– Да, – кивнула она, крепче вцепляясь в него.
С большой неохотой, потому что тело его кричало, желая получить удовлетворение, Эмилиан отстранился от девушки.
– Я возвращаюсь в Вудленд.
Она побледнела.
– Так скоро?
– Я уже выздоровел – это очевидно, – с усмешкой произнес он.
Ариэлла облизала губы. Дыхание давалось ей с трудом.
– Я рада, что ты поправился. – Покраснев, она добавила: – И вовсе не из эгоистических побуждений.
Он снова улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.
– Тебе вообще неизвестно слово "эгоизм".
Ариэлла сжала его руку:
– Мне заехать к тебе сегодня или завтра?
Эмилиан понял, что пришло время говорить предельно откровенно. Он совсем не хотел, чтобы связь их была раскрыта и Ариэлла пострадала, но не мог придумать легкого способа уединиться с ней. Ему пришлось бы или попрать гостеприимство хозяина дома, прокравшись в Роуз-Хилл глубокой ночью, чтобы заняться любовью с Ариэллой, или пригласить ее в Вудленд во второй половине дня. Эта девушка заслуживает долгих ночей любви и ласки и еще более долгих часов по утрам. Она заслуживает шампанского в полночь и клубники со сливками после пробуждения. Но она ведь не жена ему и не невеста, поэтому он не может предложить ей ничего иного, кроме часа-другого страсти.
Любовное свидание в Роуз-Хилл представлялось ему несколько менее непристойным вариантом, чем в Вудленде, но оно было куда более опасным. Эмилиан окреп настолько, что мог пуститься в путь, и kumpa’nia , возможно, уйдет завтра на рассвете.
– Приезжай ко мне сегодня, – сказал он и добавил: – Дай слово.
– Обещаю, – с улыбкой ответила Ариэлла.
Глава 15
Их отношения разительным образом переменились.
Ариэлла медленно спускалась по лестнице. Эмилиан уехал около часа назад. Ужасная трагедия привела к прекрасному финалу. Девушка читала это во взгляде, которым он смотрел на нее, ощущала в исходящем от него тепле.
Еще через час она встретится с ним в Вудленде. Ариэлла едва могла дождаться того момента, когда, заключив ее в объятия, Эмилиан одарит ее особенным взглядом. Девушка не сомневалась, что после того, как они займутся любовью на этот раз, он улыбнется ей такой же улыбкой, как сегодня в ее спальне.
Ариэлла прижала руки к животу. Они с Эмилианом всего два раза были вместе, и пока она выхаживала его, то осознала, что у нее не пришли месячные. Задержки были для нее редким явлением, но в последнее время ей столько всего пришлось пережить, что в нарушении цикла она не видела ничего необычного. У нее были более важные вопросы, над которыми следовало сейчас поразмышлять.
Графство напоминало пороховой погреб. Если цыгане задержатся здесь еще на какое-то время, неминуемо грянет взрыв. Даже малейшей искры будет достаточно. Вражда между англичанами и цыганами омрачала вновь обретенное счастье Ариэллы. Она боялась того, что должно случиться. Эмилиан хотел во что бы то ни стало отомстить Джеку Толлману, и девушка благодарила Бога, что хозяин постоялого двора все еще был заключен в тюрьму в Манчестере. Ей было страшно представить, что бы в противном случае мог натворить Эмилиан.
Ариэлла услышала доносящиеся из приемной голоса и узнала в одном из них голос мэра Освальда. Она прибавила шагу, недоумевая, что этому человеку здесь понадобилось. Она по-прежнему была зла на него и на всех прочих, повинных в избиении Эмилиана.
Мэр сидел в приемной с чашкой чаю в руке, и с ним были еще два известных ей джентльмена. Все они присутствовали при ужасном происшествии. Посетителей принимали Клифф и Аманда. Когда мэр заговорил, Ариэлла затряслась от ненависти.
– Мы так рады, что виконт поправился и вернулся в свое имение, капитан. Произошедшее явилось ужасающим недоразумением, и я не нахожу слов, чтобы выразить свое сожаление.
Ариэлла споткнулась.
Заметив ее, отец улыбнулся, но в глазах его сохранялось настороженное выражение.
– Мэр Освальд, а также эсквайр Лидди и мистер Хоукс приехали навестить Сен-Ксавье и принести ему свои извинения. Они уже были у нас несколько дней назад, но ты тогда была занята, – сообщил Клифф.
Джентльмены встали со своих мест, приветствуя ее.
– Да, я не заметила их в прошлый раз. – Мысли девушки смешались. Искренни ли их сожаления? – Толлмана нужно было своевременно остановить. Нельзя было допустить подобного обращения с виконтом.
Освальд покраснел.
– Полностью согласен с вами, мисс де Уоренн. С тех пор как умер его отец, виконт занимает ведущее положение в дербиширском обществе. Мы все уважаем его. Я до сих пор не могу поверить в произошедшее. Мне в самом деле очень жаль – нам всем жаль, – и я с нетерпением ожидаю, что виконт в скором времени снова сможет заняться делами графства.
Ариэлла поняла, что Освальд говорит искренне.
Мэр пожал руку Клиффу.
– Мы нанесем визит Сен-Ксавье в Вудленде, если он пожелает принять нас.
– Уверен, что он не откажет вам в гостеприимстве, – заверил отец Ариэллы.
Он проводил гостей до двери, и девушка последовала за ними. Когда мужчины ушли, Клифф повернулся к дочери.
– Какая разительная перемена точки зрения, – сказала она.
– Мэр совершил ошибку. Очень важно, что он нашел в себе мужество признать это.
– Но как он и все прочие могли просто стоять и смотреть, как Эмилиана избивают до смерти? – вскричала девушка. – Мне никогда этого не понять.
– Я и сам никогда не понимал психологию толпы, Ариэлла. Я своими глазами видел, как добропорядочные мужчины и женщины совершали жесточайшие поступки, захваченные духом толпы, – произнес Клифф. – Мэр ужаснулся тем, что Толлман сделал с Эмилианом.
– Лучше поздно, чем никогда, полагаю, – проворчала Ариэлла. – Честно говоря, я не склонна прощать этого человека, и Эмилиан, думаю, тоже.
– Сен-Ксавье уже восемь лет носит титул виконта. Он ведет затворнический образ жизни, порождающий множество сплетен, но это не мешает людям уважать и даже опасаться его. Никогда еще не случалось происшествия подобного нынешнему. Но с приходом цыган он принял их сторону, что никак не способствовало облегчению ситуации.
– Каждый день своей жизни он сталкивается с человеческими предрассудками и едва ли мог сохранять нейтралитет перед лицом столь вопиющей несправедливости. Я сама не могла оставаться в стороне.
– Я понимаю твой пыл, Ариэлла, и восхищаюсь им. Ты не была бы моей дочерью, если бы не испытывала подобных чувств, – угрюмо произнес Клифф. – Но какой бы независимой и радикально настроенной ты ни была, тебе не удастся изменить мнение толпы и установленный миропорядок.
Ариэлла улыбнулась ему:
– Я могу попытаться.
Отец удивленно воззрился на нее:
– Ты совсем не выглядишь расстроенной. Наоборот, пребываешь в боевом расположении духа.
– А отчего мне расстраиваться? Эмилиан поправился, и я безмерно этому рада! – Произнеся эти слова, девушка подумала о том, как сильно она любит его, и покраснела. Она быстро добавила: – У меня сложилось ощущение, что приход в наши края цыган стал первым звеном в цепи ужасных событий и лишь усилил внутренний конфликт Эмилиана. Я почти сожалею об их приходе, но тогда, возможно, мы бы не познакомились.
– Долгом его дяди было рассказать Сен-Ксавье о трагедии, Ариэлла, – серьезно произнес Клифф. – Жизнь совершенно непредсказуема, и одно событие может навсегда изменить человека.
– О какой трагедии ты говоришь? – удивилась девушка. О ином несчастье, кроме порки, ей было ничего не известно.
– Он не сообщил тебе, что его мать убита толпой в Эдинбурге?
Ариэлла была поражена. Эмилиан ни словом об этом не обмолвился.
– Этого достаточно, чтобы заставить человека отречься от всего, чему он посвятил жизнь.
"Я ненавижу их всех".
– Неудивительно, что он так зол на нас и что появление цыган так повлияло на него. Он оплакивает свою утрату. Но почему же он не рассказал мне?
Клифф коснулся руки дочери.
– Он мрачный и злой человек, Ариэлла, подозреваю, был таким еще до прихода табора.
– Но теперь я полностью понимаю его! – вскричала девушка, осознавая, что сейчас он нуждается в ее утешении острее, чем когда бы то ни было.
– Знаю, ты со мной не согласишься, но я считаю, что тебе не удастся исцелить его раны. Он просто не позволит тебе этого, Ариэлла.
– Ты заблуждаешься. Даже если я и не сумею полностью исцелить его, я смогу стать ему другом.
Клифф фыркнул.
– Он скоро покинет графство вместе с табором. Что ты станешь делать тогда?
Сердце ее екнуло.
– О чем ты говоришь? Эмилиан никуда не пойдет.
Глаза Клиффа сначала расширились, затем снова сузились.
– Ариэлла, сегодня между нами произошел довольно неприятный разговор, и Сен-Ксавье заявил, что обо всем рассказал тебе – включая и свое намерение уйти с цыганами.
Она дышала с трудом.
– Он действительно посвятил меня в свои планы, но это случилось до событий прошлой недели. Эмилиан останется в Вудленде. Мы поняли друг друга, отец. Я небезразлична ему.
– Ариэлла, он недвусмысленно заявил мне, что уезжает. Он упрям и решителен и не собирается уступать. У него нет серьезных намерений касательно тебя. Даже если ты ему и небезразлична, убийство его матери навсегда изменило привычный уклад его жизни.
– Нет, ты все неправильно понял – или Эмилиан нечетко выразился, ведь он был так болен. Он не бросит меня . Только не теперь, после того, что случилось. – Она дышала с трудом. – Это должно стать началом новых отношений.
Клифф пристально посмотрел на дочь.
– Мне страшно за тебя, – наконец произнес он. – И я не доверяю Сен-Ксавье.
– Отец, я ему доверяю. Я всецело верю ему.
Едва Эмилиан переступил порог своего дома, Худ поприветствовал его широкой улыбкой:
– Добро пожаловать домой, сэр!
Эмилиан улыбнулся в ответ, уверенный, что ночует в Вудленде последний раз. Он понимал, что принял единственно верное решение и что ему действительно нужно отправиться на север с kumpa’nia . Взгляд его скользнул по висящему в гостиной портрету отца. Эдмунд, наверное, в гробу бы перевернулся, узнай он о планах сына.
Отец так много дал ему, но сейчас Эмилиану нужно забыть о прошлом. Желания Эдмунда больше не имеют для него никакого значения.
Шагая по дому, Эмилиан не переставал думать об Ариэлле. Перед его мысленным взором появилась ее прекрасная улыбка, которая постепенно сменилась угрюмо-обвиняющей гримасой. Эмилиан не сомневался, что будет тосковать по девушке, но это и к лучшему. Она ворвалась в его жизнь подобно яркому лучику солнца, он же лишь омрачил ее существование.
– Эмилиан?
Развернувшись, он увидел приближающегося к нему дядю. Мужчины обнялись.
– Как поживаешь, Стеван? Как себя чувствуют Симша и малыш? А как братья?
Стеван улыбнулся:
– Теперь, когда мы вновь обрели тебя, у нас все в порядке. Как ты сам, Эмилиан?
Замявшись на мгновение, молодой человек ответил:
– Я готов к путешествию.
– В самом деле? – Стеван пристально вглядывался в лицо племянника.
– Более, чем когда-либо. Можем ли мы уйти завтра?
– Табор уже неделю как готов тронуться в путь. Ждем только тебя. – Стеван похлопал Эмилиана по плечу. – А что будет с этой женщиной? С де Уоренн?
– Что с ней такое?
– Она пойдет с нами?
В немом изумлении Эмилиан воззрился на дядю. Даже в самых смелых мечтах он не помышлял о том, чтобы просить Ариэллу разделить кочевую жизнь цыган.
– Нет, не пойдет.
– Значит, ты вернешься к ней?
Напряжение Эмилиана росло с каждой минутой.
– Я не знаю, что мне делать, – хриплым голосом сообщил он. – Если вернусь, надеюсь, она уже будет с каким-нибудь англичанином. – Сердце его сжалось при мысли об этом. Эмилиан понимал, что возненавидит ее мужа -gadjo .
– Мне понятно твое смущение. – Стеван снова похлопал племянника по плечу. – Эмилиан, почему бы тебе не остаться в Вудленде? На север можешь отправиться в любое время – ты свободный человек и сам себе господин. Но табор должен уйти. Цыгане и gadjos стали врагами. Слишком возросло напряжение, на нас то и дело бросают злобные взгляды, оскорбляют, угрожают. Даже дети выясняют отношения на кулаках. Не могу понять, что здесь творится. Возможно, на севере люди просто привыкли к нам. Они ждут нашего появления летом, когда наступает время убирать урожай и им требуются рабочие. Точно так же они ожидают, что зимой мы уйдем, но всегда знают, где нас найти, если потребуется починить колесо или стул или залатать одежду. Южные же gadjos мне совсем не по вкусу.
Эмилиан холодно воззрился на дядю:
– А северные gadjos убили Райзу.
Стеван пожал плечами:
– Эдинбург – опасный для цыган город.
– Бог повелел цыганам быть странниками, однако на протяжении веков они не могут путешествовать свободно, – сказал Эмилиан, чье раздражение росло с каждой секундой. – Вы должны ходить где пожелаете.
– Против нас всегда издавались законы, – смиренно произнес Стеван. – Если ты твердо решил отправиться с нами, мы тебе рады. – С этими словами он вытащил из кармана и протянул племяннику сложенный носовой платок. – Я собирался отдать тебе это, если ты все же решишь остаться, но теперь счел, что это в любом случае должно быть у тебя.
Эмилиан взял платок.
– Что это?
– Вещь, принадлежавшая твоей матери. Подарок твоего отца. – Стеван уже сделал пару шагов, намереваясь уйти, но, помедлив немного, добавил: – Ариэлла хорошая женщина и любит тебя. Тебе никогда не найти другой такой жены. Я бы на твоем месте не стал оставлять ее надолго и уж точно не отдал бы в руки какого-то там англичанина.
Эмилиан ушам своим не поверил. Да, Ариэлла станет хорошей женой… но не для него.
Развернув платок, он увидел тонкую нитку жемчуга с висящим на ней маленьким золотым кулоном в форме сердца.
Его собственное сердце в этот момент готово было разорваться от боли и гнева.
Эмилиан подошел к своему письменному столу, не сводя глаз с жемчуга. Его отец подарил Райзе ожерелье, и это не какая-то глупая безделушка. Означает ли это, что Эдмунд любил ее?
Сердце Эмилиана все еще пребывало в печали – печали по обоим своим родителям.
Положив ожерелье на стол, он посмотрел на миниатюрный портрет, стоящий рядом с чернильницей. Портрет этот был написан за несколько лет до того, как Эмилиан поселился в Вудленде, и выражение лица Эдмунда было суровым. Эмилиан поднес миниатюру к глазам и принялся внимательно всматриваться в нее.
Обоюдным желанием его родителей было, чтобы сын стал хозяином имения. Но, будучи обязанным Эдмунду почти всем, Райзе он был обязан еще больше.
Послышался негромкий стук – он оставил дверь открытой. Подняв глаза, Эмилиан увидел стоящего на пороге Роберта. Эмилиан замер, вспомнив, что кузен вместе с Толлманом и мэром присутствовал на его порке. Эмилиану никогда не забыть, какой ненавистью светился тогда взгляд Роберта.
Он запретил кузену появляться в имении, но тот осмелился ослушаться. Медленно, очень медленно Эмилиан поднялся из-за стола. В душе его закипал гнев.
Роберт сделал несколько поспешных шагов вперед, растягивая губы в приветственной улыбке.
– Я так рад, что ты выздоровел и вернулся домой!
– Неужели? – Пламя гнева, сжигающее его изнутри, разгоралось. – Ты так же рад видеть меня дома, как и наблюдать за моей поркой?
Роберт сжался в комок.
– Я хотел остановить их, но я же здесь чужак, у меня нет власти.
– Сколько раз с тех пор, как я получил титул виконта, давал я тебе денег?
Кузен покраснел:
– Ну, я не знаю. Раза два или три… Эмилиан перебил его:
– Ты заявлялся ко мне по крайней мере один раз в год на протяжении восьми лет, Роберт. И как ты мне отплатил? Издевками и полным отсутствием признательности. Зачем ты явился сюда?
Роберт побледнел.
– Я очень предан тебе, Эмилиан. Позволь мне доказать это.
– Мы покидаем эти места.
Кузен охнул от неожиданности.
– Ты, должно быть, шутишь! Мы с тобой – последние представители некогда большой семьи Сен-Ксавье!
– Насколько мне известно, нет у меня никакого кузена, – ответил Эмилиан, искренне имея в виду свои слова. – А сейчас убирайся прочь с моей земли и не смей возвращаться, или я лично вышвырну тебя.
Роберт засопел.
– Ты всегда обращался со мной как с ничтожеством, хотя нам обоим известно, что ничтожество – это ты : грязный, лживый цыган, и ничего больше.
Гнев Эмилиана достиг небывалых вершин.
– Убирайся, – спокойно произнес он, хотя внутренне ничего не желал сильнее, кроме как наброситься на кузена с кулаками.
Тот покраснел, осознав, что зашел слишком далеко. Резко развернувшись, он столкнулся с входящей в комнату Ариэллой. Они ухватились друг за друга, чтобы не упасть, но Роберт даже не поприветствовал девушку и не извинился за свою неловкость. Он бросился прочь из комнаты.
Ариэлла смотрела на Эмилиана широко раскрытыми глазами.
– Хочешь догнать его?
– Я хочу, – медленно произнес он, все еще пребывая в бешенстве, – никогда его больше не видеть.
Девушка угрюмо кивнула:
– И правильно. Он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить тебя от Толлмана, а потом ни разу не приехал в Роуз-Хилл справиться о твоем самочувствии.
Эмилиан молча смотрел на Ариэллу. Она была такой серьезной, целеустремленной и милой, что гнев его сам собой утих. Роберт не имел для него никакого значения – а вот Ариэлла имела.
"Тебе никогда не найти другой такой жены".
Эмилиану очень бы хотелось, чтобы Стеван не говорил о ней таких слов. Эта девушка слишком хороша для него, и он не может дать ей будущее, которое она заслуживает. После его отъезда она просто обязана прийти в себя. Находясь рядом, он внушает ей слишком сильную страсть. Кроме того, Эмилиан понимал, что семья Ариэллы никогда не допустит их брака, что бы там ни говорил ее отец. Даже самое упоминание о подобном союзе казалось Эмилиану абсурдным.
Нет, он не хотел жениться, а хотел лишь получать чувственное удовольствие, занимаясь с Ариэллой любовью.
Он жаждал любить ее сейчас, медленно и восхитительно, до тех пор, пока она не станет молить его о пощаде. Ему ничего не нужно было для себя, а лишь доставить ей удовольствие, показать, как он благодарен ей, как восхищается ею и уважает ее.
Но любит ли он ее?
Ариэлла, казалось, почувствовала исходящее от него желание, так как выражение ее лица изменилось.
– Я понимаю, что приехала слишком скоро. Ты не возражаешь?
Эмилиан подумал о том, что не должен позволять себе сердечной привязанности к этой женщине. Не он ли сам решил, что соблазнение – самое безопасное занятие, в отличие от всего остального?
– Я никогда не стану возражать против твоего скорейшего появления, – прошептал он и потерся бедрами о ее живот, демонстрируя силу своего желания.
Ариэлла покраснела.
– Можно ли быть более возбужденным, чем ты сейчас?
– Это мое выражение признательности тебе, – чуть слышно прошептал он.
Глаза ее вспыхнули особым светом.
– Возможно, тебе стоит снова заболеть, раз за этим последует такое проявление признательности.