– Понимаю, что сейчас мои слова покажутся тебе банальными, но время действительно лечит все раны. Я люблю тебя – мы все тебя любим. Прошу тебя, подумай о поездке в Уиндсонг на лето.
Ариэлла сдалась:
– Я подумаю над этим. Но прямо сейчас мне просто необходимо вернуться в Лондон.
Диана печально улыбнулась и вышла из комнаты. Ариэлла почувствовала облегчение, потому что ей было очень трудно отказать своей младшей сестре, и она не хотела больше об этом говорить. Тут в спальню вошла Марджери с решительным выражением лица. Ариэлла мгновенно напряглась, понимая, что на нее снова будут оказывать давление.
– Какая же ты бледная! – воскликнула ее кузина. В руках она держала поднос, на котором стояли несколько закрытых крышками тарелок. – Я знаю, что ты не завтракала, поэтому принесла тебе яйца и сосиски. Присядь и поешь.
Ариэлла не была голодна, но понимала, что поесть необходимо. Она послушно опустилась на стул.
– С каждым днем ты все больше и больше напоминаешь тетю Лизи.
Марджери улыбнулась и поставила перед ней поднос.
– Моя мама славится своей добросердечностью и щедростью. Надеюсь, хоть небольшая часть этих качеств перейдет и ко мне. – Улыбка ее погасла. – Как бы мне хотелось утешить тебя.
Ариэлла глотнула сока, чтобы порадовать кузину.
– Никто не может меня утешить. Думаю, со временем я научусь лавировать в океане своих воспоминаний, не причиняя себе боли. Жизнь в столице пойдет мне на пользу.
Марджери села напротив нее.
– Мы отправляемся на лето в Адар. Прошу тебя, Ариэлла, едем с нами.
Графство Адар было наследным имением ее отца, оно располагалось на реке Шаннон недалеко от Уиндсонга. Девушка покачала головой:
– Я возвращаюсь в Лондон. Тебе конечно же кажется, что там я почувствую себя одинокой, но я намерена с головой нырнуть в научные изыскания, и мне совсем некогда будет скучать.
Марджери быстро произнесла:
– Мне только что пришла в голову блестящая идея! Почему бы нам не отправиться в путешествие? Можем посетить Грецию и Италию – тебе отлично известно, как красивы эти страны летом!
По тону ее голоса Ариэлла догадалась, что кузина давно это задумала.
Она постучала ложечкой по яйцу и вдруг почувствовала дурноту.
Не дождавшись от Ариэллы ответа, Марджери произнесла:
– Если не хочешь путешествовать, я поеду с тобой в Лондон, и это не обсуждается.
Тошнота не проходила, и Ариэлла бросилась к своему ночному горшку. Ее вырвало. Желудок ее буквально выворачивался наизнанку, как и в два предыдущих дня. Марджери поспешно опустилась на колени рядом с кузиной. Ариэлла схватилась за горшок, думая о том, что, за исключением тошноты, она чувствует себя хорошо, а также о том, что у нее пропали месячные. Все это могло означать лишь одно – она вовсе не больна, по крайней мере не совсем…
Наконец она села на корточки и посмотрела в широко раскрытые от беспокойства глаза Марджери.
– Марджери, а что, если я ношу его ребенка? – чуть слышно произнесла она.
Она танцевала для него.
Стемнело, и на небе зажглись звезды. На костре готовился цыпленок, распространяя по лагерю восхитительный аромат. Детей уже уложили спать, Нику играл на скрипке, а еще один цыган – на гитаре. Звуки музыки были пронизаны глубокой печалью – слишком свежи были в памяти пожар в таборе и порка Эмилиана. Ему никогда этого не забыть.
Стеван убедил его не искать Толлмана, чтобы отомстить ему, потому что жестокость рождает еще большую жестокость. Табор уже готов был тронуться в путь, и Эмилиан с большой неохотой уступил мольбам дяди.
Он смотрел на женщину, отрешенно отмечая, что она красива и грациозна, но не придавая этому никакого значения. По тому, как она двигала бедрами, можно было заключить, что она будет страстной, ненасытной и сладостной любовницей. Вращаясь по спирали, она высоко поднимала юбки, обнажая бедра. Эмилиан даже не улыбнулся. Ему было все равно.
Он сидел отдельно от прочих. Раньше он с удовольствием посмотрел бы на танец цыганки, а потом разделил бы с ней ложе. Сейчас же она его совершенно не прельщала, а перед мысленным взором стояла Ариэлла. Сердце его болело, и он ощущал томление в чреслах. Это ему совсем не нравилось.
Эмилиан был решительно настроен забыть о прошлом, но за долгие, не заполненные никакой полезной деятельностью дни, проведенные в дороге, образ ее наводнил его мысли, и он то и дело вспоминал о времени, когда он был вместе с ней. Чтобы отвлечь свой мятущийся разум, Эмилиан пытался думать о Вудленде и о том, справляется ли управляющий Ричардс со своими обязанностями. Состояние имения продолжало беспокоить его, ведь забота о нем стала неотъемлемой частью его существа, такой же, как, например, отпечатки пальцев. Эмилиан не мог не гадать, как поживает Ариэлла, оправилась ли она от их разрыва. Он ненавидел себя за то, что снова предал ее доверие.
Он слишком хорошо изучил Ариэллу. Его отъезд причинил ей боль, но, черт подери, он же никогда ничего не обещал ей, кроме ночи наслаждения.
Если им доведется еще когда-нибудь встретиться, будут ли ее глаза по-прежнему сиять любовью и верой?
Внезапно рядом с Эмилианом опустилась Джаэль. Выражение ее лица было очень серьезным. Он натянуто улыбнулся сестре. Она кивнула в сторону танцовщицы:
– Она хочет тебя. Все женщины табора, у которых нет мужей, и даже некоторые из тех, у кого они есть, желают оказаться в твоей постели.
Плоть его стала наливаться силой, но вовсе не из-за красавицы цыганки. Ему требовалась разрядка. Со времени бала у Симмонсов минула уже неделя. Никогда прежде Эмилиан не обходился без любовницы столь долгое время. Почему он не занялся с Ариэллой любовью перед отъездом? Ах да, у него же внезапно пробудилась совесть.
С тех пор как покинул Дербишир, он не был в настроении ни с кем делить ложе, что представлялось ему полным безумием.
– Ты несчастлив с нами.
Он воззрился на сестру, намереваясь запротестовать, но понял, что это было бы нечестно. Он обнял Джаэль.
– Восемнадцать лет я прожил с gadjos , поэтому не могу за один день распрощаться с прежней жизнью и начать новую. – Он подумал о том, что это практически невозможно.
– Ты больше gadjo, чем цыган.
Ее слова были не лишены смысла, и это взволновало Эмилиана, потому что, если Джаэль была права, что это означало? Потом он подумал о Райзе, которая умерла на руках у Стевана, а его самого не было рядом с ней.
– Я полукровка, – твердо возразил он.
– И что? Я тоже. Но моему отцу я была не нужна – он даже не знал о моем существовании, поэтому я цыганка. Твой же отец хотел, чтобы ты жил с ним. Удача улыбнулась тебе, Эмилиан, и поэтому ты стал gadjo. Так зачем ты здесь?
– Тебе отлично известен ответ на этот вопрос. Я здесь из-за нашей матери. Я многим обязан ей, Джаэль.
Девушка смутилась.
– Она мертва, Эмилиан, и то, что ты путешествуешь с табором, ее не воскресит.
Взгляд его устремился мимо нее, к костру. Он всегда верил, что обязан ради Райзы вернуть свое цыганское наследие. Но в словах сестры заключалась истина.
Цыганка перестала танцевать и сейчас потягивала вино, бросая на Эмилиана призывные взгляды из-под полуопущенных ресниц. Джаэль поднялась.
– Ты возьмешь ее?
Эмилиан замялся. Он действительно нуждался в женщине, и в этом у него не было сомнений. Но не эту женщину он страстно желал.
– Я так и думала. Возвращайся к своей Ариэлле, Эмилиан. Она добрая и красивая, а если станешь медлить, она достанется другому мужчине.
Глаза его широко распахнулись.
Джаэль пожала плечами и отошла.
Эмилиан подумал о том, что хотел бы, чтобы Ариэлла досталась другому мужчине, чтобы забыла его. Или нет? Сердце его неистово забилось в груди, потому что в действительности эта мысль вызвала в нем лишь ярость . Что еще более важно, он тосковал по Ариэлле.
О тоске по этой девушке не могло быть и речи. Это было слишком опасно.
Но Эмилиана совсем не привлекала красавица цыганка, которая с готовностью скрасила бы его одиночество. Он хотел лишь Ариэллу, потому что им так и не удалось закончить начатое. Он не выказал ей свою благодарность. Своим гневом он больно ранил ее, но она пока не обрела английского принца.
Он должен вернуться, всего на одну ночь. Это ничего не изменит. Даже если Джаэль права и английская часть его натуры сильнее цыганской, он дал обещание матери и самому себе. Ему необходимо посетить ее могилу. Он обретет свое цыганское наследие, и ничто не сможет его остановить. Но табор передвигается очень медленно, а его чистокровная кобыла может домчать его в мгновение ока.
Эмилиан поднялся на ноги, ощущая небывалое воодушевление.
Через четыре или пять дней он будет в Роуз-Хилл.
Было половина одиннадцатого вечера. Ужин давно завершился. Ариэлла сидела на кровати, прижав руки к своему пока еще плоскому животу и думая о ребенке, которого она, возможно, носит под сердцем. Шок уже прошел. По утрам она несколько дней подряд ощущала тошноту, а груди ее набухли. Если она зачала в ту ночь, когда они впервые занялись любовью, срок составлял сейчас шесть недель.
Было очень похоже, что она забеременела, и это пугало Ариэллу. Она и помыслить не могла о том, что у нее будет внебрачный ребенок, и понятия не имела, что делать и как вести себя в подобной ситуации. Эта новость всколыхнет ее семью. А ведь есть еще Эмилиан. Ему тоже нужно сообщить, не так ли?
Девушка не могла размышлять здраво. В голове осталась только одна мысль – она носит ребенка Эмилиана .
Из пепла горя и отчаяния родилось чувство всепоглощающей радости.
Со слезами на глазах она погладила свой живот. Она ни о чем не сожалела. Да и как можно сожалеть о том, что у нее будет дитя Эмилиана, даже если он сам ее и не любит? Она-то любит его и всегда будет любить. Даже если она никогда его больше не увидит, с ней навсегда останется частичка его – частичка их обоих. Ребенок явился удивительным подарком, благословением свыше. Впервые с тех пор, как Эмилиан уехал, Ариэлла ощутила радостное биение своего сердца, вновь возрождающегося к жизни. Будущее словно осветилось ярким светом. Она поняла, что с трудом может дождаться момента, когда возьмет их дитя на руки. Она любит этого малыша.
Но счастье Ариэллы все же было с привкусом печали, ведь, представляя себя с новорожденным сыном или дочерью на руках, она видела стоящего рядом с собой Эмилиана. Он улыбался им обоим. Девушка не была уверена, что подобное возможно – она вообще ни в чем не была уверена, за исключением того, что с ней случилось величайшее чудо.
– Ариэлла? – Марджери, облаченная в ночную сорочку, заглянула к ней в комнату.
Девушка улыбнулась кузине:
– Входи.
Марджери послушалась, плотно закрыв за собой дверь.
Она поспешно подошла к кровати и взобралась на нее.
– Я весь день только о тебе и думаю. Ты плачешь?
– Нет. – Ариэлла с улыбкой коснулась ее руки. – Не волнуйся. Я счастлива, Марджери, очень счастлива. У меня будет ребенок Эмилиана!
Марджери испуганно посмотрела на кузину:
– Ты обязана послать ему письмо. Узнав правду, он вернется и женится на тебе.
Радость Ариэллы мгновенно сменилась дурным предчувствием.
– Нет. Это плохая идея.
Марджери охнула от неожиданности.
– Ты же сообщишь ему, не так ли? Ты выйдешь за него замуж?
Ариэлла скривилась.
– Я всегда буду любить его. Я верю, что я тоже небезразлична ему. Но я не стану принуждать его жениться на мне силой, используя в качестве решающего аргумента наше дитя.
Марджери побледнела.
– Он соблазнил тебя и теперь обязан заботиться о тебе и ребенке.
– Я хотела быть соблазненной. Он не воспользовался мной. У меня достаточно средств, чтобы обеспечить ребенку достойную жизнь.
Кузина смотрела на нее во все глаза.
– Ариэлла, твой отец заставит Эмилиана пойти под венец, что бы ты там ни говорила.
Девушка была согласна с Марджери.
– Это будет ошибкой. Эмилиан расценит это как нападение или ловушку, он придет в ярость. Нет, нельзя позволить отцу совершить подобное, и о ребенке ему ничего нельзя говорить.
Марджери вскрикнула.
Эйфория Ариэллы прошла, и она в отчаянии закусила губу. Нужно сохранить ребенка в тайне. Она едва могла поверить, что не сможет поделиться своей радостью с близкими людьми.
– Я намерена уехать и воспитывать свое дитя в одиночестве.
– Независима и эксцентрична, как обычно! И как ты намерена быть незамужней матерью? – попыталась урезонить кузину Марджери. – Тебя будут презирать и подвергать гонениям. Ты не сможешь долго хранить свое положение в секрете!
Ариэлла воззрилась на нее:
– Возможно, на некоторое время мне придется уехать.
Марджери побледнела.
– Но рано или поздно ты должна будешь вернуться домой, и тайна раскроется, – резонно заметила она. – И тогда твой отец и брат выследят Эмилиана – даже если пройдет год или несколько лет . Как только они узнают, что у тебя его ребенок, он обречен.
Ариэлла напряглась.
– Надеюсь, мне удастся их как-нибудь переубедить. Как бы то ни было, я поняла, что возвращение в Лондон было не лучшей идеей. В летние месяцы в столице нездоровый климат.
– Ариэлла, Эмилиан имеет право знать, – настаивала Марджери.
– Да, верно. Я скажу ему, только еще не решила когда. – Она просто не могла думать об этом сейчас.
– Ты намерена пройти через это одна, – наконец изрекла Марджери.
– Пока у меня нет другого выбора.
Марджери сделала глубокий вдох.
– Черт побери, – выругалась она, чем несказанно удивила кузину. – Знай, пожалуйста, что, на мой взгляд, ты совершаешь ужасную ошибку. Я думаю, ему следует сказать. Он должен жениться на тебе ради твоего блага и блага вашего ребенка.
– В таком случае мы с тобой не понимаем друг друга, – ответила Ариэлла.
Взгляды их встретились, и Марджери крепко пожала Ариэлле руку.
– Если ты и в самом деле намерена держать свою беременность в тайне, я буду всячески поддерживать тебя.
Посмотрев в обеспокоенное лицо Марджери, Ариэлла расплакалась. Она чувствовала одновременно и облегчение, и признательность кузине.
– Ты самая преданная моя подруга. Мне так страшно, Марджери, – дрожа всем телом, призналась девушка. – Мне страшно провести в одиночестве несколько последующих месяцев, страшно рожать в одиночестве и страшнее всего оказаться в одиночестве с ребенком на руках!
Марджери обняла ее.
– Ты не одинока и никогда не будешь. Я буду с тобой так долго, как это потребуется. – Она отерла слезы с глаз и резко произнесла: – Давай-ка лучше подумаем, где ты станешь жить этот год. Мы скажем родным, что намерены отправиться в путешествие, и уедем через несколько месяцев. Возможно, нам удастся арендовать виллу на юге Франции. Климат там хороший, язык ты знаешь превосходно, ну а я приспособлюсь.
Ариэлла с воодушевлением кивнула.
– Мне нравится эта идея, – задумчиво произнесла она. – На юге Франции очень красиво. Это место отлично подходит для рождения ребенка.
Следующая неделя промелькнула в лихорадочном составлении планов. Стараясь не возбуждать подозрений, Ариэлла и Марджери совершали долгие прогулки по саду Аманды. Марджери всегда брала с собой альбом для рисования и угольный карандаш. Она была превосходной художницей и заявляла, что после того, как покинет Роуз-Хилл, намерена запечатлеть акварельными красками знаменитые коралловые розы Аманды. Для этого ей требуется многие часы проводить в саду, делая бесчисленные наброски цветов. Ариэлла же притворилась, что снова увлеклась историей монголов и хочет проводить время за чтением с Марджери, пока та "делает наброски".
В действительности альбом для рисования был заполнен их планами. Они уже отправили письма нескольким агентам в Лондоне и недавно получили ответы. В предместьях Ниццы им были предложены на выбор несколько очаровательных вилл, которые можно было арендовать на длительный срок. Марджери послала своего личного секретаря на юг Франции осмотреть все варианты. Через месяц или около того они смогут сделать окончательный выбор. Ариэлла стала осторожно намекать своей семье, что хочет отправиться в путешествие. Отец казался очень довольным. Она понимала: Клифф радуется тому, что ее увлечение Эмилианом проходит. Если бы только он знал правду! Но Ариэлла не испытывала чувства вины. Она была намерена защитить любимого от отцовского гнева, а это означало, что ей нужно уехать в обстановке совершенной секретности.
Отец Марджери, граф Адар, на днях прибыл в Роуз-Хилл ради приближающегося бала Аманды. С ним приехал его наследник Нед и младшие сыновья. Марджери решила на днях попросить его позволения сопровождать кузину, и Ариэлла знала, что дядя ни за что не ответит отказом.
Очень скоро они претворят свой план в жизнь. Если ничто не помешает, они отправятся во Францию, и никто ничего не узнает.