Я не слишком большой знаток живописи, а потому не стала присоединять свой голос ко всеобщему гулу восхищения. К тому же я всегда предпочитаю быть с искусством наедине. Мне понравилась необычная игра света на картинах Боба. Это были сплошь пейзажи и, похоже, исключительно русские. Сие меня удивило - насколько я знала, последние пять-шесть лет Боб бывал в России короткими наездами.
Он не отпускал меня ни на шаг и проявлял столько внимания, что некоторые дамы косились на меня с нескрываемой неприязнью - публика, особенно женская ее половина, любит, чтоб знаменитость принадлежала ей безраздельно. Боб шепнул мне, стиснув по-дружески локоть:
- Ты просто великолепна. Мне кажется, я уже влюблен в тебя. Сейчас этот лысый болван из министерства культуры закончит свою болтовню, и мы слиняем. Не возражаешь? Я проголодался, как шакал. Понравилось быть подружкой знаменитости?
- Пока не распробовала. Хотя мне очень весело.
- Нас снимает телевидение. - Он вдруг впился в мои губы. Это был уже не слишком дружеский поцелуй, но и страстным его нельзя было назвать - это был киношный поцелуй. И я вдруг почувствовала себя почти что Деми Мур, хоть никогда не была на ее месте.
Он схватил меня за руку и потащил к выходу. Перед нами расступались нарядные женщины, чьи лица были знакомы мне, главным образом, благодаря телеэкрану. И недобро поблескивали фальшивыми зубами и настоящими драгоценностями.
- Ты всегда жила так, как хотела. Даже в детстве. Хочу выпить за твою удивительную особенность противостоять толпе и обстоятельствам и оставаться самой собой.
Боб поднял бокал с шампанским и подмигнул мне заговорщицки весело. Я подмигнула ему в ответ. Шампанское оказалось крепким. Я поняла это уже, когда выпила бокал до дна.
- Мне кажется, ты тоже не привык ходить на поводке.
- Ошибаешься. - Его лицо погрустнело. - Бывает, меня выводят даже в строгом ошейнике.
- Твоя Франсуаза не похожа на рабовладельца - помню, на дне рождения Нонки ты перецеловал всех женщин. Уверена, ты не ограничиваешь себя рамками семейного ложа.
- Ты тоже считаешь меня Казановой. - Боб взял мою руку и поднес к губам. Этот жест всегда казался мне дешевым и пошлым. Бобу удалось избежать и того, и другого. В который раз я почувствовала, что рядом со мной друг. Признаться, это согревало. - Надеюсь, ты меня за это не осуждаешь? - серьезно спросил он.
- С твоей внешностью и обаянием невозможно остаться верным мужем. Я бы даже сказала, грех им остаться.
Он вздохнул, прижал на короткое мгновение мою руку к своей гладко выбритой щеке и словно нехотя вернул ее на место.
- Но я бы очень хотел побыть им хотя бы какое-то время. И всецело отдаться творчеству. Именно по этому поводу я и собирался поговорить с тобой. Надеюсь, это не помешает тебе наслаждаться рябчиком и твоим отражением в зеркале.
Я повернула голову вправо. Высокое старинное зеркало в раме из бронзовых листьев и ягод отражало две длинные свечи на нашем столе и сияющий ореол моих взлохмаченных феном волос. В этой картине было что-то загадочное и потустороннее. По моей спине пробежал холодок, и я зябко подернула плечами.
- Как интересно, - сказала я, все еще думая о женщине в зеркале. - Говори. Внимаю тебе…
- Я буду краток и предельно откровенен. Я должен доказать себе в самое ближайшее время, что я это я, Роберт Самохвалов, или пускай старушка Земля остановит свое вращение и небеса станут твердью. - Боб резко повел рукой и опрокинул в тарелку с осетриной свой бокал. - Пардон. Это уже по-русски. Черт побери, это замечательная примета, верно?
Боб откинулся на спинку и зашелся своим мягким бархатным смехом.
Я кивнула, и мы выпили еще по бокалу шампанского. Меня развезло до неприличия. То и дело я поглядывала вправо, на таинственное изображение в зеркале. Мне казалось, та женщина меня осуждала.
- Похоже, будет очень трудно жить с тобой под одной крышей и оставаться, как ты выразилась, девственником.
Он поглядывал на меня испытующе.
- А я и не догадалась, что ты собираешься переехать ко мне. - Я почувствовала смущение. Боб мне нравился. В моей опустевшей было детской, похоже, стали появляться интересные новые игрушки. - Тахту я тебе не уступлю, а вот раскладушку смогу предложить. Даже с матрацем из натуральной хлопковой ваты, - сказала я, из последних сил сопротивляясь его шарму или, как выражаются нынче, харизме.
У Боба были очень серьезные глаза.
- Дело в том, что я должен уединиться, спрятаться от всей этой бестолковщины, погрузиться в себя. Там, где я живу последнее время, это невозможно сделать. Там у них иная психология, то есть менталитет, - все по расписанию, в определенный час. Я не умею работать и отдыхать по часам. Потом эти бесконечные разговоры о деньгах… - Боб поморщился. - Словно вокруг них все вертится и пляшет. Нет, в России совсем иной воздух.
- Здесь тоже все вертится или, как ты выразился, пляшет вокруг денег.
- Ты не права. Русская интеллигенция самая духовная в мире. И вообще вы, то есть мы, любим рассуждать о высоких материях.
- Это потому, что у нас за душой ни гроша. Как можно рассуждать о том, чего нет?
Я повернулась и подмигнула своему отражению в зеркале. У женщины в ореоле золотистых кудряшек были печальные глаза, хоть она и подмигнула мне в ответ.
- Может, ты и права, - рассеянно сказал Боб. - Но хотелось бы забыть на какое-то время, что у меня есть привычная налаженная жизнь, известность, деньги и все прочее, пожить исключительно духовной жизнью. Сейчас или никогда. Это мой последний шанс, понимаешь?
Я кивнула. Хотя, признаться, еще ничего не понимала. Просто я почувствовала, что Боб нуждается в моем согласии.
- Я буду работать с рассвета до заката. Потом мы будем ужинать под стрекот цикад и шепот ветра в листьях, смотреть на звезды, читать стихи, говорить о том, о чем давным-давно не говорят в так называемом цивилизованном мире, вспоминать тех, кто создал великую русскую культуру, этот могучий духовный пласт, равного которому нет ни в прошлом, ни в настоящем. Да и в будущем вряд ли появится. Чайка, тебе хочется пожить такой жизнью?
- Пожалуй, да. Но я привыкла к тому, что обычно все бывает не так, как я хочу.
- Это зависит только от нас двоих. - Он протянул ко мне обе руки, и мы обменялись двойным рукопожатием над заставленным роскошными яствами столом. - Что я должна для этого сделать?
- О, ты нравишься мне все больше. А сделать ты должна следующее: собрать чемоданы и сказать родственникам, что отбываешь на отдых. Возможно, на все лето. Куда - говорить не стоит.
- Я и не знаю. Куда?
- А ты согласна? - Боб смотрел на меня почти влюбленным взглядом. Окажись на моем месте провинциальная школьница, она бы наверняка решила, что этот красивый мужчина с головокружительно светскими манерами в нее влюблен. Лет пятнадцать тому назад я бы сама так решила.
- Это самое лучшее предложение, из когда-либо полученных мной. - У меня здорово заплетался язык, но голова оставалась ясной. Что касается души, то она жаждала авантюр. Мой отец еще лет десять назад подметил, что стоит мне выпить хорошего шампанского, и я становлюсь д’Артаньяном в юбке. - Я тоже хочу наконец найти себя. К черту чужие рукописи. Давай выпьем за творчество.
Мы в тот вечер набрались до такой степени, что Боб заночевал у меня. Только не на раскладушке, которую мы не смогли достать с антресолей, а на матраце возле моей тахты. Я спала крепко, как никогда, а вернее, как когда-то давно в детстве. Проснулась уже белым днем. В ванной журчала вода, приятный мужской баритон очень чисто напевал "I want you, I need you and I love you". Под эту песню, которую обожала моя мама, я влюбилась в первый раз. Мне было в ту пору пять с половиной…
Внезапно я почувствовала себя счастливой, хотя еще не успела вспомнить все перипетии вчерашнего дня. Я носилась заоблачными путями, наслаждаясь грезами о романтической любви, которые, как я подозреваю, слаще самой любви, даже если она на самом деле романтическая.
Потом я все вспомнила. Я не успела испытать никаких эмоций, потому что в дверях появился Боб - с полотенцем вокруг бедер и обворожительной улыбкой на лице. Не мужчина, а реклама семейного счастья из "Lady’s magazine".
- Ты первая женщина, с которой я провел самую незабываемую ночь под одной крышей, - сказал он и распахнул балконную дверь, впустив в комнату шелест и неизменно волнующий запах майского дождя. - Пришлось бриться подручным средством. - Боб присел на край тахты и поцеловал меня в щеку. - Доброе утро, Чайка, - сказал он, обдавая меня запахом моей "Шанели". - Неужели ты подбриваешь свои крылышки этим средневековым орудием пытки? - Он провел рукой по щеке, на которой было несколько царапин. - В России, как я понимаю, ничего не изменилось. И это вселяет в меня чувство гордости и радости.
- Я… прости, но я ничего не помню. - На самом деле я помнила, что на мне было бирюзовое жоржетовое платье с пелериной. В данный момент я смотрела на свои обнаженные руки, чувствовала под простыней свое голое тело и пыталась припомнить процесс раздевания. - Я вела себя… плохо? - робко спросила я и почувствовала, что щеки покрылись румянцем стыда.
- Ты вела себя как принцесса. - Боб снова поцеловал меня в щеку, провел языком по моим губам. - Ты очень соблазнительное создание. Но мой бастион все-таки устоял. То есть эту ночь я провел как девственник. Так сказать, разнообразия ради. Похоже, тебя это нисколько не расстроило. Ты даже не позволила мне лечь рядом.
- Не помню, ничего не помню… - бормотала я.
- Ты сказала, что хотела бы в меня влюбиться, но не станешь этого делать, потому что тебе нужна вечная любовь, а я - это ты так сказала - наверняка не способен на такой подвиг. - Боб притворился огорченным. - Интересно, почему у тебя такое предвзятое обо мне мнение? Не иначе всему виной злые сплетни недолюбленных мною женщин. Неужели ты веришь сплетням, Чайка?
- Я верю только своим глазам.
- И что они тебе говорят?
- Что ты слишком красив, чтобы сохранять верность одной-единственной женщине. Но меня с раннего детства тянуло к красивым и неверным.
- И сейчас тянет?
Боб смотрел на меня взглядом самца, в котором пробуждалась похоть, но при этом выражение его лица оставалось ироничным. Это вернуло меня к реальности.
- Сейчас меня тянет в туалет. - Я вскочила, на ходу оборачиваясь простыней. - Еще секунда - и поплыл кораблик.
Потом мы пили кофе на кухне и вспоминали эпизоды нашего общего детства. Оказалось, мы запомнили одно и то же. Более того, наши воспоминания были окрашены почти в идентичные тона. Это меня расслабило и сделало неосторожной. Я осознала всю степень угрозы, когда мы, подчиняясь порыву, слились над столом в настоящем страстном поцелуе. Я нашла в себе силы отпихнуть Боба и даже вскочить с табуретки.
- Но почему? - изумился Боб. - Ведь ты тоже хочешь меня, правда?
Он сказал это таким голосом, что у меня внутри все перевернулось. Чтобы не рухнуть к его ногам, я вцепилась рукой в подоконник.
- Боюсь разочароваться в самой себе, - сказала я, пытаясь скрыть правду и при этом не соврать. - Надеюсь, ты все понял как нужно.
Боб кивнул, подошел ко мне, взъерошил мои и без того лохматые волосы и потерся носом о мой.
- Заметано. Меня так тоже вполне устраивает. Собирай чемоданы. Подъеду за тобой в четыре сорок пять.
- И куда, позвольте спросить, отплывает наш корабль?
Боб ответил мне из прихожей:
- Самолет до Самары, потом вниз по матушке по Волге. Ты, я и летние звезды. Славная компания, а?
Я сказала маме, что еду в санаторий на Волге. Пообещала позвонить сразу по прибытии, сообщить почтовый адрес. Ни слова про Боба, хоть он не раз бывал у нас дома. Сама не знаю, почему.
Когда я доставала с антресолей чемодан, из него посыпались пестрые дорогие тряпки, которые накупил в Венеции Денис. Появилось мимолетное искушение взять их, но я поняла, что Денис был моим прошлым. Я чувствовала интуитивно, что его не следует смешивать с настоящим и будущим. Как молоко с лимонным соком. Я запихнула тряпки в картонную коробку и задвинула ее в дальний угол. Выкурила сигарету, обругала себя сентиментальной идиоткой, поставила диск с аргентинским танго в исполнении Доминго и стала собирать чемодан. Меня ожидало что-то еще более экзотическое, чем эта музыка. Я ощущала это всей кожей.
…Звезды отражались в темной воде. Я видела их сквозь ресницы - моей голове было хорошо и покойно на плече Боба. Потом мы поднимались по крутой лестнице: мы с Бобом и человек с фонариком, шедший впереди. Дом показался большим и помпезным, как свадебный торт. Мужчина вскоре уехал на катере, оставив нас в обществе двух лохматых псов, а также большого количества кофров, сумок, чемоданов - Боб имел при себе гардероб Алена Делона или на худой конец какого-нибудь Майкла Дудикоффа. Мы сонно ужинали на круглой террасе второго этажа. Вокруг ныли голодные комары.
- То, что надо. - Боб встал и протянул мне руку. - Ближайшее жилье в тридцати километрах. Холодильники набиты под завязку. Этот хмырь с рожей бритого Распутина будет доставлять два раза в неделю хлеб и всяческую зелень. Купайся, загорай, стой на ушах, ходи по потолку и так далее. Если станет страшно или одиноко - приходи ко мне. А можно и когда весело и хорошо. - Боб распахнул передо мной какую-то дверь, щелкнул выключателем. Я увидела громадных размеров кровать и зеркало над ней. - До завтра, Чайка.
Он наклонился и поцеловал меня в губы. Я поняла, что уже совсем готова пуститься в плавание по неспокойному морю страсти, но Боб вдруг отстранился, сделал прощальный жест рукой и тихо прикрыл за собой дверь.
"Ну и хорошо, что этого не случилось, - размышляла я, приглядываясь к обстановке моей спальни. Казалось, она иллюстрировала куртуазный роман прошлого столетия, хотя, разумеется, носила на себе отпечаток нашего времени. За тяжелыми псевдогобеленовыми портьерами оказалось большое окно на Волгу, по которой шел ярко освещенный теплоход. - Но почему я считаю секс чем-то серьезным? - продолжала я нить своих мыслей. - Мне с самого начала хотелось лечь с Бобом в постель. Почему, спрашивается, я не сделала этого? Другие могут наслаждаться мгновением, я же всегда думаю о каком-то неопределенном потом". Я распахнула окно в ночь и услышала несравненный голос Элвиса Пресли. Он пел о том, что наслаждаться любовью нужно сегодня, сейчас, потому что завтра будет слишком поздно…
Я сняла одежду под звуки медленно тающей в ночи музыки, погасила свет, растянулась на кровати. Моя плоть успокоилась, даже умиротворилась. Голос Элвиса совершенно растаял в ночном воздухе, и я погрузилась в спокойный сладкий сон.
- Нравится?
Мы сидели на террасе, защищенные от солнца шелковисто струящейся на ветру тенью берез, окружавших дом. Внизу серебристо переливалась вода. Мне казалось, я слышу ее мелодичное журчание, на самом же деле оно существовало лишь в воображении - обрыв был высотой метров в пятьдесят, если не больше.
Я кивнула, не глядя на Боба. Места были воистину сказочные. Но меня с утра не покидало странное ощущение, которое я попыталась выразить словами:
- Я чувствую себя как Золушка, попавшая не на тот бал.
Лицо Боба приняло сосредоточенное выражение, но только на какую-то долю секунды. Он похлопал меня по руке и ободряюще улыбнулся.
- Пройдет. Главное, что тебе здесь нравится.
Сегодня он показался мне заметно обрюзгшим и не совсем свежим. Я почувствовала отчуждение. А еще облегчение от того, что нас ничего не связывает. Как следствие, возник вопрос: зачем в таком случае я сюда приехала?
- Послушай, Чайка, я вовсе не хочу принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. - Боб смотрел на меня серьезно, но его губы кривились в похожей на усмешку гримасе. - Я обратился за помощью к тебе по той причине, что ты отличаешься от всех тех, от кого я сделал ноги.
- За помощью? Тебе нужна помощь?
- Да. - Он явно смутился. - Помощь друга. Женщины-друга, понимаешь? Я потерялся в этом мире, спутал ориентиры. Ты будешь мне чем-то вроде маяка. - Он нахмурился. - Кстати, ты не сказала Кире Васильевне, что уехала со мной?
- Нет. Но я пообещала позвонить ей и сообщить почтовый адрес санатория, в котором мне обломилась дармовая путевка. Если ты хочешь сохранить в тайне свое…
- Хочу. - Он смотрел на меня внимательным прищуренным взглядом. - Сообщишь ей фиктивный адрес. Будешь звонить сама. Каждый день.
Я кивнула и собралась подняться из-за стола, но Боб схватил меня за руку.
- Может, все-таки спросишь, к чему такая секретность?
- Думаю, мне лучше не знать этого.
- Нет, ты должна знать. - Он отпустил мою руку, но я осталась сидеть за столом. - Я скрываюсь от жены и ее родственников. Она ужасно ревнива. Настоящая психопатка. Она была бы рада засунуть меня в дурдом.
Его лицо приняло расстроенное и озабоченное выражение. Только что передо мной сидел самоуверенный, довольный собой человек, и вот… Контраст был столь разителен, что у меня отвисла челюсть.
- Если она вдруг обнаружит нас в этом гнездышке, тебе вряд ли удастся объяснить ей, что я для тебя всего лишь маяк.
- К тебе она не станет ревновать. Она знает, что ты подруга детства и не из тех, кто отбивает чужих мужей.
- Откуда ей известно то, чего я сама не знаю?
- Она нас не обнаружит. Нет. Это нереально.
В голосе Боба не было убежденности. Я размышляла какое-то время, не стоит ли мне подхватить еще не распакованные чемоданы и вернуться домой, однако перспектива возвращения в пыльную прогретую солнцем квартиру не казалась мне заманчивой. "Всегда успею это сделать", - беззаботно подумала я и облегченно откинулась на спинку кресла.
После купания в полном одиночестве и блаженного ничегонеделания на чистейшем речном песке под лучами еще не слишком жаркого солнца я разобрала и разложила по полочкам вещи, после чего отправилась обследовать свою новую среду обитания. Она оказалась довольно обширная - гектара два поросших березами и соснами угодий за высоким глухим забором, многокомнатный с большим количеством архитектурных излишеств дом неподалеку от обрыва, укрепленного бетонными плитами, деревянный флигель с мансардой в окружении кустов сирени. Помимо этого я обнаружила бассейн овальной формы, в который, похоже, давно не набирали воду. Запустение царило повсюду. У меня создалось впечатление, что здесь долгое время никто не жил.
Потом я почувствовала голод и решила заняться приготовлением обеда. В кухне были огромная электропечь и холодильник во всю стену. До меня дошло, что когда-то поместье принадлежало какому-то крупному чиновнику от партии и использовалось как площадка для выездных пиров.
Боб был где-то в доме. Я слышала вдалеке его шаги, звук сдвигаемой мебели. Я знала, он оборудует под мастерскую большую комнату на втором этаже, которая скорее всего служила предыдущему хозяину банкетным залом.
Я положила на сковородку свиные отбивные - в морозилке их были целые штабеля, нарезала в большую миску помидоры. Я не люблю готовить и дома чаще всего обхожусь чаем с бутербродами, но в тот момент я почувствовала, что должна себя хоть чем-то занять.