственно, он хочет поговорить с тобой об этом завтра. Когда будешь в Вашингтоне.
– При всем уважении к вашему мужу, леди Юджиния, я не готов вступить в ряды бюрократов.
Употребление почетного титула вызвало веселую улыбку на губах Джины.
– Поскольку здесь разбрасываются титулами, надеюсь, бабушка рассказала о дополнении?
– Рассказала.
– В таком случае…
Расправив юбку зеленого, как листва, сарафана, она присела в элегантном, немного театральном реверансе.
Дом пробормотал что-то, явно неподобающее особе королевской крови. К счастью, эта особа, Кларк, поспешно поднявшись, заглушила ропот.
– Прошу меня извинить. Это семейное дело. Оставляю вас обсуждать, а сама возвращаюсь к своим исследованиям. Позвоните мне, герцогиня, когда вам будет угодно, и мы продолжим нашу беседу.
– Обязательно. Вы в Нью-Йорке до четверга, верно?
– Да, мэм. Потом я лечу в Париж, чтобы показать заметки Саре.
– Ну, до этого мы еще встретимся.
– Спасибо.
Она наклонилась взять раздувшийся от бумаг портфель, прислоненный к ножке стула.
– Приятно было познакомиться, доктор Сен-Себастьян, и снова увидеться с вами, леди Юджиния.
Ее тон не изменился. И вежливое выражение лица осталось прежним. Но Дом не упустил из вида нечто в ее карих глазах, весьма похожее на презрение, когда она кивнула в его сторону:
– Ваша светлость.
Выражение его лица тоже не изменилось, но сестра и кузина хорошо знали эти вкрадчивые нотки в его голосе.
– Я провожу вас до двери.
– Спасибо, я дойду сама. О… э-э… хорошо.
Натали подслеповато моргнула за линзами очков. Улыбка не покидала красивое лицо Доминика Сен-Себастьяна, пальцы, сжимавшие ее плечо, конечно, не оставят синяков. Почему же она чувствует себя, как подозреваемый, которого уводят с места преступления? Особенно когда он остановился и пронзил ее взглядом прищуренных темных глаз!
– Где вы остановились?
– Простите?
– Где вы остановились?
Господи! Он что, флиртует с ней? Нет, этого не может быть! Она определенно не в его вкусе! Если верить веселым отчетам Зии, ее брат-холостяк обожает длинноногих блондинок или роскошных брюнеток. Судя по более едким замечаниям герцогини, за ним тянется длинный шлейф завоеваний.
Все это побудило Натали невзлюбить Доминика, еще даже не увидев. Однажды она влюбилась в слишком красивого, слишком красноречивого мошенника и за эту глупость будет расплачиваться до конца жизни. Все же она пыталась, действительно пыталась не выказать презрения, когда поспешно отняла руку.
– Где я остановилась? Вряд ли это ваше дело.
– Вы сами сделали это моим делом, откопав бессмысленное дополнение к эдикту.
Ничего себе! Он мог сжать ее плечо! Повести к двери, как под конвоем! Но определенно не имел права пренебрежительно отзываться о ее исследованиях!
Взбешенная, Натали открыла огонь:
– Это не бессмыслица, как вам хорошо известно! Если, конечно, проявляете хоть какой-то интерес к истории вашей семьи. Предлагаю выказать немного больше уважения к вашему наследию, ваша светлость, и к герцогине!
Он пробормотал что-то по-венгерски, как она подозревала, не особенно лестное. И загородил ей дорогу, подавшись вперед. Слишком близко! Она видела свое отражение в его зрачках. Уловила запах абрикосового бренди.
– Мое уважение к Шарлотте – причина необходимости разговора с глазу на глаз. Спрашиваю еще раз, где вы остановились?
Натали нервно отметила, что его мадьярские корни вылезают сейчас особенно отчетливо. Ей следовало бы поспешно укрыться в своей "раковине", где она жила долго, и это стало частью ее жизни, как унылые волосы и одежда. Но какая-то искра прежнего "я" заставила ее вздернуть подбородок.
– Вам полагается быть большим скверным тайным агентом. Так что наройте информацию сами.
Как только дверь за ней с легким стуком захлопнулась, Дом поклялся, что так и будет. Определенно будет.
Глава 2
Потребовался всего один звонок, чтобы снабдить его нужной информацией. Натали Элизабет Кларк. Родилась в Фармингтоне, штат Иллинойс. Двадцать девять лет, рост пять футов шесть дюймов, каштановые волосы, карие глаза. Не замужем. Окончила университет штата Мичиган по специальности библиотечное дело, специализируется по архивам. Три года работала в качестве архивариуса в коммюнити-колледж Сентрвиля. В настоящее время находится в Лос-Анджелесе в качестве помощника-референта Сары Сен-Себастьян.
Архивариус! Господи Иисусе!
Дом направлялся в деловой центр города. Он представлял себе маленькую клетушку, девушку, уставившуюся в экран компьютера.
Неудивительно, что она ухватилась за возможность стать референтом у Сары!
Мисс Кларк все еще занималась бесконечными компьютерными поисками. Рылась в архивах, бумажных и электронных. Ну, по крайней мере, путешествует по всему свету в поисках самых недоступных документов. И как предположил Дом, когда такси остановилось, делает это за весьма щедрую плату.
Он не потрудился остановиться у стойки портье, узнав из телефонного разговора, что мисс Кларк поселилась в номере 1304 два дня назад.
Через пару минут Дом постучался к ней. Судя по потемневшему глазку, она столь же осмотрительна в личной жизни, как и в работе. Он одобрительно улыбнулся, ожидая, пока откроют дверь.
Не дождавшись, снова постучал. И снова не получил ответа.
– Это Доминик Сен-Себастьян, мисс Кларк. Я знаю, вы в номере. И в состоянии открыть дверь.
Она с неохотой согласилась:
– Обычно считается вежливым звонить заранее, перед тем как идти в гости, вместо того чтобы просто появляться у двери.
Августовская влажность превратила ее бесформенное платье в нечто ужасно помятое, вместо балеток на ногах были гостиничные шлепанцы. Правда, она сняла заколку с волос, и они обрамили лицо на удивление густыми мягкими волнами. Девушка холодно смотрела на него сквозь очки.
– Могу я узнать, почему вы посчитали нужным приехать сюда? Поговорить со мной?
Дом спрашивал себя о том же. Он узнал, что она именно та, за кого себя выдает, проверил ее диплом. Правда, он и думать забыл бы о Натали Кларк, если бы не эти легкие подергивания носом.
Он убеждал себе, что презрение, которое она так быстро стерла с лица, возбудило в нем инстинкты копа. Его сестра, возможно, посчитает, что эти легкие намеки на неприязнь подстегнули его мужское эго. Дом никогда не мог устоять перед вызовом. Но несмотря на частые утверждения Зии в обратном, не пытался обольстить каждую женщину, привлекшую его внимание.
Все же он здесь и намерен остаться. Пока не удовлетворит свое любопытство касательно именно этой женщины.
– Я бы хотел получить больше информации о дополнении, которое вы обнаружили, мисс Кларк.
– Разумеется. Буду счастлива прислать вам документацию электронной почтой.
– Предпочитаю увидеть все, что у вас есть сейчас. Могу я войти? Или продолжим нашу дискуссию в коридоре?
Она поджала губы и отступила. Ее очевидные колебания интриговали Дома. Жаль, что завтра в Вашингтоне у него встреча в Национальном центральном бюро – американском филиале Интерпола. Должно быть, интересно понять, каким образом можно заставить эти чопорные неодобрительные губы чувственно приоткрыться и выдохнуть его имя.
Он оглядел комнату. Его внимание привлек лэптоп с семнадцатидюймовым экраном, открытым на странице со снимком яйца, усыпанного драгоценными камнями.
– Фаберже? – спросил он, подходя ближе, чтобы полюбоваться яйцом, стоявшим на двухколесной золотой тележке.
– Да.
– "Херувим с колесницей", – прочитал Дом, – подарок царя Александра III жене Марии Федоровне на Пасху 1888 года. Одно из восьми яиц Фаберже, считающихся в настоящее время утерянными. Вы охотитесь за ним?
– Я документирую его историю.
Ее рука потянулась к крышке лэптопа. Словно так и чесалась захлопнуть.
– Что вы уже успели найти?
Губы снова плотно сжались, но Дом слишком поднаторел в допросах, чтобы снять ее с крючка. Он просто ждал, пока она неохотно кивнет.
– Судя по документам, оно находилось в Гатчинском дворце в 1891 году. Одно из сорока или около того яиц, отосланных в Оружейную палату Кремля после революции 1917 года. Некоторые эксперты считают, что его приобрели в тридцатых годах Виктор и Арманд Хаммеры. Но…
Он сразу увидел, когда восхищение своей работой одолело ее нежелание это обсуждать. В голосе прорезалось возбуждение, добавившее блеска карим глазам. Очень бархатистым, манящим карим глазам. Он сразу увидел это, когда она сняла очки и принялась вертеть дужку.
– Я нашла запись о подобном яйце, проданном в парижский антикварный магазин в 1930 году. Магазин принадлежал русскому эмигранту. Никто не знает, каким образом оно оказалось у них, но я нашла источник, который хочу проверить, когда на следующей неделе буду в Париже. Может быть…
Она вдруг осеклась и перестала вертеть очки. Возбуждение в карих глазах сменилось настороженностью.
– Я не пытаюсь выкачать у вас информацию, – заверил Дом. – Целый отдел в Интерполе занимается поиском утерянных, украденных или незаконно вывезенных культурных ценностей, как вам известно.
– Да, знаю.
– Поскольку вы едете в Париж, я могу устроить вам встречу с начальником отдела, если хотите.
Небрежное предложение, казалось, вывело ее из равновесия.
– Я… э-э-э… у меня есть доступ к их базе данных, но…
Ее взгляд снова упал на экран и вернулся к Дому.
– Буду очень благодарна, – сухо выдавила она. – Спасибо.
Улыбка расплылась на лице Дома.
– Вот видите, не так-то и сложно говорить по душам, верно?
В голове Натали немедленно завыли сирены тревоги. Она почти слышала этот громкий вой, хотя пыталась держать подбородок высоко и сохранять учтиво-отчужденное выражение. Она не позволит ленивой ухмылке и чувственно сверкающим глазам соблазнить ее. Никогда больше. Никогда.
– Я дам вам свою визитку, – скованно пробормотала она. – Ваш коллега может позвонить мне на мобильный или связаться по имейлу.
– Так холодна, так вежлива.
Не глядя на визитку, которую она извлекла из портфеля, он сунул ее в карман.
– Что во мне вам так не нравится?
А как насчет всего?
– Я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы не любить.
Ей следовало бы остановиться. И она остановилась бы, не стой он совсем рядом.
– Не то чтобы я хотела узнать вас ближе. – Она пожала плечами.
И тут она поняла свою ошибку. Мужчины вроде Доминика Сен-Себастьяна примут это как вызов.
Стараясь не морщиться, Натали попробовала исправить ситуацию.
– Вы сказали, что хотите получить больше информации по дополнению. У меня в компьютере есть сканированная копия. Сейчас выведу и распечатаю вам экземпляр.
Он наклонился, чтобы смотреть в экран из-за ее плеча.
Его дыхание шевелило легкие прядки у виска, обдавало жаром ухо. Ей хотелось сгорбиться, потребовалось немалое усилие воли, чтобы сидеть прямо.
– Так, вот он! – воскликнул Дом, когда на экране появилось изображение. – Документ, который, по мнению герцогини, делает меня герцогом?
– Великим герцогом, – поправила Натали. – Простите, мне нужно проверить, есть ли в принтере бумага.
С подачей бумаги проблем не возникло. Ее маленький переносной принтер жизнерадостно выплевывал копии до того, как Сен-Себастьян грубо прервал работу. Но это самый лучший предлог, чтобы заставить его не дышать ей в шею!
Дом взял копию документа и удобнее устроился в кресле, пытаясь разобрать затейливый почерк. Натали подмывало позволить ему и дальше мучиться над трудностями верхненемецкого диалекта. Но она сжалилась и распечатала перевод.
– Я наткнулась на дополнение, когда разыскивала Каналетто, который когда-то висел в замке Карленберг, – сообщила она. – Нашла весьма неясную ссылку на картину в Государственном архиве Австрии.
Она невольно заинтересовалась документом. Так много несведущих считало ее профессию скучной и унылой. Они и представить не могли, как это волнующе – следовать от одной тонкой ниточки к другой. Потом еще и еще одной.
– Дополнение было включено в большое собрание писем, хартий, договоров и заявлений, относящихся к Австро-прусской войне. Император Франц-Иосиф даровал вечный титул герцогам Карленберг в обмен на охрану границ империи. Пусть герцогство давно исчезло и многие государственные границы поменялись, но участок границы между Австрией и Венгрией остался нетронутым, несмотря на войны и вторжения. Следовательно, и титул вполне законен.
Он издал звук, больше похожий на фырканье.
– Мы оба знаем, что этот документ не стоит даже бумаги, на которой напечатан.
Оскорбленная за архивариусов всего мира, она опять вздернула подбородок:
– А герцогиня так не считает!
– Верно. Об этом мы и должны поговорить.
Он сунул распечатку в карман и взглядом пригвоздил ее к месту. Больше никакой ленивой улыбки. Никакого смеха в темных глазах.
– Шарлотта Сен-Себастьян едва успела сбежать из Карленберга с ребенком на руках, спасая свою жизнь. Прошла пешком двадцать или тридцать миль сквозь зимние вьюги. Я знаю, про нее говорят, будто она вынесла на себе целое состояние в драгоценностях. Я не подтверждаю эту историю, но предупреждаю вас: не следует пользоваться весьма естественным желанием герцогини видеть, как продолжается ее род.
– Пользоваться?
Она не сразу поняла, о чем речь. А когда поняла, ее просто задушил гнев, не давая говорить связно. Горло перехватило от жаркой злости.
– Думаете… Думаете, это дополнение – часть хитрого плана с моей стороны с целью выманить деньги у Сен-Себастьянов?
Она в бешенстве вскочила. Он тоже поднялся, без усилий, одним атлетически-гибким движением, спокойно пожал плечами:
– Пока я так не считаю. Но если обнаружу, что был прав, у нас с вами будет иной разговор.
– Убирайтесь!
Может быть, после того, как она немного остынет, признает, что вытянуть руку и указать на дверь – чересчур драматичный жест. Однако в тот момент она хотела одного – хлопнуть дверью с такой силой, чтобы как следует пнуть этого напыщенного осла под зад. Особенно когда он насмешливо вздернул брови:
– Не будет ли правильнее "убирайтесь, ваша светлость"?
Она скрипнула зубами:
– Про-ва-ли-вай-те.
Пока такси везло его в жилую часть города, где он намеревался последний раз повидаться с герцогиней и сестрой, Дом хмурился. Нельзя сказать, что разговор с мисс Кларк успокоил его сомнения. С референтом что-то не так. Он пока не понял, что именно. Она одевалась, как бомжиха, казалось, не желала ничьего общества. И все же, когда она яростно набросилась на него, ее щеки пылали алым цветом, и игнорировать это было трудно.
Она напомнила ему лошадку, из тех, на которых ездили его предки, когда вырвались из степей и наводнили область нижнего течения Дуная.
"И подобно упрямым маленьким пони, – с улыбкой подумал Дом, – мисс Кларк нуждается в укрощении. Пусть скрывается за очками с толстыми линзами и бесформенными платьями, но в гневе она великолепна. Жаль, нет времени ее покорить. Это куда интереснее, чем завтрашние встречи в Вашингтоне".
К тому времени, когда Зия впустила его в квартиру герцогини, он уже почти решил, что добьется своего.
– Вернулся? Так скоро? – Сестра весело поблескивала глазами. – Мисс Кларк не попалась на удочку твоего мужского обаяния, не подумала прыгнуть с тобой в постель?
Ехидная шутка оказалась так близка к его недавним мыслям. Он ответил резче, чем предполагал:
– Я поехал в отель не для того, чтобы ее соблазнять!
– Нет? Первый случай в истории!
– Иисусе, Мария и Иосиф! Ну у тебя и язык, Анастазия Амалия! Мне следовало бы регулярно мыть тебе рот с мылом, когда была такая возможность!
– Ха! У тебя всегда не хватало сил удержать меня на одном месте. Но заходи, заходи. Сара на FaceTime, говорит с бабушкой. Думаю, тебя заинтересует их беседа.
Герцогиня, прямая и негнущаяся, сидела в своем кресле, к которому была прислонена трость. На коленях лежал айпад, но она, очевидно, плохо с ним справлялась. На полу рядом с ней сидела Джина, держа экран под нужным углом.
Из динамика доносился голос Сары. На экране были она с мужем.
– Мне очень жаль, бабушка. Это просто само выскользнуло.
– Что именно? – прошептал Дом сестре.
– Ты, – ответила она с лукавой улыбкой.
– Я?!
– Ш-ш, молчи и слушай.
– Звонила Алексис и предложила прорекламировать мою книгу в "Бигуайл", – говорила Сара. – Хотела обыграть мою бывшую работу в журнале и мой титул. – Она наморщила нос. – Ты знаешь, какова она!
– Знаю, – кивнула герцогиня.
– Я ответила, что книга еще не готова для рекламы. К сожалению, также добавила, что книга продвигается гораздо быстрее, потому что я наняла умного помощника-референта. Похвасталась письмом, которое Натали отрыла в архивах Дома Пармы, то самое, от Марии-Антуанетты к ее сестре, где описывалась миниатюра, написанная с нее ле Брюном. Портрет пропал, когда разъяренная толпа грабила Версаль. – Она тяжело вздохнула. – Я сделала фатальную ошибку, упомянув о дополнении, на которое наткнулась Нат, расследуя историю с Каналетто.
При упоминании о Каналетто глаза герцогини затуманились.
– Твой дед купил мне картину с изображением Гранде-канала, – пробормотала она. – Сразу после того, как я забеременела твоей матерью.
Она впала в глубокую задумчивость, которую внучки не посмели нарушить. А когда через несколько минут вернулась к реальности, послала обеим хитрую улыбку.
– Вот где это случилось. В Венеции. Мы должны были поехать на карнавал в палаццо Ари Онассиса. Я купила роскошную маску, отделанную кружевом и жемчугом. Но, как говорится в этой мерзкой телевизионной рекламе, "никогда не узнаешь, когда появится настроение". Все, что могу сказать, – настроение в тот вечер у вашего деда явно появилось.
Джина буквально взвыла от восторга.
– Здорово сказано, бабушка!
Сара рассмеялась, а ее муж, смеясь, выругался:
– Черт! Моя жена предложила ехать на венецианский карнавал этой весной, но я уговорил ее вместо этого на фотосафари в Африке.
– В следующий раз послушаешь жену, – хмыкнула герцогиня.
Дом готов был побиться об заклад, что в африканской саванне их ждет такая же жаркая, пылкая страсть, как когда-то их деда в Венеции.
– Не понимаю, – вставила Джина. – И что такого случилось? Ну, рассказала ты Алексис о дополнении.
– Видишь ли…
Сара залилась краской.